* * *
Просыпаюсь от того, что меня кто-то трясёт за плечо.
– Александр Николаевич! Александр Николаевич!
Открываю глаза. Это охранник меня будит.
– Ага… Встаю… – и действительно встаю.
– Александр Николаевич, вас там какой-то мужчина весь в золотых цепях спрашивает.
– Чего ему надо?
– Говорит, что он отец…
– Какой отец? Крёстный? – хмыкаю я, но сразу же спохватываюсь. – Ах да… Ну пойдёмте.
Приёмный покой меряет шагами мужик лет сорока с лишним, впрямь весь в золоте. Это золото у него на шее в виде толстенной цепи, и на руке такой же браслет, и перстни. Действительно – крёстный отец…
– Здравствуйте, вы меня спрашивали?
– Здравствуйте. Я – отец! – и больше ничего не говорит.
– Я тоже отец, – спокойно отвечаю я.
Охранник стоит рядом и напряжённо наблюдает.
– Какое мне дело, кто вы! – взрывается "крёстный отец". – Здесь мой сын!
– Здесь достаточно много пациентов. Кто ваш сын?
– Его сегодня сюда ночью привезли раненого. Неужели непонятно?
– Фамилия у вашего сына есть? – я чувствую, что начинаю заводиться, хотя и понимаю, что от волнения люди могут быть неадекватны. – Назовите его фамилию.
– Стариков!
– Саша, что ли?
– Ну наконец до вас дошло! – достаточно грубо почти выкрикивает отец моего пациента.
– Стараюсь… – я усмехаюсь. – Так что вас интересует?
– Я забираю его и отвезу в нормальную клинику, – резко заявляет он.
– У вас это не получится. Я его ночью прооперировал, и сейчас он нуждается в покое и уходе. Всё, что было необходимо, нами сделано.
– Кто прооперировал? Ты, что ли? – следует, я бы сказал, возмущённый вопрос. – А ты меня как отца спросил, хочу ли я, чтобы ты, молокосос, на нём тренировался? Да ты вообще понимаешь, какие руки должны были его оперировать? Профессор Шахлатый! Друг нашей семьи. Небось не слышал даже! Только ему я могу доверить своего сына!
"Из грязи – в князи!" – проносится у меня в голове. Или мещанин во дворянстве. Давно заметил, что хвастаются серьёзными знакомствами только те люди, которые прежде их не имели, поскольку находились на более низкой общественной ступени. Теперь же, вынесенные мутной волной повыше, они сразу начинают надувать щёки.
– Во-первых, если бы я ждал вашего появления, то оперировать было бы уже некого, – сухо парирую я. – Повторяю, вашему сыну было сделано всё необходимое в таких случаях. А во-вторых, профессору Шахлатому, как видно, явно не повезло с друзьями.
– Ну ты меня достал! – и папаша делает шаг в мою сторону.
– Александр Николаевич, выгнать его? – спрашивает охранник, становясь между нами.
– Да нет, пока не надо, – не разрешаю я. – Послушайте, а вы уверены, что профессор Шахлатый захочет переделывать мою работу и причинять лишние страдания вашему сыну?
– А я сейчас ему позвоню! Вообще я ещё разберусь, что ты сделал с моим мальчиком!
Он хватает трубку и начинает перебирать меню.
– Алло! Михал Михалыч! Я Сашу нашёл. Да, тут в одной областной богадельне. Вы представляете, они ему операцию сделали! Кто делал? Ну пацан какой-то. Совсем молокосос. Практиковался он на Саше!.. Чья фамилия? Пацана? Эй! Как твоя фамилия?
– Елизов моя фамилия.
– Елизов какой-то! Что? Я не понял… – у мужика совсем обалдевший вид. – Я не понял, что вы сказали. …Как поклониться? Зачем… Трубку?
Надо видеть эти буквально квадратные глаза!
– Он вас просит… – и мужик, снова переходя на "вы", протягивает мне трубку.
– Здравствуйте, Михал Михалыч! Извините, что не звонил. Тут ночь очень трудная была. Сначала больной с обширным инфарктом, еле откачали. А потом вот парня привезли, тоже по "скорой".
– Чувствую, весело тебе там, – Шахлатый раскатисто смеётся.
– Да уж, скучать не приходится… – и смотрю на папашу.
– Там с парнем… очень серьёзно?
– Честно говоря, не здорово. Но преодолели. Там не очень сильно задето. Правда, больше двух часов трудились.
– Это кто "трудились"?
– Я и хирургическая сестра.
– Только вдвоём?
– Ну а где же взять тут ещё? Вот ещё братишка мой рядом стоял и пот мне вытирал. Так всё время дружно и провели, – с некоторым озорством в тоне объясняю я.
– Везёт тебе на полевые условия, Сашка! – как-то очень тепло ворчит профессор. – Но ты – орёл… Хотя… Можно было от тебя такое ожидать. А с инфарктом тоже ты?
– Ну а кто? Я же говорю – тут ночью, кроме меня, других врачей не было.
– Ты в городе-то когда будешь? Зашёл бы и всё мне рассказал…
– Зайду, конечно! Я, наверное, завтра в Облздрав поеду, ну и в академию заскочу.
– Ну давай! Сергею Петровичу я про твои дела расскажу. Мы с ним сейчас должны встретиться. Счастливо тебе!
– До свидания, Михал Михалыч! – даю отбой и возвращаю трубку папаше. – Возьмите.
Мужик стоит молча и переминается с ноги на ногу.
– Вы меня простите… Я не знал, что вы… такой…
– Какой? – переспрашиваю я достаточно жёстко.
Действительно, мне непонятно, что он имеет в виду – моё знакомство с Шахлатым или мою работу.
– Он мне сказал, что я должен Бога благодарить, что мой сын попал в ваши руки. Спасибо!
– Я не Бог, я – врач, – сухо поясняю я.
– Сколько я вам должен за… всё?..
Его вопрос повергает меня в шок. Сразу вспоминаю наши беседы с Сергеем Александровичем о том, что нынче всё продаётся и покупается. И до этого у меня не было особого желания говорить с этим папашей, а теперь…
– А во сколько вы оцениваете жизнь вашего сына? – бросаю я уже через плечо, потому что собираюсь уходить.
– Саша! Ой… Простите… Александр Николаевич!
Это меня окликает Павел, который, заметив, что я не один, переходит на официальный тон.
– Иди ты со своими церемониями… – бурчу я. – Чего хотел?
– Я хочу в совхоз съездить, поговорить о снабжении. Какие у меня полномочия? – осторожно спрашивает он.
– Все, – коротко отвечаю я, поскольку всё ещё ощущаю некоторое раздражение.
– Это неправильно, – спокойно возражает он. – Они могут попросить от нас каких-то медицинских услуг.
– Тогда позвони мне. Я на связи. Если только не буду в операционной. Ты выспался хоть чуть-чуть после ночи?
– Угу! Ленка сказала, что у нас классная команда и, если бы не дочка, сама бы сюда приходила помогать, – Павел смеётся.
– Ладно, езжай! – я машу рукой и делаю шаги к лестнице.
– Александр Николаевич! – бросается ко мне папаша.
Останавливаюсь.
– Александр Николаевич! Я прошу у вас прощения. Вы мне разрешите увидеть Сашу?
На мгновение задумываюсь.
– Пойдёмте. Я как раз иду сейчас туда. Предупреждаю сразу, – сменив гнев на милость, объясняю я по дороге, – я принял больницу два дня назад. Сегодня мой третий день. Всего сделать мы, конечно же, ещё не успели. Но мы сделаем! Вот в выходные лифт будем ремонтировать. Ночью вашего сына мы с братом и охранником на руках в операционную поднимали.
Зачем я это говорю, я не знаю. Почему-то захотелось ему это сказать. На площадке второго этажа слышу доносящийся из коридора сильно раздражённый голос Елены Михайловны.
– Слушай, Нюра! Если ещё хоть раз я такое увижу, то я тебя выгоню. Поняла? Сама ночами буду мыть больницу, но тебя я выгоню к е… – и дальше следуют совсем уж мужские выражения.
– Повезло мне со старшей сестрой, – я хмыкаю в ответ на вопросительный взгляд Сашиного отца. – Это она мне вчера во время операции помогала. Отличный, кстати, специалист! Одну минуту… Елена Михайловна! Можно вас?
– Иду! – отзывается она, выходит на площадку и сразу докладывает: – Александр Николаевич, Сашу накормили внутривенно, он сейчас спит. Температура в пределах нормы для его случая.
– Спасибо.
Понимаю, что Шитова кроме своих непосредственных обязанностей приняла на себя ещё и заботы обычной медсестры.
– Его ещё Светлана Сергеевна посмотрела. Ей не понравилось, как он дышит. Видимо, удар в грудь был сильный.
– Через пару дней сделаем ему рентген, сейчас его трогать нельзя. Кстати, познакомьтесь – это Сашин отец.
– Здравствуйте, – папаша сам здоровается первым. – А почему накормили внутривенно?
– Вы понимаете, что сейчас у него внутри? И что с ним будет, если он будет есть, как обычно? Его тогда уже никто не спасёт, – объясняю я. – Через несколько дней начнём кормить нормально, и то понемногу…
– Понятно… – озадаченно произносит он.
– Елена Михайловна, – переключаюсь я, – потом посмотрите с Павлом Николаевичем все палаты. Больница заполнена наполовину, значит, можно выбрать палаты получше и перевести туда всех, кто у нас лежит, создав им приличные условия. Освободившиеся будем потихоньку ремонтировать своими силами.
– Александр Николаевич, вы ещё и телепат! Мы с Павлом, когда вы отдыхали после операции, как раз про это и говорили, – она улыбается.
Входим в палату. Саша спокойно спит. Он слегка бледен, но выглядит вполне нормально.
– Саша! – бросается к нему отец.
– Вы хотите его разбудить? Ему сейчас лучше спать как можно больше.
– А когда он проснётся?
– Вот этого я не знаю. Снотворного ему не давали и не хотим. Пусть сон будет естественным, – поясняю я. – Можете подождать, пока он проснётся.
– Да?
Ответить не успеваю. Входит Семён Викторович.
– Александр Николаевич, я, кажется, скоро начну верить в ваши химеры. Два сеанса, а я уже просто бегаю. Тошнота почти прекратилась! Скажите, как по-вашему, сдвиги уже есть?
– Ну вы же сами их чувствуете! А что до глобальных, то я вам это скажу где-нибудь после десятого сеанса.
– Буду ждать. Вчерашний аппендицит вы мне передаёте или будете сами вести?
– Аппендицит передам вам, а вот Сашу буду вести сам, – и обращаюсь к отцу: – Пойдёмте. Могу вам для ожидания предложить только кабинет главного врача. Когда Саша проснётся, вас к нему позовут.
Захожу в кабинет, где ждёт отец Саши Старикова.
– Александр Николаевич, извините… Можно с вами пару слов?
– У меня сейчас есть полчаса.
– Я тут подумал… – он неожиданно для меня слегка запинается. – Я могу что-нибудь сделать для всей больницы? Ну в благодарность…
Хорошо хоть думать начал! И на том спасибо.
– Можете, если захотите. Сами видите, какое наследство мы получили.
Я говорю "мы", потому что с особым удовольствием ощущаю вокруг себя уже действительно группирующуюся команду.
– Я бы мог…
И в это время звонит мобильник. Павел.
– Извините, – говорю я. – Слушаю тебя, Павел!
– Саша, нам могут отпускать молоко и мясо по себестоимости, если мы будем у них проводить профосмотры бесплатно. Что скажешь?
– Будем. Только не мы к ним, а они к нам. У нас специалистов на выезд нет. Сам понимаешь. Попытайся так договориться.
– Этот вопрос мы уже решили. Они будут приезжать к нам на своём автобусе.
– Отлично! Паша, ты прекрасный переговорщик! – благодарю я его.
Сашин отец внимательно слушает наш разговор.
– Ну вот. Кажется, мы будем с молоком и с мясом, – удовлетворённо говорю я. – Так что, вы сказали, можете?
– Я бы мог…
В этот момент звонит уже его телефон.
– Да! Привет!.. Что ты сказал?.. Почему так дорого?.. Как это не дают дешевле!.. Ну ты и олух!.. Я сейчас же приеду!
Он прячет трубку и смотрит на меня.
– Извините, Александр Николаевич. Дела у меня… Мне надо срочно ехать. Тем более я убедился, что Саша в надёжных руках.
Так и хочется пожелать ему попутного ветра в… то место, в которое уколы делают. Сын только после операции, а он не может дождаться, пока он проснётся. Отец называется! Надо будет как-то аккуратно сказать Саше про его визит, чтобы не думал, что его бросили.
* * *
– Сашенька, а ты не надорвёшься? – тихо спрашивает Кирилл Сергеевич. – С таким-то ритмом жизни…
– Ну а что мне ещё остаётся делать? Сами ведь знаете, есть такое слово – "надо".
– М-да… – он вздыхает. – Чувствую, залежался я тут. На работу пора.
Скручиваю фигу своему учителю.
– Видели? Сначала реабилитация, а потом уже остальное. Санаторий ваш в Сестрорецке. Место там хорошее. Буду к вам приезжать с докладами.
– Да ты пойми: то, что ты рассказываешь, так мне интересно, что я хочу сам принимать в этом участие! Я, может, молодость хочу вспомнить! Так, чтобы всё сначала. Я уже понял, что тебе там удалось за эти дни собрать хорошую команду. Я тоже хочу в ней состоять!
– У вас что – нетерпёж?
– Да, нетерпёж! Я по работе соскучился! Хоть меня тут разные гости и развлекают, но я скучаю без живой работы! Да и бумажки всякие писать мне уже надоело.
– А что за бумажки? – осторожно интересуюсь я.
– Да так… Мысли всякие на кардиологические темы… Так сказать – на личных впечатлениях. Может, кому-нибудь пригодятся… – уклончиво отвечает Кирилл Сергеевич. – Я же для этого тебя гонял за литературой!
Меня осеняет – он ещё и наукой занимается!
– Короче, Сашенька, обещай мне, что перед моим санаторием ты хоть на денёк меня привезёшь на моё место работы. Я хочу всё сам посмотреть и со всеми познакомиться. Обещаешь?
– Обещаю, – я прикидываю, как такую поездку втиснуть в мой график. – Только блажь всё это. Вам сначала здоровье надо окончательно восстановить.
– Это не блажь!
– Ну да, – не даю я ему закончить и неожиданно для себя выношу вердикт: – Это комсомольский задор. "Задрав штаны" – и так далее…
– А вот над этим смеяться не надо, – несколько суховато произносит Кирилл Сергеевич. – Раньше комсомольский задор горы сдвигал.
Но меня уже занесло…
– Сдвигал! Только те идейные, кто зазывал вас на все эти бескорыстные подвиги, при первом же удобном случае хапнули себе по максимуму и либо горя не знают, прихватив результаты вашего труда, либо после бандитских разборок на кладбищах лежат. А где такие, как вы, кто во имя Отечества великие дела свершал, терпя разные лишения? При них только одни лишения и остались да труд ради куска хлеба без масла. Разве вы этого не видите?
– Сашенька… Ты говоришь совсем о другом. В каждом стаде есть паршивая овца.
– Угу, только в вашем комсомольском стаде эти паршивые овцы почему-то оказались у руля и сделали всех вас обычными баранами.
Тут я замечаю, как Кирилл Сергеевич несколько бледнеет и покусывает губу.
– Кирилл Сергеевич, простите меня… – я обнимаю его за плечо, понимая, что переборщил. – Ну простите! Я сгоряча наговорил тут чепухи…
– Эх, Сашенька… Я бы не стал нервничать, если бы то, что ты говорил, было бы действительно чепухой. Самое обидное, что ты прав. Но, представь, мы искренне верили! Мы готовы были ложиться на амбразуры! Если хочешь – горели! Да что там говорить… Хотя, согласись, то, чем ты сейчас занимаешься, – тоже горение! Разве нет?
Мычу что-то, самому непонятное.
– Опять же согласись, мы в своё время горели для людей, для их блага. Ты же сейчас тоже всё делаешь для людского блага!
– А для чего же… – бурчу я, недовольный собой из-за своей дурацкой вспышки.
– Тогда скажи, чем же мы с тобой отличаемся? – торжествует Кирилл Сергеевич.
Похоже, он успокоился, понимая, что его логика прижала меня к стенке.
– Значит, мы одной крови, но всё равно на реабилитацию вам ехать надо, – ищу я выход из некрасивой ситуации.
– Ладно, про больницу ты рассказал, теперь скажи, что тебе в Облздраве сказали.
– Что сказали… Бюджет они нам увеличить не могут – денег нет. Новое оборудование – в очередь. С медикаментами помогут, но далеко не со всеми, поскольку районная больница – это даже не уровень больницы областного города. Советуют быстрее укомплектовывать штат. Вот и всё. То есть спасение утопающих – дело рук самих утопающих.
Я не могу сказать, что Ольга Николаевна меня разочаровала при нашей встрече. Прекрасно понимаю, что она искренне пытается помочь, но, видимо, к финансам она не допущена.
– У тебя самого-то мысли какие-нибудь есть? – осторожно спрашивает Кирилл Сергеевич.
– Есть кое-какие… Только… Можно, я сначала всё более конкретно обдумаю? Не хочу сырую идею вам излагать.
Про несостоявшееся предложение Старикова я ему ничего не стал говорить специально. Зачем мусолить то, что ещё вилами по воде писано. Главное, что неоконченный разговор со Стариковым действительно подвигнул меня на некоторые мысли.
Дашу застаю во дворе, где она гуляет с Серёжкой.
– Серёжа! Папка наш приехал!
– Папа… – сын подходит ко мне.
Поднимаю его на руки и с таким счастьем прижимаю к себе! Это маленькое тельце… Это моё… Родное…
– Привет, сынок!
Мне так хочется, чтобы он меня обнял… Но всё понятно: для того чтобы сын обнимал, надо чаще с ним находиться, а не так, как я, от случая к случаю.
– Серёжка…
Я щекой прижимаюсь к его щёчке и млею…
– Ты как, сильно устаёшь? – тихо спрашивает Даша.
– Тебе честно сказать или соврать?
– Да ничего не говори. Сама вижу, как ты за эту неделю осунулся. Ваня мне рассказал, как тебе пот во время операции вытирал.
– Заложил уже, – хмурю я брови.
– Саша, можно, мы с Ваней завтра к тебе приедем? Завтра ведь суббота!
– Хочешь посмотреть на условия моего труда и отдыха? – смеюсь и передаю Серёжку Даше.
– Хочу. Ты против?
– Да нет… Конечно, приезжайте! Только на выходных у меня тоже наверняка будет работа. Травмпункт, да и по "скорой" привозят. Остальных врачей не хочу в выходные трогать. Мало их у нас, понимаешь? И все возрастные. А я – молодой, сил много. Да и лифт мы собрались чинить. Даже Димка приезжает. Работы много.
– Силы у тебя, конечно, есть. Только они не беспредельны, – строго замечает Даша.
– Ты на меня сердишься?
– Дурачок… Я тебя жалею. Трудно тебе, я же вижу!
– Прорвёмся. Где-нибудь через месяц выйдет Кирилл Сергеевич, и будет легче.
Только что меня разбудила Галя. Мы опять сегодня вместе с ней дежурим.
Я уже настолько привык ночевать в кабинете главврача, что он у меня ассоциируется только с кратковременным сном. Хорошо, что ночь сегодня была относительно спокойной. "Скорая" приезжала только один раз. Хотя сегодня – суббота, а раз выходной, то ещё может быть весело.
Ого! Уже семь! Наскоро привожу себя в порядок. Очень удобно, что в кабинете есть умывальник! Умываюсь, бреюсь… На первом этаже здороваюсь с охранником и иду на пищеблок.
– Доброе утро, Марья Васильевна!
– Здравствуй-здравствуй! – скороговоркой отвечает она, не отрываясь от помешивания в котле.
– Марья Васильевна, ваша подруга когда придёт на работу оформляться? Вам же сменщица нужна!
– Александр Николаевич, ты меня не торопи. Я женщина ответственная. Не сомневайся, я всё вижу. Вижу, как вы тут все корячитесь, бегаете и как за всё болеете. Я Паше сказала, что за кухню сама отвечать буду. Найду я сюда правильных баб. Дай срок. А пока и сама управлюсь. Ты же хочешь, чтоб у тебя всё было хорошо. А на это надо время – ой какое!
– Так уже стало хорошо, Марья Васильевна.
– Ты, значит, не знаешь, что такое хорошо. В общем, иди, не мешай. Занимайся своим делом, а я буду заниматься своим. Через полчаса можешь прийти и позавтракать. Иди!