- Но я еще более усугубил свою собственную ситуацию…
- Ладно, - сказал он, - вы совершили досадную ошибку. Что теперь?
- Не знаю.
Не буду скрывать, звонки Симза стали центральным событием этих дней. Остальное время я много гулял, читал и с удовольствием смотрел старые фильмы. Еще я противился желанию сделать несколько звонков или выйти в Интернет. Газеты я не покупал. Когда каждый день в шесть часов вечера звонила Элисон, я не спрашивал, мелькает ли мое имя в прессе. Вместо этого я выслушивал ее рассказ о том, что произошло за день. В понедельник она сообщила мне, что все мои манатки упакованы и отправлены на хранение. Во вторник Элисон сказала, что наняла юриста с хорошей репутацией, специализирующегося на разводах, Уолтера Дикерсона, который будет действовать от моего имени. На оплату его услуг пойдут деньги, которые она выжала из Салли, - пять тысяч долларов за мою часть аванса и мебель, приобретенную совместно.
- Что сказала Салли?
- Сначала непрерывный поток брани: "Да как вы смеете?!" На что я ей ответила: "А как посмели вы разбить брак человека, а потом бросить его в трудный момент?"
- Бог мой, ты в самом деле ей это сказала?
- Не сомневайся.
- И как она прореагировала?
- Еще несколько "Да как вы смеете?!". Тогда я заметила, что так думаю не одна я, а весь Голливуд. Разумеется, я взяла это с потолка, но Салли вынуждена была сесть и выписать чек. Мы еще поторговались насчет суммы. Я для начала требовала семь с половиной тысяч, но в итоге мы сторговались на пяти.
- Ну… спасибо, наверное.
- Слушай, это просто входит в услуги. И вообще, теперь, когда она дала тебе от ворот поворот, я скажу правду. Я всегда считала ее бездушной карьеристкой. Для нее ты был еще одной ступенькой лестницы наверх.
- Теперь и сам вижу…
- Не теперь, ты всегда это знал, Дэвид.
- Да, - тихо согласился я, - наверное, знал.
В среду Элисон сообщила мне, что мой менеджер, Сэнди Мейер, готовит полный отчет о состоянии финансовых дел, но никак не может связаться с Бобби Барра… который, если верить его помощнику, находится в деловой командировке в Китае. Наверняка продает китайцам их же собственную Великую стену.
В четверг Элисон сказала, что Уолтер Дикерсон провел серьезные переговоры с мистером Макгенри и к началу следующей недели она надеется сообщить мне новости.
- Почему, черт возьми, Дикерсон не позвонил мне?
- Потому что я ему не велела. Я объяснила ему ситуацию и сказала, что ты хочешь видеться с дочерью, и причем законным путем. Затем я дала ему номер Макгенри и велела вытрясти из него душу. Ты бы сказал ему что-то еще?
- Наверное, нет… Просто…
- Как у тебя со сном?
- Вообще-то ничего.
- Уже лучше. И ты обо всем говоришь с Симзом каждый день?
- Да.
- Как насчет прогресса?
- Ты знаешь, как это бывает с психотерапией: повторяешь одно и то же снова и снова, пока тебя самого не начинает тошнить, и в этот момент ты решаешь - все, я вылечился.
- Ты думаешь, что вылечился?
- Вряд ли. Пока я еще в разобранном состоянии.
- Но ты чувствуешь себя лучше, чем на прошлой неделе?
- Да.
- Тогда почему бы не пожить там еще недельку?
- Почему бы и нет? Тем более что ехать мне некуда.
Всю следующую неделю мне делать было нечего, разве что смотреть фильмы из прекрасной коллекции хозяина, слушать музыку, читать, гулять по берегу, есть что-то легкое, ограничивать себя двумя стаканами вина в день и пытаться бороться с одолевающими меня демонами.
Затем наступил понедельник. Вскоре после разговора с Мэтью Симзом снова зазвонил телефон. Это был мой адвокат, Уолтер Дикерсон. Он сказал:
- Я не стану ходить вокруг да около, Дэвид. По причинам, известным только ей самой, ваша бывшая жена пошла вразнос по поводу ваших встреч с дочерью. Даже ее собственный адвокат признался мне, что, с его точки зрения, своими запретами она переходит всякие границы, если учесть, что нет никаких свидетельств домашнего насилия и что за исключением одних выходных вы всегда виделись с Кейтлин. И хотя мистер Макгенри объяснил все это вашей бывшей жене, она решительно настроена наказать вас… В нашем деле мы называем это ситуацией. Отсюда следуют выводы: из опыта мне известно, если дама пребывает в такой ярости, ее настрой становится еще более критическим, если пытаться справиться с ней с помощью судебных решений. Иными словами, мы можем обратиться в суд и устроить там песни и пляски по поводу того, что вы просто не сумели сдержать себя по отношению к тому парню, который пытался разрушить вашу карьеру, но на самом деле не причинили ему никакого вреда… Вывод напрашивался бы сам собой: каким образом, черт побери, вы можете представлять опасность для вашей бывшей жены и дочери? Но я вам обещаю, если мы так поступим, она только повысит ставки и начнет засыпать вас самыми нелепыми обвинениями - от сатанизма до хранения куклы вуду под кроватью.
- Она не до такой степени сумасшедшая…
- Может, и нет, но она на вас чертовски зла. Если вы подпитаете эту ее злобу, вы пострадаете как с финансовой точки зрения, так и эмоционально. Так что вот о чем я договорился с мистером Макгенри. Это не идеальное решение, но лучше, чем ничего. Он думает, что сможет для начала уговорить вашу бывшую жену разрешить вам каждый день разговаривать с Кейтлин по телефону.
- И все?
- Слушайте, если вспомнить, что она добивается пресечения всяких контактов, то согласие на телефонные разговоры будет все-таки шагом вперед.
- Но я когда-нибудь увижу свою дочь?
- В этом я совершенно не сомневаюсь… но, возможно, придется подождать пару месяцев.
- Пару месяцев! Слушайте, мистер Дикерсон…
- Я же не маг, Дэвид. И я вынужден прислушиваться к тому, что говорит мой коллега о намерениях своей клиентки. А он говорит, что на данном этапе ежедневный разговор с девочкой нужно считать подарком. Повторю, что можно обратиться в суд, но это будет стоить вам, как минимум, двадцать пять тысяч. Опять же суд вызовет всплеск публикаций. Из того, что мне говорила Элисон - и из того, что я сам читал в последнее время в газетах, - огласка вам совершенно не нужна.
- Ладно, организуйте мне ежедневный звонок.
- Отлично, - похвалил меня Дикерсон и добавил: - Я позвоню, как только получу ответ от другой стороны. Кстати, я большой поклонник вашего сериала.
- Спасибо, - сказал я слабым голосом.
Сэнди Мейер тоже позвонил в понедельник и сообщил, что через три недели в налоговую службу необходимо заплатить двести пятьдесят тысяч и что он немного обеспокоен ситуацией с наличными.
- Я сверился с Банком Америки, там у вас на счете около двадцати восьми тысяч… Этого хватит на уплату алиментов за два месяца. Затем…
- Все мои остальные деньги у Бобби Барра.
- Я просмотрел его финансовый отчет за последний квартал. Он удачно вложил ваши деньги, два месяца назад на вашем счету было 533 245 долларов. Проблема в том, Дэвид, у вас нет других наличных, кроме этого инвестиционного портфеля.
- Прежде чем все это случилось, предполагалось, что я заработаю в этом году больше двух миллионов. Теперь же… теперь никаких поступлений не будет. И вы знаете, что случилось с моими заработками за первый год. Хотя они были большими, но…
- Знаю, налоговая служба и ваша бывшая жена.
- Да благословит их обоих Господь.
- Ситуация выглядит так: вам придется ликвидировать половину вашего портфеля, чтобы расплатиться с налоговой. Но Элисон сообщила мне, что ФРТ и "Уорнер" желают получить с вас примерно полмиллиона из авторских гонораров. Если это в самом деле произойдет…
- Я понимаю, арифметика тут не поможет. Я лишь надеюсь, что Элисон удастся уговорить их хотя бы наполовину снизить свои требования.
- Это означает, что ваш инвестиционный портфель иссякнет. Какие-нибудь поступления ожидаются?
- Нет.
- Тогда где вы собираетесь найти ежемесячные деньги для Люси и Кейтлин?
- Пойду чистить обувь.
- Наверняка Элисон поможет вам найти какую-нибудь работу.
- Разве вы не слышали? Меня объявили плагиатором, вором. А никто не нанимает плагиаторов.
- У вас есть другие средства, о которых я не знаю?
- Только машина.
Я слышал, как он листает бумаги.
- Это "порше", верно? Она стоит примерно сорок тысяч.
- Приблизительно.
- Продайте ее.
- На чем я буду ездить?
- На чем-нибудь значительно более дешевом, чем "порше". Тем временем, будем надеяться, Элисон уговорит ваших бывших партнеров выдвинуть разумные требования. Потому что, если они затребуют полную сумму, вам придется столкнуться со статьей о невыполнении обязательств…
- Я знаю.
- Однако будем надеяться, что до этого не дойдет. Начнем с главного. По словам моего помощника, Бобби Барра должен вернуться в конце недели. Я оставил ему записку с просьбой срочно связаться со мной. Предлагаю вам сделать то же самое. К моменту его возвращения у нас останутся всего семнадцать дней, чтобы расплатиться с дядей Сэмом… А на то, чтобы продать половину портфеля, требуется время. Так что…
- Я разыщу Бобби.
На следующее утро я поговорил о своих финансовых делах с Мэтью Симзом. Первым делом он спросил меня, как я к этому отношусь.
- Напуган до смерти, - признался я.
- Ладно, - сказал он, - давайте рассмотрим самый плохой вариант. Вы теряете все. Вас объявляют банкротом. На банковском счету у вас ноль. Что тогда? Вы полагаете, что никогда снова не будете работать?
- Разумеется, я буду работать… В каком-нибудь месте, где придется спрашивать: "Жареную картошку желаете?"
- Да ладно, Дэвид, вы человек умный…
- И персона нон грата в Голливуде.
- Возможно, только на некоторое время.
- Возможно, навсегда. И именно это меня больше всего пугает. Вдруг мне никогда больше не придется писать…
- Наверняка вы сможете писать.
- Да, только никто у меня ничего не купит. А творческий человек живет ради читателей, зрителей, слушателей. Я только одно умею делать хорошо: писать. Я оказался дерьмовым мужем, я второсортный отец, но когда дело доходит до слов, тут я чертовски умен. Я потратил четырнадцать лет, чтобы убедить мир, что я настоящий писатель. И знаете что? В финале я победил. Я добился того, о чем даже не решался мечтать. И теперь у меня все отбирают.
- Вы имеете в виду также и то, что ваша бывшая жена пытается отнять у вас дочь?
- Она старается изо всех сил.
- Но разве вы думаете, что ей это удастся?
И в пятый раз (а может, в шестой) наш разговор закончился моими словами:
- Я не знаю.
В ту ночь я плохо спал. На следующее утро, когда я проснулся (раньше обычного), ощущение беды снова захватило меня целиком. Вскоре позвонила Элисон, голос у нее был немного напряженный.
- Ты сегодня утром газеты видел?
- Когда я приехал сюда, я перестал читать газеты. Что теперь?
- У меня есть хорошие и плохие новости. С каких начать?
- Разумеется, с плохих. Насколько плохие?
- Это зависит…
- От чего?
- Насколько ты привязан к своей "Эмми".
- Эти сволочи хотят забрать у меня премию?
- Вот что произошло. Как заявлено сегодня в "Лос-Анджелес Таймс", Академия телевизионных искусств вчера приняла решение лишить тебя "Эмми" на основании…
- Про основания я все знаю.
- Мне правда очень жаль, Дэвид.
- Не стоит. Это всего лишь безобразный кусок олова. Ты увезла статуэтку из квартиры?
- Да.
- Можешь отправить ее им. Ничуть не жалко. А какие хорошие новости?
- Ну, это было в том же номере газеты. Похоже, Ассоциация сценаристов на своем ежемесячном собрании приняла решение выразить тебе порицание…
- И ты называешь это хорошими новостями?
- Дай мне договорить. Они выразили свое порицание, но большинством голосов все-таки отвергли предложение запретить тебе писать…
- Подумаешь. Сценарии покупают продюсеры, а им наплевать на решение ассоциации!
- Послушай, я понимаю, что сейчас похожа на детского врача, но порицание - это ведь хлопок по руке, ничего больше. Поэтому мы должны рассматривать это как хороший знак. В профессиональных кругах вся эта твоя история воспринята совершенно адекватно…
- Но только не в тех кругах, которые раздают премии!
- Дэвид, не горячись. Они всего лишь занимаются пиаром. Когда ты вернешься…
- Я не верю в реинкарнацию, Элисон. И вообще, помнишь, что сказал Скотт Фитцджеральд в один из своих редких трезвых моментов уже ближе к концу: в американских жизнях нет вторых актов.
- Лично я действую в соответствии с другим принципом: жизнь коротка, но писательские карьеры на диво продолжительные. Попробуй сегодня выспаться. Ты опять дерьмово звучишь.
- Я и есть дерьмо.
Конечно, я не заснул… Но вместо этого посмотрел все три части "Трилогии Any" Сатьяджита Рея: шесть часов индийской домашней жизни в пятидесятых годах - прекрасный фильм, но только человек, которого мучает бессонница, в состоянии досмотреть его до конца. Наконец я дотащился до постели и проснулся от телефонного звонка. Какой сегодня день? Среда? Четверг? Время потеряло для меня всякую ценность. В недалеком прошлом моя жизнь представляла собой длинный рабочий день, в который я умудрялся впихнуть очень много: пару часов творчества, съемки, несколько рабочих совещаний, "мозговые штурмы" для поисков удачных решений, бесконечные телефонные переговоры, деловой ланч, деловой ужин и иногда вечеринки из тех, на которых обязательно надо быть. Раз в две недели я встречался с Кейтлин. Те выходные, когда я был свободен, я проводил за компьютером, оттачивая какой-нибудь эпизод или часть сценария. Я жил на бегу, потому что я был в обойме. А когда ты в обойме, ты не можешь позволить себе остановиться. Иначе…
Телефон продолжал звонить. Я взял его.
- Дэвид, это Уолтер Дикерсон. Я вас разбудил?
- Который час?
- Около полудня. Послушайте, я могу перезвонить.
- Нет, нет, говорите. У вас есть новости?
- Да, есть.
- И?..
- Довольно скромные новости.
- Этим вы хотите сказать…
- Ваша бывшая жена согласилась разрешить вам говорить с Кейтлин по телефону.
- Наверное, это шаг вперед.
- Вне сомнений. Однако она настаивает на паре условий. Вы можете звонить только через день и разговаривать не больше пятнадцати минут.
- Она сама выдвинула эти условия?
- Да, сама. И как говорит ее адвокат, потребовались время и усилия, чтобы уговорить ее даже на этот ограниченный доступ.
- Когда я смогу в первый раз позвонить?
- Сегодня. Ваша бывшая жена предложила звонить в семь. Вас это устраивает?
- Конечно, - сказал я, думая о том, что мое расписание ныне трудно назвать перегруженным. - Но, мистер Дикерсон… Уолтер… сколько времени пройдет, прежде чем я смогу увидеть свою дочь?
- Если честно, все зависит от вашей бывшей жены. Если ей захочется продолжать дергать вас за яйца - пардон за мой французский, - это может тянуться месяцы и месяцы. Конечно, если ваши карманы достаточно глубоки, в этом случае мы можем обратиться в суд. Но давайте будем надеяться, что мадам остынет и согласится договориться о непосредственных контактах. Жаль, что у меня нет новостей получше, но вы, вероятно, уже и сами пришли к выводу, что такой вещи, как полюбовный развод, не существует. А когда еще имеется ребенок, то разногласиям нет конца. По крайней мере, теперь вы сможете разговаривать с Кейтлин. Запомните - это начало.
В семь часов вечер я дрожащей рукой набрал номер. Люси наверняка посадила Кейтлин у телефона, потому что дочь сразу же сняла трубку.
- Папа! - воскликнула она, и по ее голосу я понял, что она искренне рада меня слышать. - Почему ты исчез?
- Мне нужно было уехать, чтобы поработать, - соврал я.
- Ты больше не хочешь меня видеть? - спросила она.
Я с трудом сглотнул.
- Я безумно хочу тебя видеть. Просто… я сейчас не могу.
- Почему не можешь?
- Потому что… потому что я очень далеко.
- Мама сказала, что ты попал в беду.
- Верно, были неприятности… но сейчас уже лучше.
- Когда ты приедешь, чтобы со мной повидаться?
- Как только смогу. - Я закусил нижнюю губу. - А пока мы будем с тобой разговаривать по телефону. - Мой голос дрогнул.
- Папа, что случилось?
- Все в порядке, Кейт, все в порядке… - сказал я, вытаскивая себя из бездны. - Расскажи мне, как дела в школе.
Следующие четырнадцать минут мы говорили на самые разные темы - от ее роли ангела в школьном спектакле до причин, почему она считает, что Большая Птица скучная, а Куки Монстр - классный, и ее желания получить в подарок спящую куклу Барби.
Я следил за временем по своим часам. Точно через пятнадцать минут после того, как Кейтлин сняла трубку, я услышал голос Люси:
- Скажи папе, что пора кончать разговор.
- Папа, уже пора заканчивать…
- Ладно, милая. Я ужасно по тебе скучаю.
- Я тоже по тебе скучаю.
- И я позвоню тебе в пятницу. Я могу сейчас поговорить с твоей мамой?
- Мам, - сказала Кейтлин, - папа хочет поговорить с тобой. Пока, пап.
- Пока, дочь. - Затем я услышал, как она передала трубку Люси. Но Люси, не сказав ни слова, повесила ее.
Естественно, на следующий день мы с Мэтью Симзом говорили только об этом разговоре.
- Люси так меня презирает, что никогда больше не разрешит увидеть Кейтлин.
- Но ведь она разрешила вам поговорить с ней… а это явный шаг вперед в сравнении с тем, где мы были неделю назад.
- И все же я сам все это на себя навлек…
- Дэвид, когда вы ушли от Люси?
- Два года назад.
- Из того, что вы рассказали мне во время нашей первой беседы, я пришел к выводу, что вы были невероятно щедры, когда дело коснулось раздела имущества.
- Она получила дом, за который я заплатил полностью.
- С тех пор вы регулярно выплачивали ей алименты, вы были хорошим отцом для Кейтлин и вы не сделали ничего скверного в отношении вашей бывшей жены.
- Да, это так.
- Вот видите! И если она через два года после развода все еще испытывает к вам ненависть, это ее проблема, не ваша. И если она использует Кейтлин в качестве оружия против вас, ей скоро придется понять, что она поступает как эгоистка, потому что об этом ей скажет ваша дочь.
- Надеюсь, вы правы. Но меня все равно преследует одна мысль…
- Какая?
- Что мне не следовало их бросать, что я совершил ошибку. Ужасную ошибку.
- Вы когда-нибудь говорили об этом Люси?
Однако, когда я позвонил в пятницу, Люси снова отказалась со мной говорить. Более того, она велела Кейтлин повесить трубку сразу же по истечении оговоренных пятнадцати минут. То же самое произошло в воскресенье, но я успел сообщить Кейтлин номер моего телефона в коттедже и попросил ее сказать Люси, что буду жить там еще несколько недель.
Согласиться продлить свое пребывание в коттедже Уилларда было легко. У меня не было выбора. К тому же мне повезло, потому что Уиллард принял решение задержаться в Лондоне еще на полгода.