- А сколько дней нужно идти в Мекку? - спросил Мумин.
- В Мекку? - приподнялся на минуту старик, воодушевленный разговором о Мекке.- Да, в Мекку. Сто дней и сто ночей нужно идти в Мекку. Там черный камень Кааба. А кормят там пловом... Да, пловом и дынным медом, это раз...- Тут дед совсем воодушевился и потянулся за жевательным табаком.
В это время собака зарычала во сне, отвечая далекому лаю городских псов. И на холмах белуджей тоже начали тихо, сквозь сон, переговариваться собаки.
"Должно быть, городские собаки ругают наших, белуджских",- подумал Мумин и посмотрел на деда; тот уже лег, свернувшись калачиком.
- А ты сегодня опять ничего не ел, дед? - спросил Мумин.
Толстый и скупой Риза-Кули стал давать пастухам все меньше еды. Последний раз он дал всего лишь пять сухих лепешек на неделю, и они уже их позавчера съели.
- В Мекке? - спросил дед, опять вскакивая.- Ел, ел! О, я ел в Мекке! Да, плов, дынный мед, потом...
- Нет, сегодня?
- Да, да, нет, нет, не ел,- зашамкал дед и повернулся на другой бок.- Ты ничего не принес из города?
- Знаешь, что я придумал? - спросил Мумин и начал тормошить старика.- Вот что я придумал: ты сильный, ты слона убил. Я тоже сильный...
- Да, да, я слона убил! - сказал дед, подымаясь и довольно ударив себя кулаком в грудь.
- Мы пойдем завтра к Риза-Кули и скажем, что пусть дает нам больше лепешек. И не одних лепешек. Пусть дает нам кулеш. И суп с лапшой.
- Да, да,- заговорил дед, окончательно проснувшись.- И дынный мед. Я люблю мед. Я скажу: старый Хаджими очень, очень любит дынный мед. Он всю жизнь пас твоих овец. Да!
Они сидели друг против друга, сверкая глазами и предвкушая, как они пойдут завтра к Риза-Кули. Наконец они легли. Мумин посмотрел на шатры племени. Среди низких и дырявых палаток и ящиков возвышался большой шатер Риза-Кули. Он был сделан из бараньих шкур и войлока. Мумин представил себе, как там сейчас тепло. На сундуках и койках спят четыре жены Риза-Кули. Посредине на перине лежит толстый Риза-Кули, широко открыв рот, и храпит. Его чалма осторожно повешена на гвоздик в стене шатра. Там же висит его цветной пояс. А с ним вместе - мешочек с землей. Это святая земля из страны, откуда они все когда-то вышли.
"Да, они все когда-то вышли из этой страны,- подумал Мумин.- И это неважно, что один вышел толстый, а другой тонкий и хромой. У Хаджими тоже такая чалма и даже есть тоже такой же мешочек с землей из страны белуджей. Так почему же Риза-Кули такой скверный, что все остальные его так не любят?"
- Вот что,- сказал Мумин, трогая деда за руку.- А если он откажется, мы его просто убьем. И все.
- Да, это, пожалуй, верно. Убьем совсем,- согласился старик.
Так они и порешили. Решив так, они окончательно легли и заснули.
Утром Мумин разбудил старика и попросил его вставать поскорее. Мумину нужно было поспеть в город, а перед этим еще нужно поговорить с Риза-Кули, потом еще убить его и еще много дел совершить за день.
- Да, да,- сказал старик, доставая дрожащими руками тыкву с табаком.- Да, вот что. Мы не пойдем к нему сегодня. Подождем еще немножко. А?
Мумин очень рассердился.
- Нет, нет, посмотрим - может, он еще станет лучше, этот Риза-Кули,- сказал старик.
Тогда Мумин ушел в город. Белуджи опять шли по базарам и улицам, веселые и важные, как бомбейские принцы, забыв, что ночью им было холодно. С ними шагал Мумин. Он опять увидел в чайхане толстого афганца. Тот опять ел сушеную дыню. Мумин не посмотрел на него и прошел мимо. Два полуголых человека строили дом. Один сидел наверху, на стене, другой лепил внизу круглые лепешки из глины. Он подбрасывал их вверх, не поднимая головы, а его верхний товарищ подхватывал их и прилаживал куда следует. Делали они это так быстро и ловко, что Мумин замедлил шаг.
- Эй, балучи, куда идешь? - крикнул верхний. "Куда я иду?" - подумал Мумин.
- Я иду далеко,- сказал он.- Я иду в страну белуджей.
- О! А где же твоя лошадь?
- Он ее съел,- сказал нижний.- Известно. Он ее съел, потому что балучи всегда голодные.
Они засмеялись. Потом один из них сказал Мумину, хлопнув его по плечу:
- Ну ладно, на, балучи, тебе лепешку. Съешь, а то ты не дойдешь до своей земли, ты очень худой.
Мумин взял лепешку и пошел дальше.
"Хорошие люди,- подумал он.- Я не буду их убивать. Пусть строят дом. Я тоже буду строить дома".
Он свернул в узкую улицу, где находились торговцы тюбетейками. Потом он прошел ряды одеяльщиков и попал в еще более узкую улицу.
Тут находились лавки портных, стекольщиков, лудильщиков, делателей бурдюков, колесников, починщиков арб, кузнецов и парикмахеров.
Парикмахеры сидели прямо на улице и брили всех желающих прохожих. Они мочили их бороды водой и, вы-терев большой нож о фартук и поплевав на лезвие, сдирали ножом усы и бороды.
На улице стоял страшный шум: кричали ослы, которых подковывали, звенело железо и еще кричали люди из лавочек. Улица была такая узкая, что люди разговаривали через нее друг с другом. Мумин сел на камешек и вытер концами чалмы пот с лица. Он здесь никому не мешал, потому что у каждого было свое дело.
- Ай, Пешавер! Ай, Пешавер! Ай, какой город этот Пешавер! - говорил толстый иранец, которого брил парикмахер.
Он кричал "ай!" и качал головой и морщился, и, наверно, не оттого, что такой город Пешавер, а оттого, что ему было больно.
- Да вы, господин, наверно, всё видели на свете,- почтительно говорил парикмахер, удерживая его за нос, потому что хотел больше заработать.- И Кабул, и Тегеран, и Стамбул, а?
- Что Кабул, что Тегеран!..- сказал иранец.- Ай, Пешавер, ай, ай, ай...
- Автомобилей, наверно, много? - крикнул портной, задерживая иголку в зубах и глядя на толстого.
- А больше, чем ослов в нашем несчастном, проклятом городе, а? - сказал стекольщик.
- Автомобили, автомобили! - закричал вдруг шор-ник, высовываясь из своей лавочки.- Когда была коронация Амманулы-хана, в Кабуле ехало двадцать пять автомобилей и за ними двенадцать слонов и потом двести верблюдов! Я сам видел!
Все они переговаривались, крича друг другу через улицу, сколько слонов и автомобилей шло при коронации, и какой был Кабул, и какие там полицейские, и аэропланы, и пожарные, и телефон.
- Ваш Кабул...- сказал толстый иранец.- Вот Пешавер, ай, ай...
- Да, Пешавер, наверно, куда лучше! - вежливо согласился парикмахер, хватая иранца за нос.- Не крутите, господин, головой...
- А то ты отрежешь ему язык, Махомед,- сказал усатый и хмурый лудильщик, который до сих пор молчал. Он был весь черный от сажи, усы его висели книзу, потом был черный нос, потом оловянные очки, а глаза были еще выше.
- Вот Ашхабад еще, говорят, тоже. Чудеса!-сказал парикмахер.- Я слыхал - строят дома выше этого дерева. А улицы политы жидким камнем. А посреди улицы стоит человек - понимаешь - советский полиций, милиций, но совсем другой полиций - такой же человек, как мы, но только очень много знает. Он стоит посередине, а кругом идут караваны, идут всякие люди - и туркмен, и иран, и афган, и такой вот балучи, и он отдает им всем честь. Да, отдает им честь, а потом посмотрит на звезды и показывает рукой каждому - кому куда дорога. Говорят, он был раньше самый большой караванчи, проводник, и знает все дороги по звездам...
- Ай, советский город нехороший город, зачем ты так говоришь! - недовольно закачал головой толстый иранец.- Я там был, продавал шерсть, плохо продавал.
- Что, там гнилую шерсть не берут? - сказал шорник. - Зачем гнилую шерсть! - совсем рассердился толстый.- Аллаха забыли, все забыли...
- Значит, без аллаха живут? - спросил парикмахер.- Ай, ай, не крутите головой, господин!
- Отрежь ему язык! Отрежь ему язык, Махомед,- опять сказал молчаливый лудильщик парикмахеру.
Но тут заговорили все: шорник, портной, стекольщик, другой портной. Все говорили о земле, на которой были Советы.
- Советы! Советы! - кричал толстый, подпрыгивая на скамейке.- Они мне говорят! Что такое Советы?!
- Советы - это вот я Советы,- сказал лудильщик.- Это вот Махомед, и шорник, и вот тот балучи - Советы. Я пастух, а ты хозяин. Я пошел и отрезал тебе язык. Вот и все, очень просто.
Но, наверно, совсем это было не так просто, потому что Мумин ничего не понял, а остальные стали кричать еще больше.
"Одному только лудильщику все понятно. Нужно будет как-нибудь спросить у него",- подумал Мумин и отправился домой.
- Мумин,- сказал старый Хаджими,- я сегодня совсем больной человек. На тебе мою палку, ты сегодня будешь пастух.
Старик потянулся за тыквой с табаком, но потом махнул рукой, лег и закрыл глаза.
- Хорошо. Да. Я пастух. Я большой настоящий пастух,- сказал Мумин и взял длинный посох старика. Он даже закряхтел, как дед, и, позвав собаку, отправился на холмы.
Потом он вернулся и взял у деда из-за пояса мешочек с землей из страны белуджей. Он привесил его к своему поясу и отправился на холмы.
- Нет, это еще не все,- сказал он, опять вернулся и взял дедову тыкву с табаком.
- Я теперь чабан. Ты меня не называй больше Мумином,- сказал он собаке.
Он сунул в рот горсть табаку. Табак был горький и противный. Мумин начал плеваться. Он взял горсть табаку и дал 'пожевать собаке. Собаке табак тоже не понравился. Мумин подошел к стаду.
Отсюда было видно очень много земли, но больше всего она состояла из холмов. Холмы были такие рыжие и скучные, что от них тошнило, как от жевательного табака. Даже собака посмотрела вокруг себя и зевнула.
"Направо на холмы не гоняй, там земля афганов, они прогонят,- говорил дед.- На левые холмы тоже не гоняй, там не наши белуджи, отнимут скот и угонят в горы".
"А где же наша земля? - подумал Мумин.- Да, она в мешочке за поясом. Как мало у нас осталось земли!"
Верблюды смотрели на Мумина. Они были облезлые, как деревья с обглоданной корой. Овцы стояли толпой и смотрели вниз на дорогу. По дороге двигались люди.
- Я погоню вас вниз к дороге,- сказал Мумин овцам и верблюдам.- Вы паситесь, а я буду смотреть, что там делается...
Он стал гнать овец и верблюдов вниз, но они не хотели туда идти и начали разбегаться от него в стороны.
- Как хотите,- сказал тогда Мумин.- Я пойду один. Я вам сказал, что там интереснее.
Он спустился с холмов и уселся у дороги. Мимо него шли и ехали разные люди. Тут афганцы и иранцы, туркмены и хозары. Одни ехали направо - в город, другие налево. Там, недалеко отсюда, начиналась страна, о которой вчера говорили на базаре: Советы.
Вдруг он увидел одного белуджа. Тот ехал верхом на коне; за плечами у него было ружье, в руке он держал чемодан, а голова его была покрыта красной фуражкой, а поверх фуражки была намотана чалма. Он ехал со стороны Советов. Белудж размахивал чемоданом и пел.
Он пел странную песню.
Мумин вытаращил глаза и чуть не умер от удивления и зависти. Он никогда не видел белуджей в красных фуражках. Наверно, это белудж со стороны Советов. Мумин давно уже слышал, что туда перебралось много их родственников, в страну Туркменистан. Многие из них ездили туда и обратно. Но рассказывали они об этой стране так много удивительного, что никто не знал, хорошо это или плохо.
- Здравствуй, товарищ мальчик! - сказал белудж, поравнявшись с Мумином.- Салам алейкум! Как живешь с тех пор, как ты появился на свет?
- Очень плохо,- сказал Мумин.- У меня разбежались верблюды. Я не умею строить дома из глины. И я не был в Пешавере.
- Это ничего,- сказал белудж.- Я тоже не был в Пешавере.
- Но ты был в Кушке и в Ашхабаде,- сказал Мумин.- Скажи мне, как проехать, чтобы посмотреть на ту землю? А где ты взял такую фуражку?
- Эту фуражку мне подарил старший милиционер товарищ Курбанов. Он сказал - я тоже буду милиционером. Если не веришь, спроси в Тахта-базаре товарища Кур-банова, тебе каждый скажет. А идти нужно мимо старой мечети, потом мазар-кладбище, потом стоит дерево карагач, потом последний аул, потом будка. В будке солдаты живут, ты осторожнее.
И, ударив лошадь чемоданом, белудж ускакал.
Шел Мумин долго. Он прошел старую мечеть, стоящую в стороне от дороги. На развалинах мечети сидели черные орлы. Они злобно посмотрели на Мумина, потом опять принялись клевать что-то.
"Наверно, умер человек голодный. Должно быть, белудж",- подумал Мумин.
Потом он прошел мазар. Потом увидел дерево карагач, большое и круглое, как шапка туркмена. Наконец он вошел в последний аул.
- Балучи! Балучи! - закричали ребятишки.- Смотри, твоя собака сейчас развалится.
Мумин оглянулся на собаку. Она шла за ним, опустив голову и хвост.
За аулом дорога совсем опустела.
Мумин подошел к будке. Дверь будки была открыта, на двери висели штаны. На крыльце сидел человек без штанов, в рубашке с блестящими пуговицами.
- Ты куда? - строго спросил он.
- Я посмотреть...- сказал Мумин.
- На, посмотри, сказал солдат и показал Мумину кулак.
Кулак был большой и волосатый. Мумин посмотрел на него и повернул обратно.
Зайдя за холмы, он свернул с дороги и пошел в холмы по траве. Далеко обогнув будку стороною, он спустился в долину. Перед ним текла маленькая, узенькая речка. Это была река Кушка, и на той стороне была страна Туркменистан.
В речке ходили красные коровы.
На том берегу сидел мальчик в большой бараньей шапке и болтал ногами в воде.
Мумин спустился к реке, сел напротив мальчика и начал его разглядывать. Это был молодой туркмен, как и все туркмены, которых он видел. Он был немного побольше Мумина. Он тоже начал разглядывать Мумина. Это Мумину не понравилось.
- Ты что глядишь? - крикнул он по-туркменски, так как знал слова этих людей, среди которых они с дедом жили.
- Ничего,- отвечал мальчик.- А ты что, разве запретишь мне смотреть?! Я на своей стороне.
Это было верно. Мумин помолчал.
- Это твои коровы? - спросил он мальчика.
- Нет, это колхоз.
- Как? - переспросил Мумин.
- Колхоз.
- Значит, не твои.
- Нет, мои. Я тоже колхоз,- ответил мальчик.
Они помолчали. Потом мальчик с той стороны спросил:
- А ты тоже колхоз?
- Да,- ответил Мумин.- У меня тоже много коров, И верблюдов.
- Ты врешь,- ответил мальчик.- У вас нет колхоза. У вас солдаты, баи и ханы. А у вас есть заседание правления?
- Нет,- сознался Мумин.
- Ну, вот видишь. И у вас, наверно, нету радио? Мумин смутился: он даже не знал такого слова.
Он осмотрел себя, палку, собаку, ножик, мешочек у пояса.
- Вот! - закричал он.- У нас есть земля. Земля белуджей! О!
- Покажи, сколько же у вас земли.
Мумин поднял мешочек. Мальчик вдруг упал на спину и захохотал. Он взялся за бока и хохотал так, что даже коровы оглянулись на него, а Аи подняла уши. Но мальчик, к удивлению Мумина, продолжал хохотать.
- Земля! - крикнул наконец он.- Ха-ха! Сколько же вы на ней сеете картошки, а? Посмотри, сколько у нас земли! Смотри вон туда, за холмы, и туда, к заставе, за тот лес - все наша земля.
Он встал и показал рукою вокруг себя. Мумин тоже встал.
- А я тебя зарежу,- сказал он и вынул нож. Мальчик перестал смеяться.
- Ну, не зарежешь,- сказал он.- Я на заставе скажу, и тебя возьмут. А если зарежешь, то наши объявят вам войну. Вот и все.
Мумин молча повернулся и пошел обратно.
"Вот плохо,- подумал он,- ничего у нас с дедом нету. И овцы не наши. И заседания правления нету. Только одна собака..."
Послушайте, мой дорогой конь!
Пожалуйста, предлагаю ехать скорее:
Я еду на заседание правления,
Я радио. Я колхоз. Я тоже буду старшим
милиционером!..-
так пел Мумин, возвращаясь назад.
Он даже не заметил, что пошел обратно по дороге, забыл обогнуть будку с солдатами. Вспомнил он, когда уже очутился возле самой будки и солдат без штанов смотрел на него, выпучив глаза.
- Как? - переспросил он, прислушиваясь к пению.- Куда ты едешь? На чем же ты едешь - не на собаке ли, герой, а? Господин начальник, посмотрите-ка, какой здесь негодяй! Я ему не велел туда ходить, а он обошел кругом.
Господин начальник вышел в расстегнутой куртке. У него были еще более вытаращенные глаза и еще более блестящие пуговицы.
- Ты кто? - спросил он.
"Кто? - подумал Мумин.- Я - Мумин. Человек. Я убил слона. Нет, правда, этого мало..."
- Я - колхоз! - гордо сказал он.
Оба солдата еще шире вытаращили глаза. Потом оба они, как по команде, вдруг схватились за бока и захохотали. Мумин повернулся, чтобы пойти.
- Подожди-ка, я еще намну тебе бока,- сказал начальник и двинулся к нему.
Но Мумин не хотел, чтобы ему намяли бока. Поэтому он побежал. Он бегал быстро, как горная коза, поэтому его никто не догнал, и скоро он был в ауле.
- Эй, балучи, откуда ты спешишь? - кричали ему. Он сказал было, что он милиционер и что он из страны, где Советы, но в ответ ему тоже стали хохотать. Мумину стало очень обидно.
- Почему мне никто никогда не верит? - спросил он собаку.- Хорошо, я им докажу, что это правда.
Но собака ничего не ответила и даже не вильнула хвостом. Она очень устала и хотела есть...
Тогда Мумин ускорил шаг.
"Наши белуджи мне поверят",- подумал он.
Когда он вернулся на свои холмы, был вечер. Белуджи сидели на земле большим кругом и устраивали бой перепелов. Два перепела-петуха с подрезанными крыльями стояли один против другого и дрались. Белуджи кричали все сразу, вскакивали, хлопая себя по коленкам.
Они хохотали. Они стонали и выли от восторга. Мумин растолкал народ и тоже сел в круг: в это время один петух гнался за другим по кругу, и все хохотали.
- А! Он бежит, как конь! Как барс! Как купец, как мулла, как судья на извозчике!- кричали они.
Это было так интересно, что Мумин забыл на минуту все свои приключения и смотрел на перепелов. Но один из них победил другого, и их обоих унесли. Однако народ продолжал сидеть в кругу, обсуждая и переживая зрелище.
Тут Мумин вспомнил, что он должен стать старшим милиционером.
- Ай, хорошо на том берегу! - сказал он небрежно.- Радио. Стоит милиционер, всем людям дорогу показывает...
Он все хотел, чтобы его спросили, был ли он в той стране, и тогда он рассказал бы, как он долго там ездил. Но его никто даже не спросил об этом.
- Да, хорошо, я был,- ответил один.
- О! Хорошая страна, и я был,- сказал другой. Тут все забыли перепелов и заговорили о Туркменистане.
- Я опять туда пойду,- сказал Мумин.
- Да, правильно. Люди в домах живут. Каждому белуджу дом дают. А иногда и два. Обязательно иди...
Мумин знал, что никто из них там не был и все они врут. Но они продолжали говорить обо всем, что слышали про ту сторону и что сами выдумали... Про то, будто в шатрах там цветы растут и деревья, на деревьях фрукты растут - сто афгани каждый, и всякий может подходить и срывать сколько хочет. Про то, что белуджи там - тоже начальники, а баев, вроде Риза-Кули, сажают в клетку и возят по городу. Что женщина, как и мужчина, в штанах ходит.
- Один купец на базаре говорил - аллаха там забыли,- сказал Мумин.