- Все понимаю, но чтобы вы сделали на моем месте? Привезли бы нашего найденыша и оставили бы у ворот. Вот тогда его вынуждены были б взять! И место нашлось бы тут же! - сказал Сазонов.
- И такое уже было! - признал куратор, опустив голову, отвернувшись в сторону, продолжил глухо:
- И не стыдно нам, мужикам? Ведь вот у Аллы Федоровны из четверых детей только один родной. Трое приемные. Сама растит, без мужа поднимает на ноги. Тот алкашом оказался. Выгнала, чтоб у пацана последний кусок хлеба не отнимал. Взяла участок земли, сама разработала его, говорит, что весной цыплят купила. Теперь выросли, уже несутся. На своих четверых хватает. А ведь тоже от ворот взяла, подкинутых и брошенных. Не смогла оставить за забором. Не выдержала, вот вам и хамка! Одного совсем маленьким взяла, едва ходить начал. Только в этом году в школу пойдет.
- Ну, ей же государство помогает, платят за приемных?
- Она их усыновила. Всех троих! Потому, ничего не получает. Да и не ради выгоды взяла в семью! Своими признала. Я их видел. Хорошие мальчишки. Дружные, работящие, помощниками стали. И все на одно лицо, словно сама родила каждого. Ну что? Еще одного ей подбросите? Она возьмет, домой, к себе, не даст погибнуть. Но вот самим как быть? Женщины народ жалостливый, но недолговечный.
- Ну, а если б самому пришлось оказаться в такой ситуации, как бы из нее вышли? - спросил Сазонов.
- Нашел бы адрес матери и вернул бы мальчишку в тот милицейский участок, пусть они решают, а еще проще, дал бы фото того Степки на телевидение, чтобы родня отозвалась, знакомые и соседи. Кто-то из них обязательно захочет усыновить мальчишку. Проблема решится сама собой...
Федор Павлович Сазонов решил последовать этому совету, и уже на следующий день фотография Степки появилась на экране.
...В семье Ильи Ивановича жизнь шла своим чередом. Терехины не поверили в затею Сазонова и никого не ждали. Вечером, закончив с домашними делами, Ирина Николаевна забирала Степку из детсада, приведя, кормила ужином и отправляла погулять во дворе. Вскоре возвращались с работы мужчины. Поев, занимались с домом, рубили дрова, носили воду, помогали матери с хозяйством и огородом. Яков делал пристройку для машины, чтобы не оставлять ее во дворе. Степка до самой темноты крутился рядом. То гвоздь подаст, то молоток. Допоздна со двора не уходили, а потому не слышали, о чем рассказал жене Илья Иванович:
- Меня сегодня Сазонов позвал в свой кабинет. Ну и говорит, что ему позвонила из Ясенной какая-то деловая. Про Степку спрашивала. Сначала узнала, здоров ли он, все ли ест, какой у него характер, что умеет? А потом себя выдала, поинтересовалась, сколько ей за него приплачивать будут? Ну, наш Палыч тоже не пальцем делан и спросил:
- А сколько лет вам самой?
- Та в ответ, мол, восемьдесят два годочка...
- Сазонов со смеху чуть со стула ни слетел...
- Не поздновато ли решили ребенка взять? Сумеете ли справиться? А она в ответ:
- Да у меня пензия всего полторы тыщи! Вот как на ее прожить? А ежли того мальца возьму, уже и разживусь. Нехай не густо, но тюрю уже постным маслом заправлять стану.
- А хозяйство держите? - спросил Павлович.
- Лет пять взад огород был. Теперь сил не стало.
- Коль сил нет, как с ребенком справитесь? - спросил бабку.
- Какая с ним морока? Пусть живет подле меня.
- Своих детей имели?
- То как же? Конешно. Все разбежались и поразъехались. Никого рядом не осталося. Никому старые не нужны. Вот и думаю, может взять мне того мальца, самой легше будет время скоротать.
- Короче, успокоил ее Сазонов, сказал, что в таком почтенном возрасте ей не стоит брать к себе чужого мальчонку Не справится она, ведь дитя не кукла, за ним уход нужен. К тому ж условия жизни Степки под постоянным контролем будут. Проверяющие станут приходить. Бабка как услышала о том, сразу трубку бросила. А Сазонов, наверное, и теперь чертыхается. Как увидит меня, бегом проскакивает, раньше каждое утро на планерку всех вызывал, нынче не собирает. Боится, что я ему Степку в кабинет приведу и оставлю.
- Ребенка пожалей! За что наказать хочешь? Он уже и не ссытся сколько дней, сухой просыпается. В детсаде не хулиганит, его там все хвалят,- пожалела Степку женщина и напомнила:
- Холодновато ему в куртке, надо пальто купить.
- С получки возьмем, если его не заберут желающие.
- Если такие как эта бабка, стоит ли отдавать, подумай, Илюша! Все ж живая душа! Нельзя первому встречному доверять Степку. Он хоть чужой, а теплый мальчонка, ласковый и добрый.
- Это ты с чего взяла? - удивился человек.
- Вчера ему конфет дали в детсаде, так он и меня, и Яшу угостил. Заставил съесть. Вот тебе и чужой,- вздохнула баба.
- Иль привыкать начала к нему? - удивился Илья Иванович.
- Сама не знаю. Но всякую ночь заберется под бок, руками за шею обнимет и все просит рассказать сказку. Так и засыпает у сердца, будто свой, кровный,- сказала тихо.
- А мне и того не легче. Иду с работу, а Степка со двора навстречу выскочил, да как закричал на всю улицу:
- Дед, как здорово, что ты пришел! Скажи петуху, чтоб не клевался! А то я ему весь хвост выдерну!
- Мужики, сама понимаешь, усмехаются. Мол, вот и дедом стал раньше времени. И чего твой Яшка медлит? Давно пора ему отцом стать!
- Иль не замечаешь ты, как сын изменился, с работы не к друзьям, домой спешит. Первые пару дней стыдился, что Степка к нему липнет, теперь уже не гонит от себя, наоборот, зовет. А вчера допоздна катал мальца на спине. Раньше когда он дома бывал? Вечерами не удержать было. Нынче про девок забыл, к друзьям не ходит, совсем домашним стал.
- Не обольщайся, вот пристройку для машины закончит и все на том. Снова хвост трубой поднимет. Теперь и машина появилась.
- Зря Илюша на Яшку брюзжишь! Сколько дней машина во дворе стоит. Мог бы прокатиться. Так нет, делом занят. Спешит поскорее под крышу определить. Серьезным стал, повзрослел, остепенился.
- Да брось квохтать. Вот только сегодня ему Сазонов "клизму ставил".
- За что? - всполошилась Ирина Николаевна.
- Послали его к Вальке Торшиной. Сам знаешь, баба непутевая, пьянки, гулянки всяк день, до ночи музыка гремит так, что стекла в окнах скачут. Соседи сколько просили убавить громкость, она всех на третий этаж послала и до трех ночи бесилась вместе со своими девками и хахалями. Соседи на них заявление написали и утром принесли к Сазонову. Тот нашего послал разобраться. Нашел кого! Яшка как пошел в десять утра, так только к концу дня вернулся!
- Значит, убеждать пришлось долго! - вступилась мать за сына.
- Чем убеждал? Вся шея в засосах, а морда в губной помаде. Вошел в кабинет и докладывает:
- Товарищ полковник, ваше поручение выполнено!
- Сазонов как глянул, враз озверел. Еще бы! Мало рожа раскрашена как у клоуна, из кармана лифчик мотается. Ну и оторвался на нем Палыч. Наехал по полной программе, назвал прохвостом и негодяем, кретином и отморозком. И это при всех!
- И наш смолчал? - удивилась женщина.
- Если бы так! Иль ты не знаешь Яшку? Он тут же сел за стол, начал писать рапорт, предупредив, что с завтрашнего дня не выходит на работу, потому что устал от Сазонова, от его хамства и грубостей, сказал, что сейчас приведет ему Степку прямо в кабинет, пусть он сам такой хороший воспитывает пацана, а он, Яшка, подаст на него в суд за оскорбленья и унижение достоинства офицера. Пообещал, что это дело он доведет до конца, мол, свидетелей в кабинете достаточно. Вот тут все всполошились. Кому охота стать свидетелем в суде против своего начальника? Успокаивать начали, уговаривать. Сазонову предложили публично извиниться за несдержанность. Тот уперся, на Яшкины шею и морду показывает. А тот удила закусил, мол, мне вся Россия аплодировала на "Поле Чудес", восторгались и поздравляли хором, а ты кто такой? Мальчишку до сих пор не можешь устроить, с тобой никто не считается, плевать хотят на твои просьбы и распоряжения. Вот я простой участковый, а сказал бабам не включать музыку после одиннадцати вечера и меня послушаются...
- Наш Сазонов как говном подавился. Разложил его Яшка на лопатки при всех. Пришлось извиняться, хотя Палыч не любит этого. Но деваться некуда, подал нашему сыну лапу и сказал:
- Забудь грубое, прости. И все же впредь не штрафуй бабье на лифчики, ни к чему они тебе. И не позволяй печати на себе ставить всякому дерьму. Не разменивайся на дешевок. Надень шарф и умойся, а то Степку до икоты напугаешь. И поверь, после этого случая я обязательно возьму у вас пацана, чтоб не испортил его с малолетства! Вот только приличный приют найду, где такие как ты не водятся. Всем ты хорош. Но не забывай ширинку застегивать хотя бы в конце работы!
- Поверишь, я как глянул, чуть со стыда не сгорел. А наш Анискин подзудел как назло и сказал:
- А ты Яшка брюки совсем не надевай, когда по таким порученьям отправляешься. Ни к чему они, сплошную мороку доставляют. Глянь, вон из другого кармана соленый огурец торчит. Ничего не скажешь, заботливые девки, тепло тебя встретили. Ты, видать, ночью к ним намылишься, раз так уверен, что музыки не будет?
- Какой там хохот поднялся, ты б слышала. А подлый Анискин добавил:
- Только ты, Яшка, после соленых огурцов к девкам не ходи. По своему опыту знаю. Оконфузишься, даю слово. А бабье злопамятно, до старости осмеивать будут. Так то и свел все на шутку. Кто-то выбросил в корзину рапорт, смял его, чтоб и мысли об увольнении больше не возникало.
- Молодец Яшка! Сумел за себя постоять! - похвалила мать сына, улыбаясь.
- Чему радуешься? Я тебе о чем сказал, что с дешевками путается наш болван. На весь поселок опозорился как последний козел. Какая путная девка пойдет теперь за него? Приведет в дом какую-нибудь шалаву вроде Вальки Торшиной, во, где порадуемся!
- Не пугай! Наш малец любую обломает и уломает. Теперь к выбору жены серьезным станет, дитя в доме появилось.
- А при чем Степка? Его скоро заберут...
- Уже сколько дней прошло? Никому мальчонка не нужен. Чую, растить его нам придется. Как знать, к худу иль к добру он у нас появился, но покуда беды от него нет. А вот душу греет...
Вo дворе тем временем своя жизнь кипела. Яшка обшивал досками стены пристройки, подгонял их плотно одну к другой, чтоб ни малейшего ветерка не просочилось. Но на дворе уже темнело Оглядев сделанное, Яков остался доволен, решив продолжить работу завтра, сел перекурить, а тут и Степка рядом примостился. Заглянул в глаза и спросил:
Папка, а как мне тебя называть теперь?
Яшка чуть сигаретой не подавился:
- Ты уже назвал.
- А можно я тебя папкой стану звать?
- Степка, мы с тобой мужики, давай честно поговорим! - предложил мальчишке.
- Давай! - придвинулся вплотную.
- Тебя скоро заберут от нас в приют. Так Сазонов сказал. А он начальник, с ним не поспоришь. Как скажет, так сделает. Он подберет приют, где тебя любить будут. И мы станем приезжать, проверять, навещать, следить, чтоб не обижали. Там много детей, а значит, появятся друзья. Без них тяжко жить. Там ты пойдешь в школу Все у тебя наладится.
- А я здесь хочу, с тобой останусь.
- Степка, мы все целыми днями на работе. Уходим рано, возвращаемся поздно. Одному дома и скучно, и плохо. Даже поговорить не с кем.
- Я с тобой буду на работу ходить.
- Нельзя. Начальство не разрешит.
- Почему?
- На моей работе всякое случается, малыш. Бывает и опасно. Не все можно тебе знать и видеть. Даже взрослые дядьки мне сочувствуют. Никто не хочет работать участковым. Неспроста такое, работа у меня собачья!
- А я когда большим сделаюсь, тоже как ты стану!
- Только ни это! Своей участи даже врагу не пожелаю. Другое выберешь, чтоб спокойно жил, чтоб не сдергивали по ночам с постели гасить чужую беду. От нее самому часто перепадает.
- А что перепадает?
- Плохое и больное.
- Тебя били? - округлились глаза Степки.
- Бывало и это, случалось и худшее.
- А за что?
- Пьяные люди не понимают, что творят...
- Они, как мамка?
- Похоже. Потому, выбери себе другое...
- Если б ты не взял меня, я бы помер там, на дороге. Никто не тормозил, выходит, все хотели спокойно жить. Я не хочу таким быть. Большие дядьки не должны бояться маленьких мужиков. Вот ты же взял меня. Не оставил на дороге. А другие проехали. Может, даже мой отец не остановился. Он, как мамка говорила, водилой пахал. Никто не заметил меня. Думаешь, я им поверил?- дрогнуло тело мальчишки, всхлипнувшего всухую.
- Степка, какой бы ни был, он твой отец, а я чужой дядька. Случайно ты у меня оказался. Чуть подрастешь, тоже сбежишь. Пацаны ментов не уважают. Я сам таким был и стыдился, что мой отец работает в милиции. Только потом все понял и стал его уважать.
- А он подбирал пацанов с дороги?
- Отец многих детей спас. Теперь они большие, иные забыли, другие не помнят, но ни в том суть, важно, что живы...
- А дед им ничего не говорил?
Нет. Да и зачем напоминать больное? Пусть светло живут. Горькое забывать надо.
А я не могу. Даже во сне вижу, как меня мамка колотит и достает веником из-под койки, еще та дорога снится. И дождик, такой холодный, что кости болят. Я там целый день просился в машины, и очень хотелось есть. У меня даже пупок к спине примерз. Знаешь, как долго я ревел тогда? Но из машины это не видно. Если б кто-то заметил, может, взял меня. Но, кроме тебя все слепыми были. Правда, пап?
- На душу ослепли! - вздохнул человек.
- Ну, не отдавай меня в приют. Я с тобой хочу жить. Хочешь, я буду каждый день во дворе подметать и в доме стану помогать бабушке. Скоро всему научусь, вот посмотришь! Не отдавай меня в чужие. Даже бабка почти согласилась оставить.
- Правда? Ну, это главное. Мамка в семье самая важная, как скажет она, так и будет. Ну, а я ее послушаюсь,- сказал Яшка.
- А меня вчера соседская тетка к себе домой зазвала. Вон туда! - указал пальцем на светившиеся окна и продолжил:
- Блинов с медом дала и говорила:
- Ешь, сиротина горькая! У Терехиных такое не готовят. Хоть сколько им за тебя ни дай денег, кроме картошки и хлеба ничего не увидишь. Я ей сказал, что бабушка котлет нажарила, накормила, и не хочу ее блинов. Тогда она спросила, сколько денег за меня дали, что бабка на котлеты разорилась? Я сказал, что не знаю, и убежал от нее. Все бабуле сказал. Она долго смеялась и назвала соседку дурочкой.
- Ладно, Степка! Чего ее судить, многим в поселке непонятно, зачем мы тебя держим в своей семье. А все потому, что не только чужого не приютят, свои дети от многих убежали. Живут в разных городах и не только не приезжают, не пишут, а и не звонят. Неспроста такое, малыш!
- Я тоже своей мамке звонить не стану!
- Ну, с тобой все понятно! А эти в семье жили! Их на улицу не выгоняли!
- Шурика тоже не выкидывали, сам убежал. Мы в одном дворе жили,- вспомнил Степка.
- А почему ушел?
- Мамка обижала. Сядет поесть, она ругается. Говорит, пора самому зарабатывать. А кто маленького возьмет, он еще не дядька. Вот и ушел в воры. Теперь домой совсем не приходит. Сам себя кормит.
- Это уже совсем плохо! - сморщился Яшка. И добавил:
- По тюрьмам всю жизнь проскитается.
- А может, застрелят Шурика, так все в доме говорили. Его кроме меня и пожалеть станет некому. Хороший был пацан, добрый. И никогда ко мне не лез драться как другие. Иногда хлеб давал, делился. Мы с ним от мамок то в подвале, то на чердаке прятались. Вдвоем не страшно, можно даже до ночи просидеть. Иногда к нам большие пацаны приходили, вместе с девчонками. Они уже все курили.
- А ты пробовал курить?
- Давали, не получилось. У меня глаза чуть не выскочили наружу от кашля. Аж все внутри рваться стало. С того дня боюсь сигарет. А вот у Шурика получилось, он даже пиво пил и ничего ему не сделалось. А я посмотрел и убежал. От мамки хоть под койку спрячешься, от пацанов не сбежишь. Они взяли с собой Шурика, чтоб сига-ретный ларек обкрасть. И получилось. А мне курить не хочется.
Тебя ворюги не взяли или ты к ним не пошел?
Так Шурик согласился. Я лишний стал. Teперь в городе много пацанов воруют. И девки тоже. А потом до утра на чердаке от всех прячутся.
- Кисло тебе жилось, дружбан. Забывай поскорее свое прошлое. А теперь пошли домой, спать мора. Мамка накормит, сказку расскажет. Завтра нам на работу рано вставать. Пошли, давай лапу! - поднял мальчишку Яков, и они вместе вошли в дом.
Степку, как всегда отвели утром в детсад. Он заигрался с детворой, и вдруг его окликнули. Мальчишка оглянулся и увидел в дверях Яшку с Анискиным.
- Давай сюда скорее! - торопил Анатолий Петрович.
- Степка, шевелись! В город поедешь! - говорил Яков улыбаясь.
- Зачем? - не понял пацан.
- В детдом тебя повезут. В самый лучший, образцовый, там и кормят хорошо, и за детьми прекрасный уход, и игрушек горы. Воспитатели добрые, там тебя никто не обидит,- говорил Яшка, словно убеждал самого себя, торопливо одевал Степку.
- Значит, выгоняешь меня?
- Тебе там много лучше будет.
- Я думал, что ты самый хороший. А ты как все,- шмыгнул пацан носом и угнул голову.
- Степка, там много детей!
- А мне один папка нужен...
- Малыш, там хорошо. Я буду навещать, приезжать к тебе.
- Ты уже соврал, обещал не отдавать, а сам,- смотрел мальчишка с укором. В глазах дрожали слезы.
- Тебе там понравится, вот увидишь.
- Эх, ты! Скажи, что я не нужен вам! Ну и ладно! - выбежал во двор, опередив всех.
Пока Яшка благодарил воспитателей, прощался с ними, Анатолий Петрович вышел из детсада, подошел к машине, огляделся, но Степки нигде не было. Не нашел он его ни в машине, ни возле нее, ни во дворе, ни в доме у Терехиных. Анискин звал мальчишку, но тот не откликался.
Вместе с Яшкой они проверили чердак и подвал, осмотрели сарай, но Степку не нашли. Не было его ни в пристройке, ни в баньке.
- А может, он пешком в город пошел? - спросил капитан, добавив:
- Ни пацан, сплошная морока! Ну куда делся бесенок, словно черти его языком слизали. Был и не стало. Что скажем Сазонову? Он же обоих до печенок достанет, а уж в говне изваляет, до пенсии не отмоемся, ведь сам договорился, все уладил, а мы так лажанулись, как два лоха! Я и не знаю, что ему скажем теперь? - сетовал капитан.
Яшка стоял растерянный среди двора. Он уже не знал, где искать мальчишку? Всюду заглянул, пацан будто растворился.
- Давай Илью позовем. Этот разыщет пострела.
- Отец в деревню поехал. Вместе со следователем. Там у бабки Тимофеевны корову увели и старинные иконы украли. Если б не они, может, и не заявляла бы. А тут, сам понимаешь, отец пока не отыщет вора, домой не вернется,- ответил Яшка.
Ну что? Пошли к Сазонову, доложим о проколе. Ох, и получим от него на каленые. Мало не покажется,- пошел со двора Анатолий Петрович.
Сазонов молча выслушал сотрудников, а потом вдруг громко рассмеялся: