Он изучал: нежно, едва насмешливо и отечески добродушно, оборотив к нему одутловатое лицо; радостно морщась и подергивая бескровными губами; "Вы правы, жизнь - дерьмо, но я же предупреждал..." Это была странная любовь, почти что бескомпромиссная, и он не церемонился. "Только полоумный, не стесняясь, может подчеркивать свою роль как создателя", - подумал Иванов.
- А вы здесь обольете меня грязью?
- Перестаньте, - поморщился господин Дурново. - Для нас, гусей... - сделал короткую паузу, - мы всегда сухими выйдем из воды... - Казалось, он даже почти подмигнул левым глазом в нежной желтоватой склере.
Иногда ждешь одной-единственной фразы, и эта фраза стоит того, чтобы над ней задуматься.
- Рецептов на все случаи жизни нет! - Господин Дурново оценил его молчание как колебание.
- Я бы ответил... "по-турецки", - произнес Иванов, - но не умею...
Он вдруг почувствовал, как у него заболели мышцы на лице.
- Ну да? - удивился господин полицмейстер. - Вы не в том положении. К тому же здесь скоро начнется заварушка, и о вас забудут. Сделаете свое дело, и "ж-жик", - он провел ладонью по столу, словно отшвыривая лист бумаги.
- И все-таки Второй Армейский Бунт? - спросил Иванов.
- Второй и единственный, - простодушно сознался господин Дурново. - Вам же не нравится?
Он успокоился. Краска сошла с лица. Казалось, он даже рад такому повороту в разговоре.
- Не нравится, - признался Иванов.
- Мне тоже! Национализм всегда грязен. И через десять лет он будет так же грязен, как и сейчас. Они... - он почему-то неопределенно мотнул головой, словно адресуя слова кому-то снаружи, - выискивают новых врагов. Они думают, что словами можно что-то изменить. Ничего не изменится, ничего...
И Иванов вспомнил, что теперь один из господ редакторов мог крикнуть, никого не стесняясь, на истерических нотках: "Гэть з моеи хаты!" - всем тем, кто не разделял его мнения о независимости страны. Через год он ходил в наперсниках у премьера.
- Ах! - воскликнул Иванов. - И это столпы?!
- Не разжалобите, - живо произнес господин Дурново. Я ведь случайно, понимаешь, здесь застрял, ехал в эшелоне после войны, увидел казачку и спрыгнул. Меня так и прозвали - "выпрыгнувший из вагона"... - Впрочем, - он словно споткнулся о лицо Иванова, - извольте. Что это за страна, где губернаторами становятся директора магазинов, а президентами на общественных началах - мясники! Времена... времена... Довольны?
- Вы хотите сказать?..
Ложь - она не обязывает. Она просто не дает понять друг друга. Заставляет говорить на разных языках. Тайная ложь, построенная на двусмыслии.
- Ничего я не хочу! Я, как музыкант в яме, - всегда спиной к действу, - посетовал господин полицмейстер. - Говорят, у Бога есть свой план, но он мне непонятен. После смерти времени на сожаление не остается, его просто нет. Сегодня мне... Мне, генералу двух стран, позвонил голодный мальчишка. А у меня самого такой же внук в деревне на молоке, и в девяноста девяти случаях я реагирую одинаково... А мне нечем его накормить, кроме помидоров и водки - шаром покати.
- Но вы же этого хотели... - напомнил Иванов.
- Я ведь боевой офицер, - признался господин Дурново. - Меня не спрашивали. - И забубнил, как на исповеди: - Выиграл три сражения. Участвовал в пяти. Одно проиграл вчистую, сидел в плену - во вторую коммунистическую...
- Какую, какую? - переспросил Иванов. - Что-то не припомню.
На этот раз он взял верх, но испытывал тягостное чувство разочарования.
- Вот именно! И я такую не знаю. Но говорят - была и даже пишут...
Чего-то в его лице не хватало. Может быть, даже чуть больше уверенности в словах, словно он все еще сомневался в их правильности, а может быть, он сомневался даже в своей искренности.
- Кто говорит? - удивился Иванов.
Господин полицмейстер еще раз выразительно потыкал в потолок:
- Да, знаете, всякие... - Он вдруг сделался осторожным и недоверчивым: - Э... батенька, друг мой... Один приятель в кадрах дал посмотреть мое дело, а там между прочим записано: "Политическое лицо не выявлено... В новой жизни общественного участия не принимал". Мы катимся ко всем чертям на полной скорости... - Но как человек старой закваски упрямо держался принципа доверять начальству. - Я обложен, как заяц, и за мной тоже следят... Не скажу кто. Да-с! Куда мне рыпаться? Страна, в которую я бы отправился тут же, как и вы... если бы мог, для меня закрыта. Думаете, вы исключение? Впрочем, вы можете выбирать, а мне что делать? Получается, что убивать легче, но только на войне. А сейчас-то мир. Что прикажете?
Иванов пожал плечами: "Глубокая мысль! Кто бы мог подумать?" Герой из господина Дурново не вышел, не те времена. Отец был другим - честным перед собой, таким и умер. Бог всегда рождает в человеке тяжелое ощущение метафизики. Если в данном случае это можно назвать метафизикой.
- Вы, мой друг, мне нужны. - Отцовские нотки всколыхнулись в господине полицмейстере, как запахи старых книг. - Идеалисты иногда годятся в таких ситуациях. Все эти выскочки воображают, что умеют управлять и руководить. Правительство, которое допускает попрошайничество детей... А с другой стороны, что ты поделаешь с этим, если строй все равно надо защищать, вот я и защищаю...
- Для генерала вы очень смелы, - заметил Иванов.
- Совестно даже здесь вас держать... - уныло признался господин Дурново.
- Ничего, - сказал Иванов, - я буду принимать солнечные ванны. Сколько у меня времени?
- Сутки. На этот срок я отстраню моего помощника от ведения вашего дела. Но будьте осторожны, доктор Е.Во. всячески будет стремиться узнать цель вашей миссии. Читайте, - и подтолкнул папку. - За картиной сейф, на ночь положите папку туда, ключ оставляю, подсуньте под коврик.
Иванов открыл первый лист.
Третьей в ряду списка членов нового правительства после господина Ли Цоя и доктора Е.Во., которому выделялась роль главного царедворца, значилась фамилия Королевы.
Иванов изумленно поднял голову.
- Увы, - заметил, поднимаясь господин Дурново, - кое с кем вы уже знакомы... Тем честнее будете действовать. Я вас не связываю по рукам. Если вам так нравится доктор Е.Во., он в вашем полном распоряжении. Я вам дарю его. И пистолетик ваш тоже...
- Что? - изумился Иванов.
Господин Дурново снова торжествовал, словно доказывая лишний раз, что жизнь полна неожиданностей. Даже если ты и догадываешься о них, ты ведь не думаешь, что они реальны так же, как пейзаж за окном, просто ты думаешь, что они присутствуют где-то в пространстве, однажды ты о них спотыкаешься и не сразу привыкаешь к такому положению вещей. Вот и все. Но каждый раз, когда это случается с тобой, ты все равно удивляешься, словно до конца не доверяя собственным чувствам.
- ...не буду вести расследование. У доктора Е.Во. часто бывают депрессии... Назовем это самоубийством... Но берегитесь, у него хороший нюх. Так или иначе он убрал всех своих знакомых начиная с детсада.
- Ах как ловко! - воскликнул Иванов. - За кого вы меня принимаете?
- За запутавшегося человека... - был ответ.
И Иванов понял, что в лице господина полицмейстера все же он приобрел тайного друга.
* * *
Ворвались под утро в масках. Напялили черный мешок. Повели, подпирая с обеих сторон локтями. Наручники впились в вывернутые руки.
Втолкнули в машину, и Иванов почувствовал, что сидит на ребристом металле.
- Куда вы меня везете? - спросил, как в пустоту. - Куда вы меня везете?
- Заткни хавальник! - Голову прижали к кузову. На него дохнули гнилыми зубами. Он слышал, как дребезжит стекло, чьи-то руки сдавили ему шею. Когда он закашлялся, его отпустили.
- В Тирасполе я на спор за ночь мешок ушей притаскивал, - словно в продолжение разговора похвастался один из них.
- А пальцы ты не отрезал? - спросил другой.
- С пальцами возни много, - посетовал первый.
Чувствовалось, что он даже поморщился.
- Стало быть, - заметил второй, - у тебя узкая специализация.
- Стало быть, - согласился тот. - Самое главное, что ты при этом испытываешь. Ты становишься охотником! Настоящим охотником!
- Знакомое чувство, - согласился второй. - Я иногда по три дня в засаде сидел. Не поверишь - удерживал один азарт.
- Я требую встречи с господином Дурново... - напомнил о себе Иванов.
Принялись за него.
- Твой сын убил человека. Ты что, не понял?!
- Он не мог этого сделать, он неделю сидит у вас в подвале...
- Мы нашли его отпечатки... Есть свидетели...
- Этого не может быть...
На этот раз его ударили, несильно, но со вкусом, и он окончательно понял, что имеет дело с профессионалом. Наручники больно врезались в запястья. Когда-то, когда он занимался боксом, так же резко и со знанием дела тренер бил по лапе, которую он держал обеими руками.
- Приехали. Выходи!
Выволокли боком, так что его ноги лишь скользнули по ступеням лестницы. Не дали упасть, зато пару шагов волокли на коленях.
- Видишь? Видишь?!
Сдернули мешок. В лужицах крови на асфальте, среди стреляных гильз, валялись автоматы.
У грузного мужчины в автомобиле, проткнутого словно ради любопытства, левый глаз был выбит пулей. На кончике носа запеклась капля крови. Из открытой дверцы свисала нога. На заднем сиденье - юноша с изрешеченной грудью. Ладони в дырках. Оба белые, как восковые куклы. На мостовой рассыпаны зеленые банкноты. Вокруг молча стояла угрожающая толпа.
- Деньги, конечно, он не успел... - бормотали мимоходом. - Но слушай, это тоже твой...
Тот, у кого были гнилые зубы, имел маленькую головку на длинном теле и руки-плети. У него была вихляющаяся походка, чувствовалось, что у него поставлен удар правой, потому что когда он делал шаг, то невольно имитировал его плечом и характерным движением стопы - словно отталкиваясь носком от асфальта и чуть-чуть выворачивая при этом пятку.
- Абсурд! Отвезите меня к господину Дурново.
- Люди видели... - Оба не утруждали себя логикой.
Второй был похож на тяжелоатлета с перекачанной шеей и квадратным затылком. На его предплечье красовалась наколка: "Они не помнят нас - хороших, но не забудут нас - плохих". Смотрел тяжело и равнодушно, слова бросал редко, словно ему все давным-давно наскучило, и Иванов решил, что он и есть главный.
- Везите меня к господину Дурново, - сказал он ему.
- Отвезем... отвезем... - ответил он многозначительно и с такой же угрозой, с какой говорил об отрезанных ушах.
Какой-то человек пересчитывал деньги и за неимением ничего другого складывал их в зонтик. Один из охранников говорил со следователем и пару раз указал на Иванова. Прежде чем его затолкали назад в машину, он успел оглянуться: зонтик несли двумя руками - осторожно, как венчальную свечу.
На обратном пути его несколько раз ударили прикладом по ребрам.
* * *
- Фото с двух ракурсов. Узнаете? - Доктор Е.Во. веером рассыпал снимки.
Иванов покосился. Сын, или очень похожий на него человек, выскакивает из машины. Стреляет с колена. Автомат профессионально прижат к плечу.
- У второго заел. Но мы его найдем. Признаете?
- Фотомонтаж, - сказал Иванов.
- Стали бы мы себя утруждать, неважно... Поверят...
Человек в маске и без нее. Иванов узнал Савванаролу - по одежде, бороде и сутулой фигуре. Даже знакомый череп саркастически выглядывал из-под локтя.
- Не может быть, - сказал он, - этот человек сумасшедший, но не убийца.
- Представитель догматической секты и друг вашего сына. Мы за ними давно следим.
- Почему бы вам не обратиться к лиге святых? - спросил Иванов. - У вас здорово получится.
- Вы зря смеетесь.
- Я хочу встретиться с господином полицмейстером!
Доктор Е.Во. сделал вид, что не услышал.
- Мне нужен господин Дурново, - повторил Иванов.
- Он специалист по рыбалке на последнем льду. Ваши дела веду я, - важно произнес, не отрывая носа от бумаг.
- Я не буду с вами разговаривать.
- Однажды вам впрыснут иприт в башмаки, - пригрозил господин Е.Во., - и вы станете калекой на всю жизнь. Никто вам не поможет.
- Спасибо, - сказал Иванов, - теперь буду знать, кто это сделает.
- Лично я этим не занимаюсь, - пояснил доктор Е.Во., - найдутся другие люди. У меня есть человек - так хлопнет в спину, что вылетают зубы.
- Ваш знаменитый убийца?
- А... нет, у этого другая специализация - топорная...
Теперь он сам приходил на допрос с перерывом на обед. Садился за стол и начинал:
- Национальность?
- Чалдон.
- ?..
- По метрике...
- Проверим. С какой целью вы въехали в страну?
Он отшучивался:
- Я живу здесь двадцать лет с перерывами на службу.
- Это нам известно. Цель визита?
- К сожалению, я подданный это страны.
- Сколько килограммов наркотика было в пакете?
- Два или три, а может быть, и десять.
- Вы признаете факт?
- Как сказать...
- Так и запишем...
- Я ничего подписывать не буду.
- Это не обязательно... скоро введут трибуналы...
Вплывал, как ясное солнце:
- Один против трех - вам снились плохие сны.
- С чего вы взяли?
У него не было иной защиты, как сбивать его с толку.
- Я бы на вашем месте задумался!
- Разучился вашими стараниями.
- Какое задание дал вам господин Дурново? Я запамятовал.
- А разве он смещен? Спросите у него.
Доктор Е.Во. конфузился:
- Подпишите здесь и здесь.
- Что это такое?
- Ваше признание, что вы были пьяны во время ареста. Сколько вы выпили, литр-два?
- Не смешите меня. Ваши молодчики сломали мне ребра.
- Я пришлю врача.
Он удалялся, полный злобы и разоблачительных планов.