Дорогая, дорогая Дария Ефимовна, знали бы Вы, сколько стоили мои, как вам казалось, рваные брюки американских рабочих! И огромное спасибо Вам за те двадцать три рубля. Мы, наверняка, их потратили с пользой, правда, не помню как. А Ваши пять поделенные на два, как видите, дали плоды.
Может быть, я, правда, зря набросился на учителей? В общем-то, много хорошего было.
Были олимпиады по математике, на которых всегда были вторые и третьи места, но зато можно было потом прогулять контрольную.
Был зоологический клуб "Берендей", который мы посещали, чисто поприкалываться.
На уроках труда мы выпиливали табуреты и ежегодно автомат Калашникова.
Спортзал и футбольное поле около школы пользовались нашим действительным уважением.
Татарское кладбище, где мы в теплые осенние дни качались на березах, жевали ранетки, а, подросли - стали курить и выпивать с одноклассницами.
Всего и не перечислишь.
К тому моменту, когда мы стали старшеклассниками, мы познали много "хорошего" и окончательно "отбились от рук". Про нас уже ходили "легенды", а товарищ Морщинин из районного отдела по делам несовершеннолетних неоднократно проводил беседы с кем-нибудь из нас в кабинете директора. Но учились-то мы неплохо. И директор, недавно назначенный в школу, просёк, что лучше с нами дружить, чем постоянно застеклять окна.
Он стал появляться внезапно на наших уроках. Приходил и спрашивал: "Какие дела?" Не поверите, но это был один к одному Михаил Горбачев. Внешне очень сильно похож. А как начнет говорить, типа "Это как оно сюда" или "Вроде якобы как будто, дескать, надо полагать мол" - хоть стой, хоть падай - Миша и Миша. Но Миши тогда ещё и в помине не было, это после, когда он появился, сразу вспомнился наш Ким Николаевич.
Ещё Ким Николаевич любил умничать и поучать нас. О чем бы ни шёл, разговор, он обязательно вставлял: "Я сам был…" И дальше, выбирайте любую профессию, Ким сам был…
Его крылатые фразы: "Я научу вас жить, чтобы жена (муж) на второй день после свадьбы не выгнал!", "За такое дело руки бы оторвать! И вставить туда ноги!" (на хер там ноги нужны?), "Каждый должен уметь всё, особенно…" снова, выбирайте любую специальность или навык - не ошибетесь. Короче, он раскрутился, и в наших карманах появился "Цитатник Кима". Мы его сами пополняли, слушая нашего кормчего. Особо крылатые фразы мы выдавливали шариковыми ручками на столешницах парт.
Потом он достал нас окончательно - стал привлекать к "общественно-полезному труду". Долбить стены для школьной столовой, спиливать клены у окна его кабинета, "чтобы было свежее и светло", генеральными уборками и сбором металлолома замордовал. И нервы не выдержали. Вначале мы ему за батарею положили сырое яйцо, предварительно надколов скорлупу. Батареи заделали декоративной плиткой. Воняло сильно несколько недель, да вот плиточку жалко было. Но вонина взяла своё, пришлось разворотить декор. После, из ГорОНО приперлась комиссия с просьбой заполнить анкету с вопросами о том, что мы лично сделали, чтобы сохранить природу. Просили привести примеры случаев варварского отношения к природе. Вспомнились клены за директорским окном. В цветах и красках мы привели примеры. А Серёга Чувашов ещё добавил, что он лично очень любит Леонида Ильича. Сработало! Дело кончилось тем, что от нас лично, наконец-то отстали.
Весь девятый класс мы проиграли в карты, собираясь, как правило у Никиты, потому что его мать работала строго по графику. А почему нет? - экзаменов в девятом классе не сдавали, так чего время терять? Но если выпадало счастье учителям созерцать нас на уроках, то они не обращали особого внимания на то, что мы делали - лишь бы не мешали другим, "кто действительно хочет чему-нибудь научиться". Хорошо. Я рисовал, писал рассказики и стишки. Мы уже потихоньку начали посещать Бар в "Интуристе", и вот, в моей тетрадке, чудом сохранившейся с девятого класса, помимо рисунков, я наткнулся на такие наброски первых впечатлений от "Барской" жизни:
Бар едва-едва открыли -
В зале сумрачно и пусто.
Я здесь первый посетитель,
Созерцатель бар-искусства.Напиваться не намерен,
Заказав коктейль один,
Сел в углу - напротив двери,
Но и так, чтоб зал был виден.Не успев ещё взбодриться
И расслабиться слегка,
Я уже увидел лица
Завсегдаев кабака.Элегантно, деликатно
Кавалеры садят дам.
И давольн-таки приятно
Начинается бедлам.Все пикантно и всё чинно
(Это так всегда сначала).
И красивые мужчины
Пьют вначале очень мало.Стойка манит блеском лака,
Мягкий свет интимных чувств…
И соломинка со смаком
Не выводится из уст.Ножки, джинсовые попки
Так и манят в ритм танца.
И стакан зеленой водки
Будет вроде как авансом.Музыка едва заметно
Манит нас на берег моря,
И бикини цвета снега
Не дают душе покоя.Серьги, цепи, кольца, брошь
Вам как на духу расскажут
Кто такая молодежь
И какой у ней папаша.Все они друг друга знают,
Каждый хочет показать,
Что он здесь давно хозяин
И ему на всё плевать.Я же, чтоб не быть невежей,
Заказал ещё коктейль
И показанно-небрежно
Окунулся в их бордель.
Тетрадь была по физике. Что происходило на том уроке? - убей - не помню! С физикой в нашей школе были постоянные проблемы. Свой физик уволился и нам вплоть до десятого класса, физику, с позволения сказать, преподавали практиканты. Ох, и натерпелись девочки! Но нет худа без добра. В десятом классе к нам пришла новая классная - выпускница физфака университета, молодая, двадцати одного года от роду девочка Галина Григорьевна. З-драв-ствуй-те! Давно бы так!
Классная
Поняв, что мы как-то не очень серьезно относимся к ней, как к нашей Классной руководительнице, да и, наверное, узнав, что каждый год у нас менялись Классные по вполне понятным причинам нашего поведения, Галя (так мы её звали не в стенах школы и меж собой) выбрала другую тактику. Она попыталась с нами задружить.
- А не устроить ли нам выезд на природу? - предложила она в начале сентября, в бабье теплое лето.
- Давай, - кто-то ответил с задней парты.
- Отлично. Тогда в субботу часиков в девять собираемся у школы.
- Договорились.
К субботе мы подготовились. Мы любили выезжать на природу. Сами, без преподавателей, естественно, мы уже давно облюбовали берега и дачи Иркутского водохранилища. С этим делом у нас было много связано, как и с одноклассницами. К десятому классу нам впору было жениться на них, если мы джентльмены, как говорится. Но Галя же об этом не знала и "работала" по системе Макаренко. А нам было на руку приручить Классную, не будучи джентльменами.
Девчонки в большую плетеную бутылку из-под "Гымзы" налили черничный морс, и кто-то шутки ради высыпал в неё две пачки пургена. Об этом знали только избранные. Ребята купили водочки. Топорики взяли - костер разводить. Одежду практичную, яркую, легкую, обувь спортивную, плавки купальные, одеяла и жрачку - всё взяли по старой проверенной схеме. Шмалер самодельный под мелкашный патрон на всякий случай, но больше для того, чтобы Класснухе светануть и напугать её этим. И вот мы в субботу поехали в лес.
Песчаный берег, теплынь, разожгли костер, соорудили место, где можно покушкать, каждый с кем надо расстелил одеяло, чтобы позагорать, сходили, вырубили подходящие жерди и закопали их в песок рядом со своими лежанками.
- Это ещё зачем? - удивилась Галина Григорьевна.
- Да так - на всякий случай. Мало ли что? Пусть лежат - не помешают.
Хмыкнув, она промолчала.
Начали кушунькать. Водку достали. Разлили всем и девчонкам. Галя не поняла.
- Выпьете с нами за знакомство, Галина Григорьевна?
- Вы что? Собираетесь пить?
- А вы разве нет?
- Вы это… вы давайте прекращайте здесь это!
- Гали-ина Григорьевна… Расслабьтесь. Мы же на природе. А воздух-то какой! Давайте по чуть-чуть, с нами - все равно уже разлито. Поддержите компанию. Чисто за знакомство. А?
И что ей оставалось делать?
Мы отлично проводили время! Ели, выпивали помаленьку, купались, жгли костер, веселились, рассказывали анекдоты, бегали по песку и воде, обжимались с девчонками, загорали. Галина больше налегала на морс, водку почти не пила - боялась, не уследит за нами. Те, кто был не в курсе, тоже пили морс. Те, кто был в курсе - предвкушали дальнейшее и острили по этому поводу.
Яркая компания загорелых ещё летом девичьих тел, костер и отчетливые признаки молодежной пьянки не могли не привлечь ребят с дачного поселка, что располагался на противоположном берегу. И они завели моторку. Сначала они просто проехали мимо. Девочки покрутили задами. Развернувшись, ребята позвали девочек с собой. Те опять покрутили задами и что-то обидное крикнули вслед. Мы, как по команде надели кроссовки, и легли "загорать" на свои одеяла, однако, приподнявшись на локтях, чтобы было лучше видно. Руки быстро нашли в песке заготовленные "выключатели". Парни на лодке пошли на третий заход и уже что-то грубое крикнули всем. В ответ прозвучало вполне однозначно: "Ну, давайте, причальте, уроды! Мы вам бошки порасшибаем и лодку козлячью вашу утопим!" Парни решили пристать и направили лодку к берегу. Бедная Галя испугалась. Но кто-то показал ей мелкаш и чётко заверил, что бояться-то, в сущности, нечего - нас больше, у нас есть топоры и дубины и вот Это, на случай шухера, - не проиграем. Спокойно, Галина Григорьевна!
От Этого ей стало совсем не по себе. Однако мы её заверили, что сами разберемся. И не надо нервничать!
- Как это разберемся? Вы что, с ума посходили, что ли? Вы знаете, что сейчас будет? Да за такое вас… за такое нас… за такое вообще…! Уму непостижимо, чего вы творите! Сейчас же прекратите!
- Да, ладно, чё ты, Галя? Нормально всё будет.
- Никакого нормально! Всё! Я сказала: никакого нормально! А вы давайте - уматывайте отсюда! - кричала она уже на грани истерики парням в лодке.
Что-то она ещё кричала, махала руками, подбежав к кромке воды, показывала на нас, в сторону города и всё такое. Парни, естественно, ржали, не понимая, что это преподаватель. Уж больно она молода и тоже в купальнике. Галя, как могла, растолковала им и доказала, что она здесь за всех отвечает, что она основная и, типа, учитель. А мы наблюдали, ждали, что будет, и улыбались. Ничего, молодец, Галина Григорьевна, справилась. Парни на берег не вышли, но, пообещав всё равно вернуться толпой, удалились, а Галя приказала нам всем быстро собираться. Мы ещё покуражились немного, допили, что осталось, искупнулись и стали потихоньку сматывать удочки, как принято было выражаться. Галина смотрела на дальний берег всё это время с явным испугом. А там снаряжались какие-то лодки. И не поймешь - рыбаки, дачники или, правда же, к нам собираются. Напугалась она тогда, бедненькая!
Потом, уже по дороге к тракту, все носились в кусты, кто морсу попил, а "избранных" и посвященных веселило их состояние: "Ничего себе, как вас пацаны напугали!"
С Галиной мы подружились. Ей стало значительно легче нами управлять, потому что мы её не подводили, если она просила. И часто её приглашали на наши торжества, в гости на день рождения - родичи тогда спокойно уходили, оставляя нас с преподавателем. А нам того только было и надо. А на выпускных экзаменах она нас здорово выручила. Она была классная!
Практикантки
Время от времени в нашем классе появлялись практикантки. Чаще всего это были девушки с широко испуганными глазами, комплекции средней или чуть-чуть больше средней, и в основном преподавали нам литературу и физику. Физику нам читали вообще два года только практикантки и один раз какой-то дятел-практикант, пока не появилась Галина Григорьевна. На биологии была однажды практикантка. На физкультуре приходили маленькие, но упругие и грудастые, деревенского вида девахи с громкими голосами. Однако больше всего помнятся испуганные глаза практиканток по литературе. Наверное, практикантки по литературе очень хотели получить хорошую отметку за практику. Волновались и конкретно готовились к предстоящему уроку. Многие из них приходили на урок завитыми, с хорошей прической. Но у Дарии Ефимовны ни так-то просто было получить хорошую отметку. Она строга, хотя и справедлива. И ещё у неё был маленький комплекс.
Наша, тогда ещё классная руководительница Дария Ефимовна на голове имела, скажем прямо, не густо волос, короткой длины и одуванчикового цвета, за что школьники и особенно их родители прозвали её Божьим Одуванчиком. Как любую нормальную женщину, Дарию Ефимовну волновал вопрос прически, который решить нормальными способами уже не представлялось возможным. Поэтому девочек-учениц она однозначно "заплетала" в тугие косички, а вот с мальчиками ей было гораздо сложней, учитывая веянья моды тех лет и то обстоятельство, что до того, как "взять" под свое чуткое руководство наш класс, она шесть лет была классным руководителем в классе, где учился Ткач и вся бригада "хиппарей". Уж они-то ей попили крови. Женька однажды пришел на урок в длинноволосом парике и сел на заднюю парту. Дария Ефимовна долго не могла понять, что это за девушка в классе появилась, и какое-то время не решалась подходить к "новенькой", но когда разобралась, что это Ткач сидит и чешет в наглую свои волосы на уроке, она ему однозначно сказала: "Снять! И остаться после уроков!". Ткач остался. Вместо того чтобы ему устроить разгон, Дария Ефимовна долго интересовалась, где можно достать такой парик, нежно поглаживая его. И попросила Ткача посодействовать. Тот, как человек, слывший своими возможностями, пообещал ей достать, но так и не достал, только обещал и пользовался её благодушием и расположением, пока она ждала выполнения его обещаний. Чем это всё кончилось, когда стало ясно, что он ей ничего не достанет? Ничем. Всё просто закончилось - она устала ждать и перестала надеяться.
Но что положено Юпитеру, не положено Быку. Поэтому практикантки с густыми волосами вряд ли моли рассчитывать на хорошие отметки за практику, если приходили с хорошей прической. Прилизанные или с очень короткой стрижкой, зная про это, могли рассчитывать на что-то, а "лахудры с космами", как называла их Дашка, однозначно пролетали. Инстинктивно мы это тоже чувствовали, и, чтобы сравнять шансы, больше издевались над прилизанными, за что "лахудры" нам были благодарны и частенько делились с нами своими секретами. Мы их понимали и жалели, как могли. На "открытых уроках", когда они проводили свой час, мы не вставляли: "Вы нам это не объясняли" и "Я ничего не понял из того, что вы сказали - можно ещё повторить". В их анкетах, когда нам давали заполнить, мы завышали отметки, занижая прилизанным дурам. Потом, есть же и другая сторона медали: "лахудры" - они нормальные бабы со своим, слегка "хипповым" пониманием жизни, или туристки романтичные. Симпатичные они, точно Вам говорю.
Пара таких благодарных туристок у нас как-то была.
Ещё в самом начале учебного года мы поехали с ними на картошку. Нас тогда постоянно пытались загнать в колхозы, но мы редко ездили, прибегая к различным причинам, заболеваниям и запискам от родных. А эти две "туристки" говорят:
- Поехали, ребята, мы кинокамеру возьмем.
- Кинокамеру?!
Мы, конечно, тут же согласились.
Приезжаем в колхоз, на поле. Первым делом что? Найти место, где мы будем жечь костер и обедать. Кто будет жечь костер? Мы будем жечь костер! Нам надо дров натаскать, костер разжечь, мангал изготовить, а кто вещи ваши будет охранять? Деревенские всё сопрут - только оставь! Мы будем охранять! Поэтому вы сами копайте вашу картошку, а мы за дровами. И нам ещё пара девчонок нужна, чтобы обед готовили. Вон Ольгу Ткачук оставьте и Лариску Кравчук - пусть готовят. Сразу отмечу, что Ольга, как всегда, ни хрена в таком случае не делает, зато Кравчучка с удовольствием работает за двоих - она очень любила Ольгу и заботилась о ней; иногда, когда нас с Ольгой не было дома, а прибраться нужно было, - Лариска помогала. Так было каждую неделю на протяжении нескольких лет, пока Ню, как её окрестил Новогодней ночью Вовуня, не выросла и не плюнула на всё и на уборку в том числе.
Но вернемся на поле. Практикантки с камерой не могли работать в чистом поле, собирая урожай и следя за доверенным им коллективом школьников-дуралеев. Поэтому камеру они оставили нам - охранять. Вот мы и наохраняли.
Поначалу мы просто тренировались и смотрели, как что устроено, поэтому первые кадры содержали информацию лишь о том, как идет процесс сбора корнеплодов и прыжки Сани Исаева - профессионального танцора нашего класса - с контейнера на землю с пируэтом вокруг своей оси. Ещё мы сняли, как мы умеем курить: все лезли в кадр с сигаретой, одной на всех. Потом незаметно отсняли курящих одноклассниц в кустах. Потом очень незаметно отсняли одноклассниц и других девочек из других классов, как они "ходят в кусты". А уж после, когда нас поймали за этим делом и разорались, стали придумывать и делать вещи.
Кадр первый. Болотистая местность, т. е. кочкарь, тишина, осень, погода дрянь, птички поют, два школьника заблудились. Идут вдоль болотистой местности. Пока тишина. Но через секунду из-под каждой кочки вылетают "деревенские" ребята с дубьем и несутся на камеру. Крупным планом: испуганные глаза заблудившихся школьников и дикие глаза "деревенских" Общим планом: их догоняют, бьют дубинами и забивают до смерти.
Кадр второй. Один всё же остался жив. Его ставят на колени со связанными за спиной руками. Японским штыком, который Лёнька Бутин нашел в реке за бабушкиным огородом в своей деревне Максимовщине (как он там оказался с Русско-Японской войны?), "местный" пацан "казнит" городского школьника. Как палач, он заносит над головой жертвы этот самый штык-меч и резко бьет, типа, по шее! Стоп-кадр: Убираем голову "жертвы" под воротник куртки, а в руки ему даем кочан капусты. Продолжается съемка. Меч пролетает у воротника, и видно, как голова (качан) катится по земле. (Это он незаметно его катнул в нужный момент). "Обезглавленный труп" валится набок. Получилось правдоподобно.
И далее, все в таком духе, пока не зажевало наглухо пленку.
Когда, через несколько месяцев, мы просматривали в школе эту ленту - все смеялись. Практикантки тоже смеялись и говорили, что мы молодцы. А чего им? - показательный урок уже отвели, мы им помогли, потому что они хорошие бабы оказались, а то, что так долго не появлялись с фильмом, так его нужно было на проявку в Свердловск отправлять - пленка-то цветная.
Такие практикантки редкость.
По физике - там всё было иначе. Нас не любили, мы не любили. Они нам низкие баллы, мы им истерику на "открытом" уроке. Слезы у них на перемене - ручьем. Говорили, что мы гады и сволочи. Однако, через тысячу лет, когда я поступал в Нархоз, эта история всплыла, но совершенно в другом коленкоре.