Синран (1173–1262), основатель секты Син, последователи которой верят в спасение, приходящее извне, сказал однажды: "Если хорошие люди возрождаются в раю, что уж говорить о плохих?" Между словами Синрана и словами Иккю о "мире Будды" и "мире дьявола" в глубинном смысле есть общее, есть и разница. Синран еще сказал: "Не буду иметь ни одного ученика". "Встретишь патриарха, убей патриарха". Не в этом ли жестокая судьба искусства?
Секта дзэн не признает идолов. Правда, в дзэнских храмах есть изображения Будды, но в местах для тренировки и в залах дзэн нет ни статуэток Будды, ни икон, ни сутр. В течение всего времени там сидят молча, неподвижно, с закрытыми глазами, пока не приходит состояние полной отрешенности. Тогда исчезает "я", наступает "ничто". Но это совсем не то "ничто", что понимается под ним на Западе. Скорее, наоборот - это вселенная души, пустота , где все вещи приобретают самость, где нет никаких преград, ограничений, где есть свободное общение всего со всем.
Конечно, и в дзэн есть наставники, они обучают учеников при помощи мондо , знакомят с древней дзэнской литературой, но ученик остается единственным хозяином своих мыслей, и состояния сатори он достигает исключительно собственными усилиями. Здесь скорее имеет значение интуиция, чем логика, скорее акт внутреннего пробуждения - сатори, чем приобретенные от других знания.
Истине "тесно в словах", "истина вне слов" . Это предельно выражено в словосочетании "громоподобная тишина" .
Говорят, первый патриарх секты дзэн в Китае, Дарума-дайси , которого еще называют "просидевшим девять лет лицом к стене", действительно просидел девять лет в пещере, созерцая стену, и в состоянии молчаливого сосредоточения испытал сатори. От него и пошел обычай сидеть в дзэн.
Спросят - скажешь.
Не спросят - не скажешь.
Что в душе твоей
Сокрыто,
Благородный Дарума?
И еще один поучительный стих того же Иккю:
Как сказать -
В чем сердца
Суть?
Шум сосны
На сумиэ .
В этом душа восточной живописи. Смысл картины сумиэ в пустом, незаполненном пространстве, в лаконичных ударах кисти.
Тин-Нун говорил: "Вы рисуете ветку и слышите, как свистит ветер". А Догэн: "Разве не в шуме бамбука путь к просветлению? Разве не в цветении сакуры озарение души?" Прославленный мастер икэбана Икэнобо Сэн-о (1532–1554) изрек (в "Тайных речениях"): "Горсть воды или небольшое деревце вызывает в воображении громадные горы и огромные реки. В одно мгновение можно пережить таинства бесчисленных превращений. Все это похоже на чудеса волшебника".
И японские сады символизируют величие природы. Если европейские, как правило, разбиваются по принципу симметрии, то японские сады асимметричны. Видимо, потому что скорее асимметрия, чем симметрия, может служить символом многообразия и величия природы. Правда, асимметрия уравновешивается присущим японцам чувством изящного. Нет ничего более сложного, разнообразного, продуманного до мелочей, чем правила японского садового искусства. При "сухом ландшафте" большие и мелкие камни располагаются таким образом, что каменные группы производят впечатление гор, рек и даже бьющихся о скалы волн океана. Предел лаконизма - японские бонсай и бонсэки . Слово "ландшафт" - "сансуй" - состоит из "сан" (гора) и "суй" (вода) и может означать действительно пейзаж как в природе, так и на картине или в саду, а может означать "одинокость, заброшенность", что-нибудь "печальное, жалкое".
Если "ваби-саби" , столь высоко ценимое в науке о чае, предписывающей "гармонию и благоговение, чистоту и спокойствие", олицетворяют богатство души, то крохотная, до предела простая чайная комната символизирует бескрайнюю широту и безграничное изящество.
Один цветок лучше, чем сто, передает великолепие цветка.
Еще Рикю учил не брать для икэбана распустившиеся бутоны. В Японии и теперь во время чайной церемонии в нише чайной комнаты стоит всего один нераскрывшийся цветок. Цветы выбирают по сезону, зимой - зимний, например гаультерию или камелию "вабисукэ", которая отличается от других видов камелий мелкими цветами. Выбирают один белый бутон. Белый цвет - самый чистый и самый насыщенный: включает все остальные. На бутоне должна быть роса. Можно побрызгать цветок водой. В мае для чайной церемонии особенно хорош бутон белого пиона в вазе из селадона. И на нем должна быть роса. Впрочем, не только на бутоне - фарфоровую вазу, еще до того как поставить в нее цветок, следует хорошенько побрызгать водой.
В Японии среди фарфоровых ваз для цветов больше всего ценятся старинные ига (XV–XVI вв.). Они и самые дорогие. Если на ига брызнуть водой, они просыпаются, оживают. Ига обжигаются на сильном огне. Пепел и дым от соломы растекаются по поверхности, и, когда температура падает, ваза как бы покрывается глазурью. Это не рукотворное искусство, оно не от мастера, а от самой печи: от ее причуд или помещенной в нее породы зависят замысловатые цветовые сочетания. Крупный, размашистый, яркий узор на старинных ига под действием влаги обретает чувственный блеск и начинает дышать в одном ритме с цветочной росой.
По обычаям чайной церемонии перед употреблением увлажняют также чашку, чтобы придать и ей ее естественную прелесть. Как говорил Икэнобо Сэн-о (в "Тайных речениях"): "Поля, горы, берега - в их собственном виде". Своей школой икэбана он внес новое в понимание цветка, открыв, что и в разбитой вазе и на засохшей ветке цветы могут вызвать просветление. "Древние, составляя цветы, постигали высшую мудрость". Это под влиянием дзэн его душа проснулась к красоте Японии, а еще, наверное, потому, что жить ему приходилось в беспокойное время.
В "Исэ-моногатари" , самом древнем сборнике японских утамоногатари, есть немало коротких новелл, и в одной из них рассказано о том, какой цветок поставил Аривара Юкихира, встречая гостей: "Будучи человеком утонченным, он поставил в вазу необычный цветок глицинии: гибкий стебель был трех с половиной футов длиной". Разумеется, глициния трех с половиной футов длиной - явление необычное, даже не верится, но я вижу в этом цветке символ хэйанской культуры. Глициния - цветок элегантный, женственный - в чисто японском духе. Расцветая, он свисает, слегка колеблемый ветром, незаметный, неброский, нежный, то выглядывая, то прячась среди яркой зелени в начале лета, он превосходно воплощает собой моно-но аварэ . Глициния с длинным стеблем должна быть очень хороша.
Около тысячи лет назад Япония, воспринявшая на свой лад танскую культуру , создала великолепную культуру Хэйана. Рождение в японцах чувства прекрасного - такое же необыкновенное чудо, как описанная выше глициния. В поэзии первая императорская антология стихов "Кокинсю" появилась в 905 г. В прозе шедевры японской классической литературы появились в X–XI вв.: "Исэ-моногатари" (X век), "Гэндзи-моногатари" Мурасаки Сикибу (970 - 1002); "Макура-но соси" ("Записки у изголовья") Сэй Сёнагон (966 - 1017, по последним данным).
В эпоху Хэйан была заложена традиция прекрасного, которая не только в течение восьми веков влияла на последующую литературу, но и определила ее характер . "Гэндзи-моногатари" - вершина японской прозы всех времен. До сих пор нет ничего ей подобного. Теперь уже и за границей многие называют мировым чудом то, что уже в X веке появилось столь замечательное и столь современное по духу произведение. В детстве я не очень хорошо знал древний язык, но все же читал хэйанскую литературу. Видимо, тогда-то и запала мне в душу эта повесть. С тех пор как появилось это произведение на свет, японская литература все время тяготела к нему. Сколько было за эти века подражаний! Все виды искусства, начиная от прикладного и кончая искусством планировки садов, о поэзии и говорить нечего, находили в "Гэндзи" источник красоты.
Мурасаки Сикибу, Сэй Сёнагон, Идзуми Сикибу (979 г. - ?), Акадзомэ Эмон (957 - 1041) и другие знаменитые поэтессы - все они были придворными дамами. Хэйанская культура была культурой двора. Отсюда ее женственность. Время "Гэндзи-моногатари" и "Макура но соси" - время наивысшего расцвета этой культуры. От вершины зрелости она клонилась уже к закату. В ней сквозила печаль, которая предвещала конец славы. Это была пора цветения придворной культуры Японии.
В скором времени императорский двор настолько обессилел, что власть от аристократов (кугэ) перешла к воинам - самураям (буси). Начался период Камакура (1192–1333). Государственное правление самураев продолжалось около семи столетий, до начала Мэйдзи (1868).
Однако ни императорская система, ни придворная культура не исчезли бесследно. В начале периода Камакура была составлена еще одна антология стихов - "Новая Кокинсю" (1205), которая развивала законы поэтического мастерства хэйанскон "Кокинсю". Есть, конечно, и в ней увлечение игрословием, но главное в духе ёэн, югэн, ёдзё , в иллюзии чувств, сближающей ее с современной символической поэзией. Поэт Сайгё-хоси (1118–1190) соединил обе эпохи - Хэйан и Камакура.
Все думала о нем
И так уснула.
И он пришел…
О, если б знала, что это сон,
Не стала б просыпаться.
Я по тропинкам снов
Без устали
За ним бреду.
Но почему-то наяву
Не встретила ни разу.
Это стихи из "Кокинсю", поэтессы Оно-но Комати. И хотя это стихи о снах, они навеяны реальностью. Поэзия же, появившаяся после "Новой Кокинсю", и вовсе близка натуре.
Бамбуковая роща,
Где воробьи
Щебечут,
Солнце отражая,
Окрасилась в осенний цвет.
В саду, где одиноко
Куст хаги облетает,
Осенний ветер дует.
Вечернее солнце
Заходит за стеной, -
а это конец Камакура, стихи императрицы Эйфуку (1271–1342). Воплощая присущую японцам утонченную печаль, они звучат, по-моему, очень современно.
Монах Догэн, написавший "Чистый и холодный снег - зимой", и мудрец Мёэ, сочинивший стих "Провожающая меня зимняя луна", - оба они принадлежат к эпохе "Новой Кокипсю".
Мёэ и Сайге обменивались стихами, говорили о поэзии: "Каждый раз, когда приходил монах Сайге, он начинал рассуждать о стихах. Он говорил: у меня свой взгляд на поэзию, отличный от других. Хотя и я воспеваю цветы, кукушку, луну - словом, все явления этого мира, но, в сущности, все это одна видимость, которая застит глаза и заполняет уши. Стихи, которые мы сочиняем, разве это истинные слова? Когда пишешь о цветах, ведь не думаешь, что это на самом деле цветы. Когда пишешь о луне, не думаешь о луне. Мы создаем только подобие, что нам хочется, к чему нас влечет. Упадет красная радуга, и кажется, что бесцветное небо окрасилось. Засветит белое солнце, и пустое небо озаряется. Но ведь небо само по себе не окрашивается и само по себе не озаряется. Вот и мы в душе своей, подобной этому небу, окрашиваем разные вещи в разные цвета, не оставляя следов. Но только такая поэзия и способна воплотить истину Будды" (из "Биографии Мёэ", его ученика Тэйси Кикай).
В этих словах угадывается японская, вернее восточная, идея "пустоты", "небытия". И в моих рассказах находят "небытие". Но это совсем не то, что называется нигилизмом на Западе . По-моему, сами основы наших душевных устройств различны.
Сезонные стихи Догэна, озаглавленные "Изначальный образ", воспевающие красоту четырех времен года, и есть дзэн.
Словарь японских слов, встречающихся в тексте
Варадзи- соломенные сандалии.
Тэта - японская национальная обувь в виде деревянной дощечки на двух поперечных подставках.
Дзабутон - плоская подушечка для сидения на полу.
Дзё- мера длины, равная 3,8 м.
Дзори- сандалии из соломы или бамбука.
Какэмоно - картина или каллиграфическая надпись, выполненная на полосе шелка или бумаги.
Касури - хлопчатобумажная ткань.
Кимоно - японская национальная одежда.
Котацу- прямоугольная жаровня, вделанная в углубление в полу и накрываемая одеялом.
Кэн- мера длины, равная 1,8 м.
Мидзуя- комната для мытья чайной утвари в чайном павильоне.
Оби- длинный широкий пояс на женском кимоно.
Ри- мера длины, равная 3,9 км.
Сакэ - японская рисовая водка.
Сёдзи - раздвижная стена в японском доме.
Сун- мера длины, равная 3 см.
Сэн- мелкая денежная единица, сотая часть иены.
Сяку- мера длины, равная 30,3 см.
Сямисэн - трехструнный щипковый инструмент.
Таби - японские носки с отделением для большого пальца.
Тан - мера длины, равная 10,6 м.
Танка - японское пятистишие.
Татами - плетеные циновки стандартного размера (примерно 1,5 кв. м), которыми застилаются полы в японском доме; числом татами определяется площадь жилых помещений.
Те- мера длины, равная примерно 110 м.
Токонома - ниша в японском доме, обычно украшаемая картиной или свитком с каллиграфической надписью, вазой с цветами.
Фурисодэ - кимоно с длинными рукавами.
Фуросики- квадратный платок, в котором носят мелкие вещи, книги и т. п.
Фусума - раздвижные деревянные рамы, оклеенные с обеих сторон плотной бумагой. Служат внутренними перегородками в японском доме.
Хайку (хокку) - японское трехстишие.
Хакама- широкие штаны, заложенные у пояса в глубокие складки.
Хаори- накидка, принадлежность парадного (мужского и женского) костюма.
Хибати - жаровня: деревянный, металлический или фарфоровый сосуд с золой, поверх которой укладывается горящий древесный уголь.
Юката- ночное кимоно.
Примечания
1
В Японии принято измерять комнатную площадь на татами, татами равно примерно 1,5 кв.м
2
Вторая половина XVI века
3
Салфетка для чайной церемонии, обычно бывает белая
4
Мидзусаси - нечто вроде кувшина для воды, из которого подливают воду в котелок, стоящий на очаге; тясяку - ковшик, чаще всего бамбуковый, которым черпают кипяток из котелка
5
Сино - старинное высокохудожественное изделие из керамики, фаянса или фарфора
6
По-японски повилика - асагао, что значит "лик утра"
7
Один из видов керамики
8
Ооиси Кураносукэ (или Йосио) - управитель клана Акао в период Гэнроку (1688–1704)
9
Перевод стихов Н. Горской
10
Дешевая хлопчатобумажная ткань