Шкляр молчал. Он понимал, что надо что-то делать, что-то говорить, убеждать, умолять! но им вдруг овладела какая-то тупая апатия. Безнадежно!.. Все бесполезно. Ничего уже все равно не изменишь и не исправишь.
"Несчастный, ты получишь все, что ты хочешь!" - вспомнилась ему внезапно какая-то древняя цитата, и он чуть не заплакал от какой-то совершенно беспросветной тоски и безысходности.
- Так в чем же все-таки дело? А, Владислав Никифорович? - Дед Мороз с любопытством смотрел на Шкляра. - Знаете, Вы бы мне лучше объяснили все!.. Поподробнее. Глядишь и... Настроение у меня сегодня хорошее, предпраздничное... Пользуйтесь моментом! Да Вы же и сами наверняка хотите выговориться.
Шкляр почувствовал, что им овладевает какая-то безумная надежда. Господи! Неужели?!.. Неужели??!!
- Вы понимаете!.. Вы понимаете!.. - задыхаясь от волнения, сбивчиво и бессвязно заговорил он, торопясь и путаясь в словах. - Я абсолютно одинок!.. Абсолютно!! Это невыносимо! Это немыслимо! Я так больше не могу!! Я не выдержу! Я с ума сойду! Или что-то страшное с собой сделаю!
- Погодите, погодите! - перебил его, его собеседник. - Как же Вы одиноки? Вас же любят! Все вокруг? Жена, дети!..
- Но я никого не люблю! - страстно зашептал Шкляр и прижал руки к груди. - Понимаете, никого! Я один! Я как какой-то жук в муравейнике! Муравьи меня, может и любят, обожают, но что у меня с ними может быть общего? У них своя жизнь, у меня своя. Мне нужны другие жуки. А где они? Я, может, единственный на земле и есть! Да не "может", а точно! - горько расхохотался он. - Я же самый-самый! Лучше никого нет.
Шкляр остановился и замолчал, глядя перед собой каким-то застывшим и остекленевшим взглядом.
- Нет, даже не так! - немного погодя снова начал он. - Я даже не жук, а муравей, выросший до размеров жука! Чудовище! Химера! Настоящему-то жуку, может, и другие жуки-то вообще не нужны. Он сам по себе. Ему и одному хорошо.
А я муравей! Просто очень большой. У меня психология муравья! Мне нужны другие! Мне нужен муравейник! А где они, другие? Где он, мой муравейник? Кругом одни пчелы. Маленькие муравьишки. Лилипутики. Да, они меня любят, восхищаются, но что мне в их любви?! Мне самому хочется любить! Хочется общаться! А с кем я могу общаться? Если я самый умный и вообще самый-рассамый! А, черт!.. - Шкляр вскочил и в волнении пробежался по комнате.
Сидящий в кресле Дед Мороз не пошевелился. Он лишь молча следил за Шкляром глазами.
- Я жену свою больше не люблю! - опустив голову, с трудом признался Шкляр. - Да-да! Я даже представить себе раньше не мог. Что такое возможно. Что я ее когда-нибудь разлюблю. А сейчас... Мне с ней неинтересно, скучно... Все, что я к ней испытываю - это только чудовищная жалость. Унизительная для нас обоих. Как к какому-то низшему существу. К какой-то несчастной собачонке. Глупой, жалкой и беспомощной. К тому же безропотной, бессловесной и привязанной ко мне до безумия. Готовой ради меня на все. Которую поэтому-то и прогнать-то нельзя. Это как ребенка обидеть. Да и как я прогоню? Я же такой честный и добрый! - Шкляр опять сардонически захохотал. - Ну, а мне-то, мне-то что делать?! - через секунду истерически закричал он. - С собачонкой всю оставшуюся жизнь жить?! Я-то не собачонка!! Я человек!
- Вы же говорили: муравей, Владислав Никифорович? - напомнил ему Дед Мороз.
- Что?.. - сбился Шкляр. - А, ну да... Вам, конечно, смешно... все это... слышать...
- Да нет-нет, продолжайте, Владислав Никифорович! - успокоил его собеседник. - Это я так... пошутил. Чтобы охладить Вас слегка. А то слишком уж эмоционально Вы все живописуете.
- А чего продолжать?.. - вяло промямлил Шкляр. - Все сказано... Хотя, знаете! - снова вдруг оживился он. - Я вот много думал, почему же так получилось? Разве это плохо: быть умным, добрым, хорошим? Чтобы все тебя любили...
- Ну, и к каким же выводам Вы пришли? - с видимым любопытством осведомился Дед Мороз.
- Нельзя СДЕЛАТЬ человека таким! В одночасье. Это все равно, что сделать воробья размером с орла. Ну, или муравья размером с жука. Ну, и что это получится? Урод какой-то. Самое несчастное существо на свете. Вот как я сейчас, - Шкляр остановился, с отвращением посмотрел на свое отражение в книжном шкафу и горестно усмехнулся. - Если бы я с детства был таким: умным, честным, талантливым - я бы сейчас в другой среде, наверное, жил. Знакомые бы у меня другие были, жена... А так...
Хотя, я же все забываю! Я же самый-распресамый! У меня и друзей-то быть не может. По определению. Но все равно! Может, они мне тогда и не нужны бы были! Я бы, может, ни в ком тогда вообще бы не нуждался!
- А любовь? - с интересом спросил Дед Мороз. - Вас же все любят! Пусть они и лилипуты. Жена, к примеру. Разве этого мало?
- Любовь... - поморщился Шкляр. - Лучше бы она была самой умной, самой расчудесной и распрекрасной, а я обычным влюбленным в нее до безумия дурачком. Вот тогда я был бы, наверное, действительно счастлив. Ничего бы мне было не надо. Сидел бы возле нее, глядел снизу вверх преданными глазами и слюни пускал.
- Вы действительно этого хотите? - лениво поинтересовался Дед Мороз и поиграл своим посохом. - А?
- Нет! - быстро ответил Шкляр, испугавшись. - Нет. Хватит уже с меня чудес! Может, и здесь подводные камни какие-то есть, которые я просто сейчас не вижу. Попадешь тут из огня да в полымя!
- Так чего же Вы хотите? Владислав Никифорович? - со вздохом спросил Дед Мороз, вставая со своего кресла. - Давайте, решайте скорее. А то у меня еще других дел много. Новый Год же на носу!
- Я хочу все вернуть назад! В тот день опять хочу! - торопливо проговорил Шкляр, весь подавшись вперед и с надеждой глядя на Деда Мороза. - Пусть исчезнут эти проклятые пять лет! Пусть уж я умру тогда на эти пять лет раньше или даже на десять. По взаимозачету, так сказать. Год за два. Но только пусть все сначала начнется! Пусть я снова стану тем, прежним. Не надо мне ничего! Ни ума, ни таланта. Ни любви дармовой. Ни вообще никаких новогодних подарочков. Ну их.!
Нельзя человеку подарить счастье! Он сам его должен заслужить. С детства, с юности. Всей жизнью. Создать. Построить. Медленно. Постепенно. И нельзя тут ничего искусственно устроить. Как дерево нельзя заставить быстрее расти, если сверху его за верхушку тянуть. Оно само должно вырасти. Человек - сам творец своего счастья!
- Браво, Владислав Никифорович! - снисходительно усмехнулся Дед Мороз и даже похлопал слегка в свои рукавицы. - Браво! Замечательная речь. Ну, вот Вам мой волшебный посох, - с этими словами он и впрямь протянул Шкляру свой посох. - Дерзайте! Творите свое счастье!
- Нет, нет! - в непритворном ужасе отшатнулся Шкляр и даже руки за спину спрятал. - Я совсем не то имел в виду! Какой уж из меня творец!.. Просто верните меня назад. Ко всем моим обычным горестям и проблемам. Сделайте меня опять мной. Каким я всегда и был. С самого детства. Средним, нормальным человеком. А не каким-то там титаном. Я не Атлант и не Прометей. Эта ноша не по мне. Ну, пожалуйста!.. - вдруг совсем жалобно, по-детски, чуть не плача, попросил он. - Мне очень плохо, правда! Вы же... все можете?.. Новый Год ведь... Вы же Дед Мороз!..
- Да,.. Дед Мороз, - со странным выражением, медленно произнес Дед Мороз, не отрывая глаз от Шкляра. - Ладно уж, Владислав Никифорович! Будь по-вашему. Ради праздника!.. Новый Год, так Новый Год. Елочка, зажгись! - с этими словами он вытянул свой посох и легонько прикоснулся им к Шкляру.
* * *
- Ну, счастья!.. - Дед Мороз с улыбкой посмотрел Шкляру прямо в глаза. - Счастье - это слишком общо, слишком неопределенно. Пожелайте что-нибудь конкретное. Что Вам нужно, чтобы быть счастливым?
- А... А... - Шкляр ошалело озирался. Неужели и правда?! Неужели он и вправду вернулся назад, в прошлое, в тот самый злосчастный день!..
Рядом стояла жена и со счастливой улыбкой радостно и выжидающе на него смотрела.
- Так что же Вы все-таки хотите, Владислав Никифорович? - мягко напомнил ему Дед Мороз и весело подмигнул. - А?
- Ничего! - торопливо выговорил Шкляр. - Ничего!
Глаза у жены удивленно расширились.
- Ну, нет!! - с шутливым возмущением громко вскричала она. - Тогда я хочу! Хочу!..
Шкляр поспешно наклонился и плотно зажал ей рот рукой.
- Ничего! - твердо повторил он и, встретившись глазами с Дедом Морозом, медленно покачал головой. - Ничего! Ничего нам не надо. Все у нас есть. Мы и так счастливы.
* * *
И спросил у Люцифера Его Сын:
- Трудно ли человеку быть всегда одному?
И ответил Люцифер Своему Сыну:
- Трудно. Но Ты это выдержишь.
И еще сказал Люцифер:
- Сделать человека несчастным очень легко. Сделать счастливым - невозможно.
СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 38-й
И настал тридцать восьмой день.
И сказал Люцифер:
- Человек мудро устроен. Чтобы не сгорела жизнь, сначала сгорают предохранители. Честь, совесть, любовь... Честь сгорает обычно одной из первых.
ШАНТАЖ
"Incedis per ignes Suppositos cineri doloso".
("Ты ступаешь по огню, прикрытому обманчивым пеплом". - лат.)
Гораций, "Оды"
"Стоит безмолвно дерево,
коры тугой корсет.
Но ветви рвут материю -
откуда же мы все.
И гнутся, извиваются,
как маятники маются,
как белки в колесе -
Откуда же мы все?!"
Ольга Попова
Книга "Отдельная реальность. Творчество душевнобольных", изд. "Клуб психиатров"
Мужчина щелкнул пультом. Телевизор мигнул и погас. В комнате воцарилась гробовая тишина.
- Это же все фальшивка, - тихо сказал Хмелевский. - И Вы это прекрасно знаете.
- Ну, и что, Лев Леонидович! - обворожительно улыбнулся Хмелевскому его собеседник. Изящный, элегантный мужчина лет сорока. - Какая, собственно, разница? Главное, что ей поверят. Или нет? - мужчина вопросительно изогнул бровь, насмешливо глядя на Хмелевского.
Хмелевский молчал.
- Давайте позовем сейчас сюда Вашу жену, - спокойно предложил мужчина. Хмелевский невольно вздрогнул. - И посмотрим вместе с ней кассету. А потом Вы ей скажите, что это все фальшивка, шантаж и пр. и пр. А я - просто обычный шантажист. Вот как Вы думаете, сможете Вы ее в этом убедить?.. И если даже и сможете вдруг сейчас - хотя и это Вам будет чрезвычайно сложно сделать, уверяю Вас! - не останется ли у нее в итоге никаких сомнений? А, Лев Леонидович? - мужчина опять иронически усмехнулся.
Хмелевский почувствовал, что пот заливает ему глаза.
Что происходит? - тоскливо подумал он. - Может, я сплю? Откуда он взялся? Что ему вообще от меня надо?
- А ведь это самый близкий и преданный Вам человек! Ваша собственная жена, - безжалостно продолжал между тем его собеседник. - А что же тогда будут говорить другие? Друзья, знакомые, сослуживцы? Как они все это воспримут?.. Секс с другим мужчиной!.. Фи!.. Причем такие грязные и нелицеприятные сцены... Крупные планы... Как они станут с Вами после этого общаться? Относиться к Вам?!.. Как бы Вы сами общались с каким-нибудь своим знакомым, если бы такое про него увидели? А?.. Лев Леонидович?..
- Что Вам надо?! - хрипло закричал Хмелевский, вскочив со стула и крепко стиснув кулаки.
- Ну, ну, споко-ойнее!.. - хладнокровно протянул мужчина, поудобнее устраиваясь в кресле и закидывая ногу за ногу. - Не валяйте дурака. Сядьте. Сядьте, сядьте! - мягко, но требовательно повторил он, видя, что Хмелевский медлит.
Хмелевский сел.
- Вот так! - мужчина вытащил из кармана сигару, посмотрел на нее, повертел в руках, но потом снова убрал в карман.
- Что Вам надо?! - высоким от волнения голосом спросил Хмелевский. - Деньги? Сколько?
- Да какие деньги! - пренебрежительно отмахнулся мужчина и засмеялся. - Что Вы! Да и нет ведь у Вас никаких особых денег! Ну, откуда у Вас деньги?! С Вашим-то характером!
- Тогда что же? - несколько удивленно переспросил Хмелевский. - Если не деньги, то что же? Что-то ведь Вам надо, раз Вы ко мне с этой кассетой явились?
- Видите ли, Лев Леонидович, - мужчина чуть пошевелился в кресле и небрежно вздохнул, - дело вот в чем. Я, признаться, давно за Вами слежу. И Вы у меня, сказать по правде, вызываете глубокую симпатию. Как и у всех вокруг, впрочем, - он чуть приподнялся в кресле и слегка поклонился Хмелевскому. - Вы очень редкий в наше время человек. Цельный! Честный, порядочный, бескомпромиссный. Решительный. Искренний! Со своим собственным мнением, со своими принципами, убеждениями, которым Вы никогда не изменяете и всегда готовы отстаивать.
Хмелевский слушал со все возрастающим изумлением.
- Да-да! - рассмеялся мужчина, заметив впечатление, производимое на Хмелевского его словами. - Я же правду говорю! Чего Вы удивляетесь? Н-да... Ну, так вот. Вот я и подумал: а можно ли такого сильного, гордого и уверенного в себе человека...
В общем, так! - мужчина неожиданно оборвал самого себя на полуслове и заговорил совершенно другим тоном. Жестким, деловым и холодным. - Вы сейчас разденетесь догола, встанете на четвереньки, я надену на Вас поводок - вот этот! - он достал из кармана собачий поводок с ошейником и показал его Хмелевскому, - и мы несколько раз пройдемся по комнате. Вы будете бежать рядом со мной, голый, на четвереньках, с поводком на шее, как собака. Время от времени Вы еще будете лаять по моей команде.
После чего я возвращаю Вам кассету и уничтожаю все, имеющиеся у меня, копии. И ни обо мне, ни о кассете Вы никогда больше не услышите. Это я Вам обещаю.
(Хмелевский невольно попристальнее вгляделся в своего кошмарного гостя и понял, что тот не врет.)
На этом все и закончится.
Ну, так как?
Хмелевский ошеломленно молчал. Он был настолько поражен услышанным, что даже не знал, что тут говорить и как себя теперь вообще вести!
Может, он сумасшедший? - мелькнуло у него в голове.
- Вы это серьезно? - наконец, с трудом выдавил он из себя.
- Конечно, Лев Леонидович! - пожал плечами мужчина, с любопытством глядя на Хмелевского. - Я же Вам сказал.
- Но зачем Вам это?!
- Ни зачем.
- Вы собираетесь заснять все это на камеру?
- Нет.
- Но тогда зачем?!
- Ни зачем.
Хмелевский замолчал, во все глаза глядя на своего невероятного посетителя.
Он сумасшедший! - опять пришло ему в голову.
- Так Вы согласны? - нарушил молчание мужчина, с прежним интересом разглядывая Хмелевского.
Хмелевский посмотрел на поводок,.. на гостя,.. на поводок,.. на гостя ... и ощутил, как в душе вспыхнула на миг какая-то слепая ярость!.. Вспыхнула - и тут же погасла. Он вспомнил о кассете.
- Послушайте, Лев Леонидович! - лениво начал мужчина, откинувшись на спинку кресла и сцепив руки на затылке. - Давайте немного порассуждаем.
Ну, что Вы теряете, выполнив мою просьбу? Конечно, все это несколько необычно, даже, прямо скажем, унизительно, но, в конце-то концов?!.. Ну, считайте, что я сумасшедший, если Вам так удобнее. Или что я Вам вообще приснился!
Никто ведь никогда не узнает. А это самое главное. Уж с собой-то человек всегда ведь обо всем договорится, не правда ли? - мужчина цинично подмигнул Хмелевскому и бесстыдно ухмыльнулся. - Чего уж там!.. Вся наша жизнь - сплошной компромисс. Сплошные униженья. Перед начальством, перед властями, перед любым чиновником - да мало ли перед кем!
- Я никогда ни перед кем не унижаюсь, - глухо выговорил Хмелевский, уставясь в пол. Лицо у него пошло красными пятнами.
- Ну-у-у, Лев Леонидович!.. - насмешливо протянул мужчина. - Это Вам только кажется. Эк Вы куда хватили! Не унижается он никогда!.. Ну надо же!.. Какие мы гордые!..
Может, Вы на Луне живете? А? Или на необитаемом острове? - он остановился, презрительно разглядывая Хмелевского. - Вы живете в обществе! Среди людей. А значит, подчиняетесь его законам. Законам этого общества, - назидательно произнес он. - "Подчиняетесь"! Все! Этим все сказано. На этом вся Ваша гордость и кончается.
Остановит Вас сейчас на улице любой милиционер, заведет в отделение, продержит пару часов с бомжами в обезьяннике, а потом еще заставит до трусов при всех раздеться и карманы все вывернуть. После чего в лучшем случае процедит сквозь зубы: "Ладно, катись давай отсюда! Радуйся, что у меня сегодня настроение хорошее. Некогда мне тут с тобой возиться. Давай, проваливай!"
И убежите, как заяц, и будете еще судьбу благодарить, что ноги унесли и так дешево отделались.
Вот и вся Ваша "гордость"! Все Ваше "достоинство".
Да просто Вас любой прохожий сейчас на улице обхамит, козлом или сволочью обзовет, или, скажем, жену Вашу оскорбит - что Вы будете делать? На дуэль его вызовите? В драку полезете? А если их несколько?.. Подростки какие-нибудь бритоголовые с цепями?.. - мужчина окинул Хмелевского пренебрежительным взглядом. - "Достоинство"! Нет у современного человека никакого достоинства! Все это игра! До первого жесткого столкновения с реальностью.
Просто большинство людей настолько никчемны и ничтожны, что реальность они вообще не интересуют, она их попросту не замечает, так что и столкновений у них с ней обычно никаких не происходит. Так вот и пребывают они зачастую всю свою жизнь в счастливом неведении. Чего же на самом деле все их "честь и достоинство" стоят? Так и пыжатся всю жизнь и гордых из себя изображают. Не подозревая даже, что стоит только...
Что вся их защита - это их незаметность. Серость, шаблонность. Неотличимость от других, таких же точно инфузорий, рядовых членов социума. Поэтому, когда судьба выхватывает из толпы очередного бедолагу, есть шанс, что именно Вы ей под руку не подвернетесь. Все же одинаковые, какая ей разница, кого хватать?
Но вот Вам, Лев Леонидович, не повезло! - мужчина посмотрел Хмелевскому прямо в глаза и издевательски расхохотался. - Как раз Вы-то ей сейчас под руку и попались!
Так что есть прекраснейший шанс доказать на деле, чего стоят Ваши, так называемые, "честь и гордость". Ах да, еще же и "достоинство"!.. Как я мог забыть!
Что они все Вам сейчас хором подсказывают? Что лучше? Пара минут унижения, о которых никто никогда не узнает, - мужчина сделал многозначительную паузу и послал Хмелевскому очередную обаятельную улыбку, как бы подчеркивая значимость и весомость своих слов. Договор, мол, остается в силе! Никто и никогда! - или позор и поломанная жизнь?