Еще три дня ушло на обзвон компаний, выяснение имен руководителей отдела исследований и разработок.
Справившись с новым заданием, я в течение следующих двух дней разослал около шестисот буклетов. К каждому прилагалось ознакомительное письмо на новом бланке фонда "Эскалибур", где я представлял себя и организацию, сообщал получателю о нашем поиске перспективных предприятий в области инфотехнологий и обещал: вскоре перезвоню, чтобы договориться о личной встрече.
Медленная, кропотливая работа - но по крайней мере дает ощущение завершенности. Однако занятие вовсе не возымело желаемого эффекта: мысли о Лиззи так и не пропали. По прежнему жутко скучал.
С тех пор, как жена улетела обратно на свое побережье, прошло почти две недели, и каждый день я звонил ей в Лос-Анджелес - и на работу, и в номер отеля, где остановилась любимая.
Но Лиззи не отвечала на звонки. Сперва секретарша, Джулиет, повторяла одно и то же, и всякий раз Лиззи оказывалась на переговорах. После того, как прошло несколько дней, в течение которых пришлось выслушивать вранье о "занятности", секретарша наконец-то внесла ясность: со мной жена разговаривать не желает и не отвечает на звонки в номер, чтобы случайно не нарваться на меня.
Однако ледяная холодность Лиззи не помешала мне направить ей длинное, жалобное письмо, в котором я с полным на то основанием называл себя уродом, признавался, что она - самое лучшее, что есть в моей жизни, заверял, что не могу без нее жить и, само собой, умолял простить.
Письмо отправлено более недели тому назад. А вместо ответа от Лиззи - удручающее молчание. Знак того, что любимая вовсе не настроена на примирение.
С упорством, свойственным всякому продавцу, бомбардирую жену телефонными звонками, надеясь, вопреки здравому смыслу, что рухнет возведенная между нами Берлинская стена.
И вот уже пятница подходит к концу, я вернулся в кабинет, только что отправил почтой последнюю сотню рекламных брошюр об "Эскалибуре" для новых фирм и решил, что пора, собравшись с духом, вновь позвонить в Лос-Анджелес.
- Добрый день! Офис Лиззи Говард.
- Привет, Джулиет, это…
- А… мистер Аллен. - В голосе читается: "Отвали, чмо!"
- У себя? - спрашиваю я.
- Нет, уехала на несколько дней.
- Тогда передайте, пожалуйста, что со мной…
- Можно связаться по телефону 212-555-7894, а в рабочее время - 212-555-9001.
Осекаюсь на полуслове.
- Да. Именно по таким номерам. И, пожалуйста, ради бога, передайте, что я прошу уделить мне только пять минут времени.
- Лиззи оставила мне для вас сообщение.
- Правда?
- Ну да, я с самого начала пыталась сказать вам.
- Ну так говорите!
Слышно, как девушка достает блокнот. В голосе слышится официоз, столь излюбленный судебными стенографистками:
- Лиззи просила меня передать вам, что ее назначили руководительницей лос-анджелесского офиса на ближайшие полгода, а адвокатская фирма "Платт и Макгенри" свяжется с вами касательно расторжения отношений…
- Какого еще расторжения отношений?!
Внезапно в голосе Джулиет послышалась беспомощность:
- Мистер Аллен, я же всего-навсего зачитываю надиктованное. "Платт и Макгенри" свяжется с вами касательно оформления официального расторжения супружеских отношений, так что вашему адвокату необходимо…
- Нет у меня никакого адвоката! - Я бросаю трубку.
Пришлось бороться с желанием закурить. Хотелось выпить. Вместо этого - обхватываю голову руками. И тут зазвонил телефон. Поднимаю трубку, в углах звенят английские слова, выстроенные по правилам испанской грамматики:
- Где был, подери черт, Нед?!!
О боже… Дебби Суарес… После той ночи так и не набрался мужества перезвонить, хотя и знал: девушка пытается со мной связаться, оставила не меньше пяти сообщений на автоответчике в старой квартире. Новые жильцы еще не въехали, так что я пока еще могу прослушивать голосовую почту по прежнему адресу.
Как раз вчера наконец-то изменил запись, оставив номер квартиры Джерри и новый рабочий телефон на случай, если со мной потребуется связаться. Что и говорить, избегая звонков Дебби, я поступал как последняя гнида. Но ведь я не только испытывал глубокое смущение из-за того, что проснулся в постели с Суарес - наш мимолетный адюльтер ускорил распад моего брака.
- Привет, Дебби, - встревоженно отвечаю я.
- Да что, черт подери, с тобой стряслось? - негодует Суарес. - Поматросил - и бросил?!
- Долго объяснять…
- И не ответил ни разу, а я столько раз звонила…
- Понимаешь, тут столько всего случилось - даже и не расскажешь…
- Но я хочу знать!
- Дебби, пожалуйста… У меня тяжелый период…
- Значит, меня видеть не хочешь?
- Напротив, но… просто в последнее время жизнь весьма осложнилась.
- Значит, я тебе жизнь порчу? - в голосе Дебби - обида.
- Вовсе нет! Вот только… просто у меня - полный раздрай.
- Чашка кофе - больше я ни о чем не прошу!
- Ну хорошо, хорошо.
Договариваемся о встрече в "Старбакс", на углу Тридцать третьей и Парк-авеню, в шесть вечера.
Но зайдя через шестьдесят минут в кафе, понимаю: Дебби требуется большее, чем просто чашка кофе на скорую руку. Она целует меня в губы, взасос, прижимает к себе. Теребит пальцами мои волосы, влюбленно улыбается. Когда садимся за столик, сильно сжимает мне руку, чем пугает до смерти.
- Знаешь, а я подумала, ты из города уехал, или типа того, - сообщает Суарес.
Осторожно высвобождаю ладонь.
- После похорон Айвана возникли кое-какие сложности.
- И рассказываю о том, как меня изгнали из квартиры, как потерял работу телефонного продавца.
Неожиданно Дебби вновь стискивает мою ладонь в своей руке:
- О, мистер Эй… Нед… мне так хреново… Как узнала жена?
- Ну, на мне… э-э… в общем, остались кое-какие следы.
Дебби нервно хихикает:
- Да-да, понимаю… Это все я виновата. Но никак не могла устоять…
- Дебби…
- Теперь понятно, почему тебя так сложно было найти. Где живешь?
- В квартире однокурсника.
- Знаешь, если нужна квартира, всегда можешь остановиться у меня. Рауль спрашивает про тебя каждый день. Говорит, ты ему помог уроки сделать. Знаешь что, ты ему правда сильно понравился. Все время пристает, когда увидит тебя снова…
Молчу. Отвожу взгляд, рассматриваю столик, чувствую себя просто ужасно. Внезапно лихорадочная тирада Дебби прерывается, в глазах - слезы:
- Я позорю тебя… и себя…
- Никого ты не позоришь!
- На твоем месте мне бы подумалось: женщина умоляет так, будто у нее нет никаких шансов…
- Я совсем так не думаю.
- Ну, зато я так считаю! Ведь с тех самых пор, как моему засранцу-муженьку прострелили башку три года назад, у меня никого, никого в постели не было. Даже на одну ночь. Пока не появился ты. И знаешь… - продолжает она чуть-чуть тише, - я, блин, всегда была влюблена в тебя по уши, как кошка. Тогда вечером, на рождественской вечеринке… я не была пьяна. Просто очень хотелось. Поцеловать тебя за…
- Дебби, не надо…
- …и когда ты остался у меня, то я подумала, я надеялась, молилась даже, что, может быть, мы сможем начать… тем более, Рауль мне сказал, как сильно ты ему понравился…
- Мне очень жаль, прости.
- Да не нужно извиняться! Мне не нужна твоя жалость. Только… ты сам. Ну, по крайней мере, я поверила в такую глупость… Ты, я, Рауль… Прямо как в сказке…
- Дебби, я люблю жену.
- Жена тебя бросила!
- Ну да. Сам виноват. Переспать с тобой было…
- Не смей, молчи.
Киваю. Между нами воцаряется тишина. Дебби вновь прикрывает мою ладонь своей:
- Нед, она ушла. А я - с тобой.
Как можно мягче отвечаю:
- Ты же знаешь, что все равно ничего не получится. Я бы и рад, но…
- Заткнись, - шепчет Суарес.
- Ладно, - соглашаюсь я.
Девушка убирает руку, достает из сумочки пакетик "Клинекса", вырывает салфетку и быстро вытирает влажные глаза.
- Знаешь, о чем я сегодня думала? О том, как, черт подери, устала. Жизнь превратилась в большую, затяжную войну. Никогда не хватает денег. Времени на сына. Постоянно переживаешь: квартплата, обучение, врач, а еще и страховку выплачивай, и неизвестно, не потеряешь ли долбаную работу на следующей неделе… Все надеешься, что станет легче. Но в глубине души понимаешь: улучшений не предвидится никогда. Так что вся борьба имеет смысл, только если у тебя есть главное: человек, который ждет тебя, когда возвращаешься домой поздно вечером…
- По крайней мере, у тебя есть Рауль, - заметил я.
- Кому ты объясняешь? Порой кажется, что он - единственная причина, чтобы просыпаться по утрам, орать весь день по телефону, продавать всякую фигню.
Суарес глубоко вдыхает, чтобы успокоиться. И встает:
- Ну, мистер Аллен, мне пора.
- Для тебя - Нед.
Девушка, качает головой.
- Увидимся, Дебби.
- Нет, не увидимся. - И с этими словами она направляется к выходу.
Я дошел до станции метро на Ленгсингтон-авеню и сел в электричку, идущую к центральному вокзалу. На станции у Четырнадцатой стрит с трудом поборол желание выскочить, промчаться три квартала к востоку, в Стайвезант-Таун, забарабанить в дверь Дебби, упасть к ней в объятия, стиснуть Рауля, точно обретенного сына, произнести трогательную речь о семейных ценностях, кроме которых ничто не имеет значения, после чего всем троим, держась за руки, следовало отправиться навстречу восходящему солнцу…
Если бы только жизнь придумывалась голливудскими сценаристами… Прости меня, Дебби!
А утром в четверг экспресс-почтой пришло письмо:
Нед!
Не хочется изображать стерву или недотрогу, но после случившегося нам, пожалуй, лучше ненадолго оставить друг друга в покое, пока мы оба не остынем.
Джулиет рассказала, как ты отреагировал на мое сообщение. Сейчас я думаю, что зря так быстро подключила адвокатов, и прошу у тебя прощения. Но, пожалуйста, не звони. Этим не поможешь.
Я свяжусь с тобой, когда окажусь готова - т. е. когда мне будет понятно, что делать дальше.
Лиззи
Перерыв всю квартиру Джерри, нашел официальный желтый конверт и ручку. Усевшись за столом в столовой, написал:
Дорогая Лиззи!
В ретроспективе у всех нас стопроцентное зрение, верно?
Я не в силах изменить случившегося, хотя, видит бог, мечтаю изменить прошлое любой ценой.
Я виноват. Виноват. Виноват. И скучаю по тебе так, что не выразить словами.
Но… хорошо, если ты не хочешь больше, чтобы я тебе звонил, я уважаю твою просьбу.
Но знай: всякий раз, когда звонит телефон, я надеюсь услышать твой голос.
С любовью, Нед
По пути на работу бросил письмо в почтовый ящик и подумал: "Теперь - ее очередь. И если Лиззи решит ничего не отвечать, то лучше мне подготовиться к тому, что между нами действительно всё кончено".
Через две недели, когда от Лиззи так и не пришло ответа, меня охватило непередаваемое отчаяние. И не только оттого, что выяснилось: отныне жена не желает иметь со мной никакого дела, но и потому, что на рекламную рассылку об "Эскалибуре" пришел один-единственный положительный ответ. Представьте: после двух сотен звонков ни один из директоров по производству не удостоил меня разговора! "Извините, мы не заинтересованы" - вот что мне раз за разом приходилось выслушивать от секретарей, личных ассистентов и прочих подвидов подчиненных. Почти всё это время Джерри отсутствовал в Нью-Йорке, отправившись в командировку, так что мне не приходилось отчитываться о растущем прогрессе или блефовать, расписывая всё в радужных красках.
Но я понимал: если продвигать фонд и дальше, то в конце концов придется поговорить с Джерри начистоту и признать: дела попросту не идут. А отчего? Если продавец умелый, то товар не удается протолкнуть по единственной причине: продукт не нравится людям.
Но я всё равно продолжал обзванивать, ежедневно связываясь едва ли не с пятьюдесятью компаниями из списка. "Извините, нам пока не требуются частные инвесторы. Извините, нами заинтересовались другие паевые фонды…"
Но неожиданно повезло. Как-то днем позвонил человек по имени Дуайт Кейпел. Сказал, что закончил Массачусетский технологический институт и возглавляет небольшую компанию в Медфорде, штат Массачусетс. Его фирма как раз разрабатывает новую, продвинутую видеокарту (электронный компонент, позволяющий компьютерам запускать трехмерные видеопрограммы).
- У нас есть передовые разработки, но не хватает бюджета, чтобы как следует разрекламировать проклятый продукт! Так что когда пришло ваше письмо и буклет, я подумал: может быть, как раз такой инвестор нам и нужен?
Однако в ответ на вопрос, могу ли я встретиться с ним в Медфорде, собеседник посоветовал переговорить с финансовым консультантом, совершенно случайно оказавшимся его братом. Родственника звали Элиот Кейпел.
Старший финансовый директор "Фидерал энд Стейт", пенсионного фонда, расположенного в Бостоне. Прошлым вечером Дуайт передал ему материалы об "Эскалибуре".
- Так что позвоните Элиоту, и если его заинтересуют ваши предложения, то мы, наверное, сработаемся.
Добраться до Элиота Кейпела оказалось нелегко. Первые два дня он был занят. Наконец я в отчаянии позвонил ему в шесть тридцать вечера. Трубку поднял сам финансовый директор.
- Надо же, какое удачное совпадение, - заметил он, когда я представился, - я как раз прочитал материалы об "Эскалибуре" сегодня днем.
Я почувствовал прилив вдохновения:
- Именно благодаря совпадениям и совершаются самые удачные сделки. Буду счастлив воспользоваться благоприятным моментом и посетить вас, чтобы рассказать, каким образом компания вашего брата может получить прибыль от инвестиций "Эскалибура".
- Мистер Аллен, а вы давно работаете в фонде?
- Пожалуйста, называйте меня Нед. Ответ на ваш вопрос - отрицательный. Если точнее - всего лишь несколько недель. Но, конечно же, меня весьма привлекает суммарный потенциал "Эскалибура" и…
- Так значит, вы не имеете никакого отношения ни к формированию фонда, ни к составлению рекламных материалов?
- Повторюсь: фонд меня нанял.
- А прежде вы работали в паевых инвестиционных фондах?
- Э-э… нет. Для меня эта работа - шанс карьерного роста. Знаете, мистер Кейпел, если в ближайшее время у вас найдется окно в расписании, я с радостью вылечу в Бостон на встречу с вами.
- Как насчет завтрашнего дня - скажем, в одиннадцать утра?
"Попался! Наконец-то удалось договориться о встрече…"
- Одиннадцать часов меня вполне устраивают, мистер Кейпел. А если у вас будет время на обед, то я с радостью вас угощу…
- Обед исключается. И я смогу уделить вам не более двадцати минут своего времени. Но если вы не передумали встретиться, то все двадцать минут - полностью в вашем распоряжении.
- Я обязательно приду, сэр.
- Но должен сказать вам, мистер Аллен: единственная причина, по которой я согласился встретиться с вами, - в том, что вы производите впечатление надежного человека, проталкивающего весьма ненадежное деловое предложение.
Внезапно я почувствовал, как повлажнели руки.
- Не совсем понимаю вас, мистер Кейпел.
- Хорошо, давайте начистоту, мистер Аллен: я не позволю брату взять от вашего фонда ни цента, ни при каких обстоятельствах. Причина проста. На мой профессиональный взгляд, вся затея с фондом "Эскалибур" - стопроцентное разводилово.
Глава десятая
Элиот Кейпел оказался человеком слова.
Выделил мне ровно двадцать минут, после чего вежливо указал на дверь. Не успел я опомниться, как встреча закончилась.
- Скажите, - спросил Элиот Кейпел, как только я сел напротив, - так кто же все-таки стоит за фондом "Эскалибур"?
Я тщательно подбирал слова:
- Фонд поддерживают некоторые бизнесмены…
- Недоговариваете, - перебил меня Кейпел.
- Простите? - удивился я.
- Недоговариваете, мистер Аллен. Иными словами, водите за нос.
Голос Кейпела звучал глубоко, спокойно, с поучающими интонациями. В твидовом пиджаке, оксфордской рубашке, застегнутой на все пуговицы, в полосатом галстуке и очках с незаметной оправой, Элиот Кейпел и правда походил на преподавателя. Разговаривая, он прищелкивал пальцами и так пристально смотрел на меня голубыми глазами, что я почувствовал себя на допросе. Собственно, именно дознаванием беседа и оказалась.
- Мистер Кейпел, я совершенно откровенен, - возразил я. - Повторюсь: "Эскалибур" - зонтичная организация, состоящая из трех компаний…
- Подставных компаний, мистер Аллен.
- Подставных?
- Да, мистер Аллен, именно это я и сказал. Кажется, вы удивлены.
- Просто у меня было такое впечатление…
- Какое?
- Что компании, образующие фонд…
- Вероятно, вы хотите сказать: "законны"?
- Ну… да.
- Возможно. Ведь имеется множество оффшорных компаний, безупречных с юридической точки зрения. Тогда зачем законопослушной оффшорной фирме иметь совет директоров, состоящий из багамского адвоката и его секретарши?
- Не совсем понимаю ход вашей мысли…
- Я попросил помощника проверить так называемый южноамериканский филиал вашего фонда, "Эскалибур Эс. А.", с представительством на Багамских островах. Руководитель филиала - адвокат из Нассау, его зовут Уинстон Паркихилл, в совете управляющих - только один человек, женщина по имени Сейла Марки. - Она, как выяснилось после нескольких звонков, совмещает свой пост с выполнением секретарских обязанностей для мистера Паркхилла.
Меня заинтриговала полученная информация, а потому я попросил помощников проверить европейское и североамериканское подразделения, зарегистрированные, насколько я помню, в Люксембурге и на Бермудских островах соответственно. Знаете, что выяснилось?
Структура компаний в обоих случаях оказалась совершенно одинаковой: совет управляющих из местного адвоката, его секретарши - и более никого. Разумеется, схема не столь уж необычна для некоторых оффшорных предприятий. Но факт указывает на то (по крайней мере, на мой взгляд), что некое лицо или группа лиц, стоящих за фондом, не желают, чтобы их имя связывалось с "Эскалибуром" непосредственно. Разумеется, для подобной таинственности могут существовать и вполне законные, весомые основания.
Я едва не выпалил: "Конечно, основания имеются. Джек Баллентайн беспокоится о возможности негативного освещения в прессе, которое может ударить по "Эскалибуру", если откроется, что за фондом стоит именно Великий Вдохновитель".
Элиот Кейпел продолжал:
- С другой стороны, могут существовать достаточно весомые, но незаконные причины, по которым фондом управляют анонимно. Как в случаях с подставными оффшорными компаниями. Никогда не знаешь наверняка, кто или что стоит за подобными фирмами. Вот вы знакомы лично с теми, кто стоит за фондом?
Стараясь совладать с беспокойством, я ответил так, как меня учил Джерри на случай, если в ходе переговоров встанет подобный вопрос: