Появился священник. Он неторопливо прошёл к алтарю и, встав спиной к прихожанам, стал читать вполголоса молитвы, осеняя себя крестным знамением, затем поцеловал маленькие иконки на дверях алтаря и вошёл внутрь. В это время откуда то сверху начали монотонно читать и все принялись креститься. Алексей понял, что началась служба. Он повторял, что делают все. Молитвы читали достаточно долго, а священник всё это время находился в алтаре. Плетнёв, не разбирая почти ни слова, немного заскучал. Но вот в храме появились ещё несколько женщин, встали слева от алтаря, развернули какие-то книги и стали петь. Теперь священник стал время от времени выходить на возвышение перед алтарём, кадил на иконы и в сторону прихожан. И когда он пел при закрытых дверях алтаря, и сейчас, Алексей мог ясно различить только: "Яко Твое есть царство, и сила, и слава во веки. Аминь". И "Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас". В неторопливых движениях священника была величественность, а в голосе сила. Поверх черной одежды, в которой он вошёл в алтарь, он одел красивое, шитое жёлтым, одеяние и фиолетовую шапочку. Алексей читал, как называется одеяние священнослужителя, но мало что запомнил из этих непривычных уху названий. Пение чередовалось с восклицаниями священника. Алексей различил в алтаре несколько старинных икон, подсвечник с семью свечами на крытом красной парчой столе и уменьшенную копию церкви в стеклянном ящичке. Мало что понимая, Плетнёв меж тем был увлечен красотой и размеренностью происходящего. Он интуитивно чувствовал глубокий и непонятный ему пока смысл Богослужения, крестился и кланялся в общем ритме. Скука куда то пропала. В низкое окно в это время стал проникать солнечный свет и наполнил всё небольшое помещение. И в этот момент священник вышел к верующим, неся перед собой большую переливающуюся золотом Чашу. Его лицо в этот момент было утомленным, но очень торжественным и значительным. Он начал: "Священные митрополиты, архиепископы и епископы православные…" и, дочитав до конца, благословил Чашей верующих. Все склонили голову. Потом ещё пели и читали. В некоторые моменты до Плетнёва сильнее доносился запах ладана, который очень нравился ему. Дух этот был каким то успокаивающим, родным. Хотелось, чтобы батюшка усилил каждение, чтобы вдохнуть побольше. Плетнёв всё же устал, и внимание его рассредоточилось. Наблюдая, как несколько старушек и мальчик, сложив руки на груди, подошли к Чаше и причастились, он думал только о том, как бы достоять до конца. В конце службы священник с крестом вышел к прихожанам и обратился к ним. Теперь он говорил не нараспев, а простыми словами. Смысл сказанного был в том, что Господь стучится в сердце каждого человека, и каждый имеет в течение своей жизни возможность встать на путь веры, надо только прислушаться к себе и своему сердцу. В самом конце все выстроились в очередь и поцеловали крест, который священник держал в руке. Батюшка при этом добродушно улыбался.
Был священник, наверное, примерно одного возраста с Алексеем, среднего роста и телосложения, с рыжеватой короткостриженой бородкой. Звали его, как услышал он от одной из прихожанок, отец Николай. А часовня называлась Храм "Успения Божией Матери".
Плетнёв вышел из церкви и пошёл домой с ощущением сделанного важного дела. Дома он застал Полину и Ксению недавно вставшими и завтракающими. Он присоединился к ним и, так как был очень голоден, плотно поел.
– Как сходил? – спросила жена.
– Отлично! Храм такой маленький, даже не ожидал! Как игрушечный!
– Сейчас к нам моя мать приедет, ты ей хоть чаю предложи, а то она обижается. Мол, зять и слова не скажет, и чайком не угостит!
– Хорошо, предложу! Я засыпаю.
Проснулся он через три часа. Тёща Елена Викторовна давно уже приехала, и что-то делала по дому. Она минуты не могла спокойно посидеть у них в гостях. Складывалось впечатление, что она специально приезжала быстро-быстро наделать домашних, иногда уже и сделанных, дел, показать пример ведения хозяйства и умчаться к себе на дачу. А там тесть, Михаил Иванович, будет заряжен её энергией и множеством поручений, и, вяло возражая, методично их выполнять.
– Здравствуйте, Елена Викторовна! – немного вялый после сна, поздоровался Алексей.
– А вот и зятек проснулся! Второй уж раз приезжаю, а у тебя ещё обои в Ксюшиной комнате не подклеены и плинтус в прихожей не прибит!
– Не стыдно? Мать ножи у нас точит! – добавила Полина.
– Я всё это запланировал, но ещё не успел. Поля, ты же знаешь!
– Эх, ленивцы! – протянула тёща и предложила отведать испечённых ею пирожков.
Несмотря на тёщины придирки, он любил её приезды. Во-первых, они вносили разнообразие. А во вторых, тёща была человеком жизнерадостным, и свою жизнерадостность и оптимизм передавала другим. Работала она завхозом на одной из турбаз области. А тесть был подполковником в отставке, подрабатывал в частной охране.
Очередная рабочая неделя прошла как обычно. У Алексея на работе был свой стол, отгороженный от остальной части лаборатории стойкой с книгами. На столе стоял компьютер, на полочке под столешницей чашка с ложкой и надколотым блюдцем. В комнате располагались ещё четверо научных сотрудников. Здесь также размещались измерительные установки, химическая посуда и реактивы. Алексей был химиком и проработал в этом институте с момента окончания университета. К работе своей он был равнодушен, предмет исследования ему был скучен, а уйти из науки мешали неумение найти лучшее место и отсутствие четкого понимания, чего же он всё-таки хочет. И всё чаще Алексей чувствовал неудовлетворенность жизнью, раздражение и уныние. Этому настроению способствовало и то, что будучи способным и перспективным человеком, как всегда говорили преподаватели, он незаметно оказался обойдённым по карьерной лестнице многими, как считал он, менее достойными. У тех и заграничные командировки, и интересные научные темы, и доходные гранты. Вот уже и собственные фирмочки стали открывать. А у него крепко слепленная, но бесперспективная диссертация, один малодоходный грант и работа на фирму шефа. А хотелось и жену порадовать, и дочь, чтоб гордились им, уважали!
Вот и сидел он почти десять лет в этой самой комнате. Несколько раз в день ему звонила Полина, несколько раз он ей. Обсуждение с коллегами новостей автопрома, дачных дел и ошибок правительства, чтение детективов украдкой – весь привычный ритм его работы.
В следующее воскресенье Алексей снова пошёл в храм. Он решил причаститься. Больно уж захотелось ему попробовать, что ощущает человек, когда вкушает хлеба и вина, за Литургией, как он читал, мистическим образом преосуществляющихся в Тело и Кровь Христовы. Всё повторилось, как и в первый раз. Чтение молитв, пение. И снова, когда священник вынес Святую Чашу, в окно, как по заказу, пролился солнечный свет. Алексей читал, что служба в православном храме остается неизменной на протяжении уже двух тысячелетий. Потом отец Николай с Крестом и Евангелием вышел к прихожанам и, встав слева от алтаря, начал принимать исповедь. Алексей ещё ни разу не исповедовался. Пока он не чувствовал в этом потребности и особых грехов за собой не чувствовал. Но он понимал, что если решил попробовать, что такое Православие, то надо испытать и это. А почему не сейчас?! – подумал он. И Плетнёв, сделав над собой усилие, подошёл к священнику.
– Назовите своё имя, – попросил отец Николай.
– Алексей.
– Чувствуете ли за собой какие грехи?
– Да, – Алексей немного помедлил, силясь назвать что-нибудь такое, чтобы не особо раскрываться перед священником, но и не лгать. – С работы выносил химикаты некоторые для домашних нужд. – Алексей постоял ещё немного, подумал, но больше ничего на ум не пришло. Священник покрыл ему голову епитрахилью и прочитал молитву, из которой Алексей понял, что властью, данной ему Господом, священник отпускает ему эти грехи.
Началось Причастие. Алексей, по примеру остальных, сложив руки на груди крестообразно, подошел к Святой Чаше. Но отец Николай, внимательно посмотрев на него, спросил:
– Готовились ли вы ко Святому Причащению?
– А что нужно было делать? – смутившись и почувствовав неловкость, спросил Плетнёв.
– Нужно было прочесть Покаянный канон, другие положенные каноны и Последование ко Святому Причащению.
– Нет.
– Тогда купите брошюру, сын мой, прочитайте! Подготовьтесь, как следует, и приходите в следующий раз. А сейчас допустить до Святого Причастия не могу!
Плетнёв отошел сильно сконфуженный. "Вечно я всё делаю не так" – думал он. Достоял до конца службы, думая, что, может, и Крест поцеловать батюшка не допустит. Нет, допустил.
По дороге домой он вспомнил, что преподаватель в университете как то сказал ему, что он всегда торопится, не пытается вникнуть в суть проблемы, отчего многое теряет. Точно, ведь брошюра по подготовке к Причастию у него есть. Но, всё равно, настроение у него было хорошее, он чувствовал прилив сил. И как-то чуть по-новому выглядели люди, попадавшиеся навстречу.
Полина и Ксения собирались идти на Покровку, – это центральная улица их города, где нет движения транспорта, – прогуляться. Плетнёв решил зайти к родителям, а потом присоединиться к ним.
– Заходи, сынок! Сейчас обедать будем, – встретила его своей кроткой улыбкой мать.
– Привет, привет! – отозвался из комнаты отец, сидящий на табуретке, по пояс голый. Он весь был обложен рыболовными снастями, перебирал их с большим интересом и удовольствием. Был он инженером, и сухость своей профессии компенсировал общением с природой по праздникам, отпускам и выходным. Мать Алексея, Екатерина Владимировна, была невысокой, полной миловидной женщиной, работала врачом, любила читать детективы и путешествовать. Они сели обедать за круглым столом в гостиной.
– Не балуешь ты что-то родителей своими посещениями?! – добродушно упрекнул его отец, помешивая суп.
– Захожу, когда время есть.
– На рыбалку не желаешь?
– Нет, я рыбу в магазине ловлю!
Отец был седой, ещё крепкий. Густые волосы, крупные черты лица. Алексей в детстве очень хотел быть похожим на него, но получился в мать.
– Мы сегодня на кладбище ходили, – рассказала Екатерина Владимировна.
– А сегодня нельзя. – Сказал Алексей.
– Почему нельзя, сынок?
– Сегодня воскресенье, на кладбище не ходят.
– Всю жизнь ходили, а теперь нельзя! – отец принялся за второе. – Откуда ты это взял?
– В книжке прочитал, называется "Как правильно вести себя на кладбище".
– Полина говорит, ты в церковь второе воскресенье ходишь?
– Да.
– А зачем? – тревожно спросила мать, – случилось чего?
– Интересно просто!
Через час Алексей присоединился к Полине и Ксении. Они к тому времени уже устали и сидели в кафе.
– Папа, я хочу роликовые коньки! Купишь?
– Куплю, когда деньги будут.
– Я сейчас хочу. Вон, все катаются!
– Вот получу зарплату…
– Да твоей зарплаты на приличные коньки и не хватит, – закалывая сзади волосы, вставила Полина.
– Что, папа, правда не хватит?
– Полина, зачем ты при ребенке?
– Надоело потому что! – последнее время Полина становилась раздражительней. Видимо, постоянное, как она считала, безденежье подтачивало её легкий и жизнерадостный характер.
– Мама, папа, не ругайтесь! – Ксения чуть не заплакала.
Дома Полина извинилась перед Алексеем. "Устала я, понимаешь? – сказала она. – Столько лет работаем, и не отдохнули ни разу по-человечески. Вон Зайцевы в Турцию в прошлом году ездили, сейчас во Францию собираются. Машину новую купили. А мы с тобой ничего себе позволить не можем!". Плетнёву нечего было ответить.
На следующей неделе Алексей чувствовал себя как никогда ранее удручённым. К его обычным переживаниям добавилось ещё одно, подспудно преследовавшее его, но в котором он даже себе боялся признаться. Жена его, которую он любит, и с которой сроднился как со своей частью, начала ему надоедать. Как часто он смотрел вокруг и видел молодых счастливых людей, гуляющих, наслаждающихся свободой. Они интересно проводят время и имеют право выбора. А он рано женился, поторопился. Наверное, не нагулялся! В конце недели Плетнёв получил зарплату, позвонил Ксении, они пошли в спортивный магазин и купили коньки. Радости ребенка не было предела, и Алексею немного полегчало. Но к ночи он почувствовал себя очень плохо, поднялась высокая температура, тело ломило и он почти задыхался. Полина вызвала скорую помощь.
В приемном покое городской больницы № 2 его осмотрели и, констатировав двустороннее воспаление легких, незамедлительно госпитализировали.
– Господи, где же ты мог такую болячку подхватить, погода тёплая! – приговаривала не на шутку встревоженная Полина.
– Вот уж не знаю, – её образ плыл у Алексея перед глазами.
– Не волнуйтесь, вылечим, – успокоил пожилой врач.
Алексея положили на каталку и увезли.
Высокая температура держалась две недели, а потом разом спала. Врачи и родственники облегченно вздохнули. Теперь ему в больницу приносили вместо множества лекарств книги и домашнюю снедь. С работы тоже приходили. Все старались успокоить и ободрить. Алексей плохо переносил подобную жалость, она сильно била по самолюбию. Но сейчас отношение к этому, да и к другим мучившим его внутренним проблемам, немного изменилось. Он попробовал смириться со своим положением, принять всё как есть. Ещё во время горячки он совершенно отчетливо вспомнил совсем выпавший из памяти эпизод. Года два назад Плетнёв, в своих исканиях, совершил паломническую поездку в Дивеево, поклониться мощам преподобного Серафима Саровского. Вместе со всеми он ходил по канавке и вычитывал "Богородиц". Для поклонения мощам нужно было выстоять длинную очередь, и когда она уже подошла к дверям храма, вышли два послушника и обратились к паломникам: "Братья и сестры, помогите, Христа ради, выбить половичок из под ног батюшки Серафима!". В руках они держали скатанным огромный пыльный половик. Алексей читал о христианском смирении, понимал, что вот сейчас надо бы вызваться и выбить половик. Но потупил глаза и стоял вместе со многими, как бы и не замечая просьбы. Плетнёв был одет в новую, фирменную одежду. На что ж он похож то будет, когда половик выбьет?! А монахи всё просили… Наконец, кто-то вызвался, и Алексей вздохнул с облегчением. Когда он подходил к раке с мощами, то сердце его сильно забилось и он, приложившись, попросил что-то сумбурное, связанное с благополучием, карьерой, заработком и здоровьем. "Это Господь меня наказал за гордыню и уныние!" – отчетливо понял он. Он рассказал об этом Полине, когда та пришла навестить его. "Ты бредишь, милый!" – жена погладила его по голове.
С того момента он молился, как мог, перед захваченной в последний момент из дома иконой, где был изображен Спаситель, Богородица и святитель Пантелеимон, чтобы поскорее поправиться. И попросил принести из дома все его книжки, купленные в церковных лавках. В больнице в общей сложности Алексей провел месяц. Воспаление легких дало осложнение на сердце. Он очень ослаб, так, что каждый шаг давался ему с трудом. Приходилось в буквальном смысле слова учиться ходить заново. Ещё неделю он провел дома на больничном.
В институте всё было без изменений. Алексей решил оставить на время бесплодные поиски новой работы, потому что был слишком слаб, и взялся проанализировать, чем же он занимался последнее время. Детективы читать перестал, разобрал свои старые статьи, делая пометки и выписки, систематизировал файлы с данными экспериментов. Процесс увлек его, и он обнаружил, что если взглянуть на свои наработки под несколько иным углом зрения, то получается интересная картина. После работы он старался больше ходить пешком, начав с одной автобусной остановки, после прохождения которой, рубашка на спине становилась липкой от пота. Вечером он по часу лежал при выключенном свете. Полина говорила, что ему надо наоборот встряхнуться, пообщаться с кем-нибудь, поискать новые контакты. А его тянуло именно уйти в себя. Да и слаб он был очень. Ему постоянно хотелось вспомнить что-то, проследить события своей жизни, начиная с раннего детства; разобраться в хитросплетениях своих мыслей, желаний, наклонностей.
Через три недели он снова пошёл в храм. Теперь Плетнёв стал готовиться к причастию по всем правилам. Постился и заставил себя вычитать положенные молитвы. В субботу выписал на бумагу все прегрешения, которые сумел найти в своей душе во время ежедневного самоанализа при потушенном свете. Он сверял свои мысли и поступки с перечнями грехов, изложенных в специальной брошюре, написанной в помощь кающимся. Прегрешений оказалось очень много, и он вспомнил, как на первой исповеди выдавливал из себя один единственный грех. И ему сделалось страшно от того, что он увидел в себе! Удивительно, но то, что его томило и волновало все последние годы, бурлило и блуждало в душе, не поддавалось анализу, сейчас четко выкристаллизовалось в простых и понятных греховных наклонностях, которые христианские подвижники и духовные отцы изучили, выделили и систематизировали уже в ранние века существования Церкви. И они нисколько не изменились со временем. Душа ощущала тяжесть этого греховного нароста и желала поскорее от него избавиться. Алексей вычитал вечерние молитвы и пошёл спать.
– Ты чего там бормотал? – Полина повернулась к нему и отложила книжку.
– Молился.
– Ты, часом, не того..? Чего это ты?
– Хочу причаститься, читал Последование ко Святому Причащению.
– Бормотал, бормотал… мне аж не по себе стало!
– Ты когда часами по телефону говоришь, мне тоже не по себе становится! – пошутил Алексей. Он поцеловал супругу и выключил свет.
Утром он пошёл по знакомой дороге, но когда оказался на месте, то не поверил своим глазам. Храм сильно изменился. Он стал больше, и вокруг него продолжалось строительство. Он обошел часовню вокруг и понял, что к ней сделали пристрой, а сейчас строили ещё и колокольню. Как быстро! Он вошёл внутрь, помещение смотрелось уже не таким маленьким. В притворе сделали вешалку, небольшой закуток для продажи свечей, книг и икон. И прихожан прибавилось. В центральной части шёл ремонт, стояли строительные леса. Алексей вспомнил, как они несколько лет делали в квартире ремонт и одновременно жили в ней. Ощущение не из приятных. И он подумал, что у батюшки, наверное, забот хватает, и что большим трудом даётся устройство храма. Алексей написал и подал поминальные записки, поставил свечи, приложился к иконам. Он занял место поближе к стене, чтобы если станет плохо прислониться.