Служба шла своим чередом. Ближе к причастию подошли родители с грудными и маленькими детьми, продвинулись к алтарю. Началась исповедь. Алексей прошёл в левую часть храма и встал в очередь человек из двадцати. Вышел батюшка, прочитал молитвы и обратился к прихожанам. Алексею врезалось в память: "Да не убойся, не усрамись, а что скроеши от меня, сугуб грех имаше, к лечебнице пришед, не исцелен отыдеше". Стоять Алексею было трудно, он устал, тело изнемогало, кружилась голова. А батюшка неспеша исповедывал прихожан. С кем говорил, кого терпеливо выслушивал, кого отпускал быстро. Вот в очереди перед ним осталось два человека, и сердце Плетнёва забилось сильнее. Он смотрел на большие иконы Спасителя и Богородицы, расположенные на стене прямо перед ним. Но это было не то истерическое волнение, которое он испытывал раньше перед экзаменом, защитой диссертации или кабинетом врача. Это было более глубокое переживание, как будто он стоял перед вечностью, и вот сейчас решается его судьба. Стоит неправильно назвать грех, или скрыть его – и "неисцелен отыдеши". Но если исповедаешься чистосердечно, с сокрушением сердца, то… страшно подумать… Господь простит тебе всё, и можно начать жить заново! Он подошёл к священнику и, назвав своё имя, протянул ему письменную исповедь. Алексею было стыдно. Он склонил голову и ждал своей участи, а батюшка всё читал. Наконец, он отдал бумагу Алексею, прочитал разрешительную молитву и велел поцеловать Крест и Евангелие. И ещё, подумав, добавил: "Помогай Господь! Причащайтесь! И читайте почаще Евангелие, особенно с комментариями святых отцов, в храм почаще ходите. Нам нечего стесняться, что мы православные!". Алексей возвратился на своё место. На душе появилось какое то необъяснимое чувство легкости. Он посмотрел на икону Спасителя, ту, которая была выше всех на иконостасе, и ему показалось, что Господь одобряет его! Он прослезился. Теперь он вправе был вкусить Святые, Страшные и Животворящие Тайны Христовы.
Он пришёл домой и выложил на стол просфору, которую получил после службы, разрезал её на три части и дал жене и дочери. Полина принялась внимательно рассматривать просфору, а Ксения тут же съела свою часть и сказала:
– Вкусная булочка!
– Это не булочка, малыш, а просфора!
– Это ты из храма принёс?
– Да.
– А сколько стоит?
– Их бесплатно дают.
– И как ты можешь о своем личном священнику говорить? Может он скажет кому? Да и потом, он что, святой что ли? – Полина смотрела на него своими большими серо-зелёными глазами и улыбалась.
– Если я правильно понимаю, то смысл в том, что, исповедуя грехи перед священником, ты исповедуешь их самому Господу, а батюшка – как бы посредник.
– Не надо мне никаких посредников!
– Дело в том, что он рукоположен в священнослужители, и ему через это таинство передана Благодать, которую Христос передал ещё Своим апостолам. И именно этой силой он разрешает от грехов. И берёт на себя немалую ответственность, заметь!
– А как же те священники, которые сами грешат, пьянствуют, и ещё чего похуже? Как им исповедоваться?
– Я таких не знаю, но, думаю, что их грехи – это их дело. Пока священник не запрещён в служении, как я читал, власть отпускать грехи он имеет. А выбор кому исповедоваться остаётся за прихожанином!
– Ну и чего ты почувствовал?
– Облегчение. И ещё… мне кажется, в голове стало немного проясняться!
– Да, тебе не помешает! – Полина встала из-за стола, поцеловала его в макушку и взяла телефонную трубку.
Незаметно приблизился новый год. За ним Рождество, потом Крещение. Алексей теперь стал обращать внимание и на церковные праздники. Он купил церковный календарь и с интересом изучал его. Даже выписывал даты праздников на лист бумаги, чтобы лучше изучить и запомнить их. У него пока не получалось по долгу и регулярно молиться, но каждое утро он повторял молитву Оптинских старцев, которую купил в одном из храмов год назад и повесил на стену. Суть этой молитвы была как-то очень близко воспринята его сердцем, отвечала его душевным потребностям. В один из своих визитов тёща, увидев её у него на стене, внимательно прочла и сказала: "Вот, это правильно!".
В институте Алексей углубился в работу. Шеф разделял направление его мысли, и они даже написали с десяток новых статей и отправили в несколько европейских журналов. Тема заинтересовала западных инвесторов, и они обещали выделить для исследований неплохие деньги. Алексей рассказал об этом Полине, и она вся засветилась от счастья. И долго потом рассказывала по телефону подругам, какой у неё замечательный, умный и работящий муж. Здоровье медленно, но восстанавливалось.
Приближался Великий пост. Алексей решил, что будет ходить в храм каждое воскресенье, и нужно будет обязательно ещё раз исповедаться и принять Святое Причастие. Пост, молитва, посещение богослужений давали ему возможность испытать совершенно новый, доселе неизвестный и неиспытанный способ понимать жизнь. Наблюдательная Полина сказала, что посещение храма идет ему на пользу, только попросила не увлекаться и не уйти в монастырь.
Приближалась Пасха. Плетнёв, как и собирался, ещё раз исповедался и причастился. В храме народ прибывал от воскресенья к воскресенью.
Неожиданно заболела Ксения. Гнойная ангина. Полина вся извелась. Она всегда очень переживала, когда дочь болела, даже беспокоилась по поводу пустякового насморка. Привела в дом подруг-врачей. Алексей снова стал звать Полину в храм:
– Пойдем! Надо свечку поставить, помолиться за Ксюшу!
– Помнишь, пару месяцев назад к нам приезжали Погожины? И мы тогда ещё в монастырь зашли.
– Помню.
– Так нас с Жанной там одна монашка так обругала, особенно меня. Чуть не распутной женщиной назвала за то, что я в брюках была и без платка!
– Вообще-то в храме женщина должна находиться с покрытой головой.
– А если она была в спортивной одежде, но ей вот именно сейчас захотелось к Богу обратиться?
– В храме для этого случая как раз держат платки и юбки.
– Это что, я чей-то грязный платок буду на голову одевать?
Но всё-таки в Вербное воскресенье Полина пошла с ним. В юбке и платке, который оттенял её огромные глаза. Как ни скептически она относилась к церковным обрядам, но и крестилась вместе со всеми, и отпуст внимательно слушала, и к кресту подошла. Во время проповеди священника она даже прослезилась. Когда они шли домой, Полина, тихая и задумчивая, сказала: "А ты знаешь, мне понравилось! Здесь и атмосфера хорошая, и никто не грубит".
Подошла к концу Страстная седмица. Субботний вечер. Алексей тщательно вымылся, одел новый костюм. Сегодня он станет участником главного христианского праздника – Светлого Христова Воскресения.
Полина в храм не пошла. Сказала, что не с кем оставить Ксению, а службу она посмотрит по телевизору.
Народ был не только в храме, но и вокруг. Плетнёва попросили понести хоругвь. Она показалась Алексею очень тяжелой, и он всё боялся, как бы не уронить. Служба продолжалась дольше обычного. С течением времени стоять было всё труднее. Священник часто выходил к прихожанам и кадил в их сторону, восклицая: "Христос Воскресе!", на что они отвечали: "Во истину Воскресе!". Алексей стоял уже из последних сил, и еле вытерпел, пока священник читал пасхальное обращение патриарха и епископа их губернии. Закончилась служба. Плетнёв поднёс под освящение принесенный из дома кулич и поцеловал крест. И как только первая капля святой воды при окроплении прихожан упала и на его голову, силы вернулись и умножились. Он выходил из храма под перезвон колокола на построенной к Пасхе колокольне. Шёл совершенно бодрый и какой-то обновленный, и казалось ему теперь, что он получил ответ на свой вопрос. Смысл жизни прост – идти за Христом, исполнять Его заповеди, очищать свою душу от греха. И тогда не будет казаться тебе скучной твоя работа, не надоест семейная рутина. И ты, если смиришься, сможешь своим помраченным умом даже осознать это и принять сердцем. А изучать Православие можно всю жизнь, потому что оно неисчерпаемо! "Как же это написано в Евангелии?" – уже вернувшись до мой, стал вспоминать он. Подошёл к книжной полке, взял Библию. Евангелие от Матфея, ст. ст.45, 46: "Ещё подобно Царство Небесное купцу, ищущему хороших жемчужин, который, найдя одну драгоценную жемчужину, пошёл и продал всё, что имел, и купил её". Полина мирно спала рядом с Ксенией. Наверное, та снова просила рассказать ей сказку. Он отрезал кусок кулича, налил немного вина и сидел ещё немного в темноте, слушая дыхание жены и дочери.
На следующий день они вместе с родителями Алексея поехали к тёще на дачу. Погода стояла великолепная. Они расположились за большим деревянным столом на открытом воздухе и стали отмечать Пасху. Алексей смотрел на отца, рассказывающего тестю о том, как они ездили на рыбалку в Куликовское на три дня; на мать, которая следила за Ксенией и каждый раз, когда та пыталась взобраться на яблоню и соскальзывала ногой, восклицала: "Ох, детонька! Осторожнее! Ох, детонька, слезь!"; на Полину, которая рассказывала что-то матери, хлопотавшей с величественным видом около стола. Смотрел и радовался. Давно они не собирались вместе, давно не говорили вот так, никуда не спеша. И на душе его было спокойно и светло. Как было светло ночью, когда он возвращался домой с пасхальной службы. И он смотрел на свою жену и думал, как мог он хоть на миг пожалеть, что встретил её?! Её, радующуюся даже самой малой его удаче! Её, такую красивую и умную! И в его душе снова и снова звучали слова: "Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ, и сущим во гробех живот даровав!".
Май, август 2005 г., июнь 2006 г.
Тихая Анна
В начале лета в понедельник Олег Сергеевич Сомов приехал на работу точно к половине десятого утра, как делал это уже второй год после установления в его фирме периода стабильности и расцвета. На столе он обнаружил распорядок встреч на день, подборку свежих газет, стопку деловых писем и бумаги на подпись в специальной папке. Постучавшись, в кабинет вошла миловидная женщина лет сорока. Это была его секретарша София Сергеевна Ямпольская. Она поставила перед директором дымящуюся чашку с кофе и, без лишних слов, удалилась. Он считал это назначение одной из своих самых серьёзных удач в области подбора кадров. Сомов не стал, по примеру друзей, искать секретаршу по принципу "ноги от ушей", но выбрал человека с большим опытом работы, нерастраченным потенциалом и нешуточной (в виде пятнадцатилетнего сына на иждивении) мотивацией к труду. Так что, когда приятели Сомова, вдоволь налюбовавшись на своих куколок, путались в неграмотных документах и страдали от многочисленных накладок, Олег пожинал плоды профессионализма и добросовестности.
Сомов открыл папку и начал просматривать документы. Приказы по личному составу он подписывал не глядя, зная, что София липы не пропустит. С финансовыми документами было сложнее. Сам Сомов в финансах разбирался постольку поскольку, но главбух был родственником жены, и это вселяло уверенность и обеспечивало дополнительный контроль за денежными потоками.
Олег Сергеевич подписал все документы, и вышел прогуляться по фирме. Он любил пройтись по кабинетам, поздороваться с сотрудниками, узнать, как у них идут дела. Подобные походы, он слышал, добавляют авторитета и создают видимость демократического стиля руководства. Сомов был выше среднего роста, полноват, одет в легкий светлый костюм. Его светло-русые вьющиеся волосы были тщательно уложены. На лице выделялись крупный с горбинкой нос и волевой подбородок. Своих наёмных работников Сомов старался уважать, и платил им неплохо. Чуть лучше, чем на аналогичных предприятиях. Но с собой на один уровень никогда не ставил. Соблюдать дистанцию превратилось у него из служебной необходимости во внутреннюю потребность.
В бухгалтерии он заметил новую сотрудницу. На вид ей было лет восемнадцать. Худенькая, длинные тёмные волосы. Лица Сомов не рассмотрел. Девушка уткнулась в бумаги, быстро перебирала платёжки тонкими пальчиками. Наверное, эта та, о встрече с которой София сделала ему пометку на календаре. Обычно Олег Сергеевич всегда беседовал с новыми сотрудниками, даже с рабочими.
Сомов владел фирмой совместно с женой, Вероникой. Людей на ключевые должности подбирала, в основном, жена, и контролировала их сама, через нескольких устроенных на работу подруг. Сама Вероника не хотела официально участвовать в руководстве бизнесом. Управлять заводом по выпуску кирпича – не женское это дело! Она считала, что директором должен быть муж. А уж она его незаметно направит, подскажет, поддержит, и если надо – поправит! Денег на собственное дело им дал отец Вероники, Павел Семёнович. Последнее время он с тёщей, Лидией Максимовной, проживает в загородном доме и радуется жизни. А чего ему и тёще не радоваться? Дочь пристроена, внук Андрюша – загляденье, зять – сугубо положительный и работящий. Павел Семенович был раньше высокопоставленным номенклатурным работником, но решил чуть раньше сойти с дистанции, чтоб сохранить здоровье и прожить остаток жизни в спокойствии, помочь обустроить жизнь своим детям. Он был бодр и крепок, находил пищу для ума в воспоминаниях и чтении газет, и рассчитывал ещё, минимум, на четвертачок. Кроме всего прочего, он любил своего зятя, деньгами его не попрекал, и свой жизненный опыт не навязывал, что Олег весьма ценил.
Сомов зашёл ещё в несколько кабинетов, а потом возвратился к себе. Через пятнадцать минут в кабинет заглянула София, которая сообщила, что для собеседования пришла новая сотрудница.
Девушка вошла в кабинет, тихо постучавшись, и остановилась у двери.
– Вы меня вызывали?
– Да. Проходите, пожалуйста, присаживайтесь! – Олег держал в руках её анкету, заполненную чётким ученическим почерком.
Новенькая быстро прошла и села за приставной столик для совещаний. Она была одета в чёрные свободные брюки, чёрные туфли на невысоком каблуке и красный джемпер. Присела на самый краешек стула, держа спину необыкновенно прямо. Глаза её смотрели в пол.
– Полунина Анна Семёновна? – прочитал Олег и вопросительно посмотрел на новенькую.
– Да, – ответила Анна, не поднимая глаз.
– Я пригласил вас к себе, так как наши корпоративные правила предполагают собеседование с новым сотрудником. Вы не против?
– Нет, – девушка быстро взглянула на директора.
Глаза её Сомов рассмотреть не успел, обратил лишь внимание, что они очень большие. Олег Сергеевич быстро пробежал анкету и выяснил, что Анне двадцать лет, она имеет неоконченное высшее образование, заочно учится на экономиста. Ранее нигде не работала, проживает с родителями, проблем с правоохранительными органами не имела. Цель в жизни – стать хорошим специалистом.
– Вы успели познакомиться с коллективом?
– С кем сижу в одной комнате.
– Вас хорошо приняли?
– Да.
– Объем работы, который вы выполняете, не утомляет?
– Нет.
– Кем работают ваши родители, если не секрет, конечно? – как можно тактичнее спросил Сомов.
– Мама – технолог на заводе, папа – мастер там же.
– Что за завод?
– "Красный октябрь".
– Романтичное название, не правда ли? – попытался пошутить Сомов, но девушка не отреагировала, лишь слабо улыбнулась, как будто хотела сказать: "Решайте сами, романтичное или не романтичное!".
– А почему вы выбрали специальность экономиста?
– Проще на работу устроиться, вот и к вам в фирму взяли.
– А каковы ваши планы на будущее?
– Пока работать и учиться, а когда получу образование – видно будет.
– Скажите, а есть у вас какие-нибудь увлечения?
– Люблю читать, – немного подумав, ответила Анна.
Сомов задал ещё несколько вопросов, пытаясь её разговорить. Анна отвечала вежливо, но односложно. Он сравнил её с другими молодыми людьми, приходившими устраиваться на работу. Те настойчиво рекламировали себя, обещали свернуть горы, рассказывали, какие они креативные, предлагали рекомендации, бойко поддерживали беседу, шутили первыми. Полунина была совсем другой. "А она симпатичная, – подумал Сомов, разглядывая девушку. – Он сразу как-то и не заметил. Не яркая, но симпатичная. Выпуклый лоб, аккуратный носик, стройная фигурка!". Анна сидела и молчала.
– Ну что ж, – подвёл итог Сомов, – тогда всё. Если будут вопросы, проблемы – заходите, не стесняйтесь!
– Я могу идти?
– Конечно! – улыбнулся директор, – Всего доброго!
Не дожидаясь, когда он произнесет всю фразу до конца, Анна вскочила со стула и стремительно прошла к двери. Концы тёмных волос подлетали в такт шагам, худенькие руки размашисто резали воздух, отлетая от тела чуть в сторону. Дверь закрылась, и она исчезла. Сомов задумчиво смотрел на дверь с минуту, затем, ни с того ни с сего, улыбнулся, и заходил по кабинету. Что-то шевельнулось внутри него.
Второй раз Сомов обратил внимание на Анну через несколько дней на вечере, организованном в честь основания их фирмы. Всё было сделано очень пристойно, с профессиональным ведущим, с подведением итогов развития. Все мужчины, по негласному распоряжению, пришли в костюмах. Женщин отпустили с половины дня домой, чтобы они могли облачить себя в вечерний туалет. Когда прошла торжественная часть, начались танцы. Сомов уселся в тёмном углу арендованного кафе и, немного скучая, принялся наблюдать за происходящим.
Энергично отплясывала молодящаяся София. Неожиданно лихо дёргался в такт музыке коммерческий директор, Зябликов, которого трудно было увидеть даже улыбающимся. Сейчас его не смущали съехавшие набок очки и выбившийся из брюк край рубашки. Круто "зажигали" молодые сотрудники-компьютерщики. Они танцевали и брейк, и рок-н-ролл, и русского, иногда, правда, падая на пол. Девчонки кладовщики делали невообразимые па и рисовали по воздуху руками. Анна же танцевала куда более скромно. Она изящно двигалась в такт музыке чуть в сторонке, чтобы не зашибли. На ней было прямое чёрное платье и туфли на высоком каблуке. Около девушки увивался парень из отдела продаж и что-то ей говорил, пытаясь перекричать музыку. Заиграла медленная мелодия. Сотрудники разбились по парам и задвигались плавно и романтично, ненадолго забыв о женах, детях, разнице в возрасте и служебном положении. Сомову, вдруг, тоже захотелось танцевать, и он понял, что ему хочется пригласить на танец Анну, причём, хотелось сделать это сразу, но он почему-то не решался. Сомов дождался следующей медленной мелодии и пригласил её. На каблуках девушка была с ним почти одного роста, тоненькая и хрупкая. Олег пытался придумать, о чём поговорить с ней, но ничего не приходило в голову. И девушка молчала. Наконец, он не нашел ничего лучшего, как спросить, нравится ли ей работать в их фирме. И Анна односложно ответила "Да", на секунду взглянув на него своими огромными глазами. Теперь Сомов успел рассмотреть их цвет, они оказались карими. Стихла музыка. Директор вежливо поклонился сотруднице, и отошёл в сторону.
Вечеринка продолжалась своим чередом, гремела музыка, слышались возбужденные голоса. Олег Сергеевич вышел на воздух покурить. Звёздное небо, чувство чего-то хорошего, нежного, давно забытого, но запретного. Он выбросил окурок, напомнил водителю, что надо будет всех женщин развести по домам, поговорил с начальником охраны и укатил домой.