Смена времени. Смена места.
- Ты знал, что Ублен уезжает в Бразилию?
- Кто тебе это сказал?
- Понсек. Он видел его в Гавре сегодня утром.
- В Бразилию… - произносит Тюкден.
Смена времени. Смена места.
- Наверное, это был кубист, как вы считаете?
Смена времени. Смена места.
- Он уехал в Бразилию. Вот так - сегодня здесь, завтра там. Все бросил и отчалил.
- Поверить не могу.
- А мы не можем оторваться от наших старых привычек, от Сорбонны, от Латинского квартала, от Святой Женевьевы, от кафе…
- И от улицы…
- …Конвента.
Смена времени. Смена места.
- Из-за этой сволочи я потерял 2000 франков. Пусть он мне только попадется! А спекулянтишка Тормуань теперь слепой. Мне везет, как утопленнику. Дожил до таких лет, а все получаю щелчки по носу. У меня и впрямь слишком скромные запросы.
Смена времени. Смена места.
- Вы не находите, что приговор несправедлив, мадемуазель?
- Кто вам позволил со мной заговорить, месье?
- Я видел, что вы читаете газету. Меня очень интересует мнение женщин о деле Ландрю.
- Не представляете, какая тоска читать газеты. И вообще, я с вами не разговариваю.
- Если вам тоскливо, можно пойти посмотреть "Малыша" в "Макс-Линдере".
- Это еще что?
- Фильм Шарло.
- Боже, как скучно, - говорит она.
Смена времени. Смена места.
Время действия - ночь; место действия - комната в Париже. Винсен Тюкден представляет, как Жан Ублен отправляется в Бразилию. Нас терзают морские ветра. Приключения в тот год были в моде. Им посвятили маленький журнал. Винсен Тюкден двенадцать раз перечитал "Песнь экипажа" и остался в Париже.
Смена времени, смена места.
Время действия - ночь; место действия - судно. Ублен стоит в классической позе, опершись на леер, и смотрит, как вдали исчезают огни города. Теперь он в кофейной фирме.
XIV
АЛЬФРЕД
Ну вот, на этот раз все кончено, его приговорили к смерти. Я такой поворот предвидел, как предвижу и то, что его гильотинируют. Все это прочитывается в расположении планет и в моих расчетах; мне понадобилось лишь взглянуть на них, чтобы увидеть, что произойдет. Месье Ландрю будет гильотинирован. Месье Браббана, судя по всему, очень взволновал этот приговор; он не верит в виновность осужденного. И спорит со знанием дела: наверняка прочел все, что написали об этом в газетах. Само дело, безусловно, загадочное, и было бы ужасно, если бы голову отрубили невиновному. Он ничего не сказал и больше ничего не скажет. Месье Браббан надеется, что его помилуют. Но я-то прекрасно знаю, что надежды нет: его голова полетит в корзину. Я имею в виду, голова месье Ландрю, а не месье Браббана. Чем дальше, тем более занятным кажется мне этот клиент. Он такой же загадочный, как месье Ландрю, но только по-своему, что меня лично не удивляет, потому что под влиянием планет в нашем мире одновременно вращаются личности, слепленные из одного материала; но каждый из них в своем роде неповторим. Благодаря планетам и расчетам, которые я провожу, мне прекрасно видно, что существуют целые сообщества людей, которые никогда не встречались, и я воспринимаю месье Браббана как брата месье Ландрю. Я ни в коем случае не хочу сказать, что месье Браббан режет женщин на кусочки и сжигает их в домашней печи, если предположить, что именно так все происходило в Гамбэ. Я также не хочу сказать, что в его жизни есть тайна того же свойства, что и в жизни месье Ландрю. Нет, но походят они друг на друга, как два брата. В сущности, я прекрасно знаю, что за тип Браббан. Мне это хорошо известно; я уже не желторотый птенец. У меня есть некоторый жизненный опыт, который позволяет распознавать людей, различать с первого взгляда планеты, которые ими управляют, видеть, в какую статистическую группу эти личности определены, под каким статистическим определением группируются. С месье Браббаном все очень просто: он жулик. Я бы даже добавил - мелкий жулик, примитивный жулик, жулик мелкого пошиба. Надо признать, что месье Ландрю из того же теста. Месье Ландрю тоже был примитивным жуликом, жуликом мелкого пошиба. Разумеется, его случай особый - все-таки этот человек уничтожил десять женщин и одного подростка, но я сразу увидел, какой он породы. Месье Браббан точно такой же, но и у него наверняка есть нечто особое, иначе он не был бы месье Браббаном. У него есть имя, а имя многое значит. Что следовало бы выяснить, так это какого рода жульничеством он занимается. Время от времени он просит у меня совета. "Как вы думаете, удастся ли мне провернуть это дело?" Но он никогда не говорит, о каком деле идет речь. Еще он страстный игрок. Если бы открыли казино "Энгьен", он был бы там на следующий день; он всегда готов держать пари по любому поводу. У него совсем не такие повадки, как у месье Бреннюира и месье Толю. Эти играют только в бильярд или в пике. Вот в чем разница.
Мне отлично видно, в чем особенность предпринимателя: он почти каждый день пьет аперитив с двумя господами. Вместе с месье Толю он часто отправляется поиграть в бильярд в квартале. Скоро год, как они знакомы. Я все отлично помню. Месье Браббан виду не показывал, но он искал знакомства с этими господами. Получил свое, но ничего не изменилось. Я рассудил так: не месье Толю ему нужен - этот на человека при деньгах не тянет, ему куда более интересен месье Бреннюир. У того наверняка денежки припрятаны, а месье Браббан предложит ему поместить их в выгодное дело, например, в шахты Конго или в выделку кроличьих шкурок в Новой Зеландии. Такие дела известны. Но до сих пор ничего похожего между ними будто бы не произошло, и, следовательно, никак не доказано то, что месье Браббан - это месье Браббан, а не кто-то другой.
Во всяком случае, это длится уже двенадцать месяцев. Все началось с началом зимы, с началом года. И вот новая зима, а это трио по-прежнему здесь; есть и новенькие - молодые люди, которые тоже начинают заводить свои привычки, а также подхватывать венерические болезни от вертихвосток, которые приходят сюда посмолить сигаретку. Кроме того, в нынешнем году основали несколько небольших журналов, но их основание происходило уже не здесь. Вообще-то, эти вещи меня не касаются, но я говорю о них, чтобы осознать ход времени: так входит в наше сознание появление плащей, жаровен, торговцев каштанами и людей, топчущих мертвые листья на асфальте в ожидании трамвая под дождем. С временами года не поспоришь.
Я по-своему философ и, наблюдая сезонные перемены, говорю себе: о, сейчас повторится это, а затем вот это, и все происходит именно так и не иначе. Если только нет катастроф, войн или эпидемии испанки, но даже они не застанут меня врасплох. Все дело в планетах. Круговорот планет подобен круговороту людей. Я неподвижен, а вокруг вращаются блюдца, бутылки с аперитивом, люди; в одном круговороте с месяцами и временами года. Я стою на месте, это они совершают круг и возвращаются. Их это более-менее устраивает. Я их вижу и одновременно не вижу. Только знай себе заканчиваю с расчетами, чтобы отправиться, наконец, на ипподром для исполнения того, что мне предначертано; ибо таков мой удел. Я самолично прочел о своем предначертании по звездам. Очень удобно, когда делаешь это сам, когда не приходится никого ни о чем просить, а значит, разрешать посторонним совать нос в свои дела. Каждый раз я буду выигрывать, так мне предначертано, цифры начертали это в небе с помощью крошечных огоньков.
Какие же странные бывают предначертания. Я подумал об этом в тот день, когда Ландрю приговорили к смерти, а точнее, на следующий день, когда об этом написали в газетах. И подумал не в связи с месье Ландрю (хотя мог бы), а в связи с одним кривым, которому какой-то тип выколол единственный глаз. Заметка в хронике происшествий не на шутку взволновала месье Толю - взволновала намного больше, чем смертный приговор месье Ландрю. Происшествие было пересказано из рук вон плохо. Толком не ясно, что произошло. Это остается загадкой. В любом случае кривой теперь стал слепым. Вот оно, предначертание! До чего же предначертание странная штука! Я предполагаю, что этот кривой каждый день приходил в одно и то же кафе, возможно, в течение лет двадцати, - это просто предположение. Изо дня в день он появлялся и появлялся, как солнце каждое утро или звезды каждый вечер, и совершал годичный цикл вместе с временами года. Когда раскрывались первые листья, он, должно быть, говорил "весна пришла", а когда они падали в грязь, наверное, произносил "зима наступила". Один и тот же официант каждый день подавал ему один и тот же аперитив, и старик, несомненно, рассчитывал, что так будет продолжаться еще долго, возможно, он ожидал - всегда. Теперь все закончилось. Все ожидания рухнули. Однако это наверняка можно было прочесть по звездам, но кто подумал на них посмотреть?
Когда я вижу, как вращается вокруг меня мой крошечный мир, я думаю о том, что однажды предначертанное свершается; и тогда кто-нибудь уходит. Иногда для этого требуются годы и годы. Некоторые превратились в стариков, из раза в раз повторяя природные циклы, оседлав свой очередной день рождения, как деревянную лошадку. При виде такого постоянства можно подумать, что они не остановятся никогда, что ось у них смазана превосходно и колесо их жизни не перестанет вращаться. Но однажды предначертанное свершается. Иными словами, однажды они умирают. Те, кто помоложе, крутятся здесь не так долго, а когда исчезают, это означает, что они крутятся теперь в другом месте. Я же в природные циклы не вовлечен, и смена времен года меня не затрагивает. Времена года зависят от положения планет, а поскольку их путь мне известен, то я словно иду вослед времени. Завсегдатаи ни о чем не подозревают, и от этого мне иногда хочется рассмеяться.
XV
Библиотека Сорбонны отапливалась гораздо лучше, чем библиотека Святой Женевьевы; поэтому Роэль не нашел там ни одного свободного места. Он ненавидел библиотеки, однако несколько часов назад проникся решимостью серьезно подготовиться к экзаменам и в связи с этим считал своим долгом отправиться читать фундаментальные труды - а именно, труды господ профессоров, чтобы хоть немного представлять себе, что полагается думать о языке, об инволюции, противопоставленной эволюции, о первобытном сознании, о кастах в Индии, о модальностях оценки или о последнем этапе платоновской философии. Такое рвение к работе совпадало с тем обстоятельством, что Роэль жил теперь с одной цыпкой, с которой познакомился в тот день, когда она скучала перед чашкой кофе со сливками; он пошел на хитрость, пригласив ее в кино, а теперь они жили вместе, и это длилось уже восемь дней.
Итак, Роэль убедился, что свободных мест нет. Неудачно, однако, начинал он новую учебную жизнь; была уже половина пятого. Для работы оставалось полтора часа; без двадцати пять он появился в Святой Женевьеве. Там было не так тепло, зато не проверяли студенческие билеты, так что читатели все равно подтягивались. Атмосфера была более строгая, чем в Сорбонне, но также более тусклая и слегка гнилостная. Роэль обошел столы, разглядывая девиц, и уселся напротив студентки-с-большими-глазами-и-растрепанными-волосами, которая читала одно из изданий "Фуане". Он достал из кармана несколько листков, с шумом их скомкал и разнообразными гримасами попытался привлечь внимание девушки; но прилежная студентка подняла глаза раза два, не больше.
Теперь ему предстояло выбрать произведение и попытаться получить его у недоброжелательных хранителей, вприпрыжку бегавших между стеллажами. Вслед за ними семенил разношерстный читатель, готовый выдержать любые унижения, лишь бы ощутить в руках желанный том ин-октаво. Каждый раз, когда Роэль отваживался сюда прийти, у него были неприятности с местными "послами по особым поручениям". Он принялся смотреть картотеку в поисках шифра. Вот еще одна вещь, которую он ненавидел. Замусоленные картонные карточки вызывали у него отвращение. Наконец, он оформил требование и, вручив его хранителю, в свою очередь повторил его перемещения. В конце концов он получил труд "в собственные руки". Поникший Роэль вернулся на свое место; тут он заметил Тюкдена, который уткнулся носом в какой-то томище.
- Ну что, как дела? - спросил у него Роэль.
Тюкден что-то промямлил; он не любил, когда его заставали врасплох.
- Что это вы читаете?
- О, это старая книга, - ответил Винсен, закрывая ее.
Приятель не стал настаивать.
- Вы уже уходите?
- А вы?
Роэль увел его прочь. Они спустились по улице Кюжас.
- Много работаете?
- Бывает. Но в основном то, что я делаю, не имеет отношения к программе.
- А что вы сейчас читали?
Тюкден улыбнулся.
- De vita propria Кардана.
- Кто вас надоумил это прочесть?
- Бейль. Никогда не читали его "Словарь"? Удивительная вещь.
- К черту это все! Эрудиция вас погубит, старина. На фига вам сдался "Словарь" Бейля? Я берусь за такое старье, только если это есть в программе.
- Ну вот, теперь вы с Бреннюиром рассуждаете одинаково.
- Нет, в самом деле, вы серьезно относитесь к диплому по фило(софии)?
- Нет, конечно.
- Так в чем же дело? Зачем убивать время над старыми книгами? Лучше бы их сжечь. В огонь Святую Женевьеву - всем только легче будет! Спалить все эти паучьи сети.
- Может, и Лувр заодно?
- И Лувр!
- Я уже читал подобное в дадаистских журналах, - сказал Тюкден. - Только вот, дадаисты так ничего и не сожгли. А книга Кардана - произведение необыкновенное, и спрашивается, во имя чего вы помешали бы мне ее прочесть?
- Не собираюсь я тебе мешать. Правда, это хоть чуть-чуть интересно?
- Да. Очень современно.
- Надо будет почитать.
- Знаете, вам бы стоило прочесть "Рожок игральных костей". Потрясающе. Вся современная поэзия идет от Макса Жакоба и Аполлинера.
- Это не тот тип, который переменил веру?
- Тот. Но это никак не влияет на поэтическую значимость его книги.
- Естественно.
- Вообще-то я атеист, - внезапно сказал Тюкден.
- Зайдем сюда?
Они сообщили Альфреду о своем желании выпить пива.
- Кстати, как Ублен? - воскликнул Роэль. - У тебя нет от него новостей?
- Никаких. Думаю, и не будет. Он ведь уехал.
- Какая-то невероятная история. Что с ним произошло?
- Ничего. Просто уехал, и все.
Роэль посчитал ответ изящным.
- Что ты делаешь вечером? Поужинаем вместе?
- Меня ждут родители.
- Родители? Брось ты их на один-то вечер. Уже не маленький.
- Понимаешь, они вообще неплохие. Не хочу, чтобы они волновались.
- Так позвони им.
- У них нет телефона.
- Отправь им пневмописьмо.
- Где будем ужинать?
- Посмотрим.
- Хорошо, отправлю им пневмописьмо. Зайдем на почту на улице Дантона.
Несколькими минутами раньше Роэль начал изучать старенького господина, сидевшего за соседним столиком; вошли еще два стареньких господина и направились к первому. Роэль расслышал его имя. Это был не кто иной, как Бреннюир-старший.
- Ого, Пилюля, - сказал Тюкден, который как раз узнал Толю.
- Сматываемся, - предложил Роэль, подзывая официанта.
Они вышли прежде, чем старый преподаватель успел их заметить, но Роэлю хватило времени, чтобы узнать также третьего старика; это был тот самый Мартен-Мартен, к которому он ходил наниматься секретарем. Но точно ли это он? Бреннюир-старший назвал его другим именем. Старый дурак Бреннюир, который рассердился на Роэля из-за несчастной бутылки коньяка…
Перед книжным магазином Креса он остановился.
- Посмотрю новые книги, пока ты сходишь на почту.
Тюкден решил про себя, что тоже их полистает, но когда отправил письмо, встретил Роэля в дверях почты. Роэль потащил его в сторону улицы Месье-ле-Принс и там достал из-под полы плаща небольшую книжную стопку. Одну из книг он показал Тюкдену, это был "Рожок игральных костей".
- Это ты советовал мне прочесть?
- Это. Что ты еще купил?
- Купил? Брось, за кого ты меня принимаешь?
- Ты их украл?
- Ну да, можешь прокричать об этом на всю улицу.
Тюкден промолчал.
- Они там слепые, - продолжал Роэль. - У Пикара повесили зеркала, так что брать стало гораздо труднее. У Креса я что хочу, то и беру, но у Пикара, естественно, куда интереснее. Никогда не пробовал?
- Думаю, мне бы ловкости не хватило.
- Понимаешь, главное - все делать быстро. Сейчас зайду к себе, положу книги.
Роэль свернул на углу улицы Расина.
- Мы не идем прямо?
- Нет. Ой, да, забыл тебе сказать. Я теперь живу на улице Кардинала Лемуана.
- Ты ведь жил на улице Гей-Люссака.
- Люблю, знаешь ли, перемены, и потом, осточертели гостиницы. Теперь я снял меблированную комнату с кухней.
- И пользуешься ты этой кухней?
- Естественно. Без нее мне было бы не протянуть. Столовок с меня тоже хватит.
Они пошли дальше, все так же болтая ни о чем и испытывая друг к другу неодинаковые чувства. Поднялись по высоким ступеням старой темной лестницы, затем Роэль пинком распахнул приоткрытую дверь. На кровати сидела женщина и поднимала петли на чулке.
- Сюз (так требовало называть себя это существо), это мой приятель.
Роэль положил книги на стол. Тюкден стоял на пороге; он был несколько удивлен. Сюз встала, поцеловала Роэля, затем взглянула на Тюкдена:
- Вы смотрите на меня, как на июльский снег!