- Ай да Монька! - кричал Саша. - Молодец!
- Думаешь, он? - спросил Беня.
- Он, конечно, он! - кричал Саша.
Перебежка белых прекратилась. Стоило кому из белых приподнять слегка голову, как из города начинали палить.
Тут из города выкатились три желтых броневых автомобиля. Они ползли по дороге и стреляли. А из поезда били пушки. Белые дрогнули и подались назад.
- Ай да наши! - кричал Саша. - Бьют как! Бьют как!
- А ведь белым не устоять, - сказал Шая Лейбман.
- Не устоять! - кричал Саша. - Вишь, пятятся. Что, голубчики, туго? - крикнул он, свесившись в окно.
Беня потянул его за рубаху.
- Очумел ты! - сказал он. - Расстреляют тебя, дурака.
По дому зазвенел колокольчик.
- Дети, вниз! - кричал заведующий, перебегая из комнаты в комнату.
- Чтоб тебе лопнуть, плешивому! - выругался Саша.
- Красные наступают! - крикнул Липа.
- Где? Где? - закричали вокруг.
- Вон видите, бегут. Залегли. Опять бегут! - кричал Липа.
- Опять залегли! Опять бегут!
Верно, из города в степь навстречу белым поползли густые цепи красных. Перед цепью шли броневые автомобили. Пушки из поезда бухали все чаше. Им отвечали пушки белых. Над полем стоял гул.
- Дети, вниз! - вбегая в комнату, крикнул заведующий. - Немедленно спуститься вниз! - тонким голосом кричал он.
Рано утром, когда бой уже отодвинулся далеко в степь, когда мы вылезли из погреба и после бессонной ночи отогревались чаем, явился Монька. Мы все кинулись к нему. Но у Моньки был важный и сердитый вид. Однако ясно было, - лопается парень от гордости и от радости.
- Монька, расскажи! Подробно расскажи! Все расскажи! - теребил его Саша.
- Как же тебя не убили? - кричал Беня.
- Монька, как ты до города добрался? А тебе-то пришлось стрелять, Монька? Это ты, Монька, звонил в колокол? - кричали со всех сторон.
Монька оттолкнул всех и важно сел к столу.
- Перво-наперво, - сказал он Саше, - гони карандаш. Так. Во-вторых, - повернулся он ко всем, - не галдеть. Я и так устал как собака. В-третьих, - попросил он экономку, - налейте мне, Марья Абрамовна, стакан чаю. Только покрепче да посла… Эх, - перебил он самого себя, - и задали ж мы им перцу! Двести пленных взяли! Во как!
- Да ну! - ахнули мы все.
- То-то - ну! - уже кричал Монька, разойдясь вовсю. - Били мы белых как собак. Как наши в наступление пошли, тут и я не выдержал, побежал тоже, бегу и кричу: "Ура! ура!" Я бы до белых добежал, ей богу, если бы меня кто-то вдруг за штаны не сцапал. Посмотрел я - товарищ Ейно из ЧК. "Ты, - кричит он мне, - малец, хоть и герой, а только если на огонь полезешь - высеку".
Мы загоготали. Монька обиделся.
- Да ну вас, - сказал он. - Ржать будете - рассказывать не стану.
- Да нет же, Монька! - закричали мы. - Это не над тобой, это мы над товарищем Ейно смеемся.
- Насчет Ейно - это я все выдумал, - сказал Монька.
- Как же ты все-таки добрался до города? - спросил Саша.
- Да ну вас! - проворчал Монька. - Вы только и знаете, что зубы скалить, а как до дела…
Как его ни упрашивали, он ничего больше не сказал. И только за обедом Моньку уломали, и он подробно рассказал как было.
- Вышел я за ворота, - рассказал Монька, - вижу: ползут. Много их. Может, тысяча. Ну, думаю, поползу-ка и я. Будто я тоже белый. Пополз. А они-то ползут медленно, а я-то ползу быстро, так что скоро я обогнал передовую цепь и дальше пополз один. Вдруг слышу - солдат из передовой цепи шепчет мне вслед. "Стой, черт! - шепчет. - Стой, стрелять буду!" - "Врешь, - думаю, - стрелять не будешь. Стрелять будешь - шум сделаешь, шум сделаешь - в городе услышат". Подумал я так да поднялся на нога, да бегом. Прибегаю на вокзал, вбегаю в какую-то комнату - вижу: сидит у стола человек в кожаной тужурке, без шапки, сидит, свесив голову, и спит. А на лавке у стены лежат двое, военные. Этого у стола я узнал. Это был товарищ Ейно из ЧК. "Товарищ Ейно!" - крикнул я.
Товарищ Ейно открыл глаза, посмотрел на меня и говорит:
- Ну, что тебе?
- Товарищ Ейно! - говорю, - белые подступают.
Товарищ Ейно вскочил. Схватил меня за плечо, кричит:
- Где белые? Что белые?
Я рассказал. Товарищ Ейно к военным. "Встать!" кричит. А сам побежал в город. Один из военных кинулся к бронепоезду. Другой - ударил в колокол. Дальше известно, что было.
- Да, - сказал Саша, - спас ты, Монька, город, что говорить.
- Не я один, - сказал Монька, - все мы.
- Мы-то как? - сказал Беня.
- Да так уж, - сказал Монька, - посоветовали пойти. То да се.
На другой день к нам в приют пришел товарищ Ейно из ЧК. Нам он сказал речь, а Моньке он подарил часы.
- На, - сказал он, - Орлеанская дева, носи во славу республики.
Моньку с тех пор мы так и прозвали "Орлеанская дева".
Глава шестая
Потешный бой
Ледин давно заметил, что у Семена, - фамилия его была Острогорский, - неладно с правой рукой, а что - Ледин никак не мог разглядеть: Семен прятал эту руку, не показывал.
Ледин раз не удержался и спросил:
- Что у тебя, Семен, с рукой?
Семен почему-то сконфузился.
- Чепуха, - сказал он, - глупость.
И показал руку. Она была вся исковеркана: нехватало двух пальцев, указательного и безыменного.
- Отморозил? - спросил Ледин.
- Да нет, - сказал Семен, - глупее вышло.
- А что?
- А рано больно в вояки пошел, и вот - довоевался…
И рассказал эту историю о потешном бое, который начался у плотины на лугу, а кончился в больнице, в хирургическом отделении.
- Местечко наше большое, - сказал Семен, - тысяч в восемь населения. Из них большая часть живет в самом местечке, меньшая - на слободах. У нас четыре слободы. В одной живут кузнецы, в другой - гончары, в третьей - огородники, в четвертой - мужики-землеробы. Встречаются они только по воскресеньям на базаре и друг на друга глядят косо, недружелюбно. А ребята - те воевали. Крепче всех воевали кузнецы и гончары. Силы у обеих сторон были равные, примерно по тридцати ребят у каждой. Но воевали они разно. Кузнецы были храбрее, гончары - хитрее. Во главе "кузнецов" стоял Мотька Косой, или Чумовой. Во главе "гончаров" - Берка Длинный, или Крыса.
Я попал к "гончарам". Там у меня были друзья: Ошер, Тана, Мейлах. Берка Длинный долго меня расспрашивал и заставил поклясться. Я повторил за ним клятву слово в слово:
Если изменю гончарам,
Буду трусом,
Не послушаюсь начальника,
Скажу кому военный секрет,
Не приду по приказу, -
Чтоб я тогда стал столбом,
Камнем,
Козлом,
Собакой, которую бьют и на которую плюют.
Хазак. Вахазак.
Попал я в отряд в неудачное время, весной.
Настоящие бои были зимой и летом. Весной и осенью мало дрались. Бывали иногда стычки, но пустяковые - так, забава, после которых враги садились рядом и с тоской вспоминали славные бои, когда сворачивали носы, выбивали зубы. "Чем бы заняться пока?" говорили ребята. "Придумайте что-нибудь, гончары", говорили кузнецы. "А вы-то что - котелки, что ли, дома забыли?" отвечали гончары.
И вот раз кто-то сказал: "А порох?"
В те годы в наших местах была гражданская война. В нашем местечке появлялись то петлюровцы, то деникинцы, то красные, то поляки. Иногда бои бывали совсем близко от местечка, и тот, кто отступал, бросал по пути ранцы, винтовки, консервы, одеяла, ручные гранаты, порох. Ребята все это подбирают. Ранцы, одеяла, консервы отдают родителям, винтовки, ручные гранаты несут в городскую охрану’, а порох оставляют себе, чтобы потом на дворах устраивать взрывы.
Теперь мы решили этот порох пустить в дело. Устроить пороховой бой. Берка Длинный написал условия боя:
1. Бой начать в среду, в 12 часов дня.
2. Место боя - у реки.
3. Порох пустить в дело только к концу боя.
Условия подписали в воскресенье, а бой был назначен на среду. Эти два дня мы, "гончары", готовились. Надо нам было, во-первых, достать побольше пороху, во-вторых, сделать так, чтоб он легко взрывался, и, наконец, устроить "пушку".
Порох достали. Но сделать так, чтоб он легко взрывался, было не просто. Сначала мы пробовали так: порох всыпали в пустую бутылку, к бутылке привязывали шнур, и шнур зажигали. Но взрыва не получалось. Шнуры не горели, или порох был сырой, или другая какая причина, но не получалось взрыва - и точка. Берка долго думал и придумал. Он взял бутылку, насыпал на дно сухой песок, утрамбовал его, сверху насыпал порох, затем забил бутылку паклей, смоченной керосином, к бутылке приделал короткий шнур из пакли, тоже смоченной керосином, и шнур зажег. Бутылка с треском разорвалась на мелкие куски.
- Снаряд готов! - крикнул Берка. - Теперь нам, ребята, нужно сколотить пушку.
Снова Берка ходил по двору, думал-думал и придумал. Он взял доску. Вбил в доску два гвоздя. К гвоздям приделал две резинки. К резинкам привязал палку. Палку оттянул вдоль дощечки до самого конца. На дощечку перед палкой положил бутылку пороха с горящим фитилем. Потом палку отпустил. Резинки потянули палку вверх, палка толкнула бутылку, бутылка полетела через забор, упала и взорвалась.
- И пушка есть! - крикнул Берка. - Теперь нам нужны пушкари.
Берка выбрал самого здорового детину из гончаров, рябого и курносого Зелика, и назначил его "главным пушкарем". Меня и Ошера Берка назначил помощниками Зелика и назвал нас "младшими пушкарями".
Весь же отряд он назвал так: "команда усиленных пушкарей имени товарища Буденного".
- Держись, ребята! - крикнул Берка Длинный. - Покажем же теперь кузнецам. Не обрадуются!
В среду, в десять часов утра, оба отряда собрались у реки. После долгих споров луг поделили так: часть луга, так называемый "выгон", дали нам, гончарам, часть луга у моста - "Заливной" - дали кузнецам. Стали мы каждый на своем месте и ну ругаться.
- Переломаем вам горшки, гончары! - кричали кузнецы.
- Пошли бы лучше кляч ковать! - кричали гончары.
- Чего нам уходить! - кричали кузнецы. - Нам плевать. Не нас бить будут.
- А то нас, что ли? - кричали гончары.
- А то кого же? - кричали "кузнецы". - Бабку Гапку, что ли?
Между тем, начальники, Чумовой и Крыса, договаривались, чем драться. Сошлись на мелких камешках и на небольших палочках. Берке потребовал еще песок. Мотька удивился, пошел к себе в лагерь посоветоваться. Но потом вернулся и сказал, что согласен. О пушках пока не говорили.
Тогда выступили трубачи с бумажными трубами в руках. Они сыграли зорю. Над лугом полетели первые камешки.
Бой начался.
Наша позиция - "выгон" - была во многом выгодней позиции кузнецов. Во-первых, рытвины, во-вторых, постройки. Было их на нашей стороне две: направо - пустой домик с выбитыми окнами и с развороченным полом, налево - ближе к мельнице - широкий навес, под которым лежала груда бревен. Так что у нас были и "окопы" и "форты".
Еще до начала боя Берка Длинный разбил нас на четыре отряда и поставил по местам. Двенадцать бойцов во главе с Мейлахом Хромым залегли в рытвины. Они должны были выдержать первый натиск. Восемь бойцов во главе с Айзиком Казаковым спрятались под навесом за бревнами. Это была засада. Мы втроем - "команда усиленных пушкарей" - залезли на крышу домика, который мы называли "штабом". Пока что, до "пушки", у каждого из нас был мешок с песком. Наконец, семь бойцов во главе с Калманом Коротеньким засели внутри дома. Это был резерв. Сам Берка перебегал от отряда к отряду, указывал, приказывал, проверял запасы камешков и палок, хлопотал, одним словом.
Кузнецы, глядя на нас, посмеивались. Сами они ничего не делали. Мотька ни о каких резервах, засадах и не думал. Сам он знал только открытый бой.
Трубачи сыграли зорю. Над лугом полетели первые камешки. Бой начался.
Мотька Косой крикнул своему отряду: "Ребята! На штурм!" и кинулся вперед. Кузнецы с криком: "На штурм! на штурм!" побежали за ним. Они бежали как стадо, наскакивая друг на друга и сбивая друг друга с ног. Но дрались они здорово. Главное сам Мотька. Он летел впереди своего отряда как бешеный и кричал: "На штурм! на штурм!"
Но Берка Длинный, должно быть, знал, что делал, когда на передовую позицию назначил отряд Мейлаха Хромого. В этом отряде были крепкие, надежные ребята. Они не испугались кузнецов и с места не двинулись, а подпустили кузнецов поближе и тогда по команде - бац камнем в лоб.
Кузнецам на бегу трудно было целиться, а наши ребята, лежа на месте, ловко стреляли. Чем ближе к рытвинам, тем чаще кузнецы останавливались. Наконец они совсем стали. Один Мотька пробежал еще несколько шагов. Но тогда все камни полетели в него. Мотька остановился, постоял минуту и не выдержал - повернул назад. Вместе со своим отрядом он отступил к мосту.
Наши ребята обрадовались.
- Что, кузнецы, попало на орехи? - кричали мы. - Один гончар троих кузнецов побил. Бойцы! Курицы вы, а не бойцы.
Кузнецы не отвечали. Они собрались у моста и о чем-то советовались.
- Погодите, ребята, - сказал нам Берка, - рано еще прыгать. Это только начало.
И правда. Эта атака была только началом боя. Бой был впереди.
Кузнецы что-то затевали. Посовещавшись, они разбились на два отряда. Один остался сторожить мост, другой перешел на правый берег в кусты.
- Кузнецы что-то затевают. Это ясно, - сказал Берка Длинный. - Но вот что они затевают? Не понять! Кто из вас, ребята, узнает?
- Я! - сказал Айзик Казаков.
- Ладно, иди, - сказал Берка, - только смотри.
- Слушаю, товарищ командир! - сказал Айзик.
Чтобы сбить с толку кузнецов, он сначала пошел в местечко. Но на полпути повернул назад и - задворками, огородами - добрался до реки. У реки он пролежал минут десять и, вернувшись, доложил:
- Кузнецы нарезают свежую лозу, товарищ командир.
- А что они делают с этой лозой? - спросил Берка.
- Не мог рассмотреть, - ответил Айзик, - кусты мешают.
- А много их на том берегу? - спросил Берка.
- Ребят двадцать, не меньше, - сказал Айзик.
- Мейлах, - сказал Берка. - Возьми свой отряд и ударь на мост.
- Ребята, за мной! - крикнул Мейлах и, прихрамывая, побежал к мосту.
Кузнецы у моста не ожидали нашего наступления. Они сидели на земле и лущили семечки. Когда кузнецы вдруг увидали Мейлаха, они, вместо того, чтобы отбивать атаку, побежали на мост. Но с того берега уже спешила подмога.
- Ребята, назад! - крикнул Берка Длинный.
Берка уже понял, в чем дело, зачем кузнецам нужна была свежая лоза. Кузнецы держали в руках щиты, сплетенные из лозы.
Берка Длинный долго стоял и думал. Но потом вдруг повеселел и отдал два приказа.
Первый приказ: Мейлаху Хромому разделить свой отряд на два отряда: в девять и в три человека. Первый отряд, в девять бойцов, остается на месте, второй, в три бойца, забирается на крышу к пушкарям.
Второй приказ: отряду на передовой позиции боя не принимать. Когда кузнецы пойдут в наступление, он, отстреливаясь, должен отступать к штабу.
После этого Берка сказал:
- А ну-ка, Мейлах, - сказал он, - раздразни-ка гусей.
- Эй, кузнецы! - крикнул Мейлах. - Чего засели на плотине, как куры на насесте?
- Заткнись, хромой козел, не то вторую ногу обломаем! - ответили кузнецы.
- Мне ноги ни к чему, - сказал Мейлах, - я ни от кого не бегу.
Кузнецы поняли, в чей огород камень.
- Побежишь, хромой козел, - закричали они, - подожди-ка!
- Больно долго жду-то, - отвечал Мейлах, - да, видать, не дождаться.
- Домой удерешь? - смеялись кузнецы.
- Вас, дураков, домой погоню! - крикнул Мейлах.
- Погонишь! Держи карман!
- А что - в кармане спрятаться хочешь? - спросил Мейлах.
- Нам прятаться нечего, - крикнули кузнецы, - а вы вот от страху даже в могилки залезли.
- Мы-то сами залезли, да сами и вылезем, - крикнул Мейлах, - а вас вот мы так зароем, что не встать будет!
- Живых в могилки не зарывают! - кричали кузнецы.
- Вы скоро от страху подохнете! - крикнул Мейлах.
Тут уж Мотька Косой не стерпел.
- Ребята, на штурм! - крикнул он.
- На штурм! На штурм! - закричали кузнецы и кинулись на нас.
Кузнецы наступали теперь осторожней. Они растянулись длинной цепью, и каждый держал перед собой щиток из лозы. Мейлах, по приказу, боя не принял. Да ему с девятью бойцами против тридцати все равно не устоять было. Отстреливаясь камешками и палками, он отступал к штабу. Кузнецы напирали со всех сторон, теснили, окружали его.
И вот тогда, когда кузнецы были уже в трех шагах от штаба, Берка отдал приказ: "Песок!" И с крыши штаба на кузнецов посыпалась куча сухого, мелкого песку.
Кузнецы от неожиданности присели. Они было попробовали залезть на крышу штаба, но оттуда все сыпался песок. Песок кусался, попадал за воротник, слепил глаза, залеплял рот. Кузнецы не знали что делать. А тут Мейлах Хромой повернул свой отряд и стал напирать на них справа, а слева из-за бревен с криком выскочила засада - отряд Айзика Казакова. Кузнецы дрались отчаянно, что говорить, но все же не устояли - побежали.
Остался один Мотька. Прямо взбесился парень. Подбежал к Мейлаху, схватил его за горло и - душить. На Мотьку набросились человек пять, но он всех раскидал и опять к Мейлаху. Тут на него насели человек десять, скрутили ему руки и связали.
Кузнецы, увидав, что командир их остался один, стали пробиваться к нему на выручку. Тогда Берка выпустил резерв - отряд Калмана Короткого. Кузнецов загнали за мост, на правый берег реки.
Победили мы.
Целых три часа продержали мы кузнецов на правом берегу. И в местечко и на слободы они могли попасть только через мост, а на мосту стояли мы. Пробовали было кузнецы пробиться с боем, да не тут-то было - мы их с треском погнали назад. Тогда они прислали парнишку одного для переговоров.
Сначала договорились о Мотьке. Сторговались на двенадцати плетеных щитках. Затем парнишка осторожно повел разговор о том, чтобы пропустить "кузнецов" через мост, и предлагал за это еще десять щитков. Мы не соглашались.
- Куда вам торопиться? - сказал Берка. - Посидите, отдохните. Может, соберетесь с силами и нас прогоните.
- Да брось ты, - ответил парнишка, - пойми: нашим ребятам шамать хочется. Мы ведь с утра не жрали. Не бузину же лопать, в самом деле.
- А хоть бы и бузину, - сказал Берка, - не бойсь: от бузины не околеешь.
Наконец сошлись вот на чем: мы получаем тридцать один щиток, по числу бойцов, двенадцать за Мотьку и девятнадцать за мост. Объявляется перемирие, и мы расходимся по домам. Но через два часа все опять на месте, и бой продолжается.
После обеда бой шел лениво. Все ждали чего-то. Наконец, решили перейти к "пушкам". У нас были четыре бутылки с порохом, у кузнецов - три.