"Господи, так у меня с ним переписка наладится. Он рад получить от меня письмо! Литературовед он, наверное, известный, раз пишет, что если мне попадутся произведения Вельтмана или сведения о нем, сообщить ему. Главное, в этом заинтересован Институт Мировой литературы!"
Сразу отвечать не стал, захотелось прочитать роман Вельтмана, и стал носиться по волгоградским библиотекам, но романа не нашел даже в областной. В каталоге хранился только формуляр.
Поняв, что "Приключения…" Вельтмана не найти, написал об этом Тенину с сожалением. И еще просил совета: как определить - копия это или оригинал - имеющийся у него первый номер газеты "Искра". "Искру" он нашел в отцовских документах. Из Государственной библиотеки имени Ленина, из Института марксизма-ленинизм а ему отвечали: газету надо посмотреть и сделать заключение.
Ответ пришел быстро.
"Уважаемый тов. Петров!
Получил Ваше письмо. Да, к сожалению, произведения Вельтмана достать очень трудно даже в библиотеке. Но я думаю, что Вам в конце концов удастся прочесть упомянутый мною роман. Буду рад узнать Ваше мнение.
Относительно газеты "Искра". Разумеется, первый номер газеты - большая ценность. Но определить на расстоянии, подлинник у Вас в руках или копия, конечно, нельзя. Я смог бы дать точный ответ, если бы видел эту газету. Может быть, во время Вашего отпуска Вы приедете в Москву, мы встретимся и сможем разрешить данный вопрос.
Я сейчас занимаюсь изучением различных переводов Библии. Для этого нужны различные издания. Если в Вашем районе есть возможность приобрести эту книгу различных лет издания, сообщите мне, и я вышлю Вам деньги. Со своей стороны, я могу достать Вам в Москве интересующие Вас книги и прислать по Вашему адресу.
С наилучшими пожеланиями Тенин Олег Викентьевич".
И закрутился по знакомым, спрашивая Библию, а Библию и в глаза-то не видел, и достать ее ох как не просто. Зато узнал: Библия стоит не меньше ста рублей. Написал об этом Тенину, заверив: "Библию все равно достану".
И не дождался от литературоведа письма. "То ли ужаснулся цены Библии?"
Ранней весной техник ушла в декретный отпуск, и домоуправ перевел Колю на ее место. Оклад прибавился на пятерку.
С деньгами стало туго сразу после поездки в Москву и Ленинград. Директор магазина, где Петров подрабатывал, ушел на пенсию, новых домов не заселяли, и сантехнические приборы воровать было негде.
Колю потянуло написать рассказ. Но о чем? Как-то осенью на остановке автобуса увидел сизого голубя, кротко смотревшего на людей и выпрашивающего еду. Старушка отломила хлеба и бросила. Голубь с обмороженной лапкой неуклюже заковылял и жадно склевал. Голубей с обмороженными лапками много. Они подходили к людям и, как нищие, выпрашивали подаяния. И захотелось написать рассказ о таком голубе, с обмороженной лапкой, как доверительно подходит к людям и ждет хлеба. "Что же я напишу в этом рассказе о голубе? - думал Коля. - Ну хорошо, напишу, как выпрашивал у людей хлеба, что ему иногда бросали крошки, что у него была скрюченная лапка, в лютый мороз обмороженная. Ну а дальше? Значит, выйдет маленький рассказ. Я напишу о голубе, а сколько в городе ходит нищих, тоже, как голубь, выпрашивающих подаяние. Рассказ закончу так: "Голубь, летая по помойкам и выпрашивая у людей крохи, наклевался за день и полетел на ночлег. На чердак. В это время нищий, вытряхнув из фуражки мелочь, закостылял в магазин и купил бутылку бормотухи, четвертинку хлеба и кулек кильки. Сложив в замызганную сумку еду, полез на чердак, куда залетел голубь. У нищего не было ноги, и он с трудом вскарабкался по лестнице. Выпив бормотуху и съев с хлебом кильку, довольный сегодняшним днем, заснул. На стропилах выше нищего дремал голубь". Это будет конец рассказа. Нет, стоп! Надо по-другому закончить рассказ. Примерно так: "Нищий заснул, а на последнем этаже заканчивал вечернюю трапезу…", кто же заканчивал вечернюю трапезу? Инженер? Нет! Врач? Тоже не пойдет. А, вот как надо: "заканчивал вечернюю трапезу с молодой женой первый секретарь районного комитета партии. Пройдя в спальню по ковровым дорожкам, легли на двухспальную кровать, а чуть выше, на чердаке, спал нищий, на фронте потерявший ногу. На стропилах дремал с обмороженной лапкой голубь мира". Надо так закончить рассказ. Но ведь его нигде не опубликуют. Потому нищего из рассказа надо выбросить: ходи попрошайничай, а в рассказ не стучись. Остается голубь с обмороженной лапкой. Значит, заснул на чердаке один голубь. А ночью его съела кошка.
Напишу рассказ, а где его публиковать? В многотиражке? Есть областные, центральные газеты и журналы. Но в них не пробиться. Да, прервалась у меня связь с литературоведом, а жаль. Он бы посоветовал, о чем писать. Конечно, могу написать повесть или роман о зоне, но ведь я еще и рассказы не научился. И опять, как о зоне писать? Придется врать. Если напишу правду и пошлю в какой-нибудь журнал, вдруг рукопись отнесут в КГБ?"
И он часто обдумывал сюжеты ненаписанных рассказов. "Неужели, чтоб опубликовать, надо врать?"
Работая техником, по утрам заходил в домоуправление, а домоуправ часто бывал с похмелья. Едва Максим Петрович скажет: "Трещит башка", и Коля, догадливый, летит в магазин и покупает на свои гроши бутылку вина.
Максима Петровича многие слесари угощали, и он даже очередность установил.
Сегодня пригласил Колю зайти к концу работы, а это значит - с водкой.
На закуску шмат сала прихватил (как любил Максим Петрович сало!), банку консервов и хлеба с луком.
Заперев дверь, разлил проклятую и посмотрел на домоуправа. Максим Петрович взял граненый стакан.
- Будем здоровы, - и одним махом вылил в глотку.
Крякнув, потянулся к закуске.
Божья благодать разлилась по телу Максима Петровича.
- Я скоро на нефтеперерабатывающий перехожу, в двадцать шестой цех, начальником, и возьму тебя заместителем.
Коля обалдел: в этом цехе он плотником работал.
- Я же техникум не закончил…
- Это ничего. Ты мне необходим, ты знаешь, кто там чем дышит. Будешь у меня заниматься водкой, закуской, словом - проведением отдыха.
Еще выпив, Максим Петрович перешел в атаку на коммунистов.
- Я в партию не вступил и правильно сделал. Сволочи, все захватили.
Не раз Коля слышал, как другим Максим Петрович говорил: "Зря не вступил в партию, а теперь поздно".
О большой должности мечтал домоуправ и со всеми по-разному разговаривал. Выпивая с Петровым, часто, скрежеща зубами, по КПСС проходился.
- Жить надо так, как течет жизнь, - продолжал Максим Петрович, - а против идти нельзя - растопчут. Ты это на себе испытал.
В прошлый раз, выпивая, он говорил: "Не пошел бы я сюда, да вот руки болят, - и поднял мощные маховики, - даже топор держать не могу".
Максим Петрович раньше плотничал, но закончил строительный техникум. Имея в исполкоме мохнатую лапу, пролез в домоуправы.
Выпивка выпиской, а работу с подчиненных Максим Петрович спрашивал. На планерках кричал и доводил женщин до слез. Он требовал работу, но материала поступало мало, и техники выкручивались. Его мало интересовало, чем слесари выполняют заявки, его больше интересовал конечный результат, и ребята воровали сантехнику на стройках.
Максим Петрович любил кинофильмы о сильных личностях и гонял подчиненных, подражая киногероям.
16
Коля дружил с девушкой, и летом женился. Он был в отпуске, и в медовый месяц махнул на несколько дней в Москву. Хотелось побывать на американской выставке "Техника и жилище в США" и зайти к литературоведу.
Выставка проходила в Лужниках. Длинная очередь тянулась к круглому павильону. Надо отстоять несколько часов, но Петров подошел к милиционеру.
- Пропустите, пожалуйста, без очереди. Скоро отходит поезд. Я приезжий.
Милиционер пропустил, и он часа два осматривал экспонаты: комнаты в натуральную величину, бытовые приборы, сантехническое оборудование… Как в сказке.
Выставку обслуживали двадцать два гида-американца, свободно говорящих по-русски. Узнал некоторые стороны американской жизни. Его поразило: у американцев нет прописки и паспортов. Удостоверением личности у большинства служат шоферские права.
Гидом на выставке была сотрудница радиостанции "Голос Америки" Лиза Архипова, и он подошел к ней.
- Я хочу вас попросить - передайте Александру Солженицыну большой привет. Скажите: народ верит ему.
- Если будет возможность, - и Лиза Архипова улыбнулась.
Покидая выставку, прихватил на память бронзовый трехчетвертной вентиль, пластмассовый уголок и муфту. "Неужели в Америке в квартирах трубы пластмассовые?"
Коля поехал к литературоведу. Остановившись перед квартирой, передохнул и нажал на кнопку звонка. Первые секунды за дверью царила тишина. Но вот послышалось шарканье и мужской голос:
- Кто?
- Из Волгограда.
- Сейчас…
Дверь отворилась. Коля перешагнул порог.
- Здравствуйте, - сказал Тенин, - проходите.
Петров разулся и прошел за хозяином в комнату.
- Надо было заранее сообщить, что заедете. Я случайно дома оказался.
Литературовед выше Коли, сухощавый, с немного раскосыми синими глазами и носом с горбинкой.
- Я ответил на ваше письмо весной, но ответа не получил. Сейчас приехал на американскую выставку, и решил зайти к вам. Библию так и не достал. Не просто ее найти. И дорого. Я написал вам.
- Да, сто рублей, дороговато.
- Может, в деревне дешевле найду.
- В деревнях, конечно, можно и дешевле. Дело случая. Так, давайте чаю попьем. У меня к чаю, правда, ничего нет. Мы летом на даче живем. Сходим в магазин. Сегодня я из дома не выходил.
Тенин купил в магазине сливочного масла, сахара, сыру и булочек. Обратно шли медленно, и Коле хотелось заговорить о литературе, о том, что он пробует писать. На полпути все же выдавил:
- А я немного пишу.
- Очень хорошо. Что же вы пишете?
- Пока публиковался только в многотиражной газете. Выполнял, в основном, задания редакции. Но я хочу писать рассказы. Не знаю, что получится.
- Первые рассказы могут и не получиться, но не надо отчаиваться. Надо настойчиво продолжать.
В квартире хотелось сказать: "Когда научусь писать рассказы, сяду за роман". Ох, как тяжело произнести первое слово!.. Но все же выдавил и продолжал:
- Роман будет вот о чем. Я пять лет просидел в зоне. Я понимаю: опубликовать такое трудно, но я хочу именно об этом. Что вы скажете?
- Что скажу?.. Раз хотите об этом - с Богом. Все зависит от вас, как сумеете распорядиться материалом. До романа далеко, но расскажите о зоне откровенно? А вот и чайник вскипел.
Попив крепкого индийского чаю с булкой, маслом и сыром - прошли в зал. У Тенина двухкомнатная квартира. Дверь во вторую комнату притворена. В зале вдоль стены стояли самодельные книжные полки, до потолка заставленные книгами.
И Петров рассказал.
- Вы интересный рассказчик. Признаться, ничего подобного не слыхал. Я вот что подумал: если ваш рассказ записать на магнитофон, а потом перенести на бумагу и обработать, даже в этом случае выйдет любопытная вещь.
- Если бабахну роман об этом, его в нашей стране не опубликуют.
- Такой не опубликуют. Но многое зависит от вас, как сделаете. Можете рассчитывать на мою поддержку, а пока попробуйте рассказ на лагерную тему. Посмотрим, как справитесь. Его можем и не посылать в редакцию. Просто для пробы. А потом садитесь за другие рассказы, не о зоне, и я вам помогу, подредактирую. Вдруг опубликуют! Не забывайте и журналистику. Вы говорили: у вас есть печатные работы в многотиражке - это хорошо. Когда приедете домой, вышлите мне. Есть лишние экземпляры?
- Конечно.
- Вам надо поступать в институт. Есть печатные работы, да еще напишете, может, и поступите в университет на факультет журналистики. Надо учиться, пока молоды.
- Я учусь в вечернем строительном техникуме.
- Сколько еще?
- Полтора года.
- Вот и хорошо. Закончите техникум - поступите в университет. В литературе и русском я помогу. Прежде чем приступать к роману, войдите в литературу. Когда станете писателем или журналистом, вернетесь к лагерной теме и напишете так, как считаете нужным. Я попрошу вас: запишите лагерные стихи, песни и вышлите мне. А затем за рассказ принимайтесь.
Коля уходил с приподнятым настроением: они наметили на ближайшее будущее план его литературной работы.
Первым делом отправил Тенину вырезки из многотиражки и написал статью об американской выставке и отвез в редакцию областной газеты. Статью обещали опубликовать, но она не увидела свет.
Выйдя из отпуска, уговорил домоуправа обменять квартиру. У одной дворницы было две комнаты с подселением, и она предложила Петрову сменяться на однокомнатную. Он заручился поддержкой домоуправа: Максим Петрович поможет занять третью комнату, если он договорится с одинокой женщиной, его будущей соседкой. Женщина собиралась замуж, и Коля думал заплатить ей, если она выпишется и перейдет жить к мужу.
Обмен состоялся, а с соседкой Коля нашел общий язык за девятьсот рублей.
Домоуправу за обмен сунул в конверте двести рублей, распил бутылку, опохмелил и стал копить деньги. Но как накопить: в месяц получает 75 рублей, а жена немногом больше.
В свободное время, - а его почти не было, - писал лагерный фольклор и посылал литературоведу. Тенин спрашивал: как движется дело с Библией? Но Библию Коля достать не мог. Бывал в церквях, но православных, желающих приобрести священное писание - много, продавцов - ни одного.
Тогда познакомился с баптистами, и стал посещать собрания евангельских христиан, но они вели религиозные беседы, а Библию не обещали, ссылаясь, что не у всех братьев и сестер есть Новый Завет.
Закончив фольклор, написал рассказ о зоне, в прокате взял пишущую машинку, и, перепечатав, отослал литературоведу. Тенин похвалил.
Ко дню рождения Есенина написал статью о поэте и отвез в редакцию молодежной газеты. Журналистка, прочитав, сказала:
- Подобная статья есть, напишите о книголюбе. Если напишете быстро - сразу опубликуем. Срочно нужен такой материал.
Петров задумался. В числе его знакомых не было книголюба. О ком писать?
На участок поступил новый слесарь, и он как-то сказал:
- У отца много книг.
- Познакомь с отцом? - попросил Коля.
- Он в отпуске, приедет через неделю.
Через неделю Петров со слесарем пришли к его отцу.
- Так, - Альберт Николаевич посмотрел на часы, - без двадцати семь. - Витя, - обратился он к сыну, - вот деньги, возьми две бутылки.
Они прошли на кухню, и Альберт Николаевич - седой, лет около пятидесяти, с пышной копной волос, зачесанных назад, - приготовил скудную закуску.
Витя принес водку. Коля начал расспрашивать Альберта Николаевича о его библиотеке, но он махнул рукой.
- Давай еще выпьем.
Выпили.
- Видишь ли, Николай, я не хочу, чтоб ты писал обо мне в газету. Ты только начинаешь писать, и тебе нужен книголюб безупречный, чтоб его биография была чистой.
А я, понимаешь - Альберт Николаевич покрутил рукой, - не подхожу для газетной статьи. Ты будешь писать обо мне как о ценителе литературы… Витя, - сказал он сыну, - выйди.
Сын вышел.
- Ты напишешь обо мне, а кто-нибудь позвонит в редакцию и скажет: "Зачем вы о нем написали, он два раза попадал на пятнадцать суток". Может, никто и не позвонит, я не хулиган, просто с бабой не могу найти общий язык, хотя полжизни вместе и у нас пятеро детей. Я не советую карьеру журналиста начинать с меня. Тебе нужен книголюб, в моральном отношении устойчивый. Я назову такого. Муж моей сестры, Иван Ильич Буйда. Работает главным архитектором на химкомбинате. О нем и напишешь. Он согласится. А сейчас выпьем.
Чокнувшись, осушили стаканы, и Коля сказал:
- Я как-то написал зарисовку для многотиражки о передовике труда, а он поругался с женой и попал на пятнадцать суток. Мою зарисовку бросили в корзину. Кто знает, что будет с человеком завтра, о котором пишешь сегодня. Альберт Николаевич, скажите немного о себе. Когда начали собирать библиотеку, ну и о книгах.
- Книги я покупал в магазинах, а в последние годы они из свободной продажи исчезли. А знакомых в книжных магазинах нет. У меня много поэзии. Библиотеку покажу в другой раз.
- А сами писали?
- А как же! И сейчас пишу. Стихи.
- Прочтите.
- Я пишу для души, и за всю жизнь не записал ни строчки. Это стихотворение написал в Желтом доме на нарах.
Альберт Николаевич вскинул голову.
Приснилось мне, что я не в каталажке,
А на привольном волжском берегу,
Вдыхаю запах полевой ромашки,
И надышаться вволю не могу.Приснилось мне, я не ношу парашу,
Не бегаю всем скопом в туалет,
А пью с утра кефир и простоквашу,
Бокал вина имею на обед.Приснилось мне, что я не жду баланды,
А из печного, полного горшка,
В тени моей приземистой веранды,
Я наедаюсь, аж трещат бока.Проснулся я, смотрю - лежу на нарах,
По телу зуд, и головная боль,
А из друзей, ни новых, и ни старых,
Волчок в дверях - как будущего ноль.И понял я, что жизнь - не однотомник,
Который в раннем детстве прочитал,
Спасибо вам за этот спецприемник,
Я многого еще не понимал!
На другой день Витя повел Петрова к дядьке, Ивану Ильичу Буйде, и Коля целый вечер проговорил с ним. Иван Ильич лет пятидесяти с небольшим, среднего роста, коренастый, лысый и очень общительный. В его квартире в шестидесятых годах собирались начинающие поэты, слушали музыку, читали стихи, выпивали, спорили о литературе, но в литературу из них никто не вошел.
Несколько вечеров писал зарисовку о книголюбе. Перепечатав, повез в молодежную газету, но журналистка уволилась, и он не знал, кому отдать материал. В конце коридора увидел табличку "Отдел писем" и, постучав, отворил дверь. За столом располневший парень с лоснящимся широким лицом.
Коля объяснил.
- Давай сюда.
Парень быстро проглядел зарисовку.
- Я дам ваш материал под рубрикой "Письма в редакцию". Но не скоро. Надо готовить полосу. С первого декабря при редакции "Молодой Ленинец" начнутся занятия университета молодого журналиста. Хотите заниматься?
- Хочу.
Журналист вертлявый.
- Вы кем работаете?
- В домоуправлении, техником.
Он записал Колину должность.
- Меня зовут Виктор Паклин. Позвоните через месяц. Номер телефона в газете.