- Похож на охотника или лесника. Как бы Евтушенко не испугался.
Над Москвой неслись тучи. "Вот возьму интервью, и пусть хлынет дождь", - подумал он, заходя в вагон электропоезда. Достав записную книжку, написал для Евтушенко одиннадцать вопросов. Теперь на него злобы не имел и готов был извиниться. Сталин - понимал он - такой же кровосос.
В Переделкино быстро нашел первые дачи. Они утопали в зелени, и он шел как бы по лесной дороге: вокруг ни души. "То ли писатели перед дождем вымерли?" Да и поселок не похож на поселок: вековые сосны придавили пышные дачи. "Переделкино это или не Переделкино? - подумал Коля, оглядываясь кругом, - не переделали ли его к моему приезду? А вдруг не туда попал? Да нет: как Викентич объяснил, так и иду".
Навстречу - наконец-то - шла женщина средних лет и что-то несла в ведре, прикрытом цветной тряпкой. Хотел спросить, где дача Евтушенко, но постеснялся. На писательницу женщина в пышной юбке и поношенной кофте не походила. Да и не знал он, как отличить писателя от простого смертного. "Писатели должны быть лучше одеты. Скорее это домработницд. У нее-то и надо было спросить".
Из переулка вынырнули два юных велосипедиста и стали кружить, оставляя на дороге, едва прибитой дождем, следы от колес. "Они и нужны", - подумал Петров.
- Как настроение, ребята?
- Хорошее, дяденька, - отвечал мальчик лет двенадцати в клетчатой рубашке и объехал Колю. Второй мальчик последовал его примеру, и они стали кружить вокруг Петрова, а он стоял напротив улицы, уходящей влево, и вертел головой.
- Скажите, где дача Евгения Евтушенко?
- Дача дяди Жени? - переспросил мальчик в клетчатой рубашке, и остановился. Остановился и второй, чтоб не наехать на своего друга. - Так вот его дача, - и мальчик указал рукой на особняк, утопающий в зелени.
- А вы рядом живете?
- Да-а, - протянул мальчик в клетчатой рубашке, - я на лето отдыхать приехал.
- Откуда?
- Из Волгограда!
- Из Волгограда!? И я из Волгограда, - Коля заулыбался и готов был расцеловать мальчишку-земляка. - Как тебя зовут?
- Миша.
- Меня Николай. Ты в Волгограде в каком районе живешь?
- В Кировском.
- А я в Красноармейском. Это рядом. Знаешь наш район?
- Знаю.
- Слушай, Миша, ты назвал Евтушенко дядей Женей, а ты знаком с ним?
- А как же? Я дружу с его сыном Петей.
- Бываешь у них на даче?
- Конечно.
- Сегодня был?
- Нет. Дождик собирается, и Петя не вышел.
- Ты здесь в гостях?
- Да, мы с мамой к родственникам приехали.
- Твоя мама кем работает?
- Моя мама кандидат технический наук.
- Миша, а ты вчера был у Пети?
- Был.
- Дядя Женя был дома?
- Да.
- А сейчас он дома?
- Дома, наверное.
- Миша, земляк, сделай для меня вот какое дело. Зайди к Пете, ну, пригласи его поиграть на улицу, и узнай, только узнай точно, дома ли дядя Женя?
- Я узнаю, я мигом узнаю. Мы тут как-то фотографировали, и я спрошу у Пети, проявил ли он пленку?
Миша нажал на педали и подъехал к даче Евтушенко. Прислонив велосипед к палисаднику, шмыгнул в калитку. Коля остался с меньшим мальчиком.
- А тебя как зовут?
- Гена, - тихо ответил мальчик.
- В каком классе учишься, Гена?
- Во второй перешел.
- Ты с родителями на даче живешь, или тоже приезжий?
- С родителями.
- Бываешь у Евтушенко?
- Нет.
- Не дружишь с Петей?
- Дружу.
- А почему к нему не ходишь?
- Меня к ним не пускают, а на улице мы играем.
Из калитки показался Миша. Он оседлал велосипед и подкатил.
- Дядя Женя дома. А Петя проявляет пленку.
- Ты видел дядю Женю?
- Нет. Но я слышал его голос.
- Кто еще у них дома.
- Петина мама.
- Спасибо тебе, Миша.
- Я попрошу вас, не говорите только, что это я вам сказал, а то они меня пускать не будут.
- Хорошо, Миша, не скажу. Будь уверен.
И Коля потопал к даче Евтушенко. По пути прочитал: улица Гоголя. За палисадником увидел свору собак. Они носились с лаем. "Так, собаки ни одной здоровой нет", - подумал он и возле калитки остановился. У притвора, выше головы, кнопка звонка. "Позвонить, что ли? - В жизни не видел, чтоб звонок выводили на улицу. - Нет, звонить не буду. А то вдруг выйдут и скажут: "Евгений Александрович принять не может", или: "Его нет дома". Не позвоню - на даче побываю и перекинусь несколькими словами, если откажется дать интервью".
Толкнув калитку, пошел по бетонированной дорожке к двухэтажному особняку, построенному в современном стиле. Слева большой дом старой постройки. И дом, и особняк в одной усадьбе, и Коля подумал: "Надоел старый и отгрохал новый". Около старого красовалась новенькая "Волга", нацеленная на улицу.
Приближаясь к особняку, смотрел на окна: не наблюдают ли за ним? Никого не заметил и подошел к тамбуру. Двери отворены, а на косяке еще кнопка. "Может, и в туалете есть звонок", - подумал он и хотел нажать, но заметил: провод перерезан и замер с поднятой рукой. "А не соединить ли провод? Звонок не работает, и вдруг - звонок!"
Попытался соединить - не получилось. Достал нож. "Сейчас выйдет Евтушенко, а я с ножом! Вызовет милицию". Быстро зачистив и соединив провод, нажал на кнопку. Шагов не слышно. Нажал еще и долго не отпускал". Не работает, - подумал и ошеркал о широкую щетку подошвы. - Надо снять туфли. Нет, не буду. Вдруг не пустят, тогда обуваться. Пригласят - разуюсь".
Поднявшись по ступенькам на удивление тесного тамбура, казанками несколько раз стукнул в дверь. Послышались шаги, и дверь приотворилась. Из притвора смотрела женщина лет сорока. Глядя ей в глаза, негромко сказал:
- Здравствуйте, - и опустил взгляд, но от стыда поднял: у женщины не прикрыты груди. То ли она в платье с огромным, до пупа, декольте, то ли вышла в чем мать родила… Не дождавшись приветствия, смущаясь и смотря женщине в глаза, продолжал: - Я журналист из Волгограда. Пришел взять интервью у Евгения Евтушенко.
К дверям, лая, подбежала собака и, зло рыча, сунула в притвор морду. Женщина притворила дверь, оставив телочку, и крикнула:
- Кубик! Нельзя! Пошел!
Кубик - здоровый пес - рвался в дверь, облаивая Колю, или, вместо хозяина, давал интервью?
- Его нет дома, - под лай пса, ответила женщина.
- Как нет, мне сказали, он дома.
Крупное и продолговатое лицо женщины казалось злым и некрасивым, и хотя пасмурно, разглядел: лицо испещрено ямочками, как после оспы.
- Кто вам это сказали?
Коля молчал - не выдавать же юного земляка - и нарастяжку:
- Да-а-а, ска-за-а-али.
- Берите интервью у того, кто вам это сказал.
Коля не нашел, что ответить напористой женщине и, под лай пса, пробурчав: "До свидания", медленно побрел к калитке. На полпути услыхал лай своры, но ходу не прибавил: его видят из окон и оказаться перед женой Евтушенко или им самим - трусом - нельзя. Собаки, догнав, взяли в кольцо и стали атаковать. Лохматая черная все же тяпнула сзади за ногу, но он не ускорил шаг, и сжал в кармане рукоять ножа: так хотелось погонять евтушенковскую свору!
Отойдя от калитки - обернулся и посмотрел на окно второго этажа, почти сплошь застекленного. У окна стояла женщина и, как показалось Петрову, уперев руки в боки, самодовольно взирала, как бы говоря: "Как тебя наши псы?" Он покачал головой и пошел прочь.
- Хороший сюжет! Потом напишешь рассказ, - выслушав Петрова, заключил Тенин и, помолчав, добавил. - Ты хотел ехать к Шолохову - не вздумай! Если у Евтушенко укусила собака, то у Шолохова - пристрелят.
В Москве Тенин предложил обмыть интервью. Коля купил две бутылки польской водки, - русской не было, - и они засели в квартире, произнося всевозможные тосты. Захмелев, Тенин надоумил позвонить в Кишинев знакомой девушке.
- Представься филологом. Профессором. Скажи: мой друг. Ну, давай!
Коля начал приятный разговор, представившись профессором. Тенин развалился на диване и, улыбаясь, слушал. Ему понравилось: Петров ловко импровизировал и так обольстил Полину, что договорился о встрече, когда приедет в Кишинев.
- Превосходно, - сказал Тенин. - Любого человека берешь, как быка за рога. Выпьем за это.
Выпили.
- А теперь новое задание.
Тенин, отыскав в ящике стола нужную карточку, сказал:
- Звони Аркадию Адамову. Знаешь такого писателя?
- Знаю. Что у вас за картотека?
- А-а, это у меня переписаны московские писатели, их телефоны и адреса. По работе часто приходится звонить. Только не пугайся Адамова. Говори с присушим тебе напором.
И он набрал номер известного писателя.
- Добрый день Это Аркадий Григорьевич?
- Да, - услыхал он в трубке.
- Вам звонит начинающий писатель Николай Петров, поклонник вашего таланта. Я написал три повести на вашу тему, но не решусь отнести в редакцию. Почему? Вы повествование ведете от лица инспектора уголовного розыска, я - от лица преступника. Я отсидел пять лет. Потому повести, боюсь, не опубликуют. Прошу вас: дайте на них рецензии, а если возможно - пристройте.
- Приносите или присылайте в редакцию журнала "Советская милиция", и я напишу рецензию.
- А вдруг к другому рецензенту попадут?
- Не попадут. Рецензию дам я.
- Вы только дадите рецензию, или еще и опубликовать поможете?
- Не могу обещать, - но Петров не дал договорить и с жаром принялся уговаривать Адамова. Иногда срывался на жаргон, и так вошел в роль, что в эти минуты был уверен: три повести у нею написаны. Он смело атаковал Адамова, а тот отвечал сбивчиво, и Коля засомневался: с Адамовым ли говорит?
Тенин - в восторге! Еще выпив, стал называть телефоны, и Коля звонил писателям, представляясь то журналистом, то начинающим поэтом. Одному назначил встречу в ресторане, обещая угостить, другому сказал: "Лечу на такси с двумя бутылками коньяка". Писатели соглашались - дармовщина жгла душу.
Тенин помирал со смеху, выкрикивая все новые и новые тосты и номера телефонов.
Но вот польская кончилась, а у них ни в глазу. Смех протрезвил.
- Эго потому, - сказал Тенин, - что водка польская. Идем в магазин и возьмем русской, она-то свалит. Я верю в русского человека так же, как верю в русскую водку.
Шли по Ленинскому проспекту, и Тенин то песенки напевал, то мелодии насвистывал. Ему весело, и он не обращал на прохожих внимания. Петров шел молча, но тоже в приподнятом настроении. Вот Тенин запел популярную песню "Листья желтые над городом кружатся", и Коля, подхватив, сымпровизировал: "Это, значит нам не надо напиваться".
- Надо, Коля, надо! И мы напьемся! - И он запел: - Этот день победы, порохом пропах…
Коля перебил:
- Дымом провонял…
Так шли они по Ленинскому проспекту, балагуря и не заходя в ликеро-водочные магазины.
- Так, Никола, хватит. Пора в магазин.
Коля купил две русской, и на такси, с песнями, подкатили к дому, попойка продолжалась. Утром опохмелились, а к вечеру еле тепленькие.
Он улетел из Москвы довольный; взял два интервью, купил пишущую машинку, а для жены и дочери подарки.
20
По окончании отпуска забрал в домоуправлении трудовую книжку и устроился слесарем-сантехником в ремонтно-строительное управление. В РСУ главного бухгалтера посадили в тюрьму. В управлении были "мертвые души", да и работягам повышенную зарплату начисляли, а в получку часть денег они отдавали начальству.
Оба интервью накатал быстро, но в областных газетах ни одно не опубликовали, и он тиснул урезанное с Галановым и Водолагиным в многотиражку, и отослал в Москву. Тенин в ответе утешал: не опубликовали эти - опубликуют другие. Главное писать.
Когда Петров получил на новом месте первую - и разочаровался в ней - зарплату, пришла телеграмма: "СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙТЕ ТЕНИН".
Отпросившись на работе, понесся в аэропорт, и вечером предстал перед хмельным Тениным. Он не один. На кухне сидел лет сорока мужчина в поношенном костюме с испитым лицом.
- Знакомься, - сказал Тенин, - мой друг детства Борис Комаров.
Коля пожал Борису вялую руку.
- Так, садись, - говорил Тенин, суетясь на кухне.
Прежде, чем сесть, Петров повесил пиджак на дверь - жарко.
- Ты ничего с собой не привез? - спросил Тенин.
- Я торопился и про водку забыл.
- Надо отметить твой приезд. Магазины закрыты, но работают рестораны. Как думаешь, двух бутылок хватит?
- Думаю, на ночь и вовсе пить не надо, а тем более доставать.
- Не беспокойся, за водкой сейчас на такси съездит Борис.
Коля молчал: водку придется брать на свои деньги. "Неужели пригласил, чтобы я его поил?"
- Николай, деньги давай. Время поджимает.
Коля сидел за столом и молчал. Спеша в Москву, думал: его ждет приятная новость - вдруг рассказ приняла какая-нибудь редакция.
- Николай, где у тебя деньги? В пиджаке? - и Тенин шагнул к двери и зашарил по карманам.
Проворно найдя деньги, взял два червонца и протянул Борису.
- Дуй!
Не прошло и часу - две огненной на столе.
Захмелев, Тенин развалился в кресле, насвистывая любимую, но не понятную для Петрова мелодию.
Утром, опохмелившись, сказал:
- Я тебя вот зачем вызвал. Есть возможность отличиться. Для "Альманаха библиофила" нужна статья о современном читателе. Статья с периферии еще лучше. Ты неплохо пишешь интервью. Я предлагаю: возьми интервью у известного волгоградского писателя, и поговори с ним о современном читателе. Писатель нужен в годах, чтоб мог порассуждать о довоенном читателе. Я объясню, какие вопросы задать. А теперь пора за водкой.
И они загудели. Борис в обед ушел, покачиваясь, а Петров был для Тенина вроде няньки.
Пропив деньги, поехал домой. В кармане два рубля. И ему, безденежному, пригодился опыт "зайца".
До отправления скорого несколько минут. Подошел к последнему вагону и закурил.
- Заходите, - сказала проводник, когда объявили отправление.
Пассажиры побросали окурки, бросил и Коля, заходя в вагон.
Пошел к ресторану и дождался открытия. На рубль взял портвейна, и в одиночестве сидел за столиком, но не пил.
Ресторан заполнялся людьми, и за столик подсел молодой кучерявый мужчина. Оценивающе оглядев, пододвинул фужер и, наливая портвейн, сказал:
- Выпьем, а то заждетесь.
Коля не ошибся: кучерявый оказался компанейским и от вина не отказался.
Наконец подошла официантка, и мужчина заказал второе и бутылку портвейна.
Не торопясь, потягивали вино, и когда кучерявый рассчитался с официанткой, осталось полбутылки. Поблагодарив за компанию, ушел. "Отлично", - подумал Каля и, когда к нему подсел новый пассажир, налил и ему фужер портвейна, расколов и его.
Так на два рубля Петров просидел весь день. Перед закрытием ресторана вошел кучерявый - это его первым угощал Коля, - и сел за столик.
- Так и не уходили?
- Да, еду "зайцем".
Выпили, и мужчина пригласил его в купе. У них сошли два пассажира.
Интервью взял у известного волгоградского писателя Александра Левина и, перепечатав на хорошей бумаге, послал Тенину.
Вскоре пришел ответ: "Чего я боялся, то и вышло. Твое интервью с писателем Левиным хорошо для областной газеты, а не для "Альманаха библиофила".
Повез интервью в "Волгоградскую правду". Заведующей отделом, прочитав, сказал:
- Почему взял интервью у Левина? В Волгограде есть писатели и лучше его.
Ну никак не мог пробиться Петров на страницы областных газет.
"Я напишу, я все равно напишу роман".
С деньгами у Коли стало туго. В РСУ платили плохо. А тут снова пришла телеграмма от Тенина: "СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙ МОСКВУ".
Перед женой неудобно: так много тратит на поездки, но ничего не поделаешь, надо, и поехал "зайцем" на скором.
Тенин не обрадовал.
- Тебе скоро пришлют рецензию на последний рассказ…
В дверях раздался звонок. Тенин открыл дверь, на пороге - жена. Фаина Антоновна, пройдя на кухню, громко сказала:
- Опять приехал?
- Олег Викентьевич вызвал.
Фаина Антоновна с презрением посмотрела на мужа, перевела взгляд на Колю, и грубо:
- Пить не будете! Что, в Волгограде выпить не с кем? Уезжай!
И Тенин поругался с женой. Ну до того Коле неудобно хоть сквозь землю провались. Приехал по литературным делам, а его пьяницей называют и провожают за дверь.
Он понял: Тенин - алкоголик, и на его гроши рассчитывает, но куда деваться? И он, не поднимая головы, слушал перепалку супругов.
- Сегодня обсуждайте литературные дела, а завтра пусть уезжает, - поставила точку Фаина Антоновна.
Петров грустный уезжал из Москвы, но душу грела надежда: Тенин посоветовал написать несколько рассказов и послать ему, а он покажет приятелю, имевшему связи толстых журналах.
К Новому году рассказы были готовы. Ответ обрадовал Тенин хвалил и советовал направить их на творческий конкурс в Литературный институт.
В феврале успешно защитил диплом, обмыв его, плюнул на РСУ и устроился в железнодорожную шарагу мастером по сантехнике. Работа ужасная. Старые дома требуют капитального ремонта, а слесари латают по мелочам. Он мотался, выбивая материал, и развозил по участкам.
Возвращаясь с работы, встретил Илью Васильевича Ходакова, пенсионера, дворника. Раньше Илья Васильевич был в подчинении у Коли.
- Сейчас у нас техником девчонка, зануда, и замучила собраниями. Через день да каждый день собирает нас к девяти часам на пятиминутку. И мы тебя вспоминаем. Ты нас редко собирал, зато с утра обежишь всех, скажешь, что надо, и дальше. А сейчас пока доплетемся до мастерской пока ждем ее, - а ее жильцы атакуют, - и не пятиминутка получается, а часоминутка. За это время я бы полдома подмел.
Ходаков жил по соседству, и Коля сказал:
- Я провожу вас.
По дороге вспоминали совместную работу.
- Зайдем ко мне, - предложил Илья Васильевич, - у меня брага есть. А то опять с ним пить придется.
Петров согласился, но спросил:
- С кем это с ним?
- Да с Ильей Васильевичем.
И они засмеялись.
Ходаков жил в однокомнатной квартире, а жена внуков неподалеку нянчила и редко навещала.
В кухне на плафоне висели синие, большого размера, мужские трусы.
- Сушить повесили?
- НЕ ВЫНОШУ, КОГДА ЛАМПОЧКА В ГЛАЗА СВЕТИТ.
Илья Васильевич принес из ванной брагу и поставил приличную закуску.
- Друг друга знаем давно, а выпивать не приходилось.
Выпили и заговорили о сталинизме. Ходаков признался:
- Я при Сталине по пятьдесят восьмой восемь лет отсидел.
- Никогда б не подумал, что и вы попали в сталинскую мясорубку. Налейте по стаканчику. - Коля помолчал. - Илья Васильевич, мне тоже пришлось отсидеть пять лет.
Ходаков удивленно поглядел.
- Вот бы никогда не подумал. Ты-то за что?
- За воровство, по малолетке.
- Да-а, - Илья Васильевич вздохнул.
Они выпили крепкую брагу. Ходаков крякнул.