- В последний раз я вас видел пять с половиной лет назад. Вы тогда в Падуне стояли у магазина и ждали открытия.
- Я не могу вас вспомнить.
Он не стал говорить, что тогда у него не было глаза, а недавно сделали операцию. Скажи это, и она, может, вспомнила бы.
- Вера, прости меня, ведь ты приехала к парню, чью фотографию я высылал. Я люблю тебя, потому и пошел на обман. В шестьдесят седьмом я уехал в Волгоград, но мне хотелось получать от тебя письма, иметь твою фотографию… Я боялся: если напишу от своего имени не ответишь.
- Все хорошо, - улыбнулась она, - я прощаю тебя.
- Вера, милая, я столько лет мечтал о встрече…
Только сейчас он обрел себя, и голос не казался чужим.
Он перестал играть роль. Вера, хоть и сильно изменилась, осталась привлекательной девушкой, И ЕЕ МОЖНО ПОЛЮБИТЬ ВО ВТОРОЙ РАЗ.
В дверь постучали. Так стучит мать.
Коля представил Веру матери. Вскоре пришла сестра, а с ней жених Гена. Коля шепнул сестре:
- Скажи матери и Гене - о тюрьме ни слова.
- Надо ужин готовить, - мать закопошилась у холодильника, его наконец-то достали, - сейчас я пельменей настряпаю.
- Так, Никола, а выпить у тебя есть? - спросил Гена.
- Нет.
- Дуй в магазин. К "Юбилейному".
Рванул на остановку трамвая. "Как бы она не ушла".
Вернувшись, увидел: Вера стряпает пельмени.
И вот все за столом. Гена произносит тост.
Какой приятный портвейн…
Две пустые бутылки под столом. Вера переодевается в цветастый халат, и они выходят на лестничную площадку. В коридоре ни души, и Коля продолжает объясняться в любви. После портвейна, радушного приема и ласковых слов она улыбается.
- Вера, милая Вера, я будто в сказке, даже не верится, что приехала ты и я могу говорить то, что тыщу раз говорил мысленно: я тебя люблю…
Он говорил-говорил, глядя на улыбающуюся Веру, а она в мягких тапочках, держась руками за перила, сновала по ступенькам вниз-вверх, отвечая нежно-игривым взглядом.
- Вера, Вера, я не свыкся еще, что приехала ты и я могу дотронуться до тебя…
Медленно перебирая ногами, взошла на площадку. Он взял ее за плечи и прижал к груди.
- Верочка, Вера, - прошептал и поцеловал ее. - Верочка, - повторил и вновь прильнул к ее губам.
Внизу послышались шаги. По лестнице поднимался сосед. Поздоровались. Держа за руки, увлек ее в полумрак.
- Вера, Вера, неужели это ты! - повторял он, гладя ее по волосам…
Нацеловавшись, вернулись в комнату. Гена предложил еще по стопке и ушел.
Мать стала стелить постели. Куда положить Веру? Если на кровать, то что на пол себе стелить? Матрац один. Одежду? Перед гостьей стыдно. Веру класть на пол неудобно. А Гале где спать? С братом не положишь, на кровать к себе тоже. Кровать односпальная. И мать решила: пусть гостья спит с сыном на диване.
Вера легла в халате, но накрылась с Колей одним одеялом.
Заработал холодильник, - он тарахтел, как трактор, - и Коля, под прикрытием шума, положил руку Вере на грудь. Не убрала, и он осмелел: расстегнул на халате верхнюю пуговицу и хотел следующую, но Вера руку сняла.
Раз не разрешила расстегнуть халат сверху, решил попробовать снизу. Расстегнута нижняя пуговица, вот и другая. Третью не решился. Его рука заскользила по шелковым трусикам. Вера ровно дышит и руку не убирает. Оттянул резинку и стал снимать трусики, а чтоб ему было легче - она приподнялась. В этот момент холодильник в бешенстве затрясся и затих. Вера, опираясь о диван спиной и пятками - замерла, а он задержал руку. Но сколько в таком положении находиться, и он потянул трусики. Комнату наполнило легкое шуршание, и рука с трусиками замерла у Веры в пятках.
Мать вскочила с кровати и, перешагнув сестру, стала перед диваном.
- А ну-ка - вставай! Галя, ложись на его место!
Молча сменялись с сестрой местами.
Утром позвонил на работу.
- Сегодня беру ученический.
Вернулся в комнату и увидел: Вера проснулась, и ласково поздоровался. Она не ответила. И за завтраком молчала.
- Вера, Вера, что с тобой? Ты вчера была такая… а сейчас…
- Отстань…
После завтрака вертелся возле нее, стараясь развеселить, но она оставалась холодной.
Днем погуляли, а к вечеру Вера стала разговорчивее.
- То ли пойти на свидание? - сказала она.
- На какое свидание?!
- Да за мной с электрички парень увязался и проводил чуть не до самого дома. Назначил свидание на семь часов. Я сказала: не обещаю, а он упрашивал, и я предложила: если не приду сегодня, то завтра. - Она посмотрела на свои новые часы. - Через тридцать минут будет ждать.
- Как могла ты, идя к такому симпатичному парню, чью фотографию я тебе выслал, еще и с другим назначить встречу?
- Он тоже симпатичный и так сильно упрашивал, что я подумала: если Женя плохо встретит, уйду к нему. Ночевать-то где-то надо. Волгоград хочется посмотреть. Мамаев курган в особенности.
- Ну и как поступишь? Плохо тебя встретили? Пойдешь на свидание?
- Нет, встретили хорошо, - она улыбнулась, - не пойду.
Вскоре пришла мать и Галя с женихом.
- Так, - закричал Гена, раздеваясь, - в субботу едем в цирк и на Мамаев курган.
Вера обрадовалась и весь вечер была веселая.
Ночевать Галя пошла к сестре, Коля лег на кровать, мать постелила себе на полу, а Вера осталась на диване.
Утром ушел на работу и не переживал, что Вера уедет. Ей так хочется Волгоград посмотреть!
Работая, думал: "Загадочная. Не успела приехать, как с незнакомым свидание назначила… Да, помешала мать. Плохо, что в одной комнате живем… А это хорошо, что она меня не помнит".
В субботу Коля, Вера, Галя, Гена и их друзья поехали в цирк. Погода ветреная, и на Мамаев курган решили не ездить.
Когда шли с электрички, Вера сторонилась Коли, и он отстал от них.
В цирке, в буфете, взяли две бутылки шампанского. Закусывали шоколадными конфетами. Но Коле веселее не стало.
В зале они сидели рядом, и когда брал за руку, отдергивала ее.
Программа "Цирк на льду" была интересной. В середине представления на коньках выбежал пьяный петух и, прокукарекав и прокатившись по кругу, исчез за ширмой.
Но Коля был грустный.
Дома не знал, чем развеселить Веру и как себя с ней вести.
Пообедав, села на диван, а Коля встал перед ней.
- Верочка, Вера, я даже не знаю, как мне с тобой разговаривать. В первый вечер ты была такая веселая, а потом…
Она скользила взглядом по комнате, как бы не замечая и не слушая его.
Отошел к окну. Ничего с ней не получалось. Погостит немного, посмотрит город, Мамаев курган и уедет домой. "Что предпринять? Чем заинтересовать? - мучительно думал он, глядя в окно. - А не рассказать ли ей о себе? Все. Как она, ничего не зная, помогала мне, когда я сидел. Ведь только ею жил и выжил ради нее. А что, расскажу - и тогда или уйдет, или…"
- Вера, - он обернулся, - Верочка, я не сказал в первый день, почему я тебе пять лет не писал. Я просто не решался сказать об этом, боясь, что ты от меня уйдешь. Я и сейчас не знаю, как это сказать. Пойми меня правильно, почему я молчал. Я пять лет сидел в тюрьме.
Она внимательно на него смотрела.
- Я так тебя любил, но, когда меня посадили, не мог тебе писать из тюрьмы. Пришлось бы от своего имени, а я боялся, даже уверен был: ты не ответишь. Весь срок только и думал о тебе. Часто сидел в карцерах, замерзал, и не раз хотел покончить с собой, но ты помогла выжить. Ты была для меня небесной, недосягаемой, и я к тебе стремился. Освободившись, написал письмо. Вера, пойми, я был преступником, но ради любви завязал. И помогла ты! Я люблю тебя! Ты не ответила на мое письмо, и я написал рассказ. Рассказ о себе. И о тебе тоже. Посылал в редакции, хотел, чтоб опубликовали и ты, прочитав его, поняла бы: ради тебя отошел от той жизни. Ты из меня сделала человека! Теперь учусь в одиннадцатом классе, работаю и хочу поступать в институт. И все ради тебя! Да что говорить! Прочти рассказ. Его не опубликовали - слабо написан. А если б опубликовали, и ты прочитала, то не поняла, что автор этого рассказа - я. Ведь ты забыла мою фамилию. Я писал этот рассказ и думал: он поможет завладеть твоим сердцем.
Достал рассказ, и Вера углубилась в чтение. Заметил: она увлечена, даже полностью поглощена отверженным редакциями рассказом.
Закончила одну тетрадь и начала вторую. Вот ее брови дрогнули, и черные глаза наполнились слезами. Она смахнула их. Слезы не давали читать быстро, и она медленно переворачивала страницы.
Рассказ прочитан. Вера медленно подняла влажные глаза.
- Я ТОЖЕ ТОЛЬКО ОСВОБОДИЛАСЬ ИЗ ЗОНЫ…
- Вера, Верочка, а ты по какой статье?
- По двести шестой. На танцах с девчатами похулиганили. И дали шесть месяцев. Ты ради меня стал человеком, вот и воспитывай меня.
- Верочка, ну и Бог с ним, что и ты сидела. Я люблю тебя, и это главное. Что мне тебя воспитывать, ты и так хорошая. В нашей стране в тюрьму угодить может каждый, да и вся страна - зона.
Она повеселела.
- Хочу курить, - сказала она.
- Ты куришь?
- Давно.
- А ведь я ради тебя в тюрьме курить бросил.
- Ну вот, ради меня бросил, ради меня и начинай. Или воспитывай, чтоб не курила.
- Но у меня нет курева.
- У меня есть, - она достала из сумочки пачку дешевых сигарет.
- Надо открыть окно, а то мать придет, а дым коромыслом.
Он распахнул окно и взял сигарету.
- Я три дня не курила, - затягиваясь, говорила Вера.
Затянулся и Коля, обняв ее.
Покурив, закрыл окно и прошептал:
- Я люблю-ю те-бя-я…
Поцеловались, и Вера стала веселая.
На диване ласкал ее и целовал, целовал, целовал. Упругое тело было податливым.
- Вера, - он провел ладонью по ее лицу, - Верочка, - повторил нежно и прошептал в самое ухо, - может, разобрать диван?
Она полулежала с закрытыми глазами и выдохнула:
- Да-а.
Поставил замок на предохранитель.
- Отойди, я разденусь, - сказала она, и он зашел за шифоньер.
Вскоре услышал протяжное: "Все-е-е".
В первую секунду ощутил: лежит на огне, и понесся по стране удовольствия. В азарте проскочил один отрезок блаженного пути и устремился дальше, целуя полыхающие в огне страсти губы. Вера, часто дыша и постанывая, впивалась ногтями в его спину. Одеяло свалилось. Он побаивался, как бы не устал первым. Но благословенную гонку любви по долине страсти закончили вместе. Тоном, которому нельзя не повиноваться, Вера сказала:
- Зайди за шифоньер.
Оделись, и Коля спросил:
- Не боишься забеременеть?
- Не боюсь. Знаю, что надо делать.
- Вера, милая, давай поженимся?
Она подняла на него глаза.
- А где жить будем?
- Жить? - переспросил он, - как где, здесь.
- Зде-е-есь, - протянула она, - но вас трое в одной комнате.
- Галя с Геной летом поженятся, и мы с матерью останемся.
- Но как будем жить втроем в одной комнате?
- Пока поживем, а потом чего-нибудь придумаем. Возможно, вступлю в кооператив. У матери есть тысяча рублей, когда уезжала из Сибири, продала дом.
- Сколько лет пройдет, пока получим кооперативную?
Коля не ответил.
- Ты по третьему разряду получаешь сто десять рублей, а еще хочешь в институт поступать. И я, когда устроюсь, тоже больше сотни получать не буду. А сколько у вас в городе надо платить, чтоб снять однокомнатную?
- Рублей тридцать-сорок.
- На сто пятьдесят придется жить. На одно курево, если курить вдвоем, уйдет более двадцати рублей. А на еду? И сколько на одежду останется? Ее ни у тебя, ни у меня нет. И обстановку купить надо.
- Да придумаю чего-нибудь. Найду другую работу, где больше платят.
Вера молчала.
- Об этом еще поговорим, а сейчас пойдем на Волгу. У нас в Заканалье хорошая набережная.
Смеркалось. Ветер поутих, но было зябко. Коля читал стихи.
Подходили к набережной. Впереди маячил громадный памятник Ленину. Он был в лесах.
- Ого, - сказала Вера, - сколько он метров?
- Не знаю, но говорят самый большой памятник Ленину. На этом месте стоял бронзовый Сталин, но его свалили. Потом начали строить этот, из железобетона. Скоро закончат. А сколько он метров, суди сама: каблук Сталина был в рост человека. А памятники одинаковые.
По широкой лестнице спустились к незамерзшей Волге. У воды ветер сильнее, и они спрятались у подножия в нишу.
- Весной здесь поднимается вода на несколько метров и вон те ступени все в воде. Я тебе стихи почитаю.
5
Ночью, когда все уснули, Коля включил настольную лампу и взял сумочку Веры. Ему показалось странным, что она ничего о себе не рассказывает. А он о себе рассказал.
В сумочке документы. Достал паспорт. В паскудной графе, на основании чего он выдан, написано: на основании справки… но приписки "Положение о паспортах" не было.
В сумочке небольшой сверток. Там покоились обвинительное заключение, приговор, два колиных письма, две фотографии Сергея, справка об освобождении и фотография. Вера с подругой по пояс, в осенних пальто и платках. На него смотрела непохожая на юную Веру симпатичная девушка. Взял обвинительное заключение и пробежал первые строчки. Не веря себе, прочитал второй раз. Вера, его любимая Вера обвинялась по статье 115, а это - заражение венерической болезнью. Потрясенный, прочитал обвинительное заключение. Оказывается, она вела беспорядочную половую жизнь и, едва исполнилось семнадцать, подхватила гонорею…
В течение года заразила несколько мужчин, но лечиться не хотела, и когда исполнилось восемнадцать, ее арестовали.
Прочитал приговор: на суде признала себя виновной, и ей дали шесть месяцев общего режима.
Посмотрел справку об освобождении, паспорт на новые часы… Она пять лет бережно хранила фотографию юного Сергея.
Развернул свои письма. На первом, поперек листа, на полях, сделана рукой Вериной мамы приписка: "Вспомнил через пять лет". Мать это письмо посылала ей в зону.
В конверте с его письмом тетрадный лист. На нем два адреса: женщины из Кемерово, и пермский, лагерный. Переписал адреса.
"Вера-Верочка, кем ты была. Но ведь тебя такой сделали. Боже, какая постылая, какая мерзкая жизнь!"
Уснул поздно, а проснулся вместе с Верой. Мать на кухне.
- Милая, доброе утро.
- Доброе утро, - вяло ответила она.
- Пойдем покурим, - сказала она после завтрака.
Раз мать дома, они - на улицу. Недалеко профтехучилище, и они зашли на его территорию, между мастерскими, в закуток. Закурили.
- Верочка, ты согласна за меня замуж?
- Не знаю.
- Милая, голубушка, прости меня, я вчера вечером посмотрел твою сумочку…
- Ну, - сказала она и внимательно посмотрела.
- Я прочитал бумаги…
Она часто затягивалась, смотря мимо него.
- Ну и что?
Он молчал.
- Да, я обманула тебя. Да, я сидела по сто пятнадцатой. Что из этого?
- Милая, мне не важно, по какой ты сидела, мне важно, что я тебя люблю и предлагаю выйти за меня замуж.
Она молчала.
- Милая, не стесняйся, об этом никто не узнает. Я не спрашиваю, как это получилось, но если расскажешь, послушаю. И не осужу.
Она затянулась несколько раз.
- А-а, так получилось. Я после восьмого класса с Розой Шмидт поступила в Тюмени в медучилище. Ты помнишь Розу Шмидт?
- Помню, даже очень хорошо. Невысокого роста, симпатичная, грудастая. Она с тринадцати лет вовсю гуляла с падунскими парнями.
- Ну вот, поступили мы с ней учиться. А как-то осенью я попала на гулянку. Ко мне привязался парень. Мы остались в комнате одни. Он хотел меня. И приставал полночи. Я подпитая была и плюнула на все. А, думаю, раз хочет, то на. Вскоре бросила училище и поступила работать. Потом от одного заразилась. Потом сама заразила другого. Меня вызвали в диспансер и сказали, чтоб лечилась. Но мне, понимаешь, было стыдно. Меня сильно любил Стаська Баринов, он тоже в Тюмени учился, ты знаешь его?
- Знаю. Толстоморденький.
- Он здорово меня любил. Узнав, что болею, два раза водил в диспансер. Но я не хотела. Он плакал, ты понимаешь, плакал, уговаривая меня лечиться. Милиция хотела посадить, но мне не было восемнадцати. Потом, когда исполнилось, взяли. Вот и все. Видишь, какая я нехорошая, разве можно меня любить?
- Можно. И я люблю. А это надо просто забыть. Выходи, выходи за меня замуж.
- Не знаю, просто не знаю. Извини, я сейчас ничего не скажу - Она помолчала. Ну а освободившись, получила паспорт и скорее из дому, к Жене, к тебе, значит. Она улыбнулась. Там я жить не захотела.
- Отец с матерью вдвоем остались?
- Нет. Брат с ними живет Он тоже недавно освободился. За хулиганство два года отсидел.
Коля подумал "В вологодской тюрьме мечтал, при каких невероятных обстоятельствах мог бы встретиться с ней. А ведь мог бы! Ее посадили в апреле, а я освободился в июне. Если б отправили в тюменскую тюрьму, мог бы там ее увидеть, только не узнал бы. А с братом мог сидеть в одной зоне, если б отправили в Тюменскую область. Она б к нему приехала на свиданку, и я бы встретился с ней".
Выкурив еще по сигарете, пошли домой. Мать собиралась к дочери. У внучки день рождения.
- Приходите часам к пяти, - сказала мать, уходя.
Он сел на диван и обнял Веру.
- Не надо…
Вечером пошли на день рождения. Выпив вина, она повеселела и болтала с колиными племянницами. Но когда пришли домой, вновь стала грустной.
Утром ушел на работу - Вера спала. Вернувшись, застал веселой. В вечернюю школу опять не пошел.
- Голубка, ты весь день была одна. Надумала чего-нибудь?
- Я могу остаться в Волгограде, но замуж выходить не буду. Раз любишь меня, устрой на работу и помоги прописаться.
- Можно на наш завод. И общежитие есть.
- На ваш так на ваш.
- А потом выйдешь за меня?
- Нет, наверное.
- А встречаться будем?
- Может быть.
- Вера, ты точно решила, что замуж за меня не пойдешь?
- Не пойду. Устраивай на работу. Дай тетрадку, письмо напишу…
- А ты кому пишешь?
Она подняла глаза.
- Я с ним в Тюмени в КПЗ познакомилась. Камеры были напротив. Он говорил, что любит меня. В зону письма писал.
- Из зоны?
- Да, из зоны в зону.
- Ты в зону ему пишешь?
- В зону.
- Сколько ему сидеть?
- Больше года.
- Он знал, за что ты сидишь?
- Знал, конечно.
"Что за человек? - думал он. - Пишет парню в зону, и ей наплевать, что я сижу рядом. Пиши-пиши, все равно письмо дальше почтового ящика не уйдет".
Пришли Галя с Геной. Гена веселый, видать, грамм двести тяпнул.
- Как дела? - спросил он.
Ему не ответили. Вера, заклеив конверт, стала рисовать на газете причудливые силуэты. Гена рассказал несколько анекдотов, она заулыбалась и, встав, сказала:
- Пошли, бросим письмо.
Почтовый ящик висел на здании нарсуда.
Закурили. Она на все вопросы отвечала весело, и ее веселье навевало на Колю тоску.
Гена часа полтора развлекал Колю и Веру, а потом заторопился домой. Галя осталась ночевать дома.