Весь день Лиза чувствовала себя неважно, и только к вечеру, когда начались месячные, ей стало ясно, почему осенний город стал так противен и отчего с утра она кричала на Димку, - но извиняться было уже поздно. Лиза приняла вечерний душ, нацепила широкую неудобную прокладку и забралась под одеяло, укрывшись до самого подбородка. Так ее и обнаружил Макс. Он ввалился к ней в спальню почти без стука (пьяный, конечно) и возбужденным шепотом принялся шелестеть о том, как на студии вышел на кого надо и переговорил с кем следует, и кто надо проникся, и завтра же идея пойдет в обсуждение. Лиза лежала и думала о том, что, с одной стороны, она ждала вестей целый день, а с другой, он мог бы и подождать до утра, и пускай, с третьей стороны, она ему благодарна, но, с четвертой стороны, как невыносимо всё у нее сейчас ныло.
- Конечно, пока дело за маркетингом, но по концепции уже завтра можно будет говорить более определенно… Максим достал сигарету и щелкнул зажигалкой.
- Извини, ты не мог бы здесь не курить? - попросила Лиза из-под одеяла.
- Но у тебя ведь и так накурено, - Макс огляделся, придвинул к себе тяжелую пепельницу и положил сигарету на хрустальный зазубренный край.
- Пожалуйста, не кури, - упрямо повторила Лиза. - Я не очень хорошо себя чувствую.
- Да ладно тебе, - Максим недовольно сломал и потушил едва начатый окурок. "Что значит - нехорошо себя чувствую?", - возмутился он мысленно. Как можно плохо себя чувствовать в такие решающие моменты? Когда тебе принесли такие новости. Когда ради тебя столько сделали.
- Мы выпьем хотя бы? - предложил он.
- Нет! Нет, ты что, - Лиза повернулась на бок. - Я не могу сейчас.
- Извини, но что это за херня, - Макс обиделся. - Прихожу тут, время еще детское, а меня никто не дождался, все спят… то есть… Максим замялся и глянул через плечо на приоткрытую дверь.
- Кстати, - сказал он вполголоса. - Твой… этот, друг. Он спит вообще когда-нибудь?
- Ты про Димку? А что? Макс неопределенно пожевал губу.
- Не знаю, я вернулся сегодня - он не спал. И в прошлый раз, ночью, проходил через гостиную, а он лежит с закрытыми глазами, общается с собой чуть слышно, непонятно о чем. Он что, лунатик, или вурдалак, не знаю даже?
- Нарушение сна, - почти беззвучно ответила Лиза. - Это одна из причин, по которым я не хотела оставлять его одного. Я за него беспокоюсь.
- Да ну, господи, - он достал сигареты и все-таки закурил. - Что беспокоиться? Взрослый парень, пусть разбирается.
- Ты думаешь? - устало отозвалась Лиза. Она привстала на кровати, задрапировавшись одеялом, и тоже взяла сигарету. - Почему ты тогда сам с ним возишься, как с ребенком? Максим осекся. Когда Лиза прикуривала, одеяло скользнуло ниже, и до сознания Макса дошло, что она совершенно голая, - хоть это было не совсем верно, - и вспомнилось, как в ту сумасшедшую ночь он раздевал ее: здесь же, своими руками, Жарко покраснев, Максим пытался найти ответ, и немедленно припомнил, как учил Дмитрия завязывать галстук и общаться на деловом уровне, - и за двумя воспоминаниями пришло то, что их связывало: нестерпимый ужас, который оба раза являлся позже; невыносимая пустота, заполнявшая тело от живота до горла, обжигавшая холодом и мешавшая перевести дух. Ощущение того, что все моменты жизни имеют свой конец, и что назад вернуться уже нельзя. Даже от воспоминаний его спину продрал мерзкий холодок. Макс осторожно пристроил дрожавшую сигарету на край пепельницы и сказал:
- Лизка… Получился сухой неслышный шелест.
- Лизка, - Максим напрягся. - Что такое страх смерти? Но Лиза снова не расслышала. Она курила, откинувшись на подушку.
Макс сидел молча и разглядывал ногти. За окном шуршали поздние машины, и по обоям струились полосами размазанные блики фар.
- В детстве я думала, что это ночные эльфы, - она выпустила дым и указала кончиком сигареты на отблески. - Ну, знаешь, которые приносят сны. Макс крепко затянулся сигаретой.
- Я спрашивал, как можно избавиться от страха перед смертью.
- Э, - Лиза повернула к нему голову. - По-моему, никак. А зачем тебе? Страх смерти есть у любого живого существа, это естественная биологическая…
- Затем, что у меня самого некоторые проблемы со сном, - это была манипуляция, но он решил продолжать. - Говоря откровенно, я часто не могу уснуть, потому что на грани сна приходит этот неприятный дебильный страх. Как будто лежишь на квадратном пятачке, и это верх огромной башни… вроде обелиска. И повсюду обрыв. И музыка, и… вот так. Максим высказался и обнаружил, что это приятно. Ему понравилось, как он выразил свои чувства. Коротко, емко и достаточно беспристрастно.
- Вообще, по описанию это непохоже на страх смерти, - Лиза потянулась к пепельнице и стукнула по сигарете ногтем, выбив стайку оранжевых искр.
- Что значит "непохоже"? - Макс поднял брови. - Ты представь, каково это: ледяной, пронизывающий…
- Я понимаю, о чем ты, - остановила его Лиза. - Нет, а вообще, правда, это очень частое заблуждение. Она затянулась и кашлянула.
- Страх смерти - это другая вещь. Например, ты стоишь на платформе - нет, допустим, на крыше дома. Грубо говоря, та сила, что толкает тебя прочь от края, и есть этот страх. Или, например, если кто-то попробует тебя столкнуть, ты будешь изо всех сил упираться, и это страх смерти в действии, это такой подсознательный механизм, то есть, наподобие сигнала. Максим хотел возразить, но припомнил, как чуть не махнул за бортик, и снова поежился.
- Но… что со мной, в таком случае?
- С тобой наоборот, - Лиза старательно потушила сигарету. - То, что ты описал, больше похоже на страх жизни.
- Страх жизни?
- Боязнь неустроенности, каких-то, например, упущенных возможностей. Вообще, это страх довольно обычный и, чтоб ты не переживал, он очень субъективный, то есть, ничего не значит. Это просто сигнал от подсознания.
- Сигнал - по поводу?
- Ну, с поводами и причинами только ты сам можешь разобраться. Ты не против? - она кивнула на дверь. - Я уже спать хочу. Макс помолчал.
- Извини, но это бред какой-то. Например, это чувство появлялось у меня, когда я, - он чуть не сказал "помогал тебе раздеться", но сглотнул и поправился. - Помогал Дмитрию собраться на собеседование. При чем тут упущенные возможности?
- Не знаю, - промычала Лиза. - Отцовство, может.
- Тьфу, да я… - Максим несколько раз открыл и закрыл рот. "Отцовство, хер знает что", - подумал он. Тоже мне, Зигмунд Фрейд. Анальное единение.
- В общем, завтра можно будет говорить о твоем шоу с большей определенностью.
- Угу, я уже поняла, - ответила Лиза в подушку.
- Ладно, - Макс поднялся и схватился за столик, чтобы не упасть.
- Тогда спокойной ночи.
- М-м, - сказала Лиза. - Спокойной ночи. Максим развернулся и пошел к двери, слегка раскачиваясь на затекших ногах.
7 сентября 2005 года
- Ты звонил в дурдом?
- Так точно. Передал, что мы намерены вернуть им клиента, или как вы сказали.
- И что доктор?
- Говорит, мы его проверим и отправим назад, так что давайте пропустим эту фазу и предположим, что он уже у вас. Говорит, всё равно разбираться вам.
- Вот как. Пропустим, значит? Хорошо, мы пропустим. Разберемся? Ох, мы разберемся…
- Товарищ майор, но что тут сделаешь?
- Эх. Толку от вас двоих.
24 июля 2005 года
Девушки занимаются парнями, а парни - девушками. Одинаковые дома ее района листались вдоль шоссе как бетонные страницы. Над головой сухо шумели июльские кроны, густые и зеленые, нависавшие так низко, что нужно было постоянно склонять голову. С Эврикой я виделся только раз в жизни. К счастью, в этот единственный раз мне удалось запомнить дорогу. Серый прямоугольник, четвертый в одинаковой череде. Дальний подъезд, высокий этаж. Ее площадка так сильно пропахла краской, что даже мухи не присаживались тут надолго. Эвридика снимала квартиру одна, и - мне снова повезло - в этот вечер она была дома.
- Кто там?
- Я, - сказал я, не зная, с чего начать. Нужно было срочно увести ее отсюда.
- При-вет! - изумилась Эврика, выглянув из дверной прорези. Она была одета в неровно сшитый халат и огромные сине-зеленые шлепанцы.
От нее пахло духами и паром. На голове она свила хитрый узел из полотенца - может быть, даже из двух.
- Привет, - сказал я. Эвридика встала на цыпочки, просунула голову в дверную щель и мягко чмокнула меня в щеку около носа.
Поначалу я смутился, но она, видно, приветствовала так любого, кого встречала больше одного раза. Эврика была доверчива.
- Я пришел забрать тебя. Дверной зазор между нами тут же сократился вдвое. А может, ей просто нравилось целовать людей в щеку. Нужно было срочно исправиться.
- То есть, - начал я. - Пришел забрать тебя на прогулку. В этом смысле. Пригласить.
- Куда пригласить, ты с ума сошел, - Эвридика снова приоткрыла дверь. - Я, между прочим, после работы, и вообще я только из ванной.
- Слушай, - я глянул по сторонам, дурея от химической вони. - Мне больше не с кем, почему не сходить куда-то, выпить кофе? Я угощу.
- Не люблю кофе.
- А что тебе нравится?
- Не знаю. Ну там, пицца.
- Без проблем.
- Да? - она еще шире открыла дверь. - Это же просто? Не как свидание? Это же ни к чему не обязывает? Эврика вытянула шею и заглянула мне в глаза. Я покачал головой и едва не покачнулся следом. От удушливого запаха краски на языке оставался горький привкус.
- Фу, как здесь воняет, - удивилась Эвридика. - Что ты стоишь тогда, заходи, подожди меня в комнате, а я в ванной переоденусь. Так я оказался в ее тесной спаленке, между бархатных покрывал и кружевных занавесок, среди давящей массы плюшевых медведей и пушистых фламинго, рассаженных везде, где хватало места. Все книжные полки Эврики заполняла череда пластмассовых ламп и часов, декоративных, самого разного вида - бесформенный медведь, воздушный шар, кораблик с розовыми парусами, жуткий надутый гном, оплывшие пупсики и точеные кошечки, слон из гипса и прозрачная хрустальная свинья. В комнате было немного душно - пахло жасмином, сандалом и недорогой парфюмерией. Полчаса спустя Эвридика еще не вернулась, а в моем кармане зажужжал "Сименс". Вз-з. Вз-з. Вз-з. Я снял трубку.
- Йоу, клево, ты не сменил номер, - это был Фернандес. - Я вот чё. Знаешь, что на самом деле реально грустно? Что?
- Предсказуемость. Мы ищем человека, а находим животное. Одна и та же фигня. Всегда они ведут себя одинаково. И Вернадский оборвал связь. Стеклянные глаза медвежат, котят и фламинго следили за мной из каждого угла. Часы на полках тикали в унисон, потом вразнобой, потом опять в унисон, медленно перемалывая мой разум. За дверью ванной гудел фен. Потом он умолк, и зажурчала вода. Когда я уже готов был подумать, что Эвридика принимает ванну еще раз, краны замолчали, и в маленькой квартире стало тихо. Через десять минут в прихожей щелкнул выключатель, и в комнату вошла она, припудренная и накрашенная, в цветастом платьице и на таких высоких каблуках, что пальцы ее ног едва касались пола.
- Ну, - Эврика надула блестящие губки. - Ты хоть скажи что-нибудь. Не видишь, как для тебя нарядились?
- Очень красиво, - сказал я. - Но, пожалуйста, обуйся во что-то удобнее. Вдруг придется долго идти. Или убегать. Она нахмурилась еще больше.
- Мужикам вот ничем не угодишь, - Эвридика тряхнула кудрями и вышла, пошатываясь на высоких каблуках. Я прошел за ней. Взамен каблуков Эврика нацепила пару бесформенных уродливых мокасин и собралась перекрасить ногти, но я взял ее под руку и поволок наружу. Она была категорически против ("Ну куда, ну там же лак из-за тебя смажется теперь"), но позволила выволочь себя на площадку и сама заперла входную дверь. Эвридика видела свою коллекцию медведей в последний раз.
- Ты не хочешь вызвать нам лифт? Ох, черт. Об этом я не подумал. Черт.
- Н-нет, - ответил я. - То есть, извини, может, спустимся пешком?
Неохота в нем ехать, наверх еще ладно, а вниз…
- Ты какой-то странный, - объявила Эврика. Она протянула руку и нажала кнопку вызова. - Честно, я ничего такого не имела в виду, то есть, это ничего не значит, но меня это иногда в людях просто пугает, ничего, что я так сразу вот? Нет, знаешь, наверное, забудь всё, что я сейчас сказала, хорошо? Без проблем. Двери скрипнули, Эврика шагнула внутрь и уставилась на меня.
- Ты езжай, - я улыбнулся ей как можно дружелюбнее. - Мне проще по лестнице. Эвридика вытянула руку, вдавила кнопку в стену, и двери с грохотом захлопнулись. Я побрел вниз, но вдруг подумал: Эврика едет одна, а внизу ее может уже поджидать целая стая их. Сколько времени прошло с тех пор, как звонил Фернандес? Я начал спускаться быстрее, потом еще быстрей, и вскоре побежал как школьник, прыгая через три ступеньки и хватаясь на повороте за перила. Что будет, если беззаботная Эвридика выйдет из лифта и попадет в руки психоделов? Неожиданно мысль об этом вызвала у меня возбуждение и напугала еще больше. Я хотел Эврику. А это значило, что ее придется спасать не только от Вернадского, но и от себя. Я несся по лестничному колодцу и лихорадочно думал, что будет теперь. И как важно оказаться на первом этаже прежде кабины. Я почти успел. Эвридика стояла внизу. Она встретила меня так же хмуро, как провожала, но все равно взяла под руку. Дверь подъезда хлопнула, и мы вышли на долгую прогулку. В небе уже пылали вечерние облака, и низкое солнце трепетало в кронах далеким костром. Я остановился у лавочек и перевел дух.
- Ты вообще в курсе, что это невежливо, так поступать? - допрашивала меня Эврика. - Когда ты с девушкой, если она хочет ехать в лифте, вообще-то, некрасиво говорить ей… У подъезда стоял мотороллер. В этом не было ничего странного, мотороллеры часто стоят у подъездов - если бы не его размер. Такой скутер, огромный, как дирижабль, не купишь у нас: за ними ездят куда-нибудь в Таиланд.
Такие скутеры можно увидеть только на стоянке у черного входа Рейва.
- Просто чтоб ты знал потом, вот будешь по-настоящему вести кого-то в кафе… Мягкий певучий голос Эврики имел замечательное свойство: при желании его можно было слушать как журчание воды, как птичью мелодию, не разбирая слов. Наверняка Фернандесу это тоже нравилось.
Мы пересекли ухабистый двор, а Эвридика пела и журчала без умолку.
- Ты главное не думай, что я тебя как-то учу, но просто есть всеми принятые вещи - ты не обижаешься, правда? Не обижайся. Сзади фыркнул мотор. Я обернулся, и мне в глаза сверкнула передняя фара скутера. Он скользил за нами, не спеша догонять и не отпуская, держа нас в лиловом конусе света. Мы уходили вдоль шоссе, и красное солнце мелькало сквозь тополиную изгородь. Около мигавшего желтого светофора к первому скутеру присоединились еще два. Они выкатились неизвестно откуда, и наши тени на асфальте почти исчезли в перекрестном свете фар.
- Женщину, всё равно, даже чужую, для вежливости нужно какое-то время подождать, а насчет пиццерии, тут есть рядом хорошее место, но я там уже двести раз была, один раз даже с моим парнем, хоть он пиццу и не любит, а наоборот… Я не удержался, сунул руку за спину и помахал мотороллерам средним пальцем. Это было ошибкой. Двое из них, недавно прибывшие, изменили строй и теперь ехали по сторонам, - пускай не рядом, но всё равно неприятно близко, настолько близко, что запросто можно было видеть их безмятежные лица и черные наушники в ушах. Мы с Эвридикой уже почти бежали, но психоделы цепко держались рядом, даже не глядя в нашу сторону, - один позади, один слева от меня и один справа от Эврики.
- Куда мы спешим?
- Мы не спешим, - ответил я, переходя на бег.
- Подожди! Стой! Ну что такое? - Эвридика повисла на моей руке. - Ну подожди! Рано или поздно всё равно пришлось бы рассказать ей.
- За нами гонятся плохие люди.
- Какие? Я прямо уже не знаю.
- Например, тот, который от тебя справа. И остальные. На мотороллерах. Эврика покосилась на психодела. Тот поднял руку в ответ. Эвридика тут же уставилась на меня и одернула платье.
- Что им нужно? - спросила она другим голосом, уже не журчавшим.
- Они караулят нас и хотят что-то сделать.
- Что? Что сделать?
- Не знаю, - ответил я, скосив глаза к небу. - Скорее всего, что-то плохое. Рывок.
- Стой! - Эврика остановилась и бросила мой локоть. - Всё, я больше никуда не пойду, пока ты мне не скажешь, чего у тебя случилось. Много чего.
- Короче, мы идем в кафе, или как? Два психодела рванули вперед, лавируя между кочек на асфальте. Я открыл рот, не зная, что сказать ей, но вдруг увидел, что мотороллеры возвращаются. Два сияющих полумесяца двинули навстречу, они шли рядом, как передние фары автомобиля, дрожа от рыка моторов и неровностей асфальта. Издав короткий визг, Эвридика прижала к ушам ладони, а я стоял будто пришпиленный, глядя, как две фары летят прямиком на меня. Они пронеслись с обеих сторон, так близко, что мне в лицо ударила волна горячей пыли, а платье Эврики встрепенулось как флаг. Она схватила подол рукой и стояла, приоткрыв рот, беспомощно глядя мне через плечо.
- Нужно бежать, - я очнулся и схватил ее под руку. - Давай, быстрее! И мы побежали, спотыкаясь и петляя, развлекая психоделов, которые больше не следовали за нами. Теперь они носились мимо - вперед, назад и наперерез; пугая нас треском моторов, огнями в лицо и толчками воздуха ниже спины. Я начал задыхаться. Худенькая Эвридика с ее тесными легкими и вовсе захлебывалась; ее шея побелела от напряжения, а по лицу ползли густые красные пятна. Еще десять секунд, и я понял, что мы зря тратим силы. Оторваться было невозможно - ни по тротуару, ни через двор и подворотни. Даже забавляясь, эти маньяки держали нас под холодным наблюдением, а где пройдет человек - проедет и мотороллер. Лишь когда впереди мелькнули ступени, я ощутил что-то вроде надежды. Собрав остатки воздуха, я крикнул Эврике в ухо:
- Подземный переход! Они не смогут… Глаза Эвридики сверкали на воспаленном лице.
- Там, - она закашлялась. - Там не… Мы запрыгали по неровным ступеням, и я с облегчением услышал, что шум моторов стал глуше, а потом и вовсе затерялся позади.
- Сейчас, - выдавила Эврика, продолжая кашлять. Она распахнула сумку. Коридор петлял, и кафельный пол его спускался всё глубже под землю. Навстречу рванул холодный несвежий ветер. Электричество и резина. Эвридика толкнула меня в бок и молча протянула магнитную карточку. Мы что, поедем на метро?
7 сентября 2005 года
- У майора друзья какие-то в Министерстве.
- МВД?
- Здравоохранения.
- А при чем здесь дурдом? Там ведь больных держат.
- Держат - тем самым охраняя здоровых.
10 декабря 2003 года
- Без новостей, да? - спросила Лиза, когда Максим вернулся с подносом.
- Новость одна: работать никто и здесь не умеет, - он сел напротив. Они ужинали в торговом центре - плексигласовом дворце в пять стадионных этажей - и ждали, пока закончится час пик. Макс выбрал закусочную на среднем ярусе, у бескрайнего окна, за которым бушевал фонтан и гроздьями цвели вечерние огни Москвы.
- Что, нашу идею совсем не приняли? - спросила Лиза, глядя в кофе. - Конечно, глупо было надеяться, хотя…