- Ты чё, страх жизни потерял? Меня ударили еще раз, в ухо, к счастью. От пинка лязгнули зубы, и губа застряла между ними. Я с хрустом откусил болтавшийся лоскуток и сплюнул, и под языком сразу начала собираться кровь. Я сплюнул еще раз, изучая густое пятно на асфальте, - оно мелело, вбирая пыль.
- Ляжь, понял?! Чё он не ляжет? - спросил кто-то и пнул меня в бок. Он сказал еще что-то, но в ухе звенело, и я не разобрал. Теперь явилась боль, она стягивала лицо как резина. Я открыл рот, чтобы кровь текла на подбородок и не мешала дышать. Они были правы: я совсем потерял страх жизни. За что и был наказан. Когда меня обхватили за спину и подняли, я разглядел нападавших.
Двоих уже волокли прочь, один молотил по асфальту пятками, второй был неподвижен. А третий стоял передо мной. Ниже меня ростом, загорелый, пухлый, совсем ребенок. Обычный, если бы не глаза. Они были пусты. Они смотрели в никуда и одновременно повсюду, как неживые.
- Друг, то есть, понял, уважаемый, понял, не надо, ладно? Мы ж не это самое, понял, - сказал он и дернул овальной макушкой. Меня отпустили, и я чуть не упал. Стриженый паренек не смотрел на меня. Он моргнул и приоткрыл рот. У него были яркие белые зубы. Кто-то незнакомый шагнул из-за моей спины и выбросил руку вперед.
В горле стриженого что-то булькнуло, между его белоснежных зубов выскользнул черный поток. Кровь плеснула ему за шиворот, закапала на асфальт рядом с моей, и была темной, густой как масло. Паренек сказал, - н-н-н-н, - и голова его мелко затряслась. Я смотрел ему в лицо, а кровь широкой лентой скользила за ворот, но взгляд его не переменился - на меня смотрели внимательные пустые глаза насекомого. Судороги прекратились. Незнакомец осторожно уложил тело на тротуар и повернулся ко мне. В его руке густо блестело острие.
Человек нагнулся и окунул шило в песок у бордюра, потом вынул и затоптал черную дырочку. Аллея вдруг наполнилась людьми в белых халатах. Они бродили парами - двое плеснули воды на асфальт. Моя кровь и чужая смешались, побежали струйками, оставив розовую пену. Двое перекатили рыхлое тело на полиэтилен, а я стоял и молча смотрел в насекомовидные глаза, так и не поменявшие выражения.
- Не волнуйся. Это и так был мертвец, - человек убрал шило в трубку на поясе. Блок-флейта. Она разбирается.
- Я тоже тебя узнал, - кивнул Музыкант. - Обычно мы не вмешиваемся. Сзади ударил свет, и наши тени завертелись хороводом. От них меня бросило в штопор, но Музыкант цепко ухватил мое плечо.
- Сейчас, - тихо сказал он. - Я закончу с делами, проведу тебя домой, и мы поговорим. Позади остановился древний фургон с мигалкой. "Скорая".
Темно-зеленая, облупленная, как старый умывальник. С полустершимся крестом на белом фонаре. Люди в халатах расположили мертвецов перед ней, - три куска мяса, обернутые в мутный полиэтилен. Музыкант уже стоял там. Он говорил тихо, но я слышал всё, и меня тошнило.
- Этот повесился, вы знаете, где. Этот - зарезал этого, - на сверток шлепнулся кухонный нож. - Нанес удар в шею, пока тот душил его, рану расширьте, отпечатки нужны. Этих в лес, этого в детский сад под дальний павильон - пускай свои найдут. Его люди погрузили тела в фургон и захлопнули дверь.
- Нравится? - спросил Музыкант, когда мы остались наедине. Он хлопнул себя по блок-флейте. - Это твоя. Сначала мы использовали колья. Удобно: сжигаешь, и никакого орудия. Я тронул разбитую скулу. Она выросла почти вдвое.
- Выглядишь, как наш человек, - он махнул рукой с неподвижными пальцами. - Если хочешь присоединиться, могу за тебя замолвить слово. У нас такие все. С травмами?
- Так или иначе. Одним кости переломали, другим жизнь, - Музыкант улыбнулся. - Я их собрал через интернет. Рваный ветер прошелестел в кронах деревьев и обдал нас холодом. Я ждал, что начнется буря, но пыль улеглась, только мелкий дождик брызнул за шиворот.
- Мы позаботимся, чтобы больше здесь такого не случилось, - Музыкант кивнул на меня. Он сунул между зубов сигарету и закурил. Кто - мы?
- Ночной дозор, - он коротко хмыкнул, и сигарета пальнула искрами. Если бы не разбитая губа, стянувшая рот в тугой узел, я тоже засмеялся бы. А если бы не дождь - перестал бы соображать вовсе.
- Так получилось, - объяснил Музыкант. - Сперва колья, потом эта машина, и фильм как раз был у всех на слуху… Мы кое-как открыли дверь и протиснулись на черный ход.
- Какой этаж, напомни?
- Девятый.
- Хорошо, - он потащил меня к лифту, но я замотал головой. - По ступенькам? А ты не свалишься по дороге, нет? Я снова мотнул головой, и мы поковыляли к лестнице.
- Уже давно следим за Горизонтом, - он привалил меня к стене, вынул сигарету и снова закурил. В его ухе чернел беспроводной наушник. - Обычно не вмешиваемся при свидетелях. Но кто-то всё равно может увидеть.
- И всё равно не поймет. Мы просто "скорая" на месте происшествия. А милиция?
- Где мы, там ее обычно нет, - Музыкант сбил пепел и ухмыльнулся. Но они находят тела.
- Пьяная драка, несчастный случай. И до сих пор ни один человек…
- Если честно, - Музыкант выбросил окурок и подошел ко мне. - Всем плевать. В квартире до сих пор горел свет. Мы попрощались и обменялись номерами, как старые друзья. Музыкант ушел, а я побрел в комнату, в три приема лег на шаткую кровать и нащупал здоровым ухом ледяную подушку.
12 сентября 2005 года
- И что же, как дела в столице? Сейчас покажу вам его, и вы увидите…
- Нет-нет, не утруждайтесь. Я проверю всех. Мне интересно самому найти проблему.
Глава 5. Небо
16 февраля 2005 года
Где-то в стене очнулся репродуктор.
- C добрым утром, московское время - шесть часов, сегодня шестнадцатое февраля, среда, день рожденья Николая Равноапостольного, вы слушаете новости гос… Лиза шевельнулась, поняла, что наполовину одета, и вспомнила, где находится. Она спала в гулком "люкс-экономе", в гостинице у Третьего кольца.
Лиза вывернулась из скрипучей кроватной сетки, жмурясь на яркое окно без штор. У изголовья пылился телевизор с одним каналом, а где-то под обоями с утра до ночи бубнил замурованный динамик. Лиза тронула ногой холодный шершавый пол. Ребята спали в смежной комнате, откуда не доносилось ни шороха. Где-то хлопали двери, лилась вода, но в "люксе" было тихо, не считая радио. Лиза нашарила под кроватью резиновые шлепанцы, обулась и прошаркала в душевую. Сбросив халат на кафель, она ступила в кабинку. Зажмурившись, повернула кран, и трубы зарычали. Душ не столько лил воду, сколько плевался острыми струями. Лиза вздохнула и выдавила в руку шампунь. "Самое противное, что ты богата", - подумала она. Даже знаменита, отчасти. А живешь в этой дыре, и спишь на дребезжащей сетке, и вода еле теплая, и напор по утрам никакой. Лиза приоткрыла глаз, и в него сразу брызнула пена. Кто знал, что богатство и слава могут быть так неприятны.
- Мы купим новую квартиру, нет, всем по квартире, - сказала Лиза, вернувшись из банка, где обналичила первый гонорар. У нее тогда поломалась застежка на сумочке, а Макс не мог сложить пополам бумажник. Но, конечно, выяснилось, что на квартиру не хватит, тем более - на три. Даже разъехаться выходило дорого - куда дороже, чем они платили хозяевам каждый месяц. Нет, Максим нанял агента, они посмотрели несколько терпимых вариантов, но всё шило на мыло, тем более, ни в одном не было выхода на крышу.
- Ладно, если так, - сказала Лиза, когда они договорились остаться. - Тогда купим новую мебель и всё здесь отремонтируем.
- Я, в принципе, умею клеить обои, - сказал Дима.
- Какие обои, вы что, не в себе? - спросил Макс. - Нет, вы делайте, что хотите, но я в этом участвовать не буду. Какой смысл быть при деньгах и что-то делать самому?
- Блин. А правильно, - согласилась Лиза. - А то я уже подумываю, где найти время.
- Нищенская психология, - сказал Максим.
- Можно подумать, у тебя с детства слуги были, - сказал Дима.
- Представь себе.
- Ух ты. И как оно?
- Что?
- Когда слуги? Максим хмыкнул.
- Воруют.
И они наняли рабочих.
Под телевизором, у розетки, заряжался ноутбук. За ночь в ее "Входящие" накапало 1706 сообщений. Все от незнакомых людей, почти все заглавными. "Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!!!", "МОЛОДЕЦ!!!", "земля и небо отстой!!!!!!!11". "СДОХНИ СУКА!!!!!!!". Лиза отсеяла их по восклицательным знакам, как показывал Макс, и удалила всей пачкой, не читая. За окном темнел февраль, сырой и холодный. Нужно было где-то позавтракать, но искать кафе, открытое в шесть утра, ей не хотелось.
Завтрак в гостинице в такую погоду выглядел даже привлекательно. Он состоял из плохо сочетавшихся закусок: соленые плавленые сырки, повидло в цветных коробочках, мохнатые дольки мандаринов.
Лиза набрала всего понемногу и заварила чай. "Срочно найти ресторан на Третьем кольце", - думала она, выбирая, что съесть первым. Лиза очистила треугольный сырок от фольги, подцепила его вилкой и отправила в рот. На вкус он был ничего, только…
- Привет. Она подняла глаза от блюдца. Напротив уселась незнакомая девочка, совсем юная, с плохо расчесанными черными волосами.
- Привет, - ответила Лиза, сглотнув плавленый сыр. - Мы разве знакомы?
- К моему несчастью, нет.
- Почему?
- Что? - спросила девчонка.
- "К несчастью", - Лиза вскрыла коробку с яблочным повидлом и лизнула фольгу.
- Ну… ты, наверное, очень разносторонний и интересный человек.
Поэтому. Как-то так. Хмыкнув, Лиза ковырнула повидло. Девушка уставилась за туманное стекло, по которому вилась одинокая капля воды. Лиза жевала, а девчонка молча следила за каплей, не проявляя интереса ни к чему больше.
- Так что? - спросила Лиза, допив чай.
- А? - очнулась девушка. - В каком смысле?
- Ну, ты же что-то мне принесла.
- Я?! - девчонка широко открыла глаза, потом достала черный рюкзак и зарылась в него по локоть. - Ну, как-то не совсем, скорей… но сейчас… Она выложила на столик неровно скрепленный веер из принтерной бумаги.
- Вот, это как бы повесть под моим авторством. Если я тебе, конечно, не мешаю. Жанр - постмодернизм. Тема - кризис молодежи в современном обществе.
- Но при чем здесь я? - Лиза разжевала холодную дольку. После варенья мандарин казался ужасно кислым, и какая-то прожилка забилась ей между зубов. - Я же не издательство.
- Ну ты же на телевидении! - сказала девушка. - Ты же там знаешь всех, если бы ты ее там покажешь, может, кому-то будет интересно, и по моей повести снимут фильм.
- Да кого я там знаю, - беспомощно промямлила Лиза, но девчонка не слушала.
- Смотри, допустим, они купят у меня права за десять тысяч долларов. Тогда пять тебе, а пять мне, так подойдет?
- Честное слово, я ничем не могу помочь, - Лиза отчаянно пыталась выковырнуть языком застрявшую прожилку. - У меня никто не возьмет читать повесть.
- Ну ладно, - девчонка устало глянула по сторонам. - В принципе, бери все десять тысяч себе, мне главное, чтоб меня услышали. И сняли фильм. "Когда ты научишься отказывать?", - устало думала Лиза, поднимаясь в номер с охапкой рассыпавшихся листов. Можно было включить Элизу, в принципе. Но толку? Элиза тоже взяла бы. Ей нравилось внимание. "Не умеешь, так научись хоть выбрасывать". Она выудила из-под кровати огромный хрустящий пакет, забитый почти доверху. Чужие тетради, распечатки, компакты, рисунки. Чьи-то мечты, надежды, подробные указания. "Как с почтой. Отобрать по восклицательным и удалить целиком", - подумала она. И снова не решилась этого сделать.
25 февраля 2005 года
Острый перламутровый ноготь постучал у его ладони, звонко цокая по столешнице.
- Ну что? - прошелестели в ухо. - Митяй, ты скажешь ей? В редакции были одни девушки. Раньше он как-то этого не замечал. А теперь жалел обо всех темах, что брал у них, о каждой полосе, которую уступали ему на время, обо всех конфетах, что девочки клали на край его стола. Душок интриги водился здесь и раньше. Наверняка. Обрывки шепота, захлопнутые окна сообщений, негласные стайки, группы по интересам и одежде. Внезапный Ксюшин уход и то, как Диму сделали редактором… что-то было, но в стороне, в области самого бокового зрения, которое редко встречается у мужчин. Особенно близоруких. Но теперь проблема вскрылась, она торчала у всех на виду: яркая, как фиолетовая помада, прозрачная, как черный свитер на голое тело, - проблему звали Аля, и она закончила журфак. Она и Дима в чем-то были похожи: оба попали в редакцию случайно, оба толком не знали, что здесь делают, но его любили, а ее - нет.
Без всякого повода, казалось Диме, просто за то, что Аля не была парнем.
- Должна же быть какая-то причина.
- Ну, - девочки оглядывались друг на друга. - Ну вот ты кто по образованию?
- Биомеханик.
- Ну вот! И разве ты не понимаешь?
- Нет. Все заговорили хором, не повышая голоса.
- Она училась на журналиста! Как можно выучиться на журналиста? - Это всё равно, что сказать "я фотограф" или "я поэт". Даже хуже.
- Это значит, человек вообще ничему не учился.
- И считает себя выше других! За окном стелилась прозрачная тишина. Одинокая машина проплыла за поворот, блеснув красными сигналами. Дима уткнулся лбом в холодное стекло. Он заговорил, наблюдая, как слова расползаются пятном конденсата.
- Получается, Михайловна не хочет ее увольнять, она попросила кого-то из вас. Меня она точно не просила.
- Лена сказала, это может сделать кто угодно, если она кому-то не нравится…
- Вот, а эта Аля ведь не нравится всем.
- И кто еще ей скажет, ты же мужчина! Дима молчал. Испарина таяла на стекле, истончаясь по краям и улетучиваясь.
- Ну и что? - спросил он, когда пятно исчезло. Девушки отвернулись, изобразив одинаковую гримасу. Они тихо засовещались, а Дима так и стоял у окна. Ему хотелось грызть ногти.
У него чесалось в носу и между лопаток, но он терпел, чувствуя дамское присутствие, ожидая, когда нервные импульсы растают один за другим. Девушки снова заговорили хором:
- Ну слушай, Митяй, ты же у нас самый честный.
- Ты же всегда говоришь людям правду, всегда!
- Кто еще скажет ей, как не ты? Она сидела за самой дальней перегородкой, там пылился древний "пентиум" с матричным принтером, который девочки назначили Але. Она не возражала. Она вообще мало говорила, и всегда не по делу - это, наверное, и злило остальных, решил Дима.
- Какими ветрами? - спросила Аля прокуренным голосом, обернувшись ему навстречу. Она работала над чем-то, хотя пока ее не печатали. Все ее материалы застревали где-то у редакторов, но Аля работала и работала, добывая темы неизвестно откуда. Дима читал одну ее заметку: вещи лежат в женской сумочке, каждая олицетворяет черту характера ее хозяйки. Говорящие вещи. Неформат. На краю стола пылилась черная шоколадка, разломленная на осколки.
Дима рефлекторно потянулся к самому мелкому, но Аля отодвинула шоколадку подальше. Так было не принято.
- Говори давай чё-что. Его снова потянуло грызть ногти. Дима остановил руку на полпути ко рту, и она повисла у подбородка.
- В общем, - искусственно проговорил он. - Тебя здесь почти все не любят. Хотят, чтобы ты написала заявление.
- А ты?
- Что я?
- Ну, ты сам как? Аля подняла резкие брови, вытянула пыльную джинсовую ногу и стукнула носком сапога о системный блок.
- Ч-черт, завис опять, - она покосилась на монитор и снова уставилась на Диму.
- В общем, - снова замялся он. - Если честно, тебе вряд ли понравится здесь работать, раз уж так. То есть, ты тут не при чем, но в таких условиях…
- Ладно, - Аля отвернулась и принялась размашисто собирать вещи.
- Без проблем.
- Если честно, я сам не знаю, что здесь делаю, - зачем-то сказал Дима.
- Ничего, - успокоила его Аля. - Разонравится - найдешь себе что-нибудь. Даже я что-нибудь найду. Она встала и пошла, споткнувшись о ножку стула. "Сломанная кукла", - подумал Дима. Еще одна.
- Подожди, а написать… - сказал он, но Аля уже исчезла за перегородкой.
- Всем пока, - донесся ее шершавый голос, и спустя полминуты хлопнула тяжелая дверь. Девушки пришли благодарить. Они спросили, заварить ли ему чай, но Дима не ответил. А так и стоял, держа вялую руку у подбородка. "Что-то поменялось", - думал он. И не сейчас, а вообще. И не просто, а насовсем.
3 марта 2005 года
Клуб на Чистых назывался "Место, ранее не имевшее названия".
Кухня давно закрылась, кальянщик уехал, а расценки в баре Макса решительно не устраивали. Тем более, терминал не работал. Хотя диджей был неплох, и музыка тоже, но ровно в три все дружно засобирались куда-то, и зал опустел. Максим и сам ушел бы - если бы мог выдержать еще хоть ночь в этой засранной гостинице.
- Слушай, ты же сказал, у тебя можно заночевать, - крикнул он в ухо парню с телестудии, которого тоже, кажется, звали Макс.
- Можно! - ответил парень, хлопнув его по спине.
- Но уже почти утро!
- Да расслабься, тут как раз будет самое интересное. А ты не пьешь?
- Нет. Дорого, неохота.
- А, дорого, дорого… короче, тогда у меня тут есть один порошок, МДМ и ЛСД пополам с коксом, хочешь? Я всё равно не буду.
- Не нужно, спасибо! - Максим затряс головой. Он до сих пор немного опасался их, ребят с телестудии, боялся их странных наркотиков, летучего нрава и спонтанных развлечений. Все знали "Z&N" и знали Макса, и относились к нему даже с избытком уважения, а он всё равно чувствовал себя чужим. В клуб забрело несколько девчонок, они повертелись у стойки, осмотрели пустой танцпол, расселись на табуретах и дружно закурили, стрельнув у него и второго Макса по сигарете. Максим извинился и побрел к шаткой лестнице, ведущей наверх, к туалетам. Он устал практически в говно, что было странно. Когда-то Макс не просто мог вынести ночь в клубном грохоте - когда-то он так жил, не мечтая ни о чем еще. В огромной туалетной комнате по углам стояло два унитаза, а у стены между ними - часы с маятником. Под ногами оседал мохнатый ковер. "Ты стареешь", - заметил Максим, разглядывая себя в зеркальной стене напротив. И не почувствовал ничего. У двери туалета его перехватил Макс, парень с телестудии.
- Слушай, как насчет секса, не хочешь потрахаться? Максим открыл рот, не в силах подобрать ответ.
- Короче, тут эта девчонка, я сказал ей, кто ты, все дела, и она ясно дала понять, что хочет забрать нас обоих домой. Она живет где-то, блядь, ну, в Пушкино, или хрен ее знает, в какой-то деревне здесь рядом. Поддерживаешь тему?
- Нет. Спасибо, конечно…
- Почему?
- Ну, скажем, у меня кое-кто есть.
- И что? - парень сунул ему под нос руку с обручальным кольцом. - У меня тоже. Макс вяло качнул головой.
- Ну смотри, я-то по-любому еду.
- А я куда денусь? - спросил Максим. - Ты же сказал, у тебя можно переночевать.
- Ну боже мой, ну езжай с нами, у нее и заночуешь.
- Ладно, - деваться было некуда. - Только без секса.
- Как сам хочешь. Девочка ждала их у стойки. Длинноволосая, в серебристом платьице из блесток, простая и беззаботно пьяная. Она тут же взяла Макса под локоть обеими руками и щекотно зашептала ему в ухо:
- А мне про тебя всё рассказали! Я хочу быть в твоем шоу.