- Ты хоть знаешь, о чем оно?
- Плевать, - девушка широко махнула рукой. - Хоть о чем. Обещаешь?
- Ладно, - он сам не понял, что именно пообещал.
- Ну? Поехали? Такси прибыло! - объявил второй Максим.
- Кстати, его тоже зовут Макс, - сообщил он девочке, когда они втроем утрамбовались на заднее сиденье.
- Классно, - мяукнула девушка, полузакрыв глаза. - Ты Макс, и ты Макс. Я сижу между двумя Максами… это на удачу. Она зевнула, положила мягкую голову Максиму на плечо и сразу уснула.
- Куда едем? - спросил водитель.
- В этот, как его, - отозвался парень. - Эй, Макс, разбуди ее.
Как там называется этот ее Зажопинск? Близкая весна хлестала город мокрой тряпкой; пустые черные перекрестки неслись мимо, сверкая лужами и желтыми светофорами.
Девчонка спала, больно уперев голову в ключицу Максима. Пиджак уже пропитался горьким ароматом ее духов. "Ладно", - думал Макс, - "отвозим ее домой, там сразу говоришь им, что хочешь спать. Потом идешь спать". Никакого пьянства. Никаких порошков. Никакого секса.
- Эй, да, стой на секунду, - ожил впереди Максим номер два. - Вон там, у магазина, притормози? Огромный супермаркет был пуст, его яркие лампы, рассчитанные на тысячи покупателей, сияли как день, вызывая у Макса сонливость.
Девочка осталась в такси, в качестве залога. Второй Макс был полон сил. Он ракетой пронесся между рядами и явился на единственную ночную кассу с бутылкой шампанского в каждой руке.
- Карточку примете? Сонная кассирша молча указала ему на табличку: "ТЕРМИНАЛ НЕ РАБОТАЕТ".
- Ну вот, - второй Максим расстроился, но быстро нашелся. Он повернулся к Максу. - Слушай, буквально до завтра, займешь чуток? Я честно, ну вообще без налички.
- Я тоже, - Макс уныло вынул кошелек и протянул оставшиеся купюры. Он глянул на ленту и обмер.
- Супер, офигенно. И пакетик, - Максим номер два сунул его деньги кассирше, затолкав остаток себе в карман. - Я пока оставлю, мало ли, всё равно потом полностью рассчитаемся. Кстати, насчет секса ты все-таки поразмысли! Макс только кивал, беспомощно глядя по сторонам. Ему хотелось исчезнуть. "Господи", - мысленно твердил он по дороге к машине, и в такси, и до самого пригорода. "Два парня в три часа ночи берут шампанское и презервативы. Баба на кассе, и охранник, что они подумали?" "Нет", - решил Максим, когда машина остановилась где-то в непроходимой глуши, у полосатого шлагбаума. Нет, после такого меня уже не смутишь ничем.
- Ох, ни хрена себе, - подал голос Макс номер два. - Ни хрена себе. Это был закрытый поселок. Охрана с тупоносыми автоматами быстро заглянула в окно и пропустила их дальше. Такси вильнуло на боковую улочку, подпрыгнуло на ухабе и встало у чугунных ворот. За ними сиял гигантский особняк.
- Ну вот, - пробурчала девушка, сонно улыбнувшись Максиму. - Вот мы и дома.
3 марта 2005 года
- Опять рабочие не смогут закончить вовремя, - сказала Лиза, но он не расслышал.
- Да, и сортир был просто огромный. Как стадион. И это только на первом этаже…
- Я оценила размах, - перебила она, глядя в густые заросли, где кричали птицы и журчала вода. - Ты был сильно пьян?
- Нет, я… при чем здесь? - Максим недовольно сморщил лоб. - Нет, к твоему сведению - нет. Этот пень - это стол, правильно? На нем писать можно? Они сидели в "Косметологии и красоте", в центральном холле, который был декорирован под джунгли с размахом дорогой клиники.
Шумел водопад, мешая разговаривать. Повсюду кипела и клубилась в тяжелых кадках маслянистая зелень. Отовсюду верещали птицы, и Лиза отчаянно надеялась, что это лишь запись, которая не кинется тебе в лицо и не станет гадить на голову. В зарослях тут и там виднелись островки из нескольких пеньков, а между ними стояли кожаные шезлонги, похожие на кресло стоматолога.
Где-то в лабиринте темных лиан имелся и буфет, но там давали только чай - поваляться в шезлонге, расслабиться, отдохнуть после долгих процедур. А Лизе хотелось есть. Еще на витрине лежали маленькие пирожные, но сладкого ей было нельзя. Кожа Лизы горела огнем после жесткого пилинга. С ее зубов ободрали камень, и между ними гулял ветер. И главное, зачем? Для чего, если на видео ее лицо можно отредактировать как угодно? Да-да, "ты появляешься не только на видео", спасибо, Макс.
- Короче, с утра выясняется - этот гад уехал, причем накануне он занял у меня все деньги, - снова подал голос Максим. - А девочка сделала мне кофе и купила билет на электричку. Хорошая, в общем, девочка… кофе, правда, дерьмовый был. Лиза не ответила. "И с какой стати меня это злит", - подумала она. Кто я ему такая… ну да, он пропал с утра, а у нас важный период, но у нас теперь постоянно важный период… да и Максу надо бывать где-то, в гостинице он уже варится живьем. Черт, когда эти суки закончат ремонт?
- Ты знаешь, - сказала Лиза. - При всех наших деньгах, я до сих пор не купила себе ни одной новой вещи. Не тащить же в гостиницу. Макс поднял брови, не отрываясь от бумаг.
- Если что-то нужно, гардероб на студии в твоем распоряжении. Вот и всё. Так для него решалась эта проблема. Как будто в этом гардеробе было что-то, кроме гиперконтрастных съемочных нарядов… и вообще. Ведь правда, Лиза теперь появлялась не только перед камерой. И не только перед своей камерой, раз на то пошло. Она брала подработки.
Ходила гостем на чужие шоу. Снималась в рекламе.
- Всё, что, ты есть, и всё, что ты делаешь, это имя, - повторял Максим. - А имя кормит.
- Кого-то цитируем? - ехидствовала Лиза. Макс, который цитировал Бергалиеву, дулся и уверял, что не цитирует, а передразнивает. "Имя", - думала Лиза. Вот и всё, что ты есть. Даже у этих рекламщиков она подслушала, что они "не могут позволить себе более серьезное имя". Еще бы. Какой-то поганый йогурт. Она усмехнулась про себя. Раньше ей казалось, что слава - это когда ты всем нужна. Когда все, типа, жить без тебя не могут. На самом же деле им была нужна не Лиза, а какие-то ее посторонние свойства; как у палки особой формы, которой удобно чесать спину. И если бы они потянулись за палкой и ее не обнаружили, в этом Лиза была уверена, они почесались бы о первый удобный забор без всякой тревожной мысли. Разве что Максим… да и тот до поры, а стоит ему встретить пьяную девочку, которая отвезет к себе домой… "Нет", - подумала она. Только не говори, что ты ревнуешь. Это бред. Наоборот, ты должна радоваться. Ну-ка, быстро.
- Так что там эта девушка… как ее зовут? - фальшиво спросила Лиза.
- А? - спросил Макс. - Которая Аня? Здесь банковская подпись или обычная?
- Обычная. Так что там вообще… что она вообще…
- Я же тебе говорю… мы приехали, я сразу пошел спать. Зашел только в туалет. И просто офигел. Там… там, в общем, и шкафы какие-то, и ванна… джакузи, все дела…
- Уф… - Лиза откинулась на тяжелый лежак. Над головой висели пальмовые листья. Пластик, определила она. И птицы. И водопад еще. Всё здесь искусственное. Как ты сама.
- У вас не конфиденциально? - Дима с треском вошел через целлофановые заросли. - О чем это вы?
- Об огромных туалетах, - устало ответила Лиза.
- А, - он улыбнулся. - У них здесь тоже ничего. Весь из зеркал… я еле дорогу нашел.
- Так, давайте не отвлекаться, - Максим подтолкнул к Диме стопку договоров. - Вот твоя часть, бери и заполняй. М-да. Лиза достала сигарету и огляделась по сторонам. Вот еще одна сторона богатства, о которой не говорят. Откуда ей было знать, что придется заполнять и подписывать столько бумаг. Сплошные договоры, контракты и соглашения. Банковские документы. Акты. Бланки. Декларации. Интеллектуальная собственность. Вскоре она не выдержала, и теперь Дима с Максом расписывались за нее. Лиза стряхнула пепел в единственную кадку с живым растением. "Вот так, цветочек", - подумала она. Привыкай. Добро пожаловать, знаешь ли.
- Простите… Элиза? - прошептали у ее уха. Лиза вздрогнула и чуть не обожглась. Рядом стояла неинтересная девочка в белом халате.
- Как вам не стыдно? - Лиза была возмущена. - Хоть минуту я могу от вас отдохнуть? Девочка побледнела еще больше.
- Простите, но у нас здесь курить нельзя, понимаете?
- Ладно, хорошо, - Лиза хмуро уставилась перед собой, глядя на тлеющую сигарету.
- Пожалуйста, - девушка продолжала топтаться у ее локтя. Она помахала рукой вокруг - Честное слово. Огнеопасное. Нас… нас пожарная оштрафует. Лиза раздавила окурок о край вазона и протянула девушке. Та взяла его двумя пальцами и растворилась в ненатурально шуршащих зарослях.
14 сентября 2005 года
- Итак, первый номер в комнате. Это не он, правильно? Не подсказывайте, я сам угадаю.
- Не он… это другой, сексоголик.
- Сексо-ЧТО? Обычный парень с коллекцией, извините, порнухи, читает слишком много современных авторов - и вы поместили его в отделение?
- Это серьезное заболевание…
- Что? Онанизм? Вы по советской энциклопедии работаете? Или по телевизору слышали?
3 июня 2005 года
Экраны повсюду. Везде сияют эти громадные панели - на стенах, на крышах, посередине дороги на железной ноге. Тени дробятся в их призматических бликах, длинные и прозрачные, как осколки стекла. Я шел из центра, уставший, голодный, по-прежнему без места в изменившейся реальности, и под ногами плясали разноцветные полосы, а по сторонам беззвучно зверствовала реклама. Ноль процентов. Ноль забот. Ноль копеек минута. Счастливо пляшущий мир, обитатели которого даже не притворяются, что существуют на самом деле. До 7-го оставался час пути. А мне нужно было вымотать себя перед сном. Я только вернулся. Мои привычки, обязательства и зависимости облетели с меня в дороге, как листья на осеннем ветру. Я нашел улицу, нашел дом, поднялся на черный ход, пробрался через балкон.
Нашел квартиру. Она была на месте. Тогда я решил отпраздновать. Не скажу, чтобы мне хотелось вернуться к прежней жизни. Мне нужен был только символ. Воспоминание, и ничего кроме. Одна сигарета. Одна бутылка пива. Вывески на Горизонте - сплошь игровые автоматы и салоны мобильной связи. Я с трудом разыскал продуктовый, взял бутылку светлого, зажигалку и глянцевую пачку. Вынул одну сигарету, остальные смял и выбросил. Когда я вернулся на кухню, от предвкушения у меня дрожали руки, и бутылку пришлось установить на полу. Я распахнул окно и шкаф, откопал в сушилке пыльное блюдце. Ни открывалки, ни кружки среди посуды не было. Я открыл пиво вилкой и налил его в обычную чашку. Оно шипело, и воздух наполнился горьким ароматом. Посидев минуты две в тишине, я решился. Опрокинул в себя чашку светлого, прикурил сигарету и торопливо затянулся несколько раз. И не случилось ничего. Как странно я себя чувствовал. Дым не принес ни тепла, ни бодрящей тошноты. А пиво… сначала я решил, что оно испорчено. Дело не в горечи, не в кислом послевкусии - я как будто выпил что-то, для этого совсем не предназначенное. Но я не сдался так запросто. Мне хотелось распробовать и вспомнить, хотя бы на вечер. Я налил еще чашку, выпил, снова затянулся. И опять ничего особенного. Больше, чем ничего. Во мне вдруг обозначилась пустота. Предметы вокруг, мысли, воспоминания, прошлое и настоящее - всё неожиданно потеряло смысл. Только что он был рядом - и вдруг ускользнул, и больше не удавалось вызвать его в себе. И я остался пуст, как деревянный ящик. Я слушал и не мог определить, дышу ли еще, бьется ли у меня сердце. Я искал пульс и не мог нащупать. Терпеть это было невыносимо. Желтизна на дне чашки. След пены на ободке. Гнилая вода. В следующий миг я оказался над унитазом, бросил туда недокуренную сигарету - пс-ст! - и скорчился в судорогах, но смог выдавить лишь кисло-горькую отрыжку. Тогда я сбежал в комнату и скрылся под одеялом. Время шло, но постель не грела, в ней было так же мертво и пусто, как повсюду в новом мире. Точно не помню, когда я уснул. Наутро мне стало легче. Стараясь не дышать, я выплеснул остаток пива в мойку. Хорошо умылся, заварил лапши и перекусил. Окно стояло нараспашку всю ночь, и квартиру целиком затопил уличный летний воздух. Я сунулся в туалет. Там, в унитазе, еще плавал окурок, а стены отдавали табачным дымом. Я замер, потому что в голове у меня творилось что-то странное. Во мне горело неприятное воспоминание, но его перекрывало другое.
Частично я помнил, как обшаривал себя, пытаясь найти признаки жизни, как стоял на коленях перед унитазом, выдавливая через горло эту мерзкую пустоту. Но другой голос, еще один призрак вчерашнего дня, шептал, что мы провели время неплохо, даже очень. Просто я не распробовал, не дал себе насладиться покоем, а ведь какой славный был покой. Стоило попытаться еще, говорил этот новый уголок разума, и увидишь, как всё отлично, и пиво уже подействует как надо, и табак. Я помнил горько-кислую оскомину - и в то же время припоминал, что она не так уж кисла, и не так уж горька, и что-то в ней определенно есть. Нужно только распробовать. А главное, новый голос обещал мне, что я вернусь. И всё снова будет хорошо. Как бы я ни страдал, что бы ни случалось раньше - всё закончится, и останется лишь покой. Еще одно воспоминание блеснуло сквозь эти путаные чувства, и мне стало не по себе. Голос был мне знаком. Это он приходит недалеко от черты. Именно его слышишь перед тем, как попробовать самоубийство. Граница мира всё ближе, и за ней черно. Нечем заняться, некуда пойти, трудно дышать - и вдруг мысли о покое. Настоящем покое. Мягком, холодном, уютном, как долгожданная постель. Мысли приходят робко, но крепнут и быстро набирают силу, и ты уже мечтаешь о нем, и с трудом выносишь мир, не дающий тебе уснуть. Не очень хотелось пройти это снова. И я сбежал. Мой дальнейший путь кажется теперь хаотичным зигзагом, но я точно помню, что у меня была цель. Главное - не стоять на месте. Я бросил квартиру незапертой и проскакал через балкон, осторожно перебирая ногами. Я ссыпался вниз по ступенькам и вылетел наружу через тяжелую дверь. Город устроен как паутина. Не получается идти наискосок - тебя всегда несет по спирали. Дома быстро мельчают и ложатся в тесные улицы, и ты сам не замечаешь, как выходишь на площадь. Это была воронка. Я рванул прочь из центра, не сворачивая нигде, даже когда асфальт растрескался и совсем иссяк, и под ногами захрустел гравий, а потом - мягкая пыль. Я миновал последний скверик, и город кончился - передо мной тянулись одни желтые поля, отчерченные посадками. Сосны, дикий клен, сухой треск кузнечиков и нытье летних мух. Чертовы джунгли. Мои ноги были стерты, а шею и спину неприятно покусывал грязный пот. Тогда я развернулся и пошел назад. Иначе никак. Я уже бывал там. Мне не хотелось снова бежать. Мне хотелось вернуться - но теперь я сомневался, что это будет легко. Опять же, снова появился голос.
14 сентября 2005 года
- Ну вот, остались ты и я. Короче, приснилось под утро: какой-то краб, непонятно что - и р-раз меня за член. А сегодня доктор мне стекляшку туда засунул, как дернул - аж слезы из глаз. Как бритвой полоснул. Вещий сон. А еще говорят, их не бывает.
28 марта 2005 года
На самом деле это оказался не "вечер под звездным небом", что бы ни писали в матовом приглашении. Нет, ресторан был громадным, он занимал весь тридцать пятый этаж, и у него имелась площадка с видом на площадь, но туда не пропускали - слишком холодно, ветер, осадки, да и само здание еще строилось, и где-то внизу до утра вяло рычал перфоратор.
- Скажите, а вот участки здесь, - Дима обратился к незнакомому гостю, пытаясь начать разговор с кем-нибудь. Тот был невысокий, весь какой-то землистый, с тяжелым животом. В его шее тонула золотая цепочка, а у локтя болтались расстегнутые часы.
- А? - спросил гость.
- Вот земля здесь. Наверное, каждый лоскуток дороже золота? Гость дернул ухом и отозвался, глядя куда-то поверх голов.
- Золота? Кто ж сейчас золото… сейчас нефть, - он шагнул к подносу с бокалами и сразу потерялся среди других гостей, таких же землистых и полных. Ни с кем не удавалось поговорить. Лиза предупреждала, что интересного будет мало. А он и понятия не имел, насколько. Ей теперь отовсюду носили эти приглашения, три-четыре за день.
Фуршеты, балы, показы мод. Отели и рестораны с охраняемой территорией. У этого даже входа снаружи не было, только из-под земли, где стояли машины. Лиза дважды сходила на званый ужин и заявила, что третий вынести не сможет. Теперь ее приглашения валялись горкой среди бумаг, которые сортировал Дима. Когда ему стало жаль выбрасывать одну за другой карточки с тиснением, он спросил, можно ли пойти вместо нее. Теперь он знал, почему Лизе здесь не понравилось. Было скучно. Играла музыка, но одинаковые гости не замечали ее.
Вокруг них топтались девочки, красивые, загорелые, в блестках и золоте, - но девушек тоже мало кто замечал. В основном гости ели. И пили шампанское, такое кислое, что Диме пришлось запить один глоток литром холодной воды. Дима успел поужинать дома, но решил, что здесь как в дикой природе: в стаю принимают только после того, как что-то съешь. Он пошел к ближнему столику, где работал официант, гладкий и твердый, похожий на столовый нож. Официант аккуратно вскрывал и раскладывал устрицы, по две на блюдце, - крак-крак, - одну за другой.
- Слу-ушайте… - протянул Дима. - А я ведь столько про них читал, и в кино… И никогда не пробовал.
- Прошу, - нож-официант пододвинул к нему порцию экономным жестом. Дима взял квадратное блюдце, и две устрицы моментально съехали к самому краю. Что-то закапало ему под манжету. Дима выругался, облизнул запястье и спросил официанта:
- Вы не подскажете, как…
- Смотрите, - тот, не глядя на Диму, взял у него раковину и подрезал мясо с нескольких сторон. - Вот так. Теперь выпейте как из пиалы, жевать не надо.
- А оно… она не живая? - Дима взял устрицу двумя пальцами. Она подрагивала, словно желе.
- С открытой раковиной не живут. (Крак-крак) .
- А… - Дима кивнул на половинку лимона.
- Лучше не надо. (Крак-крак) . Тонкий вкус, убьете лимоном. Дима кивнул, закрыл глаза и вылил устрицу прямо в рот.
- М-м, - он сглотнул. Нож-официант коротко глянул на пустую раковину.
- И как вам? (Крак-крак).
- М-му… - Дима еще раз глотнул и перевел дух. - Ну, вообще ничего. Похоже на это… забыл… в детстве по праздникам было… не помню, какие-то рыбные консервы. Он повертел раковину в пальцах, трогая сложный хитиновый узор.
- А ракушка красивая. Можно, я возьму с собой?