- Конечно, - официант совершенно не удивился. - Оставьте здесь, я помою и заверну. "Видно, догадался, что я село", - решил Дима. Он установил тяжелое блюдце на столик и побрел куда-то в сторону подиума, гонимый неловкостью. На сцене выступала группа из двух музыкантов и пары девушек в лифчиках и серебристых шлемах. Они пели советский хит в электронной обработке, и Дима изо всех сил углубился в память, стараясь отыскать название. "Муса Манаров на орбите". Точно. "Интересно, это транс или хаус", - подумал он. Спросить бы Макса. У подиума всё-таки собралось несколько гостей - мужчины отдельно друг от друга, а их модели-спутницы - тесной кучкой. Девочки поднимали руки и виляли бедрами, прохладно глядя в пустоту. Кавалеры тоже исполняли какой-то необычный танец - они приседали, стараясь не потревожить живот, и рисовали локтем невидимую восьмерку. "Муса Манаров на орбите" закончился длинным аккордом, и все подняли руки вверх. Музыканты раскланялись, прошли в зал и тоже направились есть. "Хоть с этими поговорить бы о чем-то", - решил Дима и потянулся за ними. И снова ему не повезло. Тот, который пел, в желтом костюме и пятнистом галстуке, вообще не хотел говорить. Он дважды притворился, что не слышит, а потом ушел с одной из моделей. Дима подошел к гитаристу, которого больше интересовали не женщины, а пища и вино.
- Прости, друг, - отозвался тот, подняв ладони. - Руки жирные, никаких автографов. У гитариста был зеленый костюм и длинные волосы. Он умел очень интересно смотреть: в точку чуть выше глаз собеседника, отчего сразу казался при деле и становился важнее.
- Да нет, - сказал Дима. - Я просто…. Хотел спросить. Как называется ваша группа, и всё такое.
- Группа называется "Муса Манаров на орбите", странно, что ты не слышал, когда нас объявляли. Хотя звук тут… - гитарист отхлебнул из бокала и неодобрительно причмокнул.
- Подождите… э-э… я думал, это песня "Муса Манаров".
- Да. Это наша песня.
- Ого! Ее же этот пел, ну, в восьмидесятые… Это он и есть, что ли? Ваш вокалист?
- Кто, Жора? - музыкант засмеялся. - Не, ты чё. "Муса Манаров на орбите". Это наша песня. Мы ее купили и поем. Отсюда наше название.
- А-а, - Дима поскреб в затылке. - Но когда вы играете что-то другое, можно запутаться.
- Другое? Чё другое? Другого у нас нет.
- У вас только одна песня?
- Конечно. Мы чё, миллионеры, по-твоему? Гитарист "Мусы Манарова" допил вино, закурил коричневую сигарету и отвернулся. Дима извинился ему в спину и побрел обратно. "Странно у них всё", - думал он. Или это у меня под утро голова не соображает. Дима решил найти кофейный столик, выпить кофе напоследок и вызвать такси домой. Он и кофеин были старыми друзьями со времен тракерства. Вторым другом у него тогда значилось пиво. И амфетамины. Дорога и копоть. Милые старые зависимости. Девчонка в костюме официанта, моловшая кофейные зерна, оказалась ходячей рекламой кофе. Она топталась на месте и носилась вокруг аппарата, непрерывно что-то делала руками и моргала всегда дважды.
Едва Дима успел открыть рот, она задала ему сразу три вопроса:
- Сорт и помол знаете? С сахаром, сливками, без? Вам у нас нравится?
- Нравится, - сказал Дима. - А какой самый лучший?
- Ну-у, в конечном итоге, у нас любой самый лучший. Вот если вы хотите дорогой, тогда это "копи лювак", настоящий "копи лювак" у нас, могу вам сделать, сделать вам?
- Конечно. Кофейная девчонка быстро высыпала зерна в машинку, нажала кнопку, вынула маленький черпак и прижала молотый кофе чем-то вроде катушки, не прекращая жестикулировать и моргать:
- Вам сделать много пены или нет? Маленькую чашку… "Лювак" распробовать надо, по большому счету, лучше сначала маленькую, а то, знаете, экзотика - а вы в группе играете? Видела, вы стояли с ними возле сцены, я вообще такое не люблю, совок этот, не обижайтесь, если что.
- Нет, - сказал Дима. От ее беготни у него перед глазами плескались невидимые волны. - То есть, нет, не обижаюсь. И не играю в группе, это просто так.
- Ваш кофе, приятного, - девушка вручила ему крошечную чашку. Кофе оказался крепким и очень густым. Дима попытался сглотнуть его целиком, но "копи лювак" не поддавался так запросто.
- Вот сейчас, подождите, - неутомимая девчонка сунула длинный ноготь ему под нос. - Я быстро вам расскажу, "копи лювак" делается из зерен, которые прошли желудок пальмовой циветты, это такая кошка, по большому счету. Если вот сейчас вы осторожно вдохнете через нос, вам раскроется его особенный животный аромат, попробуйте! Получилось? Испуганный Дима проглотил остаток кофе вместе с гущей и уставился в чашку.
- Это как же… - теперь он изо всех сил пытался забыть животный аромат. - Из… ну, из какашек эти зерна, что ли, делают?
- Нет, ну их очищают, - девушка была смущена. - Вы прямо скажете, а иначе как, весь желудок ей что ли вырезать? Диму вдруг осенило.
- Это скорость, да? - тихо спросил он. - Точно! Амфетамины? Кофейная девочка замерла и дважды моргнула.
- Не знаю, о чем вы, - сказала она. - Приятного вечера, идите, пожалуйста.
- Сейчас утро, - сказал Дима. Он поставил чашку и побрел через пустеющий ресторан, ища глазами выход. У лифта его поймал официант-нож.
- Одну секунду, - сказал он, вручая Диме маленький твердый сверток. - Ваше. Дима развернул бумагу. Внутри лежала устричная ракушка.
- Спасибо. Но официант уже исчез. "Странные всё-таки люди", - подумал Дима, вытащил телефон и набрал такси. Рассказать бы Синице. Он попробовал вспомнить ее и опять не смог.
5 апреля 2005 года
- Нужен таймер, - сказал Максим. - С обратным отсчетом. Электронное табло, цифры какие-нибудь. Что-то в этом духе.
- Зачем? - спросила она.
- Ну, как еще, каждая минута обходится в пару сотен баксов. Нужно видеть. Чтоб лучше ориентироваться.
- А как это поможет?
- Да смотри… а, ладно, к черту. Если откровенно, подумал Макс, ему просто хочется знать, сколько времени осталось и когда это кончится. В самой глубине души он всё равно боялся. Максим старался выглядеть как профессионал, думать и чувствовать, как профессионал, но где-то под кожей его трясло. Лиза называла это "сценической лихорадкой", и говорила, что сама испытывает ее всякий раз, каждую неделю. И остальные люди в объективе чувствуют себя так же. Она заставила его выкурить подряд две сигареты и выпить глоток коньяка, но Максу стало только хуже.
- Ладно, не переживай, всё будет хорошо, поверь на слово, я это делала сто раз, - сказала Лиза. Тоже нервная, - заметил он. И самое глупое - это была его идея. Здесь всё было его идеей.
По крайней мере - всё, что сделало "Zemlю&Nebo" зрелищным, модным и успешным - всё придумал Максим. Три гостя сразу, и новый сценарный шаблон, и голосование по SMS в реальном времени - кстати, одно из первых таких, и главное…
- Прямой эфир, - захрипел мегафон голосом режиссера. - Всем приготовиться: три, два… И погасла рампа, и на мониторах полыхнула заставка шоу: "Земля!", вспышка, "Небо!", вспышка, "Zemlя&Nebo", - под грохот музыки завертелся сумасшедший калейдоскоп.
- Добрый вечер, дорогие зрители, и добро пожаловать в нашу студию, это "Земля и небо", с вами Элиза Фрейд, - заговорила Лиза, шагая навстречу камере, спускавшейся на платформе из-под высокого потолка. "Штатив хреновый", - думал Макс. Еще навернется. Заменить. И лучше всю платформу.
- Итак, в прошлом выпуске, - сказала Лиза, и на большом экране вспыхнула картинка, подготовленная заранее. Счастливая гостья на карнавале во Франции. Какой-то невезучий парень, якобы с водобоязнью - его закрыли в стеклянный куб и опустили в подсвеченный колодец, откуда, со дна, он дал интервью. Еще один любимец публики, который отправился в Бразилию, в подлинное индейское селение; и всё это требовало кучи денег, на всё нужны были спонсоры, которых тоже находил Макс. И это он придумал, чтобы каждый личный рай, каждый персональный ад, куда отправлялись гости по решению зрителей, был максимально зрелищным и главное, подлинным. Реальное селение, реальный колодец, реальный Париж. Живые крокодилы, настоящие вертолеты, пожары и гоночные треки. Сюжет закончился, и позади камер зажегся красный сигнал. "ПРЯМОЕ ВКЛЮЧЕНИЕ". "Никуда не годится", - думал Максим. Просто ни к черту. "Прямое включение", кто вообще так говорит? Заменить, обязательно заменить. Теперь Макс видел студию изнутри, и его не устраивало решительно ничего. Посадочные места для публики, которые были так убоги, что их приходилось давать только панорамой и только во фронт. Проходы для камер, в которых постоянно кто-то норовил забыть кабель или трос.
Гостевые кресла, отвратительно твердые, пластмассовые, как сиденья в трамвае. Всё здесь нужно было менять. Всё смотрелось безобразно.
- А теперь, дорогие зрители, поприветствуем нашего первого гостя: это Сергей, двадцать четыре года… Ну, или почти всё. Кроме Лизы. Она была как дома. Она была собой, и она играла с ними. Как Лиза играла! "Моя умница, я всегда знал, ты великолепна", - думал он. Горячий луч прожектора скользнул по его лицу, и Максима передернуло. Спокойно. Теперь у него стучали зубы. Спокойно. "Помни, эфир не такой уж прямой", - говорил он себе еще и еще раз. Между реальностью и кадром задержка в пять секунд. Даже когда ты в объективе, можно делать всё, что угодно. Кашлять. Чесаться.
Ругаться. Ковыряться в носу. Они это вырежут. Заглушат или запикают.
Сменят камеру. Дадут короткую заставку. Главное, не дольше, чем на пять секунд. Капля пота неторопливо сбежала Максу за шиворот и теперь путешествовала между его лопаток. В животе творилось что-то невообразимое, а мочевой пузырь готов был разорваться. Моментальная смерть от септического шока. Может, так даже лучше. Лиза предупреждала его обо всем этом. В студии был дикий холод, но она сказала, что под рампой станет жарко. И про туалет она упоминала. "Ходи, не ходи, это без толку. Скажешь пару слов в камеру, и сразу всё пройдет". И Максим даже верил, что всё пройдет.
Неясно было только, как. Не хватало обгадиться в прямом эфире. Сергей поднялся с места и поклонился. Загремели стройные аплодисменты. "Неужели это всё?", - лихорадочно думал Макс. Неужели так быстро? Да. Лиза объявила вторую гостью. А он даже не следил за голосованием. Что получил от зрителей первый гость? Землю или небо?
Рай или ад? Картинка на экране уже сменилась, и теперь до конца шоу остается только гадать. Если "земля" - там, кажется, было что-то с электричеством. Терпимый бюджет. Если "небо"… черт его знает.
Какая-нибудь путевка. Или аренда ночного клуба. Все хотят примерно одного, и каждый готов пройти любую пытку - всё-таки, им за это платят. А ему - нет. Максим был третьим и последним гостем. Он месяц уговаривал Лизу показать его в шоу, якобы, чтобы взглянуть на процесс изнутри, а на деле - здесь ему выпадал последний шанс. Когда за него проголосуют - а Макс не сомневался, что получит "небо" - и звезда эфира, любимица зрителей, красавица и психолог Элиза Фрейд спросит его о самой главной, самой большой и сокровенной мечте … Он скажет, что мечтает о ней. Что любит ее и сделал всё это ради Лизы, ради нее и только. Скажет это перед миллионной аудиторией, и тогда Лизе некуда будет деться. "Блядь, скорее бы", - думал Максим. Как на приеме у стоматолога. Давайте же. Три, два, один, и покончим с этим. "Три-два-один", - повторил он. Давайте. Три-два один. Вдруг желудок успокоился, и Максу стало легче.
- А теперь, - объявила Лиза. - Я хочу представить вам человека, без которого это шоу просто не могло бы состояться, которого я давно знаю и который мне действительно дорог - встречайте: НАШ ПРОДЮСЕР, МАКСИМ! Канонадой пальнули аплодисменты. Все камеры и прожектора смотрели теперь на Макса, но это больше не имело значения. Он решился.
- Здравствуйте, Элиза, - сказал Максим. - Очень приятно находиться здесь. Аплодисменты, крики, свист. Без табло и сценариев. "Рады мне просто так", - подумал Макс. Он был на высоте. Никогда в жизни ему не доводилось испытать такой восторг. Он бредил от счастья. Лиза что-то спрашивала, и Максим отвечал со всем остроумием, со всем обаянием, на которое был способен. Он разболтал даже больше, чем собирался. Рассказал о детстве.
Отпустил пару довольно резких шуточек в адрес отца. И своей работы.
И вообще, своей жизни. И они смеялись. Они радовались. По всей стране, по всему миру они набирали бесплатные сообщения и жали на кнопку. Максу даже незачем было смотреть на монитор - он чувствовал кожей, как растет столбик его "Неба", его всеобщего признания.
- Ита-ак, - сказала Лиза, глядя на Максима с чуть растерянной улыбкой. - Если вы не успели проголосовать, напомню, у вас осталась одна минута, а пока давайте посмотрим наши цифры! Ослепительно улыбнувшись ей в ответ, Макс повернул голову к монитору… И обомлел.
0:59
Zemlя: 12 985
Nebo: 23
Последние три цифры не видны. Дебильный счетчик. Тоже заменить.
0:47
Zemlя: 12 992
Nebo: 23
Что-то у них серьезно не заладилось.
0:25
Zemlя: 13 002
Nebo: 25
- Ну-у… - сказала Лиза в камеру с той же нетвердой улыбкой.
0:10
Zemlя: 13 015
Nebo: 26
- Похоже, мне придется спросить у Максима…
0:04
Zemlя: 13 019
Nebo: 26
- …что же пугает его БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ?!
Дзин-нь! Счетчик замер и вспыхнул адским пламенем.
0:00
Zemlя: 13 023
Nebo: 26!! Zemlя Zemlя Zemlя!!
Взревела музыка, которую Макс едва услышал. Он не мог думать, не мог дышать, только сидел и пялился на огромный экран, где красными огнями цвел его приговор.
- Итак, Максим? - резкий голос Лизы привел его в чувство. Макс обнаружил, что сидит на жестком табурете, что прожектора невыносимо ярко светят ему в лицо, а навстречу ползет камера.
- Что же? - повторила Лиза. Потом не выдержала и скорчила ему сердитую гримасу.
- Я… не знаю. Его скрипучий ответ громким эхом пронесся от монитора к монитору.
Еще пять секунд - и он прозвучит из каждого телевизора, по всей стране. Перед миллионной аудиторией.
- Ну же, - сказала Лиза и незаметно потрясла кулаком, стиснутым до белизны. Перед эфиром он сказал ей, что подготовился на оба случая. Это была неправда.
- Я… - сказал Макс. Чужой голос. Собственно, не голос, а детское блеяние. Он сглотнул и заговорил, шелестя пересохшим горлом:
- Я боюсь остаться один. Это было всё, что он смог придумать.
5 апреля 2005 года
- И что это значит, мать вашу? - Тамара Владимировна Бергалиева, директор "Мега-44-го", в прошлом балерина, умела обрушить на собеседника гнев, не меняя тона голоса и выражения лица. - Что за публичная демонстрация влечения? Максим не ответил и не поднял глаз. Лизе было жаль его. И обидно за себя. Они с Максом делали шоу сами. Директриса - не участвовала никак, только зажимала деньги и тряслась за прибыли. Они стояли и молчали. Бергалиевой, впрочем, ответ и не требовался.
- Если бы не паблисити, ты был бы сразу уволен. В каждом журнале. В каждой газете. "Элиза и продюсер", "Новый бойфренд Элизы". "Он боится остаться один". И новый эфир через неделю. Как в связи с этим мне с тобой поступить?
- Бля, отправьте меня в пустыню и бросьте там. Снимите, покажите им, пусть радуются, - не выдержал Макс. - Достали, уроды, ничем им не угодишь.
- Увы, бросить не получится, - Бергалиева качнула головой и пошелестела бумагами. - Ты сейчас возьмешь камеру, поедешь в аэропорт и полетишь до Ташкента. Выйди за город, поговори на камеру, и сразу назад. И смотри, чтобы в кадре одна степь, никакой частной собственности - вообще никаких построек. И организуй ноутбук с интернетом. Мне нужно, чтобы ты не прекращал координировать. Лиза открыла рот, но директор оказалась начеку.
- А ты отныне - отчитываться передо мной. Я сама теперь утверждаю гостей и сценарий. Без меня никаких решений. Иначе вычту бюджет у обоих из зарплаты на полгода вперед.
- Слушай…те, - сказала Лиза. - Это просто несправедливо. Во-первых, эфир вчерашний получился стоящим. Пускай в конце вышла заминка, пусть Макс не выиграл "небо", как он наверняка собирался, зато его финальная реплика, да и вся сцена, была подлинной. Они показали зрителю искренность. Настоящее откровение, живые эмоции…
- Нет, сама слушай, - оборвала ее Бергалиева. - Ты хоть понимаешь, в чем твоя роль? Или откуда твоя слава? Ну? Понимаешь?
- В чем?
- Они хотят тебя трахнуть. Они смотрят на твои сиськи и мечтают. И на кой ты им, раз у тебя есть мужик?
- Какой мужик? При чем здесь это…
- Это, дорогая, основа всего. Если ты думаешь, кому-то интересна твоя трепня или понты психиатрические, - в голосе директрисы что-то звякнуло, и Лиза впервые почувствовала, насколько Бергалиева зла. Воздух у ее лица прямо трещал от невербальной агрессии. Она говорила еще о чем-то, но Лиза едва могла следить за речью.
Спасаясь от морального давления, ее сознание постоянно уплывало куда-то. Они с Максимом вышли из кабинета, что Лиза тоже не запомнила в деталях, и запетляли в тонком кишечнике "Мега-44-го", в клубке длинных коридоров, полутемных ниш и проходных комнат, через которые они летели, будто спасаясь - Макс впереди, а она - следом, на каблуках.
- Просто чтоб ты знал, - сказала Лиза, чтобы остановить этот молчаливый бег. - Я правда считаю, что концовка была отличная. Ты не только зрителям показал настоящее лицо, ты даже мне его показал. Искренность…
- Ты забыла сказать Бергалиевой, что я не твой парень, - отозвался Максим через плечо, не замедляя шаг.
- А… а что она… - Лиза сбилась и дважды ступила на левую ногу, неловко подпрыгнув. - Точно! Ч-черт. В голове у нее снова всё завертелось. "Черт, не хватало, чтоб они нас поженили за глаза". И как она… нет, эта Бергалиева неподражаема, как ей только могло прийти такое в голову…