Прикусив губу, Мария разочарованно развела руками.
- Это есть очень хорошая книга, мадам Грейс, - с укором произнесла она.
- Ну да, разумеется, - смущенно отвела взгляд Грейс.
- Мой клиент, он есть очень разочарован. Он спрашивать каждый день, вы читали книгу.
Грейс едва сдержалась, чтобы не спросить у Марии, Почему ее клиент не обратится к ней напрямую вместо того, чтобы прибегать к посредничеству домработницы. А может быть, это тот самый гадкий клиент, который так плохо обращается с Марией? Нет, едва ли. Грейс вспомнила, что тогда речь шла о женщине; а будущий писатель определенно мужчина. "Ош-шень красивый мужчина", - как неоднократно подчеркивала Мария. И бесхребетный, словно дождевой червь. Мужчины. Скривив губы, Грейс посмотрела на часы.
- О господи, я опаздываю. Мария, оставьте рукопись на столе, хорошо? Я обязательно прочитаю, когда вернусь.
Времени на то, чтобы разобраться с губной помадой, уже не осталось. Внутренне стеная, Грейс прыгала через лужи, торопясь в метро, моля бога о том, чтобы Центральная линия в кои-то веки работала бесперебойно. Она уже и так опаздывала на десять минут на встречу с Эвфемией.
Эвфемия восприняла известие о приглашении в "Субботнее вечернее обозрение" в своем обычном стиле.
- Разумеется, я бы предпочла "Вопросы и ответы". Было бы так хорошо снова встретиться с дорогушей Дэвидом Фростом. Я ждала, что он пригласит меня на один из своих вечеров, но, наверное, приглашение затерялось на почте.
- Конечно, это не совсем "Вопросы и ответы", - осторожно начала Грейс. - Впрочем, Дэвид Фрост тут все равно ни при чем. "Вопросы и ответы" ведет Дэвид Димблбай.
- По мне, никакой разницы, черт побери, - фыркнула Эвфемия. - Все равно мне придется отменять занятия йогой.
- Хорошо было бы поспешить, Эвфемия. - Представив себе Эвфемию, встречающую рассвет в трико, Грейс постаралась не рассмеяться вслух. - Ехать до студии довольно далеко, и потом еще придется возвращаться.
- А кто еще принимает участие? Будет ли моя дорогая подруга Анна Уиддекомб?
- Насчет Анны Уиддекомб не знаю, но приглашен еще один автор, работающий с "Хатто".
- Кто? - оживилась Эвфемия.
Сглотнув комок в горле, Грейс скрестила пальцы. После разговора в баре она больше ни разу не видела Генри Муна и даже не разговаривала с ним по телефону. С другой стороны, хуже быть уже не могло, так что можно было ожидать наконец перемен к лучшему.
Успешное появление Генри на телевидении даст ей возможность реабилитироваться профессионально, а может, и во всех остальных отношениях. Да и что может пойти наперекосяк в такой строго регламентированной передаче, как "Субботнее вечернее обозрение"?
Направляясь по исхлестанному дождем шоссе в телестудию, Грейс чувствовала себя уже не столь оптимистично. Генри, встретивший ее на удивление сдержанно, едва перемолвился с ней парой слов. Вместо того, чтобы сесть сзади вместе с ней, он устроился рядом с водителем, и они всю дорогу слушали радиотрансляцию футбольного матча. Настроение Грейс испортилось хуже некуда. Не вызывало сомнений, что если у Генри Муна и был к ней какой интерес, то он бесследно пропал.
Эвфемия, сидевшая рядом с Грейс, мгновенно заснула и громко храпела с полуоткрытым ртом, раздувая ноздри.
Грейс с отвращением наблюдала за тем, как струйка слюны стекает по покрытому толстым слоем косметики подбородку автора "Нашей мамы" и капает на шею. Судя по всему, для появления на телевидении Эвфемия воспользовалась всем, что имелось у нее на туалетном столике. Кроме того, она где-то раздобыла большое ожерелье с драгоценными камнями и яркую блузку с вышитой люрексом бабочкой. Завершала ансамбль меховая шуба, такая тяжелая и огромная, что ее посчитал бы чрезмерной даже доктор Живаго.
Телестудия "Чарлтон" находилась в массивном сером здании, похожем на штаб-квартиру КГБ на Лубянке, на окраине маленького городка неподалеку от Лондона. Тот час же по приезде Эвфемия скрылась в поисках туалета.
Грейс и Генри в неуклюжем молчании изучали растения в горшках, пока им на выручку не пришла молодая особа в кожаной куртке. Представившись Дарси, помощницей продюсера, она сообщила, что ей поручено проводить гостей в Зеленый зал.
Говорила Дарси с сильным ливерпульским акцентом; ее лицо застыло ровно на середине между мужскими и женскими чертами.
- Вы знакомы с нашей программой? - спросила она у вернувшейся в вестибюль Эвфемии, довольно сверкавшей вышитой бабочкой.
- Ни разу в жизни не видела, - объявила та.
- Ага.
- Насколько я поняла, это что-то вроде "Вопросов и ответов", - продолжала Эвфемия.
- Ну, вопросы действительно будут.
Они прошли следом за затянутой в кожу спиной Дарси по серому ярко освещенному коридору, чем-то напоминавшему больничный и длившемуся, казалось, несколько миль, и наконец остановились перед одной из множества одинаковых серых дверей.
- Вот мы и пришли, - сообщила Дарси. - Это Зеленый зал.
- А, Зеленый зал, - промолвила Эвфемия голосом человека, повидавшего на своем веку все и еще немного. - Обязательный пункт остановки, - театрально добавила она, - для ветерана телепередач перед тем, как его бросят на растерзание львам-зрителям.
- Совершенно верно, - усмехнулась Дарси. - Вижу, вы все поняли. Зрители уже здесь. Проходите, знакомьтесь с ними, выпейте чего-нибудь.
Дарси распахнула дверь, и Грейс услышала, как Генри тихо воскликнул:
- О господи, мне не было так страшно даже тогда, когда я встретился лицом к лицу с афганскими моджахедами!
Узел у нее в желудке затянулся еще туже. Быть может, мысль прийти сюда все же была не слишком правильной?
Ее взору открылось просторное помещение без окон, застланное усеянным крошками ярко-зеленым ковром. Повсюду толпились кучками воинственные личности внушительных габаритов. Многие держали в каждой руке по кружке пива, в то время как другие, казалось, курили сразу несколько сигарет. Грейс быстро поняла, что объяснение кроется в бесплатных пачках, разложенных на нескольких столах. Столы эти смутно напоминали что-то похожее на буфет - но на буфет, пострадавший сначала от опустошительного урагана, а затем от нашествия стада разъяренных слонов.
Воинственные личности разом обернулись к двери, глядя на вошедших. Их лица никак нельзя было назвать радушными. Поймав на себе подозрительный взгляд грузной краснолицей женщины с выпирающими из леггинсов ляжками, с зализанными назад черными волосами, и бровями, не заслуживающими упоминания, Грейс поспешно опустила взор на соломинку для коктейля, валявшуюся у нее под ногами.
- Боже милосердный! - громким веселым голосом объявила Эвфемия. - Кто эти люди?
Грейс ощутила, как атмосфера в Зеленом зале стала на несколько градусов более зловещей.
- Я чувствую себя Марией-Антуанеттой, увидевшей толпу черни, приближающуюся к Версалю, - продолжала Эвфемия, бренча браслетами.
Судя по всему, она совершенно не замечала бросаемых в ее сторону злобных взглядов. Грейс испугалась, что скоро вслед за взглядами туда же полетят соломинки для коктейлей и пирожные. Но когда она услышала следующие слова Дарси, ее сердце упало еще ниже.
- Мы привозим их на автобусах из здешних муниципальных домов, обещая дармовые выпивку и курево, - вполголоса объяснила помощник продюсера. - У них было время накачаться, и, когда начнется передача, они будут вести себя очень… гм… живо. Да, очень живо. Но на экране это смотрится замечательно.
- Что, вы хотите сказать, они примут участие в передаче? - спросил Генри.
Его подчеркнуто нейтральный голос напугал Грейс еще больше.
- А вы как думали? - ухмыльнулась Дарси. - Шоу - это зрители, во всех смыслах. Они орут - я хотела сказать, задают вопросы приглашенным гостям. Громко высказывают собственную точку зрения. Не стесняясь.
Несмотря на нарастающую панику, Грейс ощутила прилив сострадания. Что это за жизнь - жалкое существование в муниципальных домах Центральных графств, где единственным развлечением является выезд на телестудию ради бесплатного пива и возможности покричать в телекамеры.
Лицо Генри оставалось сосредоточенным.
- Каковы наши шансы унести отсюда ноги живыми?
Дарси фыркнула.
- О, на самом деле здесь ничего страшного нет. Перетяните их на свою сторону, и все пойдет как по маслу.
Похоже, ее слова не убедили Генри.
- Другими словами, встаньте на место Рассела Кроу в "Гладиаторе" или Реда Кемпиона в "Легионере"?
- Ха-ха! Нет, все не так плохо. Так или иначе, со зрителями вы уже познакомились, теперь я представлю вам остальных участников.
- Замечательно! - радостно воскликнула Эвфемия, до сих пор не замечавшая убийственных взглядов, потоком стрел летящих со стороны группы крупногабаритных дам в крикливо-пестрых нарядах. - Ведите меня к цивилизации. Дорогуша Дэвид уже здесь - я имею в виду Фроста? Или Анна - естественно, Уиддекомб?
- На этой неделе они слишком заняты, - язвительно заметила Дарси, но ее издевка просвистела у Эвфемии высоко над головой.
Облаченная в меха, люрекс и бриллианты, с высокомерной снисходительной усмешкой на лице, Эвфемия шагнула навстречу бурлящей толпе, воображая себя Марией-Антуанеттой, и у Грейс мелькнула тревожная мысль, не ждет ли ее столь же трагический конец?
- Когда мне пройти в гримерную? - проблеяла создатель "Полли с гороховым пудингом". - Я должна обновить косметику.
Скрипя кожаной курткой, Дарси помахала рукой, подзывая одну из сотрудниц телестудии.
- Стейси, будь добра, проводи эту даму в гримерную.
- А разве она там еще не была? - спросила Стейси, с удивлением разглядывая напудренную маску на лице Эвфемии. - Впрочем, ты права. Кое-что придется счищать.
- У вас есть косметика от "Канебо"? - спросила Эвфемия, направляясь следом за Стейси к выходу. - Хотя я, наверное, смогу удовольствоваться и "Кристиан Диор"…
- Сходите перекусите.
Дарси проводила Грейс и Генри к горке сосисок, заначенных в тесте с сыром, далеко не первой молодости. Источая сальные, желеобразные потеки мертвенно-желтого тертого сыра, они лежали на красных бумажных салфетках, покрытых жирными пятнами.
- А какой конкретно аспект текущего положения будет обсуждаться на этой неделе? - неестественно высоким голосом спросила Грейс, проходя мимо группы мужчин, похожих на огромные пивные животы с приделанными к ним руками и ногами.
Оставалось только судорожно цепляться за соломинку и надеяться, что тема дискуссии окажется достаточно респектабельной.
Похоже, ее вопрос удивил Дарси.
- Как какой? "Текущее положение", естественно. Как и указано в подзаголовке нашей передачи.
- Да, но что именно? - пришел на помощь Грейс Генри. Несмотря на внутреннее напряжение, она ощутила признательность. - Образование, здравоохранение, иммиграция, что конкретно?
Он украдкой оглянулся на толпу, пьющую пиво и курящую, в которой, как заметила Грейс, уже начинали разгораться споры. Пивные животы угрожающе надвигались друг на друга.
Грейс почувствовала, как тревога быстро растекается от кончиков пальцев на ногах к икрам и выше.
- Нет, - ухмыльнулась Дарси. - Текущее положение.
- Не понимаю, - нахмурилась Грейс.
Неужели от нее что-то ускользнуло?
- Ну как же, какая знаменитость с кем спит, понимаете? Подождите, сейчас я познакомлю вас с остальными участниками.
Грейс показалось, что у нее задеревенела спина, а между лопатками вонзили стальной прут. Она с ужасом посмотрела на Генри, но тут же была вынуждена пригнуться, уворачиваясь от коктейльной соломинки, прилетевшей со стороны пивных животов, к которым теперь присоединились их жены.
- Извини, - полным отчаяния голосом прошептала она. - Это я во всем виновата. Я должна была сама все проверить.
Единственным ответом Генри было едва заметное пожатие плечами.
- Я хочу сказать, - запинаясь, продолжала она, - я догадывалась, что это за программа, но когда речь зашла о текущем положении, я даже представить себе не могла…
Грейс чувствовала, что ее лицо стало пунцовым от стыда. Черт бы побрал Элли! В конце концов, именно она ответила на звонок из студии "Чарлтон". Правда, теперь, оглядываясь назад, Грейс понимала, что Элли интересовала лишь возможность свести ее с Генри, какой бы неподходящей ни была программа. Вот уж точно, "текущее положение". Ха, черт побери, ха. Но и на ней самой огромная вина. В конце концов, это она поленилась все проверить.
Пожав плечами, Генри подозрительно ткнул пальцем в заплесневелую сосиску в тесте. Мешки у него под глазами были темнее обычного. Судя по всему, его новый литературный проект отнимал у него все силы. А может быть, это был проект иного рода? Грейс снова мучили сомнения. Проект, связанный с женщиной. Это объясняет скучающую отрешенность Генри. Похоже, его добродушная терпимость ко всему, начиная с отмененного выступления на фестивале в Сент-Меррионе до разговора с Энди Туортом на радио "Гейнсборо", наконец иссякла.
Грейс разрывалась между отчаянием и возмущением. Кто виноват в затянувшейся полосе неудач, обрушившихся на нее? Но, увидев Дарси, вернувшуюся с двумя самыми странными созданиями, каких она только видела, Грейс вдруг с отчаянием поняла, что будет еще хуже.
- Вот ваши собратья, другие участники передачи, - объявила Дарси. - Это Манди. Она только что поведала журналу "Ньюз ов зе Уорлд" о своем романе с футболистом из "Лидса", не так ли, Манди?
Манди гордо кивнула. С головы до ног покрытая темно-оранжевым загаром, с белыми кудрями, словно поджаренными в духовке, она являла собой устрашающее зрелище. Торчащие соски выпирали сквозь обтягивающую ярко-розовую футболку с надписью "Крошка", выполненной затейливыми блестящими буквами, а ноги возвышались над полом на добрых восемь дюймов благодаря туфлям на прозрачной пластмассовой платформе. Помимо этого, туалет Манди состоял лишь из одной вещи: ярко-зеленой мини-юбки, настолько короткой, что у Грейс возникло подозрение, не выполняет ли она по совместительству функцию повязки на голову. Между губ, выкрашенных в бледно-розовый цвет и обведенных темно-бордовым карандашом, торчала сигарета.
- Точно, - подтвердила Манди, не вынимая сигарету изо рта.
- А это Никоретта, - продолжала Дарси, показывая на вторую девицу. - Она расскажет о том, как провела ночь страсти с одной знаменитой рок-звездой пятидесяти с лишним лет. С кем именно, Никоретта сказать не может, так как это было бы нескромно.
- Наверное, - согласилась Грейс, удивленная, что у подобных девиц еще может оставаться что-то похожее на совесть.
- Особенно если учесть, что Никоретта сейчас ведет переговоры с "Дейли стар" об эксклюзивном интервью, правда?
- Правда, - сказала Никоретта.
Ее мощные мускулистые ноги высились на черных шпильках, а груди были размером с пляжные мячи.
В нос Грейс внезапно ударил знакомый сильный аромат.
- А вот и я, - объявила запыхавшаяся Эвфемия. Слой пудры у нее на лице стал еще толще. - Сесиль Паркинсон уже приехала?
Никоретта и Манди уставились на Эвфемию с откровенным изумлением. Та смерила их взглядом, проникнутым откровенным отвращением.
- Это ваши собратья по передаче, - объяснила Дарси.
Прежде чем Эвфемия успела что-нибудь сказать, вмешалась Манди.
- Эй, - обратилась она к Эвфемии, делая глубокую затяжку и хмурясь, - кажется, я тебя узнала?
Отвращение писательницы ослабло на самую малость. Эвфемия гордо выпятила вперед свою грудь, увешанную драгоценностями и закутанную в меха.
- Да, а что в этом удивительного? В конце концов, я очень знаменитая женщина.
- Точно, вспомнила. Ты та самая, кого трахнул лорд Пэдди Эшдаун, да?
На обратном пути Эвфемия подчеркнуто села впереди, а не сзади, рядом с Грейс, как раньше. После разговора с Никореттой она побелела от ярости; ее настроение нисколько не улучшилось после того, как ее освистали за заявление, что матери-одиночки заводят детей лишь для того, чтобы получить жилье в муниципальных домах. Эвфемия никак не могла понять, почему ее слова вызвали такую реакцию у аудитории, состоящей преимущественно из матерей-одиночек, живущих в муниципальных домах. Отчасти обрадованная тем, что ей не придется терпеть в непосредственной близости ледяное молчание Эвфемии, Грейс взамен этого получила в соседи Генри Муна. Не вызывало сомнения, что он испытывает отвращение к событиям сегодняшнего вечера и роли Грейс в них. Его лоб избороздили глубокие морщины; он постоянно недовольно тер глаза.
Особенно стыдно Грейс становилось при воспоминании о том, как упорно Генри старался оказать облагораживающее воздействие на аудиторию. Его выступление было полно убедительной аргументации в защиту свободы слова, но при всей своей ясности и доступности оно не произвело никакого впечатления на зрителей, возбужденных сознанием собственной правоты и бесплатным алкоголем. Естественно, Генри имел все основания злиться на Грейс, как и Эвфемия.
А Эвфемия была просто в ярости. Грейс глядела на мелькающее дорожное полотно, мокрое от дождя, и Морщилась, вспоминая, как последний пьяный зритель бросил гостям передачи последний пьяный вопрос, по экрану побежали титры, и в этот момент Эвфемия вскочила и обрушилась с бранью на Грейс. Мало приятного в том, что твои профессиональные качества обсуждают в самых нелицеприятных выражениях перед миллионами телезрителей. После того, как брошенную Эвфемией в ее адрес фразу "Бестолковая, безмозглая корова" подхватили несколько наиболее усердных потребителей пива, Грейс пришла к выводу, что ее профессиональная карьера скатилась в надир.
Где-то между Лутоном и Стейплз-Корнер Генри задремал и спал до тех пор, пока машина не остановилась перед домом Эвфемии в Фулхэме. Хлопнув дверцей с такой яростью, что в округе задребезжали все стекла, автор "Нашей мамы", переполненная яростью и в кои-то веки не сказавшая ни слова, скрылась в ночи.
- Что это было? - встрепенулся проснувшийся от громкого звука Генри.
- Лучше не спрашивай, - вздохнула Грейс.
Облизав губы, Генри потер заплывшие глаза и недоуменно оглянулся по сторонам.
- А мне стало получше, - пробормотал он. - Весь вечер ужасно болела голова.
В оранжевом свете мелькающих мимо фонарей Грейс увидела, что он улыбается.
- Знаешь, мне приходилось бывать во многих странных местах, но это, - он ткнул большим пальцем в убегающее назад шоссе, - превосходит абсолютно все, что я видел. По крайней мере, в том что касается антропологии. Для изучения обычаев первобытных племен этому материалу цены нет.
- Рада это слышать, - натянуто произнесла Грейс.
В ней быстро росло подозрение, что он опять над ней смеется.
- Я хочу сказать, нарочно такое не придумаешь…
Голос Генри дрожал. Определенно, он смеется, раздраженно подумала Грейс. Она сглотнула подступивший к горлу комок. К каким бы катастрофическим последствиям ни привели ее усилия, по крайней мере она старалась. Определенно, она заслуживает уважения. Даже после того, что произошло на фестивале в Сент-Меррионе. Если бы там ничего не произошло… Если бы она никогда в жизни не видела Генри Муна…
Сидевший рядом с ней Генри уже смеялся во весь голос.
- Вот какова на самом деле, - сквозь слезы смеха проговорил он, - блестящая жизнь писателя.
Это уже невыносимо. С нее достаточно. Грейс попросила водителя остановиться.