- Значит, у вас только две няни, да? - со снисходительным сожалением говорила брюнетка. - А я, знаете ли, пришла к выводу, что меньше чем тремя нам никак не обойтись. Одна на день, одна на ночь и еще одна на всякий случай.
Блондинка усмехнулась.
- Вы правы. Но на самом деле летом нам хватает и двух нянь. Понимаете, у нас две яхты. Одна для нас, а вторая для детей.
Грейс отметила, как ухоженные пальцы брюнетки побелели, стиснув ножку бокала с шампанским. Ужин получился оживленнее обыкновенного, хотя обещанный граф, как и ожидала Грейс, оказался полным разочарованием.
Предварительно подготовленная своей матерью, Грейс знала, что ее сосед обладает состоянием, обаянием, обширным поместьем с виноградниками, имеет в числе предков нескольких пап римских, а имен и фамилий у него столько, что его визитная карточка равна по размеру почтовой открытке. Он был безукоризненно ухожен: сшитый на заказ костюм был словно приклеен к спине; каждый раз, поднимая бокал, граф сверкал дорогими запонками. На коротком толстом мизинце сиял перстень с печаткой, а шелковый галстук был завязан сложным, затейливым узлом. Его блестящие черные волосы были вспаханы расческой, а одеколон, хотя и обладал перечным ароматом "Джермин-стрит", решительно опровергал основное правило этой знаменитой фирмы, гласящее, что духи должны шептать, а не кричать во весь голос. Сидя рядом с ним, Грейс как никогда остро стыдилась своих прически и наряда: и по тому, и по другому по крайней мере не мешало бы пройтись щеткой.
И все же Грейс подозревала, что граф Джанкарло Эугенио Альбиони Грациози ди Сфорца-и-Висконти, если рассматривать его как потенциального зятя, должен был разочаровать ее мать.
Во-первых, пока все ели первое, он не произнес ни слова. Сейчас, когда подали второе, граф погрыз кусок мозговой кости, театрально закатил глаза, поморщился и осторожно положил вилку рядом с тарелкой. Заметно побледнев даже под слоем загара, он с трудом сглотнул, тихо застонал и промокнул уголки рта огромной льняной салфеткой.
Наконец, судя по всему, с огромным трудом, граф заговорил.
- Вам нравится в Венеции? - бесхитростно заметил он. - Очень хорошо, что ваши родители работают в консульстве. Столько возможностей осмотреть достопримечательности.
Грейс едва сдержала печальный вздох. Сегодня она просидела весь обед в полутемном зале консульства, решительно повернувшись спиной к соблазнительному Аиду дворца Кадоро на противоположном берегу Большого канала, слушая пространное повествование об операции на бедре, перенесенной матерью третьего секретаря посольства. Чай прошел в обществе суетливого младшего секретаря министерства иностранных дел, говорившего о невозможности достать настоящий "Эрл Грей" к востоку от Гарвича. Единственным светлым пятном явилось лишь то, что леди Армиджер была слишком занята и не успела ни словом обмолвиться о разрыве с Сионом: впрочем, быть может, она решила дипломатично молчать об этой щекотливой теме, хотя это было на нее совсем не похоже.
- О да, - осторожно ответила Грейс. - Я успела хорошо осмотреть город. - Она помолчала, пытаясь придумать какое-нибудь остроумное замечание. - Например, сегодня утром я обратила внимание, что толстые деревянные треноги в воде очень похожи на пучки цветной капусты.
Гладкий оливковый лоб графа пересекли морщины недоумения.
- Вы хотите сказать, брокколи?
- Да, наверное. Эти шесты, между которыми плавают лодки. Отмечающие глубокие места…
- Граф, какое живое воображение, вы не находите? - окликнула его с противоположного конца стола леди Армиджер. - Мы все не сомневаемся, что Грейс станет очень знаменитой писательницей. Новым Мартином Эмисом, не меньше.
Грейс залилась краской. Ее мать не могла - или не хотела, понять, что работа в издательском бизнесе вовсе необязательно подразумевает литературное творчество.
Граф снова осторожно поднес вилку ко рту. Его лицо тотчас же исказилось от мучительной боли, и он опять промокнул тонкие алые губы салфеткой. Грейс озадаченно ткнула вилкой в неуступчивую поверхность мозговой кости. Блюдо показалось ей вполне нормальным. По крайней мере, ничуть не хуже, чем обычно.
- Вы говорили о Мартине Эмисе, - вдруг с жаром произнес граф.
- Да?
- Я им восхищаюсь, - морщась от боли, произнес граф. - Восхищаюсь его беспримерным мужеством.
Грейс кивнула.
- Да, Эмис не боится поднимать в своих произведениях самые спорные темы. Взять, к примеру, его автобиографию…
- Нет-нет, я имею в виду не книги. - Широко раскрыв рот, граф возбужденно указал на свои черные, кривые зубы. - Видите ли, я очень боюсь зубных врачей. Я восхищаюсь Эмисом за то, что он сделал со своими зубами.
После этого граф, размахивая руками и закатывая глаза, пустился в пространное повествование о муках, которые ему пришлось претерпеть в зубоврачебных кабинетах.
- …и тогда врач мне говорит: "Посидите спокойно, пока я буду обтачивать ваш зуб". Он будет обтачивать мой зуб! Вы можете себе представить?
Грейс никогда так не радовалась установленному леди Армиджер обычаю на пудинг пересаживать всех гостей. После душещипательного рассказа графа о своих ортодонтозных страданиях она испытала облегчение, оказавшись во время десерта рядом с представителем Британского киноинститута по имени Говард, приехавшим для участия в работе Венецианского кинофестиваля.
- Как здорово! - воскликнула Грейс. - Кажется, я где-то читала, что на фестиваль приедет Ред Кемпион?
Говард прищурил глаза, скрытые толстыми стеклами очков.
- Для устроителей это будет настоящим кошмаром.
Грейс была заинтригована.
- Вот как? Сотни восторженных поклонниц, забрасывающих его трусиками?
Говард драматично вздохнул.
- Ну да, и это тоже. Но на самом деле главная проблема заключается в том, что Рассел Кроу тоже здесь.
- А что в этом плохого?
Говард презрительно поморщился.
- Как, вы ничего не знаете?
Грейс покраснела.
- Что?
- Кемпион терпеть не может Кроу. Это самая плохо скрываемая тайна Голливуда. Я полагал, это всем известно.
Грейс с трудом сдержала раздражение.
- Но почему? Кроу великолепен в "Гладиаторе".
- В том-то все и дело, - заметил Говард. - "Легионер" имел успех. Но до успеха "Гладиатора" ему далеко.
- По-моему, это уже слишком, - удивилась Грейс. - В конце концов, Ред Кемпион очень знаменит.
Говард снисходительно поджал губы.
- Судя по всему, ему славы недостаточно. Кемпион немыслимо завидует Кроу. В кинобизнесе это всем известно.
Его всезнайство начинало действовать Грейс на нервы.
- Но ведь, кажется, Кемпион заявил, что ненавидит звездную шумиху.
Помнится, как-то она читала что-то в таком духе.
- Они все так говорят, - убийственным тоном ответил Говард.
- Ну а мне "Легионер" очень понравился, - упрямо заявила Грейс, вспомнив, что для того, чтобы насладиться фильмом, ей пришлось вести такую же упорную борьбу, как и герою Кемпиона на экране.
Сидевший рядом с ней Сион весь фильм презрительно фыркал и недовольно бормотал о милитаризме и имперских амбициях.
Говард сочувственно закатил глаза.
- В общем, фильм ничего. Правда, есть кое-какие проблемы с монтажом.
Наступила тишина.
- А вы встречались с Редом? - спросила через несколько минут Грейс, готовая все простить и забыть ради того, чтобы послушать сплетни о знаменитостях.
Если Говард так близок к раскаленному добела ядру кинобизнеса, он должен быть знаком с суперзвездами.
Говард неуютно кашлянул.
- Не совсем.
- То есть? Не встречались?
Настал черед Грейс презрительно поморщиться. Она с трудом сдержала улыбку.
- Он почти сразу же уехал в Лондон, - натянуто произнес Говард. - На съемки нового фильма Гая Ричи "Бетонные башмаки".
У Грейс в памяти что-то шевельнулось. Кажется, Элли недавно упоминала этот фильм?
- Ах да! - воскликнула она. - В нем также будет участвовать Шампань Ди-Вайн, не так ли?
В ответ Говард только простонал.
- Кошмар!
- Значит, это правда? - радостно подхватила Грейс. - Слухи про то, что она подалась в мистику? Чушь какая-то.
- А вы не читали в "Трейлере" о скандалах, которые Шампань устраивает на съемочной площадке? - тотчас же парировал Говард, не желая признавать свое поражение.
Грейс покачала головой, вынужденная снова распиваться в собственной неосведомленности.
- А что такое "Трейлер"?
- Новый американский журнал о кино. Разве вы о нем не слышали? - Говард с сожалением посмотрел на нее. - Нет? В первом номере было интервью с Редом Кемпионом. Оно получилось довольно грубым, там упоминается, что он развелся со своей женой посредством электронной почты, а также утверждается, что он сексуальный маньяк.
- Не могу в это поверить.
Грейс сама удивилась тому, насколько ее потрясли слова Говарда. Угрюмый солдат в исполнении Реда проревел на нее впечатление - в те редкие минуты, когда позволялось сосредоточиться на фильме, - образца мужества и честности. Поэтому она была поражена, узнав, что актер, воплотивший на экране этот образ, не обладает хотя бы зачатками этих качеств.
Говард снисходительно улыбнулся.
- Не беспокойтесь, это неправда. В противном случае я бы об этом обязательно знал.
Улыбнувшись, Грейс насадила на вилку клубничину. В наступившей тишине было слышно, как светские дамы по-прежнему вцепляются друг другу в напудренное горло.
- Мне нравится ваша сумочка от "Диора", - язвительно заметила блондинка. - У меня была в точности такая же. - Помолчав, она поправила свой шиньон и снисходительно добавила: - Но она слишком маленькая, чтобы в нее что-нибудь класть, вы не находите?
- Класть что-нибудь в сумочку? - беспощадно сверкнула ослепительными коронками брюнетка. - Мне бы такое и в голову не пришло. Кто будет носить что-нибудь в сумочке, имея лимузин?
Только сейчас до Грейс дошло, что обе дамы пытаются привлечь к себе внимание мужчины, сидящего по другую руку от нее, с которым она до сих пор не перемолвилась ни словом. Подобный интерес очень ее удивил; судя по его внешности, мужчина совершенно не разбирался ни в яхтах, ни в лимузинах, ни в других неотъемлемых спутниках богатства, - а чем еще могло объясняться стремление дам произвести на него впечатление? Грейс украдкой взглянула на своего соседа.
Мужчина был, если выразиться в двух словах, просто огромным. Он казался слишком длинным и слишком толстым для ажурного позолоченного стула, на котором восседал, словно барабан на горошине. Несомненно, для него внешность не являлась чем-то существенным; волосы, густые, как собачья шерсть, давно не общались с расческой, а глаза, обрамленные белесыми ресницами, прятались под кустарником соломенно-желтых бровей. Бычий лоб красно-кирпичного цвета пересекали глубокие борозды морщин. Словом, он выглядел как человек, которому много времени приходится бывать на открытом воздухе. Стоявшая перед ним карточка была такой же скромной, на ней было всего два слова: "Билл Дьюк".
Грейс захотелось узнать, чем занимается этот Билл Дьюк. Ее мать, все утро метавшаяся между кухней и гостиной, успела просветить ее только относительно графа. Как правило, определить род деятельности гостей леди Армиджер не составляло труда. Перстень-печатка, галстук с эмблемой престижной частной школы и отсутствие подбородка выдавали молодого новобранца министерства иностранных дел. Блуждающие руки указывали на члена парламента. Но в Дьюке Грейс не видела никаких подсказок. Его огромные красные руки, лишенные колец и перстней, на протяжении всего ужина не выпускали столовые приборы. В бесплодных попытках определить его профессию Грейс остановилась на чем-то среднем между строительным прорабом-дворником из квартала муниципального жилья.
- Значит, вы зарабатываете на жизнь литературным творчеством, - вдруг сказал Билл Дьюк.
Грейс обратила внимание, что он говорил с тягучим техасским акцентом.
Блондинка и брюнетка, прекратив обмениваться оскорблениями, разом пристально посмотрели на нее. Своими острыми горбатыми носами и горящими глазами они напоминали пару ястребов, готовых наброситься на добычу.
- Мм… нет, не совсем.
Сама Грейс почувствовала, что у нее заплетается язык. Как всегда, строгое наставление леди Армиджер "на службе" пить как можно меньше привело к обратному эффекту. Однако терпеть без смазки таких людей, как Говард и граф ди Сфорца-и-Висконти, было совершенно невозможно. Более того, события последних недель такие не способствовали воздержанию от алкоголя.
Глаза Дьюка жгли ее двумя газовыми горелками.
- Зовите меня Биллом. Значит, вы не писательница?
- Нет, - раздраженно повторила Грейс. В конце концов, это не она сделала такое абсурдное заявление. - Впрочем, я работаю в издательстве.
- Вот как? В издательстве?
Его абсолютно круглые яркие глаза не отрывались от ее лица.
- Да. Оно называется "Хатто и Хатто".
Дьюк глотнул минеральной воды.
- Нет. Извините. Никогда о таком не слышал.
Грейс кивнула. Она бы очень удивилась, если бы техасец сказал обратное.
- Я не читаю книги, - продолжал Билл Дьюк.
- Неужели? Почему?
- Они скучные.
Он вызывающе сверкнул глазами. Чувствуя на себе взгляды ястребов, Грейс с опаской подняла брошенную перчатку. Она ведь приехала сюда для того, чтобы убежать от издательского бизнеса, а не защищать его. Для того, чтобы на время его похоронить, а не прославлять.
- Но ведь книги являются копилкой человеческого опыта? - спросила Грейс. - Возьмем, к примеру, путешествия. Опять же, романтика…
Она смущенно умолкла. Кому-кому, а ей мир литературы ничего похожего не подарил. Ястребы в конце стола напряженно застыли.
- Знаете, у чисел тоже есть своя романтика, - заметил Билл Дьюк.
- Но вы же не станете отрицать, что книги эмоционально переносят вас туда, где бы вы в противном случае никогда не побывали?
Грейс чувствовала, что ее доводы в защиту книг иссякли. Но американец говорит оскорбительные вещи. Она должна вступиться за свое ремесло, какими бы скудными ни были ее личные успехи в нем.
Дьюк забарабанил толстыми пальцами по столу.
- По своему опыту убежден, что деньги могут отвезти гораздо дальше, чем какая бы то ни было книга. - От этих слов ястребы возбужденно встрепенулись. - К тому же лично меня не интересует чужой опыт. Если только я не могу сделать на нем деньги.
- Видите ли, не все в этой жизни сводится к деньгам, - раздраженно выпалила Грейс. - Есть и более значительные ценности.
- Разумеется, есть, - согласился Дьюк, черпая ложкой заварной крем.
Он принялся сосредоточенно жевать.
- На самом деле, - вмешалась сидевшая на другом конце стола леди Армиджер. - Грейс пошла в издательский бизнес для того, чтобы встречаться со звездами.
Она перевела сияющий взгляд с Дьюка на дочь. Ястребы были вне себя от ярости.
- Вот как? - удивился Дьюк.
- Нет, - теряя терпение, возразила Грейс. - У нас очень маленькое, узко специализированное издательство. Мы размещаемся в крохотном помещении в Блумсбери, - добавила она.
Впрочем, Дьюку вряд ли говорило о чем-нибудь название этого лондонского района, где были сосредоточены крупнейшие издательства Великобритании.
Но он поднял бровь.
- Знаю.
- О, не сомневаюсь, что ты встречаешься с богатыми и знаменитыми писателями, - снова вмешалась леди Армиджер.
- Не совсем, - отрезала Грейс, раскрасневшаяся от смущения и алкоголя. - "Хатто и Хатто" не занимается богатыми и знаменитыми. На самом деле мы специализируемся на никому не известных неудачниках - то есть мы очень избирательно подходим к своим авторам.
- Но почему? - спросил Дьюк, недоуменно морща Широкое лицо.
Грейс ощутила, как в ней вскипает возмущение. Сможет ли этот обыватель понять, что не все определяется прибылью?
- Потому что мы говорим о литературе, - взорвалась она. - Мы стараемся иметь дело только с качественными вещами, - добавила она, стараясь не думать об Эвфемии Огден.
Внезапно лицо Дьюка стало непроницаемым. Он молча уставился на нее.
- Дорогая, не надо скромничать! - строго заметила леди Армиджер. - Расскажи мистеру Дьюку о тех знаменитых авторах, с которыми вы работаете.
Грейс едва не застонала вслух.
- Ну, у нас есть Эвфемия Огден, - пробормотала она. - Наверное, это наш самый известный автор.
- Эвфемия Огден! - прыснули ястребы, давясь вином.
- Эвфемия Огден? - Дьюк покатал эти звуки на языке. - Ну и имя!
- Да, и она чертовски… я хочу сказать, это выдающаяся писательница.
- И как продаются ее книги?
- Ну, одна из них стала бестселлером. "Полли с гороховым пудингом".
Дьюк широко раскрыл глаза. Сидевшая в конце стола леди Армиджер усиленно трясла головой, словно игрушечная собачка, каких прицепляют на присоске на стекло автомобиля.
- Кто еще? - не унимался Дьюк.
Грейс подумала, что для человека, нисколько не интересующегося книгами, такое настойчивое любопытство кажется странным.
- Иниго Тонгсбридж? - неуверенно предложила она. - Он написал книгу под названием "Эго викария".
В глазах Дьюка неожиданно появился алчный блеск.
- О чем она?
- Ну, это что-то вроде сатирической переработки свитков Мертвого моря. В основе лежит мученическая смерть Жанны д’Арк, вселяющейся в тело художника, чьи полотна висят…
Грейс смущенно осеклась. Кажется, она ничего не перепутала? В ее изложении сюжет звучал очень странно, но, с другой стороны, от Иниго Тонгсбриджа иного ждать не приходится.
Дьюк, однако, отнесся к ее словам совершенно спокойно.
- И эта книга получила какие-то награды?
- Пока что нет. Но другая работа Тонгсбриджа, "Монологи "форда"", рассказ четырех участников путешествия через аргентинские пампасы на старом "форде Кортина", выдвинута на соискание премии.
Она не стала добавлять, что вышеупомянутыми лаврами является награда клуба поклонников "форда кортина".
- Ну а еще с кем вы работаете? - с отчаянием в голосе обратилась к ней мать. - Дорогая, не стесняйся, продолжай.
Грейс замялась, помимо воли представив себе Генри. Того самого человека, от которого она пыталась убежать. Нужно ли упоминать о нем? Она кашлянула, заморгала и постаралась говорить как можно небрежнее. Словно речь шла просто еще об одном авторе.
- Может быть, Генри Мун? Автор "Сосущих камни"?
Наступила тишина. Ястребы негромко хихикнули.
- О чем эта книга? - спросил Дьюк.
- Автобиографическое повествование о путешествии в поисках затерянного племени. Эти дикари, не знающие цивилизации, сидят в кругу с камешками во рту. Генри Мун - последний джентльмен-исследователь…
Грейс умолкла, поймав себя на том, что больше не считает Генри Муна джентльменом.
- Быть может, вы слышали о Тенебрисе Люксе? - поторопилась уйти от неприятных воспоминаний она. - Авторе "Юмористического взгляда на боль"?
Дьюк выпучил глаза.
- О Тенебрисе… ком?
Грейс поморщилась от зависти. Благословенное неведение относительно того, кто такой Тенебрис.