Карты она раскладывала медленно, вытаскивая из колоды по одной и поднося близко к лицу. Наверное, бабулька видела уже плоховато. Она укладывала их по две вокруг трефовой дамы по сторонам, над головой, под ногами, и веером из углов. Дама была Алла. Это она понимала. Бабка комментировала свой расклад так же медленно:
– Милочка моя. Тебя как зовут?
– Алла меня зовут.
– Так вот, Алла, девочка моя. Жила ты хорошо… жизнью правильной… мужиков только любила… два мужа имела… детей не было, сама себе закрыла дорогу к детям… Зачем от дитяти избавилась сама? Зачем пошла к плохому человеку. К убивице. Дитя свое отнесла в себе страшной и черной женщине на кощунство. Бог и запретил тебе детей… А так ничего. Не грабила… не убивала… почитала людей… родителей своих любила… умерли они у тебя уже… Людей любила… ездили они вместе с тобой по стране… Артистка, что ли?
– Нет, бабушка. Я администратор. Я артистов вожу. Концерты. А любить я их действительно люблю. Несчастные они, жизнь у них тяжелая.
– Зачем хочешь все изменить?
– Что изменить?
– Людям изменить.
– Каким людям?
– Любым людям. Всем. Зачем к ним спиной повернешься?
– Я не собираюсь ни к кому спиной поворачиваться.
– Повернешься! Задурит он тебе голову, позовет в царствие Божие, а сам обманет.
– Кто позовет?
– Приспешник его.
– Кого приспешник?
– Встретила ты сокола ясного, забрал он сердце твое в свои ладони. Полетал сокол, полетал да и улетел в чисто небо. Но далеко не улетел. Ты его скоро увидишь, соколика своего ясного. Будешь по коридору длинному, длинному, по шалману людскому идти и встретишь. Он к тебе придет и будет при тебе. Замуж скоро за него выйдешь. Вот за соколика своего и отдашь душу свою человеку черному.
– Так это не соколик черный человек?
– Что ты! Соколик твой светлый, как солнышко!
– А этот соколик молодой или моего возраста?
– Молодо-о-ой… молодой… красавица моя… Моложе тебя… А старый у тебя тоже есть… Хоро-о-о-ший человек… Он тебя уважает и хочет, чтобы ты с ним была… Он у тебя человек при чинах и госуда-а-а-рственный… Пиковый король. Ты им поиграешь, поиграешь да и бросишь… но дружить будешь до-о-о-лго… Он тебе поможет си-и-и-и-льно! Жизнь твою он спасет вместе с соколиком твоим…
– А что, у меня в жизни будет что-то страшное?
– Черные люди захотят жисть твою себе взять… задурят тебе голову… А ты их наслушаешься да и возгордисься… Они тебе в уши напою-у-ут… что ты самая умная и должна власть большую над людьми имать, Царицей над всеми стать, а за это все у тебя заберут… захотят даже жисть твою забрать.
– А я?
– А ты захочешь за власть все отдать… и даже жисть свою тоже… отдать за власть. Но они не смогуть… жисть не смогут забрать… Соколик твой… и пиковый король… спасать жисть твою будут…
– Как это? Я не понимаю.
– А ты черных людей не слу-у-у-шай… Черные люди тебе всю жисть твою спортять… У тебя все перевернется с ног на голову… Ты станешь, как в тумане… и буди-ишь ногами кверху ходить… Совсем голову потеряи-ишь…
Алла вспомнила рассказ Славы на Зеленом острове про монахинь, и спросила:
– Может, я в монастырь пойду, поэтому черные люди?
– Не-е-ет, милочка моя, – бабка как-то горестно покачала головой. – Сначала тебе черные люди захотять сделать невестою диаволовой… И ты этого так сама захочешь, что всех аж ненавидеть будешь…
– Я не поняла, какой невестой?
– Сначала ты в черную церковь попадешь… В черную… Я больше ничего тебе не скажу… Не имею права. Дальше ты сама должна думать… Иди, деточка, иди и пускай тебе Бог помогаеть… Если Он захочеть, только Он и сможеть тебе помочь! А это если и будеть, Бог поможеть, то потом, потом… монастырь потом…
– А сколько я вам должна?
– Иди деточка, я у тебя ничего не возьму. Ты душой чернеешь, я у тебя не могу брать…
Алла так хотела рассказать бабке про остров Зеленый, про предсказание, потому что ей больше об этом было некому рассказать, а язык аж чесался, но бабушка как-то сразу посуровела и посинела глазами, подцепила Аллу под локоть и так сильно подхватила со стула, так шустро стала подталкивать к выходу, что Алла зацепилась за тканый половичок и чуть не упала.
Бабка поджала губы, сдвинула брови и стала на лицо вдруг злой и жестокой. Алла почувствовала внутри себя неуютный, холодный ветерок и волосики на теле вдруг зашевелились от мистического предчувствия чего-то нехорошего, чего-то надвигающегося на нее… и как бы подтверждающего ощущения от острова…
Потом она сидела в машине и ждала Любу, потом водителя и злилась сама на себя. Она уже не понимала, зачем потащилась к бабке за злостью? И что это за черные люди должны ниоткуда вылупиться в окружающем ее пространстве и испортить остаток жизни? Что это за соколик на ее пути? А может, это действительно Сашка? А генерал, значит, пиковый король? Благородный государственный человек. Интере-е-е-сно…
Телевизионный подарок
– Подъем! Подъем! – Михалыч чмокнул в щеку и потянул за одеяло. Одеяло сползло и раскрыло ее целиком в красивой кружевной рубашке. Она потянулась, выгнувшись спиной и попытавшись достать пальчиками рук через спину до пальцев ног, но ничего не получилось.
– Старушка ты моя! Гимнастка! Зря стараешься! Даже я таким макаром не достаю, а я спортом занимаюсь каждый день. Давай просыпайся, я тебе кофею принес! – Михалыч стоял у кровати с подносом в руках.
– Спасибо! Родной.
Алла приняла поднос и потянула носом. От горячих гренок шел аромат жареного хлеба с маслом. Он смешивался с запахом хорошего бразильского кофе, свежемолотого и свежесваренного. Запах стоял такой, что кружилась голова!
– Михалыыыч! Какой аромат!
Алла отхлебнула маленький глоточек из чашечки. По телу пробежали мурашечки. Она была так благодарна Михалычу за все, что он для нее делал, что не находила слов благодарности. Она должна была объявить ему огромадное спасибо.
– Уважаемый Владимир Михайлович! Выношу тебе огромную благодарность за все, все, что ты для меня сделал. За мою мордашку, которая радует меня с утра из зеркала!
– Это мир возвращает тебе через зеркало твое лицо! – обрадовался речи Михалыч. – Я тут ни при чем!
– За зубы, которыми так хорошо жуется горячая гренка. – Алла демонстрационно и громко хрустнула гренком и показательно захрустела не закрывая рот на всю спальню. – За то, что ты терпеливо ждал меня с гастролей. За то, что правильно понял все про эти гастроли. За то, что моя новая работа такая отличная, о которой можно было только мечтать! Михалыч! Ты золото! Я тебя обожаю!
– А любить будешь?
– И любить буду!
– Прямо сейчас?
– Прямо сейчас! – Алла опустила поднос на пол у кровати, раскрыла объятья и крикнула. – Прыгай! Ох, и орел залетит сейчас в мое родовое гнездо…
Михалыч и прыгнул. Они дружно перекатились по кровати и утонули в горячем поцелуе…
Кто придумал учреждения?
Наверное, еще немцы изобрели присутственные места, потому что именно с бироновщиной к нам в Россию попали настоящие, выдержанные как немецкое пиво, чиновники. Это были люди новой, западной формации, они жили другими законами и пониманиями. Это вам не наши, старые служки или стряпчие из приказов, которые сидели в маленьких комнатушках и гусиными перьями составляли бумаги, теряя зрение в плохом освещении. Эти, новые чиновники, размножались быстро, как клопы и точно так же, как клопы, пили кровь из простого народа. Это они изобрели кабинеты, служебные лестницы, красные или зеленые ковры с полосками по бокам для лестниц и коридоров. И дли-и-и-нные коридоры…
Многое поменялось с тех, Анны Иоановны и Елизаветы Петровны времен, но чиновники не изменились так же, как и кабинеты, и коридоры. С годами они только совершенствовались и совершенствовались…
Особую, "свежую" струю в чиновничье сословие влил прошлый, двадцатый век и подпитал плотные ряды чиновников социалистическими идеями. Чиновничье племя возмужало, окрепло, еще туже уплотнило свои ряды и пересмотрело присутственные места. Теперь они стали называться Учреждениями. Учреждения размножались так, как будто они жили уже сами по себе и плодились вне зависимости от людей. В каждом городе, за спиной великого Ленина, а точнее за его задом, ввысь и вширь произрастало Учреждение. Когда-то широкая спина "пахана" была для него "крышей", но потом Учреждение переросло своего защитника и он сиротливо тонул на фоне его многоэтажной глыбы. Учреждения стали жить в городах повсеместно. В больших и малых, в поселках и деревнях Учреждения выделялись на фоне остальной постройки и этажностью, и размерами. Эти выросшие из земли Учреждения требовали от населения дань в виде обслуживающего их персонала. Персонал заселял Учреждения, сливался с ним плотью и кровью своей, проникая друг в друга и душой, и мыслями, и деяниями.
Сегодня Учреждения все так же крепко стоят на земле нашей матушке, в гробу и в белых тапочках имея нас, смертных. Самое большое количество Учреждений расплодилось в больших городах, а впереди планеты всей, как всегда, наша красавица Москва. Здесь на душу населения самое большое количество Учреждений с кабинетами и коридорами.
Алла шла по коридору Учреждения и диву давалась. Ей тоже хотелось крикнуть громко на весь длинный коридор, вторя Семену Фараде:
– Люди-и-и-и! Ну кто же так строи-и-ит?
Потому что уже целый час пыталась найти проход именно в тот коридор на десятом этаже, в котором находился шестнадцатый кабинет. Коридор делал уже пятый поворот и Алла следом за ним, но кабинет никак не хотел выскакивать из-за угла и радовать ее.
Почти месяц Алла работала на телевидении в новой программе администратором. Программа еще только готовилась к эфиру. Этот подготовительный период длился уже три месяца до нее, один месяц при ней и еще пару месяцев должен был продлиться до выхода в эфир.
Работа администратора на эстраде и телевидении сильно отличалась. Не нужно было звонить по всей стране великой и "заделывать" концерты. Не надо было собирать потерявшихся артистов на гастроли. Не надо было никуда ехать, таскаться по гостиницам, вокзалам, поездам, самолетам, аэропортам, автобусам… Не надо было ругаться с местным кустовиком по прибыли. Не надо было спорить с артистами за гостиничные номера, в которые она их поселяла.
Эта новая работа напоминала больше киношную. Нужно было достать то, не знаю что, а для этого пойти или поехать туда, не знаю куда. Заодно добывать артистов для всевозможных интервью, обеспечивать коллектив атрибутами труда, начиная от скрепок… и до мало ли еще чем, что могло прийти в голову главному редактору. Но работа Алле нравилась.
Устроил ее на телевидение опять же Михалыч. Она приехала с гастролей выжатая, как лимон. Ей казалось, что почти целый месяц ее били по голове балалайкой и при этом тренькали на ней "Барыню". Три солистки, включая Лиду, достали ее до печенок. После отъезда Ляли, которую на самом деле звали Людмила, три оставшиеся красавицы устроили сражение за место под одеялом у Алика. Они вначале вдвоем, постарались опарафинить Юлю перед ним, а потом между собой долго и склочно пилили его пополам. Он сопротивлялся, потому что был самолюбивый.
В мышиную возню засосало весь концертно-трудовой народ, включая не только балалайки и одну гармошку, но и грузчиков. Алла вернулась в Москву до такой степени вымотанная, что Михалыч сразу же сказал:
– У меня что, связи хилые, чтобы моя любимая женщина таскалась на гастролях по целому месяцу? Не умеешь летать – не мучай метлу…
После этой фразы участь Аллы была решена и уже через один день она впервые шла по длинному коридору студии Останкино. Вот тогда она и поняла, что такое настоящий коридор с большой буквы! Уже почти месяц она пыталась запомнить свой поворот к кабинету, постоянно теряла нить движения и блудила, как начинающий грибник в незнакомом лесу.
Очередной поворот опять повел ее не по тому маршруту. Алла понимала, что повернула не туда, шла и ругалась про себя и на свою память, и на строителей, которые спроектировали, а потом и построили такое чудо современности!
Прямо навстречу ей из-за очередного угла вышел Саша, собственной персоной, и пошел прямо на нее. Вначале Алла не поверила своим глазам, потом у нее екнуло в груди и ноги стали ватными. Алла пошла медленнее, чтобы не упасть, и стала соображать – остановить его или нет, если он ее не узнает? Шла и думала, а расстояние между ними сокращалось и сокращалось…
Он узнал ее сам.
– Боже мой! Кого мы видим? Алла! Это действительно ты?!
– Я! – пробубнила она сразу затвердевшими губами.
– А как мы выглядим! – радостно и празднично спросил-сказал он и развел руки, как будто хотел ее обнять. – Какими судьбами?
– А я здесь теперь работаю, – сказала Алла своим скрипучим и хриплым голосом и остановилась прямо перед ним. – А вот ты как сюда попал?
– А я иду на собеседование. Пригласили на музыкальную программу. Несу на прослушивание пару песен.
– Твоих?
– А то как же! Моих!
– Поздравляю! Удачи тебе.
– А я уже три недели в Москве. Между прочим, звонил почти каждый день – но! Ни слуху, ни духу! Телефон не поменялся? Или мужика завела?
– Телефон не поменялся, а вот мужика… завела и в основном у него… – Алла сказала это почти с вызовом. Ей стало обидно, что за такой длинный срок он не удосужился дозвониться ни разу. Слова соскакивали с языка сами. – Мог бы и раньше позвонить, до мужика.
– Я звонил раз пять или шесть, но мне все время не везло. Никто не поднимал трубку.
– Вообще-то, может быть. Я часто гастролировала, да и дела…
– Ну и что мы делаем вечером? Под бочок к своему мужику?
– Да нет. Могу и не под бочок. А что, есть предложения? – Алла сделала ласковые глазки.
– У меня встречное обязательство. Хочу теперь я пригласить посидеть где-нибудь.
– Денег много?
– Да нет, не много. А что, есть другие предложения?
– Есть. Лучше давай ко мне. У меня еды полный холодильник, а выпивка за тобой. Идет?
– Идет! Ты когда заканчиваешь?
– Я казак вольный! Ты же сам знаешь.
– И когда тогда встречаемся.
– А ты когда освободишься?
– Не знаю.
– Давай так. Вот тебе мой рабочий телефон, я буду ждать твоего звонка у себя в кабинете. Окей?
– Окей! Ну, я пошел. – Саша вдруг наклонился, чмокнул ее в щечку и пошел дальше по коридору, а Алла завернула за очередной угол и остановилась. Ноги дрожали, пришлось облокотиться о стену. Когда она немного успокоилась и подняла глаза, то неожиданно оказалась прямо у своего кабинета! Она даже удивилась. Интересно было бы узнать, кто водил ее по коридорам, пока они не встретились? Бог или черт? И вдруг она вспомнила бабку в платочке, предсказавшую ей подарок из длинного, длинного коридора. Неужели и правда Саша и есть тот сокол ясный, который полетал, полетал, да и прилетел вот в ее сети…
Ждать пришлось почти два часа. Она успела переделать все текущие дела, отвлекая себя от мечты, но сладенькие мысли лезли и лезли в голову. Она его хотела. Хотела не только чисто физиологически, она хотела его навсегда. Для чего же, если не для него, она столько сил и усердия истратила, бросаясь под танки косметологии и стоматологии? Теперь, когда на свое лицо даже с утра смотреть было не страшно и не хотелось с отвращением плюнуть в зеркало на свое отражение, теперь, когда про бывшую Лену-большую, эту похотливую и развратную сучку, тоже стало все понятно, ей не стыдно было думать про "навсегда"…
Два часа тянулись длинно и нудно. Наконец-то он позвонил. Алла тут же засуетилась в сборах, хотя ничего особенного ей собирать не надо было. Взять сумку и пакет с бумагами, которые она почему-то таскала с собой.
Квартира встретила их чистотой. Алла, как будто чувствовала, буквально вчера все выдраила и навела почти стерильный порядок. Михалыч улетел в командировку аж на целую неделю, поэтому специально загрузил ее холодильник продуктами еще позавчера. Для этого он выделил полдня и потащил Аллу на рынок, "на отоварку". Он боялся, что его "любимая девочка" помрет без него с голодухи.
Алла чувствовала себя да и была вольной птицей целую неделю. Сегодня все сложилось на удивление удачно. Не надо было что-то врать Михалычу… потому что неизвестно было, чем-то закончится сегодняшний вечер? А Михалыч он человек постоянный…
Стол накрывали вдвоем. Она резали на кухне мясо, колбасы, хлеб, овощи, а Саша носил тарелки на маленький столик в комнату к телевизору. Они цеплялись друг за друга локтями, пальцами, глазами и заводили друг друга запретом на откровенное прикосновение. Потом сидели за столом и делились прошлым, которое прошло отдельно друг от друга. Было бы смешно посмотреть на них со стороны, потому что каждый старался первым рассказать, а может быть, и отчитаться за прожитое время. По крайней мере, так показалось Алле, может быть потому, что она перебила его немедленно, не успел он открыть рот…
– Ты представляешь? Я попала в такой коллектив! – затараторила Алла со своим рассказом, стараясь открывать рот так, чтобы видны были белоснежные зубы. Даже улыбка у нее сейчас изменилась. – Балалаечно-песенный балаган со сплетнями и полным набором закулисных примочек! Это что-то! Что ни день, то новый фокус! Жизнь уповала меня и их своими неожиданностями наповал. Мои бедные уши! Чего только они не наслушались. Нам бы штурмовать грядущего горы, а приходилось разгребать пастельные завалы. И целый же месяц! Так дальше быть просто не могло, и я ушла.
– Ты меня гастрольными рассказами не отвлекай, не отвлекай! Ты мне лучше про мужчину расскажи?
– А что про него рассказывать-то. Хороший человек. Генерал. Владимир Михайлович.
– И не молодой уже, судя по чину и отчеству. Да?
– Да. Уж не молод был детина! Но борозды не испоганил… – Алла специально сказала эту фразу и сопроводила ее движением бровей и глазами, как бы подтверждая…
– О-о-о-ой, не ври!
– Чтобы врать, нужно быть умным, а дураку достаточно быть честным.
– Поэтому ты мне все по-честному.
– Во-первых, я тебе это в первый же день говорила, а во-вторых, я тебе клятв не давала. Ты лучше про себя расскажи!
– Про меня даже слушать не интересно. Все тот же двор и тот же сад, пардон, чердак… и лишь тебя не хватало чуть-чуть… А ты… – Саша тяжело вздохнул.
– Ты так ругаешься, что я не успеваю считать этажи.
– Я же про себя, не вслух.
– Но мне-то слышно…
– Я ругаюсь сам на себя. У меня тогда был успех! Все в порядке! А успех – он провоцирует лень. Нужно было все-таки дозвониться, а мне было лень слезать вечером со своего чердака в поисках счастья. Вот так и прозевать все можно. Некоторые нашли свое счастье, потому что не ленились, а я все еще высматриваю…
– А счастье свое нужно высматривать пристальнее.
– Ты высматривала?
– Я тебя высматривала, но что-то было не видать.
– А хотела? – теперь уже Саша сделал бровями горку.
– Если коготок увяз… птичке хана. Да-а-а! А я в тебе увязла… Я не в себе… я вся в тебе…