Глава 4
Казалось, ночью меня внезапно атаковали полчища клопов. Я проснулась от мучительного зуда - вся кожа была словно воспалена, все тело горело, и, как я ни чесалась, легче не становилось.
- Никакой сыпи я не вижу, - сообщил Тони после того, как обнаружил меня голую в ванной, где я пыталась содрать с себя кожу.
- Я же не придумываю, - зло пробормотала я, решив, что он подозревает у меня психоз.
- Я и не говорил. Просто…
Я осмотрела себя в зеркале. Он был прав. На коже не было никаких повреждений, кроме царапин, которые я сама нанесла себе ногтями.
Тони наполнил ванну горячей водой и помог мне в нее забраться. В первый момент было чувство, что меня ошпарили, но, когда я чуть привыкла к обжигающей воде, стало легче. Тони сидел рядом, держа меня за руку, и рассказывал очередную свою уморительную историю о том, как он, делая репортаж о межплеменной розни в Эритрее, подцепил вшей, так что пришлось срочно брить голову у местного цирюльника.
- Этот тип выбрал для меня самое тупое и самое грязное лезвие, какое только можно вообразить. И представляешь, у него еще и руки дрожали. Так что я не просто полысел - видок был такой, как будто пора швы накладывать. Но даже после того, как он соскоблил все до последнего волоска, башка все равно чесалась, как у шелудивого пса. И тогда цирюльник окунул полотенце в кипяток и положил его мне на голову. Знаешь, зуд прошел немедленно - а я получил ожог первой степени.
Я пальцами перебирала его волосы, счастливая от того, что он здесь, рядом, держит меня за руку, помогает справиться с этой напастью. Когда наконец через час я выбралась из ванны, зуд прошел. Тони был со мной ласков и нежен. Он сам вытер меня полотенцем. Он обсыпал меня детской присыпкой. Он уложил меня в постель. И я быстро уснула и проснулась в полдень - от того, что зуд начался снова.
Сначала я даже решила, что все это мне снится - что это один из ярких кошмаров, вроде того, когда, например, падаешь в пропасть, хотя лежишь при этом на подушке. Еще не проснувшись окончательно, Я подумала, что под кожей у меня завелись какие-то ядовитые насекомые. Только сейчас зуд был намного сильнее, чем в первый раз. Меня охватила настоящая паника. Я бегом бросилась в ванную, на ходу стаскивая пижамные штаны и майку, еще раз тщательно осмотрела себя в зеркале, обращая особое внимание на округлившийся живот, но не обнаружила ни кровавой сыпи, ни других признаков кожного воспаления. Ничего. Тогда я напустила в ванну горячей воды и улеглась в нее. Как и ночью, обжигающая вода принесла мгновенное облегчение - кожа будто онемела, притупляя вездесущий зуд.
Но когда через час я вылезла из ванны, все повторилось. На этот раз я испугалась уже всерьез. Натерлась с ног до головы детской присыпкой. От этого стало только еще хуже. Поэтому я снова отправилась в ванную, еще раз ошпарила себя, а зуд снова набросился, как только я вылезла из воды.
Накинув банный халат, я позвонила Маргарет.
- Я, наверное, скоро себя освежую, - пожаловалась я ей и объяснила, какие бури бушуют у меня под кожей. А еще я призналась, что боюсь, не сошла ли с ума - может, все это мне только кажется?
- Если ты действительно так обчесываешься, на психосоматику это не похоже, - отрезала Маргарет.
- Но на коже ничего не видно.
- Может, у тебя какая-то внутренняя сыпь.
- Такое бывает?
- Откуда ж мне знать - я же не лекарь. Но на твоем месте я бы прекратила самоистязания и поскорее шла к врачу.
Я последовала совету Маргарет и позвонила в свою поликлинику. У моего врача весь день уже был расписан, так что меня записали на прием к доктору Роджерсу, лысеющему педанту лет пятидесяти с постным выражением лица. Ледяным тоном он попросил меня раздеться. Бросил взгляд на мою кожу. Потом сказал, что я могу одеваться, и вынес свой вердикт: возможно, я страдаю от слабовыраженной формы аллергии на какой-то пищевой продукт. Когда я объяснила, что за последние несколько суток не ела никакой непривычной и новой пищи, он сказал:
- Беременность, знаете ли, иногда дает странные побочные эффекты.
- Но этот зуд невыносим, он сводит меня с ума, вся кожа болит.
- Потерпите еще денек.
- Вы можете что-нибудь прописать, чтобы его снять?
- На коже ведь ничего нет… практически. Попробуйте принять ибупрофен или аспирин, если будет очень больно.
Услышав это в моем пересказе через полчаса, Маргарет пришла в ярость:
- Типичный английский шарлатан. Примите две таблетки аспирина и покрепче закусите губу.
- Моя-то врачиха намного внимательнее.
- Так звони туда снова и потребуй, чтобы она тебя приняла. А еще лучше, вызови-ка ее на дом. Они обязаны принять вызов, если настоять.
- А может, он прав. Может, это просто аллергическая реакция…
- Это еще что? За несколько месяцев в Лондоне ты уже переняла эту их идиотскую позу "улыбайся и терпи"?
В какой-то степени Маргарет была права. Ныть и жаловаться мне не хотелось, тем более я вообще не люблю болеть, не говоря уж про какие-то воображаемые сыпи. Поэтому я попыталась отвлечься: сначала распаковала несколько коробок книг, потом попробовала читать последние номера "Нью-Иоркера". Я не поддавалась искушению позвонить Тони в редакцию и рассказать, как мне скверно. Кончилось тем, что я опять выпрыгнула из одежды и начала расчесывать кожу с такой силой, что скоро разодрала плечи в кровь. Попытавшись найти спасение в горячей ванне, я подвывала от боли и бессилия, пока она наполнялась водой. Обварившись в третий раз, я наконец позвонила Тони в газету и сумела выговорить:
- Знаешь, мне что-то совсем плохо.
- Я выезжаю.
Он приехал через час и обнаружил меня в ванне. Меня тряс озноб, хотя вода все еще была горячей. Тони помог мне одеться, усадил в машину, и мы поехали - через мост Уондзуорт, потом по Фуллхэм-роуд и припарковались напротив больницы Мэттингли. Мигом мы добрались до отделения "скорой помощи". Увидев, что приемная полна народу, Тони обратился к сестре, настаивая, чтобы меня приняли вне очереди как беременную.
- Боюсь, вам все-таки придется подождать, как и всем остальным.
Тони пытался протестовать, но сестра была неумолима:
- Сэр, прошу вас, садитесь. Вы не можете идти без очереди, если только…
В этот момент я и продемонстрировала "если только", потому что на смену неутихающему зуду вдруг пришли сильнейшие конвульсии. В следующее мгновение я потеряла равновесие, а потом отключилась.
Когда я пришла в себя, оказалось, что я лежу на стальной больничной койке, с прозрачными трубками, торчащими из обеих рук. У меня кружилась голова, я чувствовала себя совершенно разбитой - как будто очнулась от глубокого наркотического сна. К тому же я не сразу смогла сообразить, где нахожусь. Мало-помалу картинка прояснилась - я лежала в длинной палате, окруженная еще десятком женщин, опутанных трубками, а вокруг - дыхательные аппараты, мониторы и прочая медицинская аппаратура. Мне удалось сфокусировать зрение и разглядеть циферблат висящих в дальнем конце палаты часов: 15:23… Сквозь тонкие больничные занавески просачивался сероватый свет. Три часа дня? Мы с Тони приехали в больницу накануне в восемь вечера. Получается, я пролежала в отключке… сколько?.. семнадцать часов?
Собрав все силы, я сумела дотянуться до кнопки вызова возле кровати. При этом я непроизвольно моргнула от напряжения, и тут же страшная боль волной заполнила мне череп. Еще я обнаружила, что нос наглухо залеплен пластырем. Вокруг глаз все болело и опухло - чувство было такое, будто все лицо в синяках. Я сильнее надавила на кнопку. Наконец появилась сестра, миниатюрная мулатка. Когда я сощурилась, чтобы разобрать имя на ее бирке - Хоу, - лицо снова вспыхнуло болью.
- Ну наконец вы пришли в себя, - ласково улыбнулась сестра.
- Что со мной случилось?
Сестра взяла карту, лежащую на кровати у меня в ногах, почитала записи.
- Вы упали в обморок прямо в приемном покое. Вам еще повезло, что не сломали нос. И зубы все на месте.
- А что с ребенком?
Долгая тревожная пауза, сестра Хоу опять погрузилась в записи.
- Не волнуйтесь. С малышом все в порядке. А вот с вами… здесь есть причины для беспокойства.
- В каком смысле?
- Мистер Хьюз, консультант, вам все скажет во время вечернего обхода.
- Я потеряю ребенка?
Она снова полистала карту, потом сказала:
- У вас повышенное артериальное давление. Нельзя исключить преэклампсию, но точно мы все узнаем только после того, как сделаем анализ крови и мочи.
- Это может представлять угрозу беременности?
- Может… но я уверена, мы сумеем привести вас в порядок. И многое будет зависеть от вас. Так что постарайтесь настроиться на очень тихую и спокойную жизнь в ближайшие несколько недель.
Прелестно, как раз то, что я хотела услышать. Меня вдруг охватила дикая усталость. Может, дело было в лекарствах, которыми меня напичкали. Может, это была реакция на семнадцать часов без сознания. А возможно, сочетание того и другого, плюс повышенное давление, которое у меня обнаружили. Как бы то ни было, я почувствовала полное бессилие. Как будто из меня выкачали всю энергию, все жизненные силы. Слабость была такая, что я не могла даже сесть в постели. А это мне было необходимо, потому что я вдруг страшно захотела писать. Но прежде чем я успела об этом сказать - прежде чем успела попросить, чтобы дали судно или помогли добраться до ближайшего туалета, - простыни ниже поясницы уже стали теплыми и мокрыми.
- О, черт, как же это, - громко, с отчаянием произнесла я.
- Все в порядке, - отреагировала сестра Хоу. Вынув миниатюрную рацию, она вызвала подмогу. Через миг у койки уже стояли два рослых парня-санитара - англичанин с бритой толовой и серьгой в ухе и худой, изящный сикх.
- Мне так стыдно, извините, пожалуйста, - выдавила я, когда санитары помогали мне сесть.
- Не волнуйся из-за пустяков, дорогуша, - отозвался бритоголовый. - Ничего тут такого, совершенно естественная вещь.
- Со мной такого никогда не было, - бормотала я, пока они поднимали меня с мокрого ложа и пересаживали в кресло-каталку. Больничная рубашка облепила меня.
- Правда, первый раз? - переспросил бритоголовый. - Ну, тебе просто здорово повезло. Вон, взгляни на моего дружка Он постоянно писает в штаны, представляешь?
- Не слушайте моего коллегу, - отреагировал сикх. - Вечно болтает всякую ерунду.
- Коллегу? - возмутился бритоголовый. - Я-то считал, что мы друзья.
- И потому обвинил меня в том, что я писаю в штаны? - парировал сикх, толкая мое кресло вперед. Бритоголовый шел рядом, и они продолжали перекидываться репликами.
- У вас, сикхов, с этим проблема - никакого чувства юмора.
- Да я только и делаю, что смеюсь - если слышу что-то смешное. Но только не над глупыми шутками всяких грубиянов…
- Ты что, назвал меня грубияном?
- Нет, я о грубиянах вообще. Так что, пожалуйста, не принимай на свой счет…
- Но ты посмотрел в мою сторону… И ты делаешь уж очень широкие обобщения.
- Нет, это ты делаешь слишком широкие обобщения, - поправил его сикх.
- Знаешь, кем себя воображает мой приятель… ах, простите, коллега? - обратился ко мне бритоголовый. - Сраным Генри Хиггинсом.
- Ну почему англичане не учат своих детей культурно разговаривать? - вопросил сикх.
- Заткнись.
Они напоминали пару ворчливых супругов в комедийном сериале - из тех, что идут без перерыва по двадцать лет. Но в то же время я отдавала себе отчет, что вся их перебранка затеяна, чтобы помочь мне - ради того, чтобы я отвлеклась пережитого унижения и перестала ощущать себя беспомощным младенцем, намочившим пеленки.
Когда мы добрались до ванной комнаты, санитары помогли мне встать, прислонили к раковине и поддерживали, пока не пришла няня. Как только она показалась, парни удалились. Няня оказалась крупной веселой женщиной лет сорока восьми, судя по акценту - уроженка Йоркшира. Она проворно сняла с меня мокрую ночную рубашку.
- Сейчас быстренько все сделаем, помоемся, - приговаривала она, наполняя ванну теплой водой. Над раковиной висело зеркало. Я взглянула в него и обмерла. Женщина, которая смотрела на меня, смахивала на жертву домашнего насилия. Ее нос - сплошь покрытый полосками пластыря - раздулся, став вдвое толще и вдобавок синевато-фиолетовым. Бледные веки опухли, вокруг глаз черные круги.
- При травмах носа вид всегда жутковатый, но на самом деле ничего страшного. - Няня сразу заметила мою оторопь. - А заживает всегда очень быстро. Денька три-четыре, и снова станете красавицей.
Я невольно прыснула - и не только потому что никогда себя красавицей не считала… главное, сейчас я больше всего была похожа на персонажа из шоу уродов.
- Вы американка, да? - поинтересовалась няня.
Я кивнула.
- Нравятся мне американцы, все симпатичные, кого я ни встречала. Правда, за всю жизнь я только с двумя янки была знакома. А как вы здесь у нас оказались?
- У меня муж англичанин.
- Ну разве вы не умница? - сказала она со смешком.
Погрузив меня в теплую воду, няня легкими движениями меня обтерла, а когда очередь дошла до промежности, передала салфетку мне самой. Потом помогла мне выбраться, вытерла, одела в чистую рубашку. Все это время она что-то бормотала, болтала ни о чем. Весьма английский способ поведения в неловких ситуациях - ион мне нравится. А нянька была добродушная, несмотря на грубоватый голос и ворчливые интонации.
К тому времени, как она привезла меня назад в палату, мокрые простыни уже были сняты и постелено чистое белье. Помогая мне лечь, няня сказала:
- Ни о чем не беспокойся, лапушка. Все будет хорошо.
Я свернулась на сухих простынях, наслаждаясь ощущением вновь обретенного комфорта. Подошла сестра Хоу, сообщила, что мне нужно сдать мочу на анализ.
- Ну, это дело нам знакомо, - смущенно улыбнулась я.
Я сползла с кровати, отправилась в туалет и наполнила баночку теми каплями мочи, что еще оставались у меня в резерве. Когда я вернулась, подошла другая сестра и взяла у меня кровь на анализ. Потом вернулась сестра Хоу с известием, что Тони только что звонил. Мистер Хьюз, продолжала она, будет здесь около восьми вечера, и Тони сказал, что надеется подъехать в больницу к этому времени.
- Ваш супруг сказал, что изо всех сил постарается успеть. Он так беспокоится, все спрашивал, как вы себя чувствуете.
- Вы ему не рассказали, что я тут натворила?..
- Не говорите ерунды, - улыбнулась сестра Хоу, а потом посоветовала мне не особо расслабляться, так как мистер Хьюз (ему сообщили обо мне) назначил сделать к его приходу УЗИ. В моей голове тут же забил тревожный набат.
- Он считает, что ребенку грозит опасность? - спросила я.
- Не надо об этом думать, это вам не полезно…
- Мне необходимо знать, существует ли риск выкидыша…
- Риск возникнет, если вы будете себя так настраивать. Повышенное кровяное давление - это не только физиологический фактор. Оно также связано с тревогой и стрессом. Из-за этого-то вы и упали вчера.
- Но если у меня просто повышено давление, зачем он назначил ультразвук?
- Он хочет исключить…
- Исключить что? - настаивала я.
- Всегда так делается.
Это было слабым утешением. Во время исследования я не сводила глаз с мутной картинки на мониторе и приставала к ассистенту (австралийке, на вид никак не старше двадцати трех лет) с вопросом, не видит ли она каких-либо отклонений.
- Полный порядок, - отвечала она. - У вас все будет отлично.
- А у ребенка?..
- Не нужно себя накручивать, ведь…
Но окончания фразы я не услышала, потому что неожиданно у меня снова начался зуд. Только на сей раз не по всему телу, только на животе и пояснице - как раз там, где был нанесен гель. Зуд усиливался, в считаные секунды он стал невыносимым, и я сказала ассистентке, что мне необходимо почесать живот.
- Никаких проблем. - Она убрала зонд, которым водила по моему животу. Я начала бешено скрести кожу, а она наблюдала за мной, изумленно округлив глаза.
- Потише, а? - неуверенно обратилась она ко мне.
- Не могу. Я просто с ума схожу, так чешется.
- Но вы повредите себе… и малышу.
Я отняла руки. Зуд становился сильнее. Я изо всех сил закусила губу, чуть не до крови. Я крепко зажмурилась, но почувствовала жжение в глазах. И тут я залилась слезами - потому что от моих гримас невыносимо заболели еще и швы на лице.
- Как вы себя чувствуете? - тревожно спросила ассистентка.
- Плохо.
- Обождите минутку, - сказал она, - и, ради бога, не начинайте опять расчесывать живот.
Казалось, ее не было больше часа - хотя, скосив глаза на часы, я убедилась, что прошло только пять минут. Когда она вернулась вместе с сестрой Хоу, я вцепилась обеими руками в края кушетки и сдерживалась, чтобы не закричать.
- Скажите… - начала сестра Хоу.
Когда я объяснила, почему мне хочется разодрать живот в клочья или сделать что угодно, лишь бы прекратить мучения, она внимательно меня осмотрела, потом отдала какие-то распоряжения по телефону. Повернувшись ко мне, она сжала мне руку:
- Сейчас вам помогут.
- Что вы собираетесь делать?
- Дадим вам кое-что, чтобы снять зуд.
- Да ведь все это только мое воображение, все идет от головы, разве нет? - выдавила я дрожащим голосом, чуть не плача.
- Вы считаете, все это у вас в голове? - уточнила сестра Хоу.
- Не знаю.
- Если вы вот так чешетесь, это точно не от головы.
- Вы уверены?
Улыбнувшись, она произнесла:
- Вы не первая беременная, которая мучается от подобного зуда.
Подоспела сестра с лекарствами на тележке. С моего живота вытерли гель. Потом какой-то штукой, похожей на стерильную малярную кисть, намазали вязкой бледно-розовой жидкостью - каламиновой мазью. Зуд сразу утих. Сестра Хоу протянула мне две таблетки и пластиковый стаканчик с водой.
- А это что? - спросила я.
- Легкое успокоительное.
- Я не нуждаюсь в успокоительном.
- Я полагаю, нуждаетесь.
- Не хочу быть сонной, когда приедет муж.
- Оно не вызывает сонливости. Просто успокаивает.
- Но я и так спокойна.
Сестра Хоу ничего не сказала, просто молча вложила мне в руку две таблетки и протянула стакан с водой. Я нег охотно проглотила лекарство, позволила усадить себя в кресло и отвезти в палату.
Тони появился почти в восемь, с газетами под мышкой и устрашающим букетом цветов. К его приходу пилюли возымели эффект - правда, сестра Хоу обещала, что я не усну, но ни слова не сказала о том, что лекарство подавляет любые эмоциональные проявления, что я буду заторможенной, вялой и оглушенной… и при этом смогу заметить, как Тони пытается скрыть свою нервозность.
- Я ужасно выгляжу? - вяло спросила я, когда Тони подошел к кровати.
- Хватить нести чушь. - Он нагнулся и чмокнул меня в макушку.
- Не повезло тебе, гляди теперь на меня. - Я услышала собственное бесцветное хихиканье.