Они пересекли границу штата Нью-Гемпшир, и поскольку Чэй ехал строго на дозволенной скорости – а это означало, что его обгоняли все машины, едущие в том же направлении, даже грузовики, – через шестнадцать минут они достигли моста, ведущего в Мэн. Генри много раз проезжал здесь по дороге на курорты Кеннебанкпорта, где они отдыхали всей семьей. Но он ни разу не бывал на этом мосту ночью, когда огни фабрик внизу сверкали как протянутые вдоль берегов драгоценные ожерелья, а всю копоть, грязь и дым скрывала тьма.
Генри опустил веки.
И увидел брата – белого и неподвижного, на больничной кровати. Увидел трубки, прикрепленные к одной его руке. Увидел культю вместо второй и бинты, сквозь которые сочилась кровь. Увидел, как его брат дышит в такт с аппаратом позади изголовья. Увидел свою мать с расширенными, немигающими глазами. И отца, поднесшего руки к лицу.
Но вдруг это оказалась не его мать. Он узнал мать Чэя – и вокруг уже не было ничего белого.
И он услышал чужие крики.
Они ехали дальше в ночи.
Генри сидел, глядя в окно, и они проезжали одну развязку за другой, пока небо впереди не покраснело и высоко над дорогой не появились яркие огни. Генри увидел, как они отражаются в море, которое здесь вгрызалось в берег и местами подходило прямо к шоссе. Морская вода блестела, как черный обсидиан, и на ней лежали красные штрихи – отражения огней Портленда.
– Сейчас где-нибудь остановлюсь, – сказал Чэй.
Генри не смотрел на него.
– Я ничего не ел.
– Можешь не объяснять, – сказал Генри. И взглянул на часы. Почти десять.
Почему большие города ночью так прекрасны? – подумал он. Может быть, все дело в огнях, внезапно появляющихся из темноты? Они сияли недалеко от шоссе в зданиях, которые, наверное, были заняты страховыми или бухгалтерскими фирмами, но сейчас благодаря желтому, оранжевому и белому свету внутри выглядели чудесными и экзотическими. В них было столько роскоши и тайны, словно они только что возникли здесь по мановению чьей-то волшебной палочки.
Чэй притормозил на съезде с трассы, и Чернуха проснулась. Генри услышал ее лай, а когда обернулся, она уже потягивалась, выпятив свою заднюю часть – и с трудом удерживая равновесие.
Они въехали в Портленд, почти безлюдный в это позднее время, и свернули на Коммершл-стрит, чтобы и дальше двигаться вдоль береговой линии. Здесь народу было побольше. В небольших ресторанчиках и кафе ярко горел свет и играла легкая музыка. За столиками на улице ужинали пары – молодые и постарше. Генри опустил стекло и вдохнул пряный запах моря.
Он помнил все – хотя это и происходило при дневном свете. Помнил, как гулял по этой улице с семьей, из года в год заходя в одни и те же магазины сувениров, игрушек и снаряжения для кайтсерфинга, а иногда – поскольку его отец считал, что лучшего занятия в отпуск не найти, – и в букинистические лавки, просто чтобы проверить, не удастся ли случайно напасть на след очередного средневекового манускрипта с очередным "Ad usum". Помнил, как родители впервые разрешили ему отправиться в город только с Франклином и Луизой, и как мать просила, чтобы они за ним присматривали, и как Франклин сказал: "Генри вполне может сам о себе позаботиться. Он уже не маленький", и как от счастья он чуть не взмыл в воздух, потому что его старший брат сказал, что он может сам о себе позаботиться. Он даже не брал Луизу за руку, когда они переходили шумные городские улицы, – он ведь уже не маленький!
Чэй доехал до конца Коммершл-стрит. Поглядел в зеркальце, потом быстро развернулся и покатил назад тем же путем. Он голодными глазами всматривался в рестораны.
– В конце улицы, перед поворотом обратно на Девяносто пятую, есть хорошая закусочная, – сказал Генри. – "Чаудер-хаус". Она должна быть еще открыта.
Чэй ничего не ответил. Они ехали медленно.
– Вон она, – сказал Генри. – И правда открыта. Стоянка там, подальше. Видишь?
Чэй въехал на полутемную стоянку и затормозил рядом с другим пикапом – ржавым, помятым и груженным старыми холщовыми сумками. Фары Чэя осветили рваный стикер на его бампере: "АМЕРИКА ДЛЯ АМЕРИКАНЦЕВ, ПОНЯЛ?" Чэй погасил фары, но не выключил двигатель. Его руки застыли на руле, а глаза не отрываясь смотрели в зеркальце заднего вида.
– Если ты думаешь, что к тебе выйдут принять заказ, можешь не надеяться, – сказал Генри. Он ткнул Санборна в плечо, чтобы тот проснулся, и взялся за ручку двери.
– Постой, – сказал Чэй.
Генри повернулся и выглянул в заднее окошко. Ничего. И тут он увидел, что к стоянке очень медленно ползет патрульная машина. Генри почувствовал, как рядом напрягся Чэй. Он почти слышал стук его сердца. Патрульная машина включила стоп-сигналы и еще больше замедлила ход. Чэй напрягся сильнее – казалось, он вот-вот взорвется. Да он на пределе, подумал Генри.
Потом стоп-сигналы потухли, и полиция проехала мимо.
– Подумаешь, полицейский, – сказал Генри. – У него нет никаких причин тебя останавливать. Разве что за тот твой дурацкий разворот в неположенном месте.
Чэй снял руки с руля и посмотрел на него, и Генри подумал, что, будь в кабине посветлее, он наверняка увидел бы сейчас такое же белое лицо, какое было в больнице у его брата.
– Полицейским не нужна причина, чтобы меня остановить, – сказал Чэй.
– Ага, – сказал Генри. И хлопнул Санборна по макушке: – Эй ты, соня! Есть хочешь?
– Принеси коктейль, – сказал Санборн. Хотя судить с уверенностью было трудно, потому что слова перемешались с зевком.
– Какой?
Молчание.
Генри вылез наружу и забрался в кузов. Чернуха уже извелась от нетерпения. Едва он отвязал ее, чтобы запихнуть в кабину к Санборну, она выдернула из его руки поводок, перемахнула через борт кузова и прыгнула прямо на Чэя – он тоже вылез, – подняв уши торчком, виляя хвостом, лая, пыхтя, скуля и визжа – и все только потому, что Чэй согласился их подвезти! Генри подумал, что она явно перегибает палку. Это было унизительно, тем более что Чэй стоял неподвижно, как скала, нахмурившись и подняв руки высоко над головой – хотя потом, словно приняв внезапное решение, опустился на колени и позволил Чернухе в абсолютном упоении облобызать ему все лицо, а сам в это время гладил ее тощие бока.
Генри еще никогда не видел, чтобы ее хвост крутился так отчаянно.
Он схватил Чернуху, наполовину затащил, наполовину забросил ее в кабину и захлопнул за ней дверцу.
– Лежать, – сказал он, и Чернуха снова поглядела мимо него на Чэя. – Лежать! – крикнул Генри, и поскольку Чернуха иногда хотела слушаться, она легла. Санборн, который умел спать несмотря ни на что, бессознательно повозился на сиденье и пристроился поближе к Чернухе – видимо, потому, что она была мягкой и теплой. Чернуха поглядела на Генри, потом на Чэя, потом опять на Генри. – Ты остаешься, – сказал ей Генри.
Она чуть прикрыла глаза, огорченная.
– Я принесу тебе жареных моллюсков.
Чернуха дала понять, что в таком случае, возможно, простит его.
Чэй так и не сдвинулся с места. Он по-прежнему стоял на коленях с протянутыми вперед руками, как будто все еще гладил собачьи бока.
– Пошли? – спросил Генри.
Чэй кивнул, и Генри зашагал к закусочной. Ему было все равно, пойдет Чэй за ним или останется на парковке.
"Чаудер-хаус" отличался от прочих кафе и ресторанов на Коммершл-стрит демонстративным отсутствием курортной показухи. Весь его вид говорил, что здесь продают нормальную еду для нормальных людей и хозяевам плевать с высокой колокольни, понесут к ним туристы свои денежки или нет. Стулья были железные с виниловыми сиденьями, столики – самые простые, пластиковые, а меню – потрепанные. Все это не менялось уже давным-давно, разве что поверх старых цен писали новые.
В зале пахло жареной рыбой и моллюсками.
Генри обожал это место. Он сел за один из столиков и даже не взглянул в меню: он знал, чего хочет. Но когда вошел Чэй – в конце концов – и сел напротив него, Генри передал меню ему.
– Попробуй чаудер, – сказал он. Потом потянулся и стал ждать официантку. Вскоре она подошла к ним, всем своим обликом давая понять, что в такой поздний час не потерпит никаких глупостей – нет уж, спасибо. И Генри это вполне устраивало, потому что глупости в его намерения не входили. Он заказал большую порцию чаудера с моллюсками, картофель фри и корневое пиво "Адмирал Эймс".
– А вам? – спросила официантка у Чэя.
Чэй еще раз изучил меню, потом поднял глаза.
– Что такое чаудер? – спросил он.
– Что такое чаудер? – повторила официантка. – Вы приходите в "Чаудер-хаус" и спрашиваете, что такое чаудер? – Она повернулась в сторону кухни. – Эй, Вилли! Тут один посетитель хочет знать, что такое чаудер!
– Так скажи ему, – крикнул невидимый Вилли.
Чэй ждал.
Официантка вздохнула.
– Чаудер – это суп с молоком. В него кладут картошку, лук и моллюсков. Если бы вы жили в Новой Англии, вы бы это знали.
Чэй протянул ей меню. Он заказал гамбургер, картофель фри и кока-колу.
– Смелый парень, – сказала официантка.
Чэй промолчал.
Официантка взглянула на Генри и покачала головой. Потом шлепнула меню Чэя на стол, где уже лежало другое, отошла к стойке и крикнула Вилли:
– Чаудер, картофель фри и стандартный набор!
– А что такое чаудер? – отозвался Вилли.
– Я тебе потом объясню, – сказала официантка и снова покачала головой.
Больше в зале почти никого не было. Неподалеку сидели двое пожилых людей – наверно, муж с женой – в беретах одного цвета и фасона. Они прихлебывали чай, держась за руки. Сразу было видно, что они построили себе дом далеко от Беды.
В дальнем конце зала сидела еще пара рыбаков – а может, это были ловцы омаров. Они пили пиво, явно не безалкогольное, и выстраивали бутылки в ряд на краю стола. Иногда они вдруг разражались громким хохотом, а потом опять погружались в угрюмое молчание. Время от времени они обводили зал тяжелыми взглядами, и, случайно встретившись глазами с одним из них, Генри перестал смотреть в их сторону.
В ожидании своих заказов Генри с Чэем не обменялись ни словом. Когда им подали чаудер и гамбургер, они принялись за еду – тоже молча. Генри видел, как Чэй покосился на его чаудер. Он даже не представляет себе, как это вкусно, подумал Генри. Суп был густой и горячий, и Генри быстро с ним покончил. Подчистил картофелем фри края чашки и в промежутке между большими глотками корневого пива удовлетворенно вздохнул. Что еще нужно для счастья, кроме порции чаудера с моллюсками и бутылки "Адмирала Эймса"?
И тут его словно толкнули.
Он взглянул на сидящего напротив Чэя. Который убил его брата Франклина. И в нем волной всколыхнулся гнев, отравляя своей кислотой оставшийся во рту привкус чаудера. С кем он сидит за одним столом! Конечно, жаль, что у Чэя убили сестру, но он хотя бы не садился за один стол с ее убийцами.
Генри оттолкнул чашку из-под супа. И не доел картофель фри.
Он и не знает, до чего он похож на нее. Те же движения. Та же повадка. Она говорила, что они с братом похожи, но чтобы так?!
И собака! Собака! Китс был прав насчет мучительного счастья.
Но как можно есть этот чаудер?
13.
Тем временем Чэй потихоньку ел. Низко наклонив голову. Его глаза были полузакрыты, а руки двигались так медленно, будто на них висели пудовые гири. Да он сейчас заснет, подумал Генри. И упадет лицом прямо в тарелку.
Но Чэй не падал лицом в тарелку. Он продолжал есть.
Когда официантка подошла забрать суповую чашку и оставить счет, Генри заказал на вынос порцию жареных моллюсков.
И молочный коктейль. Ванильный.
– У нас "Чаудер-хаус", – сказала официантка. – Мы не подаем молочные коктейли. Если хотите молочный коктейль, недалеко на нашей улице есть кафе-мороженое, но сейчас оно, наверное, уже закрыто.
Тогда Генри заказал вместо коктейля еще одну бутылку "Адмирала Эймса".
Скоро официантка принесла заказанное, и Генри пошел к стойке, чтобы рассчитаться. Одновременно с ним туда подошли и рыбаки – рослые, они встали по обе стороны от него, и он почувствовал, как от них веет морем и пивным перегаром.
Официантка взяла у него деньги.
– Куда собрались, ребята? – спросила она.
– На Катадин, – ответил Генри.
– Мой брат тоже туда лазил, – сказала она, подсчитывая сдачу. – Он говорит, зря его так расписывают. Ничего особенного. – Она протянула Генри монеты.
– С другом собрался? – спросил один из рыбаков, кивнув на Чэя.
– Он мне не друг, – сказал Генри.
Второй рыбак вдруг хохотнул. От него еще сильнее пахнуло пивной вонью.
– Так чего тогда якшаться с Чарли? – спросил первый.
Генри не понял, почему он решил, что Чэя зовут Чарли, но у него не было охоты это выяснять.
– Он просто согласился меня подвезти, – сказал он.
Чэй выбрал именно этот далеко не лучший момент, чтобы тоже подойти к стойке. Но Беда приходит, когда хочет.
Чэй вынул кошелек. Генри заметил, что денег в нем негусто.
– Надо тебе было попробовать чаудер, – сказала официантка.
– А он небось не любит американскую еду, – сказал первый рыбак.
Оба рыбака не сводили с Чэя глаз. Второй допил остатки пива из своей последней бутылки и грохнул ее на стойку. Первый поднес ко рту свою и присосался к ней с громким противным звуком.
– Пошли, – сказал Генри. Он взял пакет с моллюсками и бутылку "Адмирала Эймса" и кивнул Чэю.
Рыбаки двинулись за ними следом. Выходя на улицу, Генри чувствовал их у себя за спиной. Чувствовал, как они повернули за ними на полутемную стоянку. И уж конечно, он не мог не заметить бутылки, которая разбилась об асфальт недалеко от его ног, осыпав их осколками.
– Эй, узкоглазый, куда спешишь?
Чэй остановился и обернулся. Его взгляд был направлен мимо Генри.
Даже в темноте Генри увидел на лице Чэя такую ярость, с какой не сталкивался еще никогда в жизни. Это поразило его. Такая ярость может подняться только из самой глубины души. Потом обернулся и Генри.
– Гляди, Мак, этот вроде драпать не собирается, – сказал первый рыбак.
– Может, он кун-фу знает или еще чего-нибудь. А, узкоглазый? Знаешь кун-фу? – Он чуть присел и выставил перед собой руки. – Может, тебя зовут Брюс Ли?
Они решили, что это невероятно смешно, и громко захохотали.
– Что вам надо? – спросил Генри.
– А ты лучше катись отсюда, пацан. Тебя это не касается.
– Если, конечно, ты не любитель узкоглазых.
Они снова захохотали. Потом одновременно умолкли – будто заранее репетировали. И шагнули ближе.
– Мы не хотим неприятностей, – сказал Генри.
Тот, кого звали Мак, ткнул своего приятеля локтем.
– Они не хотят неприятностей. – Он снова повернулся к Генри. – Но вы их уже получили. И знаешь почему? Потому что главная неприятность – это он. – Мак указал на Чэя. – Он и другие из Вьетнама, которые едут сюда, как будто имеют на это право. Занимают рабочие места. Открывают новые фирмы и забирают все лицензии.
– Он не из Вьетнама, – сказал Генри.
– Опытных рыбаков увольняют, а новые не могут получить работу – если они не из Вьетнама. А если оттуда, так все федеральное правительство встает на задние лапки, чтобы им угодить. Их отправляют на промысел, и настоящим рыбакам…
– Таким как мы!
– Да, таким как мы, приходится бросать свой дом и ехать в Портленд наниматься подручными. Или сидеть и пить дешевое пиво.
Они снова оглушительно захохотали. И разом умолкли.
– Лучше бы ты сидел у себя во Вьетнаме, узкоглазый. Сейчас поймешь почему.
Чэй стоял не шевелясь.
Генри огляделся. С одной стороны парковки тянулся сплошной ряд не то гаражей, не то складов с наглухо закрытыми металлическими дверьми. По другую сторону был причал. Генри слышал, как под ним плещется вода. Он представил себе ее темную маслянистую поверхность и подумал, что падать туда будет очень неприятно.
Неподалеку открылась и хлопнула дверца машины.
И рядом с ними очутился Санборн.
– Похоже, у нашего узкоглазого есть еще дружок, – сказал Мак.
– Генри, – сказал Санборн, – обрати внимание, что пока ты не слишком хорошо справляешься в одиночку. – Он кивнул на бутылку "Адмирала Эймса". – Это мне? Я просил коктейль.
– В "Чаудер-хаусе" не дают коктейлей, – сказал Генри. – Это корневое пиво.
Чэй протянул руку и взял у Генри бутылку. Перехватил ее за горлышко, наклонился и разбил об асфальт. Потом выпрямился, держа перед собой отбитое горлышко с острыми краями.
– Видимо, сегодня я останусь без пива, – сказал Санборн.
Чэй шагнул к рыбакам. Он так и не произнес ни слова. Но вынул из заднего кармана ключи и бросил их Генри.
Генри живо сообразил, как надо действовать. Он мигом метнулся к пикапу и распахнул дверцу.
– Ты нам все равно не нужен! – крикнул вдогонку Мак.
Генри прыгнул в кабину, оттолкнул морду Чернухи, огляделся в поисках зажигания, нашел, вставил ключ, не смог повернуть, оттолкнул морду Чернухи, вынул ключ и вставил правильный, оттолкнул морду Чернухи, завел мотор, переключил передачу на задний ход и выжал педаль газа.
В результате чего Чернуха с визгом шарахнулась в лобовое стекло, а Санборн, Чэй, Мак и его приятель разлетелись в разные стороны, точно кегли.
Генри резко тормознул, и Санборн вскочил в машину, а Чэй отшвырнул прочь бутылочное горлышко и прыгнул вслед за ним, и они оба что-то заорали – Генри не мог разобрать, что именно, но понять, чего они хотят, было нетрудно. Он снова нажал на газ, и они вылетели с полутемной стоянки на пустынные улицы Портленда.
По-прежнему задним ходом.
На улице Генри снова затормозил, переключил передачу, выжал газ. На первом же повороте он свернул влево, на длинную и узкую набережную.
– Нет, нет! – завопил Чэй. – Не туда!
Генри тут же смекнул, что он прав. Ему было хорошо известно, чем кончаются такие набережные. Он опять тормознул, переключился на задний ход, газанул и выскочил обратно на улицу прямо перед носом у тех двоих рыбаков. Отчаянные крики.
Чэй тоже издал что-то похожее на камбоджийский боевой клич – по крайней мере, так показалось Генри.
Он снова нажал на тормоз, переключил передачу, выжал газ. На этот раз он быстро свернул направо и помчался по узким улочкам. Он дышал так часто, что успевал делать по два-три вдоха в секунду. К этому моменту Генри уже успел проехать больше, чем за всю свою прежнюю жизнь, – что было несложно, поскольку он лишь однажды пробовал водить машину на аллее перед своим домом. Вдобавок он потерял пакет с жареными моллюсками.
Чернуха посмотрела на него, опустив уши.