В России к официальному названию модели почти всегда прилепляется неофициальное. Первую модель "Жигулей" называют "копейкой", первую модель "Запорожца" - "мыльницей" или "горбатым", вторую - "ушастым" из-за выступающих воздухозаборников для охлаждения двигателя.
- Нет, - рассмеялась Настя. - У нас "Таврия", прошла пять тысяч километров. Мы на ней в основном ездим на дачу. Если можешь, приезжай к нам, от нас мы сразу выскакиваем на окружную дорогу. Выезд в семь утра.
- Сверим часы?
- Не надо. Раньше восьми все равно не выедем.
- Что мне привезти?
- Только себя. Еда на два дня закуплена, в доме есть запасы с осени в подвале. Это нормальный деревенский дом. Когда-то была деревня, сейчас осталось три дома, их купили москвичи под дачи.
До субботы оставалось чуть больше суток, и я начал подготовку в этот же вечер. Я снял приклад с помпового ружья, уложил его в большую спортивную сумку, прикрыв бельем и запасной рубашкой. Но моя "помпа" со снаряженным магазином делала сумку подозрительно тяжелой, те, которые нападут, прощупают ружье в несколько секунд.
Пистолеты ТТ или Макарова исключались. Если их обнаружат, то в этом районе одним стволом станет больше, к тому же это может насторожить нападающих. Все должно быть естественным, и оружие я могу применить только в чрезвычайных ситуациях.
Я достал "ума-леди" - миниатюрный дамский газовый револьвер немецкого производства, который можно было использовать и под газовый, и под дробовой патрон. Очень мелкая дробь, напоминающая металлические опилки, легко проходила через ствольный разделитель, который не давал возможности использовать этот револьвер под боевой патрон. Калибр патрона в девять миллиметров с усиленным зарядом пороха делал "ума-леди" вполне реальным оружием. Заряд дроби с трех метров впивался в тело, вызывая нестерпимую боль, это все равно как уколоть человека сразу сотней иголок. Вначале я решил зарядить револьвер патронами в следующей последовательности: газовый, дробовой, газовый и два дробовых - последние два выстрела должны быть решающими, но, подумав, отказался от газовых. Они наверняка будут пьяными, а пьют они давно и каждый день, так что слезоточивый газ на них практически не подействует, а если мне придется применить револьвер в помещении, то от газа пострадаю только я.
В предыдущем случае у нападающих было ружье, калибр определить не удалось, но по описаниям пострадавшего это могло быть ружье шестнадцатого или двенадцатого калибров, наиболее распространенных среди охотников. Я взял заранее приготовленные щитки и прикрыл ими револьвер на щиколотке правой ноги, на левой ноге я также прикрыл щитками два патрона двенадцатого и два шестнадцатого калибров. Патроны я зарядил картечью - если придется воспользоваться ружьем нападающих, я должен знать, что у меня в стволах.
Я проверил себя в снаряженном состоянии. Щитки были оклеены тонким слоем микропористой резины, и под носком вполне прощупывалась как кожа ноги. К тому же в высоких кроссовках щитки практически не определялись, если даже мне свяжут руки, я буду бить ногами, не давая им возможности для более тщательного обыска. Но связывать ноги они мне вряд ли будут, иначе им придется меня тащить.
В субботу в легком свитере, джинсах, кожаной куртке и высоких кроссовках я предстал перед Настей и ее матерью. Машина стояла уже у подъезда. Настя стала спускать на лифте приготовленные сумки, а я - подтаскивать к машине, Ирина укладывать в багажник. Свою небольшую сумочку с полотенцем, рубашкой, сменой белья, зубной щеткой и одноразовой бритвой я оставил в салоне машины. Когда я шел к лифту, то задержался в подъезде и увидел, как мать открыла молнию на моей сумке и быстро проверила содержимое, все-таки она мне не доверяла и, наверное, хотела убедиться, нет ли со мной оружия. Но, кажется, я все предусмотрел, даже в кошелек вместе с российскими рублями положил сотню американских долларов однодолларовыми и пятидолларовыми купюрами. Нападавшим наверняка в какой-то момент захочется пересчитать доллары, и это отвлечет их внимание.
Перед выездом я проверил уровень масла, тосол, аккумулятор, завел двигатель, послушал, как он работает. Настя вынесла последнюю сумку, я укрепил ее на верхнем багажнике. Сумка оказалась довольно тяжелой.
- Кирпичи для дачи? - спросил я.
- Водка, - ответила Ирина. - В деревне все делается за бутылку.
- Сегодня и в деревне вроде водка не проблема? - предположил я.
- Они предпочитают московскую водку хорошего качества, мы их разбаловали, - пояснила она.
В обтягивающих джинсах, с крепкими ногами и крепкими попками, они больше напоминали подруг, чем мать и дочь.
- С Богом, - сказала Ирина и села на водительское место. Хоть бы Бога не поминала, подумал я тогда. Настя села рядом с матерью, я втиснулся на заднее сиденье среди сумок. Ирина оказалась очень средним водителем, мы медленно ползли в крайнем правом за автобусами, останавливаясь вместе с ними на остановках.
- Если не возражаете, я сяду за руль, - предложил я. Ирина согласилась. Теперь Настя сидела рядом со мной. Я не хотел демонстрировать свои водительские способности, но я хорошо водил машину и, свернув с окружной дороги на бывший когда-то знаменитый Владимирский тракт, по которому два века гоняли каторжан, перестроился в левый ряд и пошел наравне с "Жигулями", "вольвами", "мерседесами". В субботу на трассе было довольно много инспекторов ГАИ, поэтому водители среднюю скорость держали не больше девяноста километров в час, "Таврия" с этой нагрузкой справлялась без особого труда. Через час Ирина попросила свернуть с шоссе к небольшому озеру.
- Здесь мы обычно делаем остановку и пьем кофе, - пояснила она.
Я остановился на берегу озерка, женщины вынесли раскладные стульчики, термос с кофе и пакет с бутербродами. Я заметил, что Ирина несколько раз посматривала на часы, когда мы ехали. Я явно опережал время, на которое была назначена встреча.
Ярко светило солнце, берег озера уже покрылся ярко-зеленой короткой травкой, было тепло - я сбросил куртку. Ирина ее переложила, сжав так, чтобы прощупать карманы, - могла бы этого и не делать, пачка сигарет в кармане ничего не весила.
Мы пили кофе, с проезжавших мимо машин мы смотрелись, наверное, как идеальная семья: мать, дочь и зять или мать со взрослыми детьми.
- У вас есть дача? - спросила меня Ирина.
- У родителей. Оштукатуренный финский домик шесть на четыре. Две комнаты и веранда.
- У нас большой дом, с печью, лежанкой, двумя комнатами и холодной пристройкой без печи, раньше в ней хранили зерно. Нам очень важно ваше мнение. Мы не знаем, достраивать ли второй этаж - есть готовый сруб - или утеплять холодную пристройку.
- Все зависит от средств, которые вы собираетесь вложить.
- Денег у нас не так много, но мы рассчитываем, что будущий муж Насти тоже внесет свою часть на строительство. Ведь это будет и его дом, и его детей.
- Если у него будет, что внести. А если Настя выйдет замуж за среднего инженера?
- Настя не выйдет замуж ни за среднего инженера, ни за среднего бизнесмена, ни за среднего ученого. Все среднее - самое неинтересное.
- Я недавно читал отчет социологов, которые опросили несколько десятков тысяч молодых женщин от двадцати до тридцати лет из разных слоев. Девяносто процентов из них хотят выйти замуж за богатых, преуспевающих и перспективных. Но таких среди мужчин только два процента.
- Мы будем выбирать из этих двух процентов.
- А если не получится?
- Тогда мы выйдем замуж за рубеж, у нас есть и такие предложения.
- Мне бы очень не хотелось, чтобы вы выходили замуж за рубеж.
- Это будет зависеть немного и от тебя, - рассмеялась Настя.
Это была ее единственная реплика. Так, вероятно, распределены роли: когда они вдвоем, солирует мать, а Настя только подает реплики.
- Хорошо-то как! - сказала Ирина, она закрыла глаза, подставив лицо солнцу. Настя сняла туфли и легла на уже теплый песок. Я смотрел на них и пытался понять, почему они занимаются этим опасным делом, все невозможно предусмотреть, и однажды или погибнет претендент-жертва, или одна из них. Оружие в руках не очень трезвых мужчин может выстрелить не в ту сторону. Придется разбираться, исходя из ситуации. Если это просто сельские разбойники, они встречу со мной запомнят на всю жизнь, но если среди них будет профессионал хотя бы моего уровня, мне придется туго; не подави я их сопротивление в первую минуту, второй попытки профессионал мне не даст. Но если верить показаниям потерпевшего, действовали они совсем непрофессионально, рассчитывая на внезапность и полное отсутствие оружия у жертвы. Но я-то вооружен и подготовлен. С этими мыслями я и заснул под теплым солнцем.
Я проснулся, почувствовав руку на своем лице, и допустил первую ошибку. Сработал рефлекс сержанта из группы захвата. В сидячем положении невозможно нанести полноценный удар ни ногой, ни рукой. В таких ситуациях обычно обхватываешь противника, валишься вместе с ним и наносишь удар из удобной для тебя позиции. Еще не открыв глаз, я обхватил противника, рывком свалил его и только тогда понял, что в руках у меня Настя. Она лежала подо мной, я поцеловал ее и увидел настороженный взгляд Ирины.
- У вас всегда такая мгновенная реакция? - спросила она.
- Извините.
- Пора ехать, - сказала Ирина и посмотрела на часы, вероятно, мы входили в график.
Я снова сел за руль, но вел машину уже не торопясь, не больше шестидесяти в час.
- Можно и чуть быстрее, - сказала через некоторое время Ирина.
И я окончательно убедился, что время нападения спланировано.
Я увеличил скорость, посмотрел в зеркало заднего обзора и встретился со взглядом Насти, как мне показалось, она извиняющеся улыбнулась.
- Через триста метров поворот, - предупредила меня Ирина.
На сельской дороге с прошлогодними выбоинами скорость пришлось сбросить до сорока, а потом и до двадцати. Я вел машину предельно осторожно, стараясь не сесть на днище. По рассказу жертвы, через двадцать минут после поворота должна была быть лужа, но дорога стала лучше, я прибавил скорость и едва успел затормозить перед огромной, метров в тридцать лужей.
- Здесь неглубоко, - сказала Ирина. - Надо только медленно, мы всегда ее переезжаем.
Я медленно въехал в лужу. Через несколько секунд я понял, что машину вот-вот зальет, я резко рванул вперед, но сделал это слишком поздно, двигатель заглох. Вода оказалась и в салоне - женщины подняли ноги.
- Не повезло, - сказала Ирина и посмотрела на меня. Посмотрела почти весело. Все понятно. Рядом мужчина, он и должен принимать решение. В нормальной ситуации я снял бы кроссовки, взял шест, промерил бы глубину. В принципе, даже с двумя женщинами малолитражку можно было вытолкнуть из лужи. Конечно, вода холодная, весенняя, но это всего несколько секунд, потом ноги можно протереть водкой.
Я шагнул в воду в кроссовках, револьвер и патроны были обернуты пленкой, и порох не отсыреет. Первой я перенес Настю. Она успела шепнуть мне:
- Ничего не бойся, все будет хорошо…
Это можно было понять как обещание, что вечером она придет ко мне, или как надежду, что когда она выйдет за меня замуж, у нас все будет замечательно, но никто бы не догадался, что это относится к тому, что его может ожидать через несколько минут.
Я вернулся к машине и перенес Ирину, она обхватила меня за шею, и я отметил, что и мать, и дочь не носили лифчиков.
- Надо идти в деревню за трактором, - предложил я.
- Ближайшая деревня в десяти километрах, - ответила Ирина.
- Тогда надо звать мужиков из ваших домов.
- Наши соседи переезжают только в июне. Подождем, может быть, кто-нибудь проедет.
Ждать пришлось недолго. Они появились минут через пять. Трое в высоких болотных сапогах, будто специально надетых для вытаскивания машины из лужи. Два невысоких мужика, как описывали… Один худой и жилистый, по описанию - Виктор, другой полноватый - Михаил, обоим под тридцать. И мощный парень с двустволкой. В описании этот не значился. Не выше остальных, он напоминал контейнер, таких приземистых, длинноруких и широкогрудых раньше, наверное, выставляли для кулачных боев. Такого свалить трудно. Я так его и обозначил - Контейнер.
Мать и дочь переглянулись, для них этот Контейнер тоже оказался неожиданностью. Замена, вероятно, произошла внезапно.
- Мальчики, помогите, - попросила Ирина.
- Отчего не помочь девочкам. - Контейнер улыбнулся и первым ступил в лужу. Он, наверное, справился бы и один, а втроем они довольно быстро вытолкнули машину на сухое место даже без моей помощи.
Я повернул ключ зажигания, машина не заводилась.
- Свечи залило, - сказал Виктор. - Дай свечной ключ.
Я сам вывернул свечи. Виктор плеснул бензина на гальку, поджег и, держа свечи пассатижами, начал их прокаливать.
А за нашими спинами двое других беседовали с Настей и Ириной.
- Куда путь держите? - спрашивал Контейнер. Подражает какому-то актеру, подумал я тогда.
- В Ольховку, - ответила Ирина.
- Так ты профессорша с дочкой?
- Профессор только мужского рода, - поправила его Ирина.
В инструкции этот ответ, вероятно, не предусматривался. Контейнер несколько секунд размышлял, но потом решил все-таки уточнить:
- А как же тогда называется, если профессор с мандой и сиськами?
- Язык-то не распускай! - предупредила мать.
- Ладно, не задирайся.
Я вкручивал свечи, пытаясь разобраться в ситуации. По описанию, они должны были помочь вытолкнуть машину, получить за работу бутылку водки, потом появиться в доме, потребовать еще водки. Того времени в доме мне хватило бы, чтобы подготовиться. Но Контейнер явно не выполнял заранее написанную для него роль. Он начал задираться с первых минут. От всех троих несло водочным перегаром, но Контейнер был в самом большом подпитии.
- И дочь хороша, и мать хороша, - рассуждал он.
- Да, - подтвердил Михаил. - Очень спелые бабы.
- Если бы у меня была такая теща, я бы ее отодрал с большим удовольствием. Я, когда женился, хотел сразу и женку, и тещу, тещу даже больше: у нее задница была ширше.
Контейнер не запомнил сценария. Эти слова он должен был сказать уже в доме. Я повернул ключ зажигания, и мотор заработал. Я вел себя нормально. Зачем задираться с пьяными да еще и вооруженными?
- Сколько мы вам должны за работу? - спросил я.
- А спасибо не скажешь? - спросил Контейнер. Я ему явно не нравился.
- Спасибо.
- С вас бутылка водки, - сказал Виктор.
Настя достала из сумки бутылку водки и банку сардин. Контейнер заглянул в сумку, вытащил еще одну бутылку водки и батон сырокопченой колбасы.
- Не много ли? - спросила Ирина.
- В самый раз, - ответил Контейнер.
Ирина посмотрела на Михаила. Тот одновременно и руками, и плечами, и вытянутыми губами согласился, что не все идет по плану, а его подмигивание, вероятно, означало: все будет нормально, откорректируем. Но учитывая, что сам он был достаточно пьяным, контролировать ситуацию он вряд ли сможет.
- Ваша фазенда рядом, отпразднуем вместе наше благополучное вылезание из лужи? - предложил Контейнер.
Ирина снова посмотрела на Михаила.
- Не будем мешать людям, - начал Михаил. - Пусть отдохнут с дороги, а в гости мы к ним зайдем…
- Помолчи, - оборвал его Контейнер.
Теперь пришло время вступать мне, я и так слишком долго молчал.
- Праздник на сегодня у нас не запланирован. Еще раз спасибо за помощь. Настя, Ирина, садитесь. - Я открыл дверцу машины.
- Зять, что ли? - спросил Контейнер.
- Зять, - подтвердила Ирина.
- Зять хамит.
Ирина и Настя уже подошли к машине, Контейнер шел за ними.
- Ты, козел, брезгуешь, что ли, нашим обществом? - спросил меня Контейнер.
Я уже почти сел за руль, но Контейнер, схватив за воротник куртки, вытащил меня из машины. План приходилось менять. Я вывернулся, оставив куртку в левой руке Контейнера, правой он держал ружье. Мне не хватало места для разворота, но все-таки я нанес ему удар ногой в лицо. Любой другой опрокинулся бы, выпустив ружье, но он только шатнулся. То ли он занимался боксом, то ли у него была звериная реакция, но я с трудом отбил его удар левой. Он, вероятно, служил в армии, потому что по всем правилам штыкового боя он уже двумя руками попытался ткнуть меня стволами ружья, целясь в солнечное сплетение. Я отбил ствол и, зная, что сейчас последует удар прикладом, все-таки пропустил его, правда по скользящей, и мой рот мгновенно наполнился кровью, губы онемели. Я бросился вперед, но меня перехватили Виктор и Михаил. Контейнер шел на меня, но не рассчитал безопасного расстояния, я успел ударить его ногой между ног. Он на мгновение согнулся от боли и, разогнувшись, нанес удар правой. Если бы я не успел отвести голову, он сломал бы мне нос и выбил зубы. И хотя удар пришелся по скуле, я поплыл в нокдауне, услышав пронзительный крик Насти:
- Не надо, не надо, мама, останови их!
- Он меня по яйцам! Он начал первым! Теперь он свое получит.
Меня втолкнули в машину на переднее сиденье. Контейнер, выхватив из своих брюк ремень, захлестнул его у меня на шее, притянув к спинке сиденья. Ирину и Настю запихнули на заднее сиденье. За руль сел Михаил. У него тряслись руки, и он никак не мог завести машину.
- Отпусти сцепление и трогай! - заорал на него Контейнер.
Машина рванула с места, завывая двигателем. Впереди показались три дома, но переполненная машина уже не могла взять подъем, и меня выкинули из машины.
- Пешком дойдешь! - сказал Контейнер.
Я умылся в луже, ощупал лицо. Губы вздулись, заплывал левый глаз, два зуба шатались, но были целы.
"Таврия" стояла во дворе дома с голубыми ставнями. Из дома доносилась музыка. Из окон за мною наверняка наблюдали и, может быть, обсуждали, войду ли я в дом или побегу назад по дороге. Я сел к окнам спиной. Они даже не попытались меня обыскать. Я вынул из-под щитков револьвер и патроны, ружье у них было двенадцатого калибра. Если они наблюдают за мной из окон, то они увидят только то, что я снял кроссовки. На мне были широкие джинсы, так называемые "трубы". Я переложил револьвер и патроны в карманы и пошел к дому.
Все трое сидели за столом. Они уже прикончили две бутылки водки и принялись за третью. У Михаила заплыл правый глаз, вероятно, он пытался протестовать и свое получил. Мать и дочь сидели на тахте. У Насти были заплаканные глаза.
- А мы думали, ты уже сбежал, - сказал Контейнер. - Я бы сбежал. Дайте ему водки, только пусть сидит подальше, а то больно прыткий.
Михаил подкатил журнальный столик ко мне, поставил стакан с водкой, положил кусок колбасы. Я выпил и стал закусывать.
- И что дальше будет? - спросил меня Контейнер.
- Пока думаю, - ответил я неопределенно.
Они сидели неудобно для нападения, по разные стороны стола.
- Вы, городские, только думать и можете, а защитники из вас никудышные. Хочешь со мною подраться? Один на один?
- Не хочу.
- Молодец, соображаешь. Я одного городского зацепил, не я виноват, он сам пристал, и не в полную силу стукнул, а он концы отдал. Пять лет оттянул за превышение пределов необходимой обороны. Вить, я правду говорю?
- Правду, - подтвердил Виктор.
- А хочешь тещины сиськи посмотреть? Наверное, хочешь, интересно ведь, правда? Чего молчишь? Чего не заводишься?