Проснулась, вздрогнув от непривычного ощущения чего-то нового, происшедшего с ней, от какого-то слабого и ласкового внутреннего движения. Очнувшись от сна, подумала, что же случилось? Вспыхнула: неужели!? Протиснула руки под кофту, обняла ладонями низ живота, вся обратилась в слух, в ожидание, в ощущение себя… Приснилось?.. Нет, вот ещё какое-то медленное и удивительно нежное, волнующее, захватывающее дух движение… Он! Он! Он!.. Он ожил в ней! Он живой… Настоящий!
Люба дотянулась до телефона, набрала впеченный в её память номер.
- Дежурный слушает, - раздался глухой голос в трубке.
- А Ефим Борисович ещё на работе? - спросила нетерпеливо.
- Вы на часы посмотрите. Третий час ночи. Кто его спрашивает?
- Извините…
Ответил телефон в Городке:
- Ну?..
- Фима, он ожил! Он шевельнулся!
- А, это ты? Кто у тебя ожил?.. Ну, понял… А до утра эта новость не дожила бы?
- Ты что, Фима? Он шевельнулся!
- И хорошо. Я сплю. А ты чего маешься?
- Извини. Спокойной ночи!.. - прошептала она и почувствовала, как поднимаются слёзы.
Глава 37
Для представления финальной десятки конкурса "Мисс Великогорска" удалось снять самый большой зал в городе - расстаралась Кольчугина да и Шалый помог. Позвонил по её просьбе директору дворца культуры, спросил: "У вас, что, каждый день зал от зрителей ломится? Богато живёте, а заводу своему никак не поможете долги по налогам отдать бюджету? Кольчугина за аренду вам столько бы дала, что не только бы на хлеб хватило. Не даёт столько? Назначьте сами цены на билеты. Учить вас разницу пилить? Да и в рекламе, смотрю, вы мало смыслите. Конкурс-то не только первый в области, в стране с ними ещё не разбежались. Все его покажут! Хотите, и вас с директором завода в жюри посадят. В общем, смотрите… Да не голые это задницы, а конкурс красоты! Сами ещё слюни пускать будете…"
Состав жюри действительно пришлось расширять за счёт директора завода, и тут Кольчугина согласилась сразу. А по началу она хорошо погуляла по Любиному списку красным карандашом! И сразу же упёрлась в Бориса Абакумова:
- Душа моя, ты чего? От одной его фамилии ужас берёт, да и сам - чёрт знает что! Ты с Аркадиным говорила? Не может быть, чтобы он отказался.
- Не говорила! Он превратит конкурс в публичный дом.
- А ты хочешь превратить его в институт благородных девиц? Замени Абакумова Абадиным. Хочешь, сама ему позвоню.
- Он же весь конкурс нам сорвёт.
- Если и сорвёт с кого-то чего-нибудь, не наше счастье и не наша беда! Заменяй!.. Арсений пойдёт, хороший художник. Меня однажды набросал… А эту чувырлу ты зачем нам тащишь? - подчеркнула она фамилию модельера. - Представляешь: на сцене красотки, а в жюри - страх божий? Нам же тоже их показывать придётся. Люб, ну ты совсем у меня… Кстати, у неё парень работает на показах… Картинка! Возьмём его.
И так - по всему списку. Заменить пришлось едва ли ни половину отобранных Любой людей. А это - опять звонки, уговоры… Вмешался в список и Шалый, когда она рассказала, как почертила его Кольчугина.
- Мать, ты чего-то у меня плохо мозгами шевелить стала. Вам для чего вся эта канитель нужна? Для рейтинга канала. А об области можно было подумать?
- Пригласить маман из Москвы? Усков как раз её в какое-то модное агентство устроил…
- Насчёт маман смотри сама, а я бы пригласил кого-нибудь даже не из Москвы, а из известных иностранцев. Город мы открыли, теперь можно привозить кого хочешь. Представляешь, какого-нибудь макаронника из Италии или лягушатника из Франции… За ними рванут их телевизионщики… Город покажут, тебя как председателя жюри, ну и Кольчугину, может быть… Хорошую волну можно бы нагнать!
- Где я вам возьму столько денег! - закричала Кольчугина, когда Люба передала ей разговор с Шалым. - Знаешь, сколько заломят ваши итальяшки с французами? Не только без постельного, без нательного белья останемся! Ему престиж города нужен? Вот пусть город и приглашает.
И это уладилось. Позвонили Славе Зайцеву, тот согласился подъехать сам и связался с коллегами. Удалось уговорить приехать на финал кутюрье и актёра. Не из первого мирового десятка, конечно, но всё-таки…
Сложнее оказалось с претендентками. Началось прямо с кастинга. С первого же просмотра пришлось отсеять больше половины девчонок. Слёз, конечно, было! Собирай их кто-то в тазик, можно бы прибыльный ларёк открыть: "Слёзы Великогорских красавиц"! Были бы и "горькие", и "сладкие" слёзы. А потом - и "Слёзы победы"…
А на второй день к Любе, когда она разбирала списки оставшейся сотни красавиц, к ней в комнату жюри постучал мужчина лет тридцати пяти, невысокий, очень прилично одетый, с двухнедельной чуть рыжеватой щетиной на лице и довольно крупными тёмными очками. Поздоровался слегка приглушённым голосом и мягким движением руки положил перед Любой фотографию яркой блондинки, на которую она ещё вчера обратила внимание за цвет её неестественно зелёных глаз.
- Это Агата Щукина. Она вчера прошла отбор. Надо, чтобы она шла до конца, до брюликов, или что вы там придумали? - сказал он ровным, приглушённым баритоном.
- А вы кто? - спросила Люба, дивясь мягкой наглости гостя.
- Я её друг. И пусть это будет ей моим свадебным подарком…
- У друга есть имя?
- Есть. В некоторых кругах меня зовут "Вася рыжик".
- Слушайте, Вася! У нас ведь конкурс!
- Знаю. И победит сильнейший. Это могли быть вы. Но если вы не в игре, значит - Агата Щукина. - И он пальцем подвинул фотографию Агаты ещё ближе. На пальце у него был тяжёлый золотой перстень с черепом из чёрного камня, в глазницы которого вставлены зелёные огоньки хризолита.
- Но это же не я одна решаю. Может ведь и не получиться…
- Прошу, Любовь Андреевна, не вынуждайте меня называть вас "жидовской подстилкой", Я этого не люблю… Но могу! - Забрав фотографию, гость так же несуетно ушёл.
Ещё не совсем понимая, от чего у неё появилась мелкая дрожь, Люба судорожно набрала прямой номер Шалого и, захлёбываясь от мелкой противной трясучки, рассказала о странном госте, его наглом предложении и зловещем перстне.
- Кто-нибудь ещё это слышал?
- Да нет, все уже ушли в зал.
- Жаль. Вася Рыжик - серьёзный человек. Вам как-то придётся с ним считаться. Я, конечно, подгоню вам ментов, но лучше бы тебе как-то отмазаться от жюри, если он на тебя вышел, а не на Кольчугину…
- Ефим, ты чего? Он что у нас в городе - за царя или за президента?
- Я говорю, это серьёзный человек. Его можно было бы прихватить за живое, но у тебя же нет свидетелей разговора… А кого, говоришь, он предлагает? Щуку? Ну, это для вас не самый тупой вариант… Она - ничего. Может, получится и не расстраивать Рыжика. И вот ещё что: предложите ему самому оплатить первый приз. Он может клюнуть на это. Но ментов я всё-такик вам подгоню.
Финал конкурса шел отлично. Зал на полторы тысячи человек был набит так, что зрители буквально нависали и над телекамерами в проходах, и над рядом, занятым разросшимся жюри. На сцену добавили света, сделали маршевый подиум, по которому десять красавиц спускались ближе к зрителям как бы с небес и двумя плавными ручейками растекались за кулисы. Потом где-то во чреве огромной сцены снова поднимались к сияющим небесам, чтобы, спускаясь, демонстрировать свадебные наряды, купальники, вечерние платья, умение в трёх-четырёх па показать способность к бальным или спортивным танцам.
Жюри по обе стороны Любы шелестело голосами и бумагами, сбрасывая к ней листки с оценками каждого выхода конкурсанток. Любе некогда было поднять голову на всё это действо, которым из-за кулис руководили худрук дворца и её "креативный" Дима. Она едва успевала переносить оценки членов жюри на итоговый лист и плюсовать их для каждой конкурсантки. Вот дала работку Кольчугина! А сама сидит где-то у сцены, заставляя секретаршу пробиваться к Любе за итоговой оценкой каждого выхода. Она тоже следит за показателями Агаты Щукиной, потому что и ей пальцем с диковинным перстнем подвигали фотографию этой конкурсантки и тоже там о чём-то негромко предупреждали. Хотя и деньги за корону победительницы он, не кобенясь, выложил немалые.
Но пока выходило, что в финальную пятёрку Агата попадала под номером "три" и тянула всего лишь на вторую вице-мисс.
"Душа моя! Ты чего там делаешь?! - прислала Кольчугина обратно предпоследний листок оценок. - Где у тебя "А"?
"К сожалению, у меня не алфавит, а сумма оценок. Сама переживаю", - отправила Люба записку обратно.
"Но у тебя же будет итог!" - принесла замученная секретарша ответ Кольчугиной.
По замыслу креативного Димы, после порхания и всевозможных легкомысленностей, красотки должны вернуться к рабочим будням и предстать в последнем выходе в деловом костюме. И Агату вынесло на сцену в привычном ей обличии барменши из ночного клуба, тогда как остальные вышли кто в халатике медицинской сестры, кто в спортивном костюме тренера по фитнесу, или в строгом платье библиотекарши… И каждая, кроме Агаты, нашла в своём наряде какую-то забавную изюминку, характерную именно для ее профессии. Щукина появилась в красном пиджачке на голое тело, в коротюсенькой юбке и с распущенными волосами, выброшенными широкой полосой на грудь.
Кроме того, девчатам надо было оценить "миссию Мисс". Агата и здесь оказалась не лучшей.
"Господи, ну кто с ней работал? - с ужасом подумала Люба, подсчитывая окончательный итог. - Вторую-то дай бог натянуть!"
Объявили перерыв для окончательного подведения итогов и чтобы дать конкурсанткам время подготовиться к выходу для объявления победительницы конкурса.
- Что у тебя? - продравшись сквозь выходящую из зала толпу, спросила Кольчугина?
- Вторая…
- С ума сошла?
- Все пятнадцать членов жюри дали ей сейчас столько, что выше второго места мне её не поднять…
- А кто первая?
- Настя, библиотекарь. У неё самая высокая оценка за объяснение "мисси Мисс".
- Чёрт бы её побрал! Давай ещё раз соберём жюри, объясним всё и попробуем пересчитать.
- Что мы объясним? Что победа уже была выкуплена оплатой короны?
- Да как хочешь, так и объясняй! - взорвалась Кольчугина. - Я что ли председатель жюри?
- По оценкам жюри, у Агаты Щукиной второе место, - упрямо выговорила Люба.
- Ну, знаешь что?!
- Что!?
В комнату заглянул Шалый, только что подъехавший на церемонию награждения.
- Чего шумим? За дверью слышно, - сказал он и поцеловал дам в щёчку.
- Да вот не все у нас знают возможности калькулятора, - ответила раздражённо Кольчугина.
- Кто-то промахнулся пальчиком, не в ту циферку попал? Надо уметь считать в уме!
- А если ума не хватает, а упрямства, хоть отбавляй? - буркнула Кольчугина.
- Похвальная черта характера, но опасная для жизни.
- Ефим Борисович, а что если вы увенчаете эту щучку короной?
- Э, мать! Не я организатор конкурса, не мне и венчать. Вот пусть Любовь Андреевна. Как насчитала, так и рассчитывается…
- Спасибо, Ефим. - Люба вскинула на Шалого глаза. - Хорошо. Я объявлю результаты, какие есть, - сказала она, дрогнув голосом. - Я и увенчаю, если больше некому.
- Э, ребята, а пусть этот ваш кутюрье венчает. А нужную корону вы ему подадите сами. Потом уже как-нибудь разберёмся…
- А что!? Это идея! - согласилась Кольчугина.
- Это без меня, ладно? - сказала Люба и пошла из комнаты.
- Остановись, - приказал Шалый, будто стукнув ей в спину. - Делайте, как получилось. Хотите, я надену главную корону… И с Рыжим потом как-нибудь разберусь, если возникнет. Давайте звонок на выход, а то некогда мне тут с вами…
Кольчугина убежала за сцену, объявить окончание перерыва и построить первую тройку конкурсанток. Остальным участницам финала велела разбиться на две группы и выйти из-за кулис, когда тройка спустится сверху.
- А мы как пойдём? - спросила Агата. - По одной или вместе?
- Вместе. Агата повыше, она пойдёт в центре. Оля справа, Настя - слева. Держитесь за руки и улыбайтесь. Дима, когда поднимутся, добавьте света и - музыку!
Подхватив платья повыше, тройка победительниц под смех рабочих сцены и членов жюри полезла вверх.
Грянул выходной марш из кинофильма "Цирк", вспыхнули световые пушки, высветив на верхотуре подиума тройку красавиц, и они, держась за руки, с Агатой в кореннике, стройно стали спускаться на авансцену. С обоих боков вышли и остановились, оставив место в центре, остальные участницы финала. Зал рвался и трепетал от аплодисментов. Не очень стройной толпой появились поимённо названные члены жюри. Отдельно, голосом "под Левитана" объявили организатора конкурса - директора телевизионного канала "Волна" Светлану Анатольевну Кольчугину, председателя жюри конкурса Любовь Сокольникову и представителя президента России в Великогорской области Ефима Борисовича Шалого. И они вышли на центр авансцены точно, когда спустилась вниз тройка первых красавиц города.
А дальше для Любы словно пошли кадры замедленного кино. Ей предоставляют слово. Она берёт микрофон, объявляет вторую вице-мисс, "Мисс зрительских симпатий" Ольгу Синицину. Шалый надевает ей на голову небольшую диадему с камешком по центру… Объявляет первую вице-мисс, "Мисс Очарование" Агату Щукину… Агата сбрасывает с лица улыбку, пожимает голыми плечами, оглядывается на Кольчугину, глядит куда-то в зал, потом в другую сторону, наконец делает шаг к Шалому. Но диадему принимает от него в руки, давая понять, что это ошибка, увенчанной она должна быть другими званием и короной.
- И королевой нашего бала, победительницей конкурса и званием "Мисс Великогорска", - повышает голос Люба, - большинством голосов членов жюри… объявляется Анастасия Захарова!
Настя недоумённо смотрит на Любу, потом подпрыгивает с весёлым визгом и, сияя глазами и улыбкой, подскакивает к Шалому. И в миг, когда тот плотно приложил к её высокой прическе свитую из серебряных нитей корону с двумя хризолитами и крупным александритом по середине, Агата резко смахивает её с головы Насти. Корона звякает об пол и под шумный выдох зала катится к оркестровой яме. Замерев от неожиданности, Ефим и Люба провожают её глазами…
Глава 38
Настя, поддёрнув подол платья, парой кошачьих прыжков догнала корону у фонаря, подсвечивающего золотистым светом подиум, подняла, почувствовав почти невесомость её кружевных серебряных нитей. Ей казалось, что корона должна быть тяжелее, не легче, чем она представляла себе миссию Мисс. А тут - тонкие кружева тонких нитей, местами теперь погнутых. И куда-то улетел от удара об пол александрит, так ярко блеснувший ей в глаза, когда Шалый водружал корону. Теперь только чуть посвечивают зелёными искорками хризолиты. Где она видела такую искристую зелень? Точно! Так проколола её острыми иглами взгляда Агата… Случайное совпадение цвета камешков в короне и глаз Агаты? Наверное нет… Она хороша ростом, фигурой, цветом глаз, лица и волос. Чуточку только вульгарна и грубее голос… Но корону делали для неё…
Настя вернулась в центр авансцены. Агату, готовую рвать и метать, сдерживали Шалый и Кольчугина. Люба стояла чуть в стороне, прикрыв лицо листком с окончательным решением жюри.
- Отдайте ей, - протянула Настя корону Любе. - Только синий камешек надо найти, улетел куда-то…
- Оставь. Она твоя. Потом отдадим ювелиру, исправит…
- Как хотите… Всё равно уже всё испорчено… Я пойду, пожалуй?
- Спроси у Светланы Анатольевны. Тут ещё должны быть подарки от спонсоров.
Кто-то вырубил световые пушки давая набитому, молчащему залу понять, что "кончен бал". Но сцена заиграла вспышками фотоаппаратов толкающих друг друга репортёров. Они хватали в кадр пинающуюся длинными ногами Агату, бредущую к центру сцены с помятой короной в руке "Мисс Великогорска", Любу, прикрывающуюся от вспышек листком бумаги, толпящихся за ней членов жюри.
- Какого чёрта все встали? Продолжайте, чего у вас там? - прошипел в ухо Кольчугиной Шалый. - А ты уймись сейчас же, красуля! Нужен мне ваш скандал!.. Где твой Вася, пусть заберёт тебя отсюда. Чёрт меня дёрнул связаться с вами!.. Опозоримся на весь мир… А ты чего стоишь? Поехали отсюда! - повернулся он к Любе.
- Спасибо, я позже. Мне же надо закончить… У нас ещё спонсоры…
- Хрен с ними, без тебя закончат. Отдай список Светке.
- Я не могу. Это моя работа. Извини. Я позвоню.
- Ааа! - махнул рукой Шалый и, прихватив за талию Агату, скрылся с ней за кулисой. Оттуда по боковой лесенке в зал сбежал милицейский майор, стал расталкивать репортёров: "Граждане, не мешайте продолжить праздник! - И сам утонул во вспышках, повернувшихся к нему фотоаппаратов. - Граждане, прекратите, а то вызову милицию!" - закричал майор.
Наконец, заглушая хохот и выкрики, снова грянула музыка, очнулись световые пушки. Люба почувствовала, как Дима вложил ей в руку микрофон.
- Ну, что же? Повеселились, и хватит! - сказала она залу. - У нас ещё не все участницы финала с подарками, и спонсоры уже притомились ждать… На сцену вызывается симпатия зала, "Мисс Доброта", как написано в ваших записках, Кристина Шумилова!.. От имени коллектива трамвайно-троллейбусного парка её награждает ценным подарком начальник городского транспортного управления…
Вышел высокий дядька с большой коробкой и цветами, выпорхнула Кристина, уже сменившая вечернее платье на форменную куртку вагоновожатой. Послала воздушный поцелуй залу: "Я люблю вас!", поцеловала дядьку, взяла у него коробку, и тут же опустила её на пол: "Не унесууу! Помогайте…"
Люба будто сама подняла её подарок, почувствовала тяжесть внизу живота и подступающую тошноту, испугалась, шагнула к Кольчугиной, шепнув: "Что-то мне плохо", передала ей микрофон и ушла за кулису. Там у пульта помрежа хватали друг друга за грудки Шалый и Вася Рыжик.
- Причём тут она? - хрипел Шалый в лицо Рыжику, притягивая его к себе. - Тронешь, урою!
- Ты мне бабки сперва верни!
- Жди! Вернул я тебе бабки! Чего ты на меня их вешаешь? - Шалый оттолкнул Рыжика на пульт. Тот грохнулся на него локтями. Шумно пошёл закрываться занавес, наводя переполох на сцене, засвистела публика в зале. Дима и какой-то мужичонка в комбинезоне и в очках подлетели к пульту, оттолкнули Рыжика, захлопали в четыре руки по кнопкам. Занавес стал разъезжаться в стороны, потом снова понес тяжелые полотнища в центр и опять потащил их в стороны, открывая взору развеселившегося зала налетающих друг на друга петухами Шалова и Рыжика.
…Люба, едва сдерживая подступающую тошноту, почти бежала по длинному коридору к туалету. У дверей её тормознула сидевшая на полу то ли девчушка, то ли пацанчик в сдвинутой на бок кепке и с большой холщёвой сумкой на груди:
- Тётенька, покурить не найдётся? - Голос оказался скорее мальчишеский.
- Пропусти! - крикнула Люба, оторвав от лица комок платка, которым зажимала рот.
- Ладно, беги, блюй, если перебрала… - Нехотя убрал ногу от двери. - Или залетела? - Зацепив грязной рукой, приоткрыл ей дверь.
Люба протиснулась в туалет, подбежала к крайней раковине, открыла холодную воду. Рвотный позыв согнул её к рыжим подтёкам раковины, но ничего, кроме противного рвотного звука не исторг из её глубины.
- Господи, что за мука! - пролепетала она, отплёвываясь желудочной слизью. - И надолго мне это?