С утра зарядил дождь, и резко похолодало. Бабье лето закончилось, не успев начаться. Как же я не люблю холод! Я физически ощущала приближение зимы, хотя был еще только сентябрь.
Однажды по телевизору показывали какую-то передачу с участием какого-то композитора. Кажется, Эдуарда Артемьева. Совершенно не помню, о чем там шла речь (ну, о музыке, конечно!), но зато я запомнила, как он сказал, что когда на землю ложится белый снег, у него появляется ощущение, будто ее укрывают саваном. И что он словно умирает каждую зиму и возрождается с каждой весной.
Я чувствовала то же самое. Для меня лето заканчивалось не тридцать первого августа, а двадцать первого июня. И весна начиналась не по календарю первого марта, а в декабре, когда день потихоньку начинал расти, сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
– Ну, чего ты такая унылая? Опять заготовки? Или осенняя депрессия?
Леха за отпуск загорел, посвежел (хотя куда уж свежее!) и просто-таки излучал оптимизм и положительную энергию. Он вышел на работу неделю назад, разгреб образовавшиеся завалы и вспомнил обо мне. Мы сидели в кафе, и сейчас он требовал отчета о проделанной работе.
– Да нет, с заготовками я покончила. И знаешь, никто не умер!
Я рассказала ему о разговорах с родителями и о том, как после них наотрез отказалась консервировать на зиму что-либо еще. Это оказалось не так уж и трудно. И мама даже почти не расстроилась. Не знаю, куда она дела урожай, но мы этой темы больше не касались.
Леха внимательно меня выслушал, а потом похвалил:
– Молодчина! Первый шаг сделан, – он выглядел довольным, словно учитель, радующийся успехам своего ученика. – Над чем теперь работать будем?
– Слушай, да ты просто джинн из лампы, который исполняет все желания!
– Ничего подобного! Я вовсе не намерен что-либо за тебя делать. Ты сама всему причина, тебе и решать свои проблемы. А насчет желаний – ты поосторожней, они сбываются.
– Да?
– Да. И тут важно правильно пожелать, а то будет как в том анекдоте про мужика: рыбка, рыбка, хочу, чтоб у меня все было.
– И что?
– Нерпа глупая, вот у него все и осталось в прошлом! Ладно, так и быть. Я дам тебе, скажем… – тут он задумался, – три мудрых совета. А уж как ты ими воспользуешься…
– Хорошо, я согласна. Только тот первый – не в счет.
– Ну, ты, подруга, шустра! O’K, я сегодня добрый. К тому же ты кормила моего кота. Кстати, он передал тебе привет и просил сказать, что сосиски были вкусные.
Кажется, я покраснела.
– Как ты узнал?
– Он мне все рассказал.
– Нет, правда!
– Да расслабься ты. Просто он заначил кусок сосиски, а потом принес мне его в постель. Дорогим поделился, так сказать.
– С ума сойти, какая любовь!
– Да, животные – и не только – меня любят!
Леха выглядел до противности самодовольным. Но, похоже, это была чистая правда.
– Ладно, вернемся к твоим советам. Начинай.
– Легко. Урок номер один: если не можешь изменить обстоятельства – измени свое отношение к ним.
Он откинулся на спинку кресла и ждал моей реакции. Честно говоря, я ничего не понимала.
– Не въезжаешь? Гляди. Классический пример из учебников для начинающих.
Леха взял стакан и налил в него минералки примерно до середины.
– Пессимист смотрит на стакан и говорит, что тот наполовину пустой. А оптимист говорит, что стакан наполовину полный. Понимаешь?
– Понимаю, – сказала я осторожно. – Ты хочешь сказать, что если я не могу долить воды в стакан до краев, то зато могу сама решить, что он для меня значит?
– Умница! Машка, ей Богу, ты не так безнадежна, как прикидываешься.
Я почти не среагировала на этот сомнительный комплимент. Мысль лихорадочно заработала.
– То есть ты хочешь сказать, что я не должна обращать внимания на подлость, несправедливость, горе…
– Так, стоп! Не перевирай мои слова! Стоит только мне подумать, что ты начинаешь делать успехи, как ты тут же все портишь. Начнем сначала. Слушай внимательно, думать будешь потом.
Я проглотила его слова. Мне, правда, очень хотелось понять.
– Итак. Есть такая старая притча. Жил-был старик. Очень бедный. Была у него одна-единственная лошадь, которая как-то сбежала. И все село жалело старика и говорило: "Вот же несчастье!", а старик отвечал: "Да разве это несчастье!". А однажды лошадь вернулась, да не одна, а с жеребенком. И все село говорило: "Вот же счастье привалило!", а старик отвечал "Да какое это счастье!". А потом единственный сын старика сел на выросшего жеребенка, и тот его сбросил. Парень сломал обе ноги и стал калекой. И снова вся деревня жалела старика, говоря "Какое горе! Бедный старик!", а тот снова повторял свое: "Да разве это горе!". А потом началась война, и всех мужчин, кроме детей, стариков и калек, забрали в армию, и они все погибли. И опять в деревне завидовали деду, говоря "Счастливец, его сын остался жив!". А дед продолжал гнуть свое: "Какое же это счастье!". И так до бесконечности. Понимаешь?
– Кажется, да.
– Дело в том, Петрова, что некоторые вещи случаются. И точка. Не будем говорить сейчас о том, что невозможно изменить ход событий. На самом деле возможно все. Но если ты не всегда можешь повлиять на некоторые обстоятельства, то ты всегда можешь выбрать, что они для тебя значат. Понимаешь? Мы. Сами. Выбираем. Что. Делает. Нас. Несчастными. Или счастливыми.
– Каким образом?
– Элементарно, Ватсон. Просто в один прекрасный день реши для себя, наконец, хочешь ты чувствовать себя несчастной или не хочешь.
– Я не хочу.
– Вот и не чувствуй.
Я подавленно молчала. Это было слишком сложно. Или наоборот – слишком просто, чтобы быть правдой.
– Тебе легко говорить. А если тебя обижают? Или еще хуже – оскорбляют?
– На самом деле, человека невозможно обидеть или оскорбить без его внутреннего согласия. Пусть кто-то что-то говорит или делает, причем неважно – сознательно или неосознанно. Только ты сама выбираешь, обидеться тебе или нет, чувствовать себя оскорбленной или не чувствовать, даже если то, о чем тебе говорят – правда.
– Ой, ну не знаю. Мне надо подумать.
– Вот и думай. На сегодня урок закончен.
Маркин подозвал официанта, рассчитался, и мы вышли на улицу. Дождь все так же моросил, но я не обращала на него внимания. Я думала.
Леха усадил меня в свою "Мазду" (очень низкая и неудобная посадка, особенно для женщины в узкой юбке и на каблуках) и повез домой. Всю дорогу я молчала. Мысли прыгали, сталкивались и пытались опередить одна другую.
– Машка, ты в порядке?
Оказывается, мы уже приехали и стояли у моего подъезда.
– Не совсем. У меня переполнение оперативной памяти.
Он посмеялся, потом помог выбраться из машины и пожелал мне спокойной ночи.
Издевается!
…
На следующий день позвонил Игорь. Мишка что-то читал в своей комнате. Я мыла посуду на кухне.
– Привет!
– Привет!
– Как дела?
– Все нормально.
– У Потапыча через неделю День рождения. Я хотел с тобой посоветоваться насчет подарка.
Милый мой, ну как же тебе объяснить, что не подарки нужны твоему сыну, а ты сам!
– Алло! Марина, ты меня слушаешь?
– Да-да, слушаю. Я уже думала про подарок и даже, кажется, придумала, что ему подарить.
– И что же?
– Телескоп.
– Ты шутишь? Или серьезно?
Еще как серьезно. Я вытерла о халат вспотевшие ладони, набрала в легкие побольше воздуха и нырнула с головой:
– Послушай, Игорь, я давно хотела тебе сказать, что подарки – это, конечно, замечательно. И Мишка всегда им радуется. Но, видишь ли… – слова подбирались с трудом. – Он так быстро растет, а вы так редко видитесь и совсем не общаетесь. Спасибо тебе, конечно, за все, что ты для него делаешь, но только ему не это нужно.
Он слушал меня, не перебивая.
– Ты пойми, он скоро вырастет и перестанет нуждаться в родителях. Но сейчас еще есть время, еще не поздно. Ты нужен ему, да и он тебе тоже, хоть ты, может, и не признаешься себе в этом. Ему нужно с тобой общаться, советоваться по каким-то вопросам, в которых я как женщина могу и не разбираться. Да просто знать твое мнение обо всем! Пожалуйста, не отвергай его, не держи на расстоянии. Иначе может так случиться, что однажды ты захочешь, чтобы он был рядом, а он не придет. Ты будешь ему безразличен, потому что он был безразличен тебе.
Игорь долго молчал. Я слушала его дыхание. Потом он хрипло сказал: "До свидания. Я тебе перезвоню", и повесил трубку. Я выключила телефон и расплакалась.
Плакала я хоть и без надрыва, но долго. Словно кто-то повернул невидимый кран, и из меня полилось накопленное за последние годы. Потом слезы кончились, я пошла в ванную умыться, затем налила себе чаю и села за стол. В голове почему-то вертелось "Печаль моя светла".
Ну что ж, я это сделала. Я попробовала изменить обстоятельства. Не знаю, получится у меня что-нибудь или нет, но, по крайней мере, я попыталась. И каков бы ни был результат, я приму его.
Я очень люблю тебя, сын. И мне будет по-прежнему невыразимо жалко, если твой глупый отец так и не поймет, от чего отказывается. Но это больше не будет делать меня несчастной. Потому что я так решила.
Октябрь
С утра всю контору лихорадило – ходили упорные слухи о повышении зарплаты. Вообще-то эти слухи ходили давно, но сегодня по всем комнатам пронеслась весть, что зарплату, наконец, и в самом деле повысят, причем уже с этого месяца.
Лариса все время куда-то выходила и возвращалась с загадочным видом. Девчонки пытали ее, но она упорно молчала, отказываясь сообщать какие-либо подробности.
– Слушай, я не понимаю, как ты можешь работать!
Светка кинула в меня скомканным черновиком.
– А что мне еще делать? – я с трудом оторвалась от монитора.
– Ну, хотя бы на разведку сходила в бухгалтерию. Может, что узнаешь…
– Ну конечно, так мне там все и рассказали. Сиди и жди. Одно из двух: или повысят, или не повысят. Рано или поздно все узнаем.
– Ну, ты железная!
Ничего подобного. Разумеется, меня тоже волновало, повысят ли мне зарплату и насколько. Но, во-первых, мне действительно некогда было об этом думать – я писала хитроумную обработку справочника номенклатуры для одной торговой фирмы. А во-вторых, я сознательно не буду мучиться из-за такой ерунды на фоне мировой революции, как зарплата – не зря же великий вождь и учитель товарищ Ким Ир Сен (читай – Алексей Маркин) поделился со мной крупицей своей мудрости.
Я действительно изменилась. Не внешне, конечно. Хотя и старалась каждый день пользоваться косметикой и пореже надевать свой любимый свитер. Я действительно сделалась спокойней и уверенней в себе. Меня стало сложнее выбить из колеи, а если такое и случалось, я стала быстрее приходить в себя.
В выходные позвонила мама и в очередной раз начала жаловаться на Макса и Наташку – они решили купить диван, не посоветовавшись с ней.
– Послушай, – сказала я. – Ты что, хочешь их развести? Тебе мало одной разведенной дочери?
– Как ты можешь такое говорить! – мама чуть дар речи не потеряла. – Как тебе вообще такое могло придти в голову!
– В таком случае оставь их в покое. Наташка давным-давно выросла, и она уже не твоя маленькая несмышленая девочка, она уже сама мать.
– Я же им добра желаю!
– Мамуля, они справятся без тебя. Если им понадобится твоя помощь – можешь не сомневаться, они ее попросят.
– Но мне кажется, ей иногда бывает так трудно!
– Конечно, бывает. А кому не бывает? Но знаешь, Максим – умный, добрый и порядочный человек. И самое главное – он любит Наташку, а она любит его. У них хорошая семья, они будут жить долго и счастливо, если мы не будем им мешать.
– Я им м-мешаю? – она настолько растерялась, что даже стала слегка заикаться.
– Не обижайся, но иногда – да.
Через час позвонила Наташка:
– Не могу удержаться, чтобы не поделиться с тобой! Представляешь, мама сказала, что не поедет с нами покупать диван! Это не иначе как чудо, учитывая, что она пытала нас с Максом этим диваном целую неделю! Ты не знаешь, что это с ней?
Конечно, я знала, но ничего не сказала.
…
– Ну, и что у нас стряслось на этот раз? Надеюсь, никто не умер?
Мы с Маркиным сидели в столовой. Он с аппетитом поглощал свой обед, а мне кусок не шел в горло. Мне хотелось плакать.
Вчера в конце рабочего дня долгожданное событие, наконец, произошло: народ начали по одному вызывать к Горгоне для росписи в приказе о повышении зарплаты. Первой позвали Ларису, потом Таню, потом Свету. Я ждала до последнего, но рабочий день закончился, а меня так и не вызвали.
Сначала я, было, расстроилась. Но потом взяла себя в руки и решила не делать поспешных выводов. В конце концов, утро вечера мудренее. На следующий день девчонки прятали глаза, как будто они были передо мной в чем-то виноваты. Меня никто никуда не вызывал, а я изображала, что мне это безразлично. Наконец, перед обедом Лариса сходила в бухгалтерию и выяснила, что на меня приказа никто и не делал. Вот так.
Девочки уговаривали меня не расстраиваться и звали с собой в кафе, но я не пошла с ними, сказав, что у меня срочная работа.
С Лехой такой номер не прошел. Он буквально вытащил меня из-за стола и повел в столовую. Я рассказала ему обо всем и теперь сидела, ожидая сочувствия.
– А с чего ты решила, что тебе должны повысить зарплату?
Это было так неожиданно, что у меня высохли слезы.
– Но ведь всем, кроме меня, повысили! Чем же я хуже других?
– Конечно, ты ничем не хуже других, хоть это и не основание для повышения зарплаты. Говорю, как руководитель.
Он допил сок и, откинувшись на стуле, забарабанил пальцами по столу.
– Ладно, чувствую – пришло время для урока номер два. Давай, жуй и слушай.
Я послушно взяла вилку и подцепила кусок помидора в салате.
– Ну, во-первых, почему ты решила, что зарплату повысили абсолютно всем, кроме тебя? Ты что, видела все приказы? Или, может быть, ты получила полную информацию в бухгалтерии? Или, наконец, опросила всех сотрудников во всех отделах?
Я покачала головой.
– Понятно. Идем дальше. Я достаточно хорошо знаю Петровича и, честно говоря, не могу себе представить, чтобы он сознательно принял решение повысить зарплату всем кроме тебя. В конце концов, ты действительно ничем не хуже других. Но даже если это и так, моя дорогая, запомни очень важную вещь: на этой планете тебе никто ничего не должен. И события вовсе не обязаны развиваться по сценарию, написанному тобой.
Я не понимала, куда он клонит.
– Так мне что же – никогда ни на что не рассчитывать?
– Ничего подобного. Голова тебе как раз на то и дана, чтобы просчитывать варианты и определять для себя оптимальный. Просто ты не должна зависеть от конечного результата. Понимаешь?
– Нет, не понимаю.
– Ну и нерпа ты глупая! Ладно, зайдем с другой стороны. Знаешь ли ты, Петрова, в чем основная причина страданий человека? В несбывшихся ожиданиях. Ты ждешь, что события будут развиваться так-то и так-то, а когда этого не происходит – чувствуешь боль. Правильно? Отсюда вывод: не имей ожиданий. Имей предпочтения. Четко представляй, чего бы тебе хотелось, но не ставь свои эмоции, свои ощущения, свою жизнь, в конце концов, в зависимость от этого желания. Если какое-то событие, желательное для тебя, произойдет – ты порадуешься. Но если оно не произойдет – это не причинит тебе боли, потому что ты допускала такую возможность и была к ней готова. Теперь понятно?
– Теперь понятно.
– Вот и славно.
– Только мне это не нравится.
– А кто здесь спрашивает твоего мнения?
– Что же мне теперь делать?
– А каков был мудрый совет номер один?
– Если не можешь изменить обстоятельства – меняй свое отношение к ним.
– Молодец. Ты только что ответила на свой вопрос.
Наверно, в это сложно поверить, но я на самом деле успокоилась. И вернувшись на работу, не стала узнавать, действительно ли я оказалась единственной в конторе, кому не повысили зарплату.
Можно ли изменить обстоятельства? Наверное, можно. Правда, для этого придется поговорить с шефом.
Примерно час я набиралась храбрости для предстоящего разговора, но разговор не состоялся – директор был где-то в городской администрации. Ну, и ладно. Может, оно и к лучшему. Завтра я буду еще спокойней и уверенней в себе.
…
За прошедшую ночь я действительно еще больше успокоилась, но храбрее все же не стала. По дороге на работу я говорила себе, что как только приду – сразу пойду к директору. Почему-то вчера у меня это легче получилось. Сегодня же все было по-другому.
Я уже два часа сверлила взглядом телефон, заставляя себя снять трубку, позвонить в приемную и спросить, у себя ли шеф. Мы с девочками уже выпили кофе, обсудив все, что можно, не касаясь последних событий. Ларису куда-то вызвали, а я продолжала мучиться.
Антон Павлович говорил, что раба нужно выдавливать из себя по капельке. Я только недавно начала этим заниматься, так что выдавилось совсем немного. Оставшаяся часть трусливо пряталась и не желала бунтовать.
Зазвонил телефон по внутренней линии. Я подняла трубку.
– Марина Александровна? Зайдите ко мне, пожалуйста.
Это был директор. Вот сейчас все и выяснится. Надеюсь только, что он вызвал меня не для того, чтобы уволить.
В дверях его кабинета я столкнулась с Ларисой. Выходя, она ободряюще улыбнулась мне. Я улыбнулась ей в ответ, вошла и закрыла за собой дверь.
– Проходите и присаживайтесь, пожалуйста.
Я села за стол для переговоров. Шеф некоторое время походил по кабинету, а потом уселся напротив меня.
Мы нечасто с ним виделись, и у меня до сих пор не было возможности хорошенько его разглядеть. Он выглядел усталым. Под глазами мешки. И спортом ему бы не мешало заниматься. Для своих лет он был слишком грузным и сильно сутулился.
Вообще-то я знала, что он добрый, не укусит меня и не побьет. Поэтому я его не боялась. Я боялась спросить у него про деньги. Почему-то мне было стыдно и неловко. Глупо, правда? Маркин наверняка поднял бы меня на смех. Я так и слышала его голос: "Нерпа глупая! Ничего не бойся!"
Виталий Петрович откашлялся и заговорил:
– Марина Александровна! В последнее время наша фирма достигла определенных результатов. У "Инфо-сервиса" хорошая репутация, круг наших клиентов постепенно расширяется, заказов становится все больше. Мы не должны останавливаться на достигнутом, если хотим оставаться конкурентоспособными.
Как будто годовой отчет зачитывает. Интересно, какое отношение это имеет ко мне? Неужели грядет сокращение штата, и начнут с меня?
– Ко мне обратилось с интересным предложением руководство ЗАО "ТехноСтрой". Вы, конечно, знаете эту организацию.