Олег Аркадьевич вернулся к обеду, Марии не было. Валентин даже специально задержался в холле, поджидая ее, за столом они с Леонидом Сергеевичем радостно переглянулись. Сбежала, это же прекрасно, даст Бог, не найдется! Остался еще один ненужный человек - Мишаня, этот недотепа случайно может рассказать кому-нибудь о том, как он водил Марию в лабораторию. Решили просто-напросто пристрелить его, пусть народ подумает, что он сам случайно нажал на затвор, а с другой стороны, можно и не скрывать, что его прикончили, сказать, что нахамил Леониду Сергеевичу, кто посмеет возмутиться? Сейчас он тут самый главный! Но Мишаню в этот день они не нашли, он сменился со своей вахты у лаборатории и исчез. Валентин прошелся по всем этажам, обошел вокруг корпуса, там, на улице, в беседке, часто собирались мужики покурить, но Мишани нигде не было. Куда же он мог подеваться, удивительно… Но не заглядывать же во все комнаты. Леонид Сергеевич и Валентин решили подождать до вечера и перехватить Мишку сразу после ужина.
А Мишаня после обеда побродил от скуки по коридорам, но все его друзья были на дежурстве, ему не с кем было скоротать время, вот он и свернул в тупичок на первом этаже, прилег на диванчике за роялем. Проспал там до ужина, а перед ужином Олег Аркадьевич перехватил его и внезапно отправил на аэродром. Мишаня был обижен до глубины души - только сегодня отдежурил у лабораторного крыла, и тут же его вновь отправляют на работу. Какое ему дело, что кто-то там приболел, пусть сами выкручиваются, у них своя служба, а у них здесь - своя. Ведь никогда такого не было, чтобы с аэродрома забирали кого-нибудь на дежурство в корпус. Разговаривал Олег Аркадьевич с Мишкой наедине и сразу сам же его и отвез, сдал начальнику другого подразделения, ужинал Михаил уже там. Получилось все быстро, спонтанно, обычно так ребят не перебрасывали с места на место, только в случае острой служебной необходимости. Мишаня человек был маленький, и потому ни Леонид, ни Валентин о его перемещении не слышали, и после ужина продолжали его искать. Оба были удивлены тем, что этот мешок с салом, который торчал все свободное время в холле, теперь вдруг исчез. И что удивительно, даже его товарищи не знали, куда он пропал, у их командира спрашивать не стали, это выглядело бы странно, решили подождать, никуда Мишка не денется, сам появится.
Мария ехала и не подозревала, что два человека от всей души желают ей удачного побега. Никто ее не хватился до следующего дня, только Галя, конечно, отметила, что ее нет, но, памятуя о нерядовых отношениях Марии и Хана, сочла за благо не вмешиваться в ее дела. И только утром Олег стал ее разыскивать. Он собирался ехать за дамскими вещами и хотел узнать, что именно потребовалось Марии, возможно, он прихватил бы нужное ей без предварительного заказа. Ее нигде не было. Галя тут же призналась, что та и не ночевала. Подняли тревогу, быстро обследовали территорию и убедились, что Мария опять сбежала. Собаки след не взяли, крутились у гаража. Сразу выяснили, что последним видел ее сам Олег, а слышал - Сергей. Похоже, Олег ее и вывез.
В базе данных имелась вся возможная информация обо всех, кто переступал порог этого заведения, в том числе и обо всех женщинах. Разумеется, у Олега Аркадьевича было отмечено, откуда прибыла каждая. На всякий случай, для порядка, он сразу выяснял всю подноготную каждой пленницы, и вот теперь эта предусмотрительность оправдала себя. Тут же выслали погоню. Олег предположил, что Мария воспользуется попутками или, в крайнем случае, автобусом, значит, они смогут ее опередить.
Хан вернулся, когда погоня уже уехала. Он угрюмо, все более мрачнея при каждом слове, выслушал последние новости и ушел к себе. На этот раз Хан не кричал, никого не бил, не угрожал, но его вид был страшен, и все притихли.
Мария шла все быстрее, непроизвольно ускоряя шаг… Вот и школа, сейчас поворот и она увидит вдали свой дом, громадный вяз у ворот. Именно за этим углом тогда ее окликнули ребята из черного джипа. Она с опаской повернула за угол и облегченно вздохнула - никого. Не могут они знать ее адреса, конечно, нет… Пробежала по знакомой кривой улочке и толкнула свою калитку.
Дорожку к дому засыпали сухие листья, сколько раз она ее мела? Но больше не будет, пусть Вениамин сам ее метет, если хочет, здесь она больше жить не станет. И, не останавливаясь, не разглядывая свои любимые осенние цветы - все, это уже не ее, забудь, сказала она себе, Мария прошла через двор. Отметила мельком, что окна на кухне освещены, стало быть, кто-то есть дома. Почему это шторы вдруг задернуты? Сама она их никогда не закрывала. Отчего Веня так засмущался соседей? Распахнула дверь, ей бросилась в глаза грязь на циновке у порога, пыль по углам небольшой прихожей. "Вот прямо с порога и убирай", - поиздевалась она над собой, шагнула в кухню и сразу увидела растерянное, виноватое лицо мужа и знакомые лица охранников, свет померк - ей на голову набросили что-то большое, как одеяло. Сильные руки подняли, понесли, она пыталась вырваться, брыкалась, но ее сжимали крепко, как младенца, потом бросили куда-то, и она услышала хлопок. "Это багажник", - поняла Мария. Машина тут же тронулась. Она с трудом распутала одеяло, еще минута и задохнулась бы. Без него тоже было душно, но дышать все же можно.
Ну, вот и все. Теперь, конечно, Хан не будет ее защищать, его интерес к ней иссяк, больше они не беседуют ночами, а визит под конвоем в лабораторию - это как подводящая итог черта.
Сколько они ехали, непонятно - в темноте, в замкнутом пространстве, Мария перестала ориентироваться во времени. Сейчас она пыталась лишь поменять положение, ноги, руки, спина - все у нее немыслимо затекало. Иногда засыпала и тут же просыпалась от тряски - машина, видно, ехала с очень большой скоростью, и все встречающиеся ямки и бугры просто перелетала, не притормаживая, или это в багажнике ей так казалось - ее все время кидало вверх-вниз. Когда в щели стал пробиваться свет, Мария поняла, что уже утро, и, таким образом, они едут уже не менее восьми часов. Машина вскоре остановилась, багажник открылся, и она увидела тех же парней - это были ребята из внешней охраны, с ними она никогда не общалась, так как они жили отдельно, за оградой. Мария видела их раньше только у ворот, но она так часто разглядывала их, что сейчас узнала всех троих.
- Вылезай, - приказал один.
Мария попробовала пошевелиться - руки и ноги не слушались, тогда здоровяк схватил ее за руки и выдернул из багажника, она покачнулась, ноги не распрямлялись.
- Да стой ты.
Она огляделась, машина стояла в лесу, на поляне.
- Добегалась? Сейчас ты у нас получишь, научим тебя, как надо родину любить, а то тебе в прошлый раз, говорят, не обломилось, вот ты и повадилась… - и, недоговорив, он врезал ей кулаком в живот, придерживая другой рукой за плечо.
Мария охнула и согнулась, дыханье у нее перехватило, на глазах выступили слезы. Без промедления получила второй удар, но теперь охранник ее выпустил, и она отлетела к его напарнику. Тот вначале придержал ее так же, как и первый, и быстро, подряд, нанес ей несколько ударов, не отпуская плеча. Этот бил все время в грудь. Несколько ударов, от которых у нее остановилось дыхание, и он передал ее третьему… Мария потеряла сознание после удара в лицо, теперь ее никто не держал, она свалилась на землю и уже не чувствовала, как ее били ногами. Отведя душу, ребятки снова бросили свою жертву в багажник и повезли в Центр.
Они въехали на территорию, беспрерывно сигналя, и когда подъехали к крыльцу, там уже было полно людей. Все сбежались на этот шум: во-первых, ждали вестей об исчезнувшей Марии, а во-вторых, никто еще не въезжал на территорию с такой помпой. Всем было понятно - беглянку поймали. Как же теперь хозяин поступит с ней? Всех так занимал этот вопрос, что впору было принимать ставки. Хан тоже вышел, стоял впереди, и, судя по тому, что его лицо побледнело, а глаз дергался, он был в ярости. Олег предусмотрительно остановился подальше от него. Все, кто заметил состояние шефа, решили, что на этот раз Марию наверняка убьют. Леонид Сергеевич и Валентин особенно на это надеялись, а если это не произойдет, неизвестно, как еще все обернется для них.
Двое охранников вылезли из машины:
- Все в порядке, шеф, мы нашли ее. Домой к себе, дура, направилась, думала, что ли, мы не знаем, кто она такая и откуда? А мы раньше ее приехали, проверили - дом пустой, потом появился муж, перетрусил, все выложил: не было ее, говорит. Вот мы и поставили машину за углом, а сами в доме сидели, чай пили, всего пару часов прождали, и вот, пожалуйста…
- Давайте ее, - приказал Хан.
- Сейчас, - они открыли багажник и вдвоем, за руки и за ноги вытащили тело женщины и швырнули ее к ногам Хана. Мария очнулась на мгновение, приоткрыла один глаз, второй у нее полностью затек, застонала и опять потеряла сознание.
Несколько мгновений он смотрел на нее, потом опустился на колени, пощупал пульс и спросил:
- Это вы ее так отделали?
- Ну да, поучили малость, чтобы знала, как сбегать, - самодовольно ответил один.
- А когда поймали, с ней все было в порядке?
Олег Аркадьевич при звуке его голоса быстро-быстро стал пробираться ко входу в здание и там остановился, дожидаясь дальнейших событий, готовый в случае чего тут же скрыться внутри. Те, кто уже сталкивался с приступами ярости Хана, видели его в подобном состоянии раньше, также начали поспешно отодвигаться подальше.
А самодовольные ребята из наружки рассказывали, чуть ли не перебивая друг друга:
- Да, конечно, идет себе спокойненько, улыбается… Не думала, сволочь, что мы ее поджидаем. Мы ей одеяло на голову и в багажник, а потом тут неподалеку вытащили и поучили немного.
- Немного? - почти шепотом произнес Хан.
- Ну да…
Парни только сейчас заподозрили, что они поют не по тем нотам, и растерянно замолчали, а Хан, не вставая с колен в упор выстрелил в рассказчика, второй с удивлением глянул, как его товарищ падает на землю с дырой во лбу, и ринулся бегом прочь от входа. Третий оказался еще более сообразительным, он из машины не выходил и сейчас рванул с места на скорости, только щебенка брызнула из-под колес. Но Хан уже и сам потерял к ним интерес, повернулся, нашел взглядом Олега:
- Ты приказал?
Тот испуганно замотал головой: "Нет!"
Хан посмотрел на Марию пару минут, а потом упал рядом, и его затрясло, голова запрокинулась, изо рта запенилась слюна. Олег Аркадьевич вздохнул с облегчением: вот же псих, пристрелит и не узнает о моих особых полномочиях, и начал распоряжаться: Хана поручил заботам Павла, Марию сам понес в дом. Ребята - лаборанты уже кинулись за носилками.
Хан пришел в себя только на следующий день. К Марии зашел разок и больше не заглядывал, потому что был очень обижен ее побегом, и потому что смотреть на женщину было страшно - один сплошной багровый кровоподтек, отекшее лицо, а он так переживал из-за нее, что у него опять начались страшные головные боли. Но он по нескольку раз в день подходил к лазарету, узнавал о ее самочувствие. Хан стал по-настоящему злобным, ходил все время с плеткой, разговаривать с ним было опасно.
Олегу не нравилось это взрывоопасное состояние Хана, и он задумывался о том, как выйти из этой ситуации. Никак не мог решить: оставить ли Марию в живых, выздоровеет она, тогда и Хан еще поработает; или прикрыть эту лавочку, добавить Маше кое-что в капельницу, и все, прощай, Маруська, навеки. Чтобы Хан больше не нервничал из-за нее. Но, судя по поведению Хана в эти дни, он этого не перенесет, следовательно, работать больше не будет, а жаль, ведь тогда его, Олега, не похвалят, тогда с него спросят, почему не обеспечил выполнение поставленной задачи - не довел разработку до конца? И он решил, что Мария должна жить. Приставил к ней женщин для круглосуточного дежурства. Хан никаких распоряжений по этому поводу не делал, но инициативу Олега заметил и оценил, спросил:
- Ты распорядился?
Тот скромно кивнул.
- Молодец, спасибо.
Не нравилась Олегу эта привязанность Хана, слишком уж серьезно он настроен, но деваться некуда, сам прозевал, надо было бы раньше подкинуть шефу пару новеньких девчонок.
Леонид Сергеевич покрутился около изолятора, но там все время сидели девушки, и даже не по одной. "Устроили себе здесь клуб", - злился он. Потом он понял, что, либо Мария ничего шефу не сказала, либо Хан не поверил ей, либо мужики память ей начисто отшибли. Мишаня в главном корпусе все не появлялся. Леонид уже знал, что тот работает на аэродроме, но не ехать же туда, чтобы поссориться с охранником и пристрелить его?! Это будет совсем глупо. Время шло, и они с Валентином успокоились, похоже, все сошло с рук. Повезло, что охранники так избили тетку, иначе она, конечно, рассказала бы Хану, почему сбежала. И наверно Хан потерял к ней интерес, он редко заглядывал в изолятор.
- Олег меня беспокоит, боюсь, что у него тут особые полномочия… - размышлял Леонид Сергеевич.
- Так надо ему намекнуть, что мы с вами в состоянии завершить работу без Хана, может он тогда сам разберется с ним? Олегу тоже не сладко с психом работать.
- Это хорошая идея, если бы только быть на сто процентов уверенным, что мы сможем довести дело до конца. Хан пока никому не сказал, какие поправки он решил внести.
- Мы это узнаем тогда, когда все ингредиенты по его заказу будут доставлены и сразу, не дожидаясь успешного завершения эксперимента, можно будет убрать его.
- Не все так просто… Он же не дурак, хитер, собака, наверняка что-нибудь заказал лишнее, для отвода глаз, понимает, что если все станет слишком очевидным, его могут убрать, никому не нужен безумец, даже гениальный…
Мария пролежала две недели под капельницей. Когда она оклемалась, Хан заглянул к ней и сказал:
- У меня есть не только твой адрес, но и адреса всех твоих родственников и подруг. Даже одноклассников и однокурсников, так что хватит бегать. И знай, если сбежишь так, что не найду, тебя заменит твоя сестра или племянница, сколько там ей лет? Кажется, двадцать один? Запомни, ты - моя! - и ушел, не спросив даже о самочувствие.
Все, конец, поняла Мария, и бежать уже нельзя. "Моя" - сказал, значит, это он так добивался меня? Так только в сталинских застенках пытали - ставили к стенке и стреляли мимо, чтобы испытав стресс, человек на все соглашался. Что же, ее доставляли в лабораторию чтобы напугать? Это был самый жестокий спектакль, какой только можно себе представить.
Ирочка, добровольно постоянно ухаживающая за ней, попозже в подробностях рассказала, как ее привезли, и чем это кончилось для парней из внешней охраны.
- Он ведь вас даже пальцем не тронул, а одного из ребят сразу насмерть… - удивленно повторяла она. - Только увидел, как вас избили, и сразу упал!.. Так страшно было смотреть на его судороги, ужас! Даже пена изо рта, я такого раньше не видела!
- Разве это не он им приказал меня избить?
- Нет! Конечно, нет! Его же не было здесь, это Олег отправлял погоню. И Олег не давал такого приказа, это парни из наружки, они же не знают какие у тебя с Ханом отношения. А он, приехал, узнал, что ты сбежала, закрылся у себя и сидел там, пока тебя не привезли, даже обедать не выходил, Шура ему туда носила.
Приходила Рита, жаловалась на жизнь.
- Мария, как я завидую тебе, ты такая сильная, не побоялась снова сбежать отсюда, а главное, чему я завидую, - ты внутренне спокойна, самодостаточна, тебе никто не нужен… Ну почему я не могу жить одна? И почему вечно влюбляюсь не в того, в кого надо?! Если бы Хан вот так приходил ко мне каждую ночь, я была бы на седьмом небе от счастья…
- Он ко мне давно не ходит, Рита.
- Ну, это потому, что синяки… На тебя же смотреть страшно…
- Он до этого перестал ходить…
- Да?
- Посмотри на меня, ты что, хотела бы быть на моем месте?
- Ну это же не Хан избивал… - растерянно произнесла Рита.
Наконец унесли капельницу, Марии разрешили вставать, и она пошла на завтрак со всеми. Женщина опять исхудала, подурнела, но Хан словно не заметил перемен - за столом он долго и жадно смотрел на нее, а ночью зашел в комнату:
- Лежать не надоело?
- Нет.
Ей не хотелось видеть этого жестокого человека, и она отвернулась к стенке.
- Пошли, чайку попьем. Это приказ.
И Мария встала, накинула халат и, покачиваясь от слабости, пошла следом за ним на кухню. Там она направилась было к плите, но он мягко отстранил ее:
- Садись, я сам налью… Побежала домой… - он говорил, не глядя на нее, наливая в чайник воду.
- А куда же мне бежать?
- Я тебя не устраиваю…
Что, он забыл, как жестоко обошелся с ней, забыл, как ее водили в лабораторию?! Неужели после этого можно разговаривать как ни в чем ни бывало?! Спасибо, хоть избивать приказал не он…
- Меня не устраивает роль кролика в твоей лаборатории.
- Насчет лаборатории я тебе уже обещал, сколько можно об одном и том же?
- Ты не представляешь, каково это, идти по коридору под конвоем охранников, так ответного чувства не добиваются.
Естественно, не подозревая о том, что испытала Мария, Хан решил, что она говорит это все также из сочувствия к старухам. Он не обратил внимания на ее путанные слова.
- Значит, соскучилась по мужу? - больше всего его волновало отношение женщины к мужу, любит ли она его до сих пор.
Мария ничего не ответила, у нее не было сил спорить с ним, да уже ведь говорила когда-то, что мужа разлюбила. Но ревность слепила Хана, он понял ее молчание, как подтверждение своих слов и болезненно скривился.
- Расскажи, как все происходит? - спросила она.
- Что?
- Эти твои опыты, научные эксперименты на людях…
- Я не хочу об этом говорить, о работе - только на работе… Ты же знаешь, моему мозгу требуется отдых, нельзя все время думать об одном и том же. И зачем это тебе?
- Как это зачем? Должна же я знать, что меня ожидает в недалеком будущем…
- Тебя это никогда не коснется.
- Ты это уже говорил… Но трудно предугадать заранее, в какой момент ты захочешь остановиться в следующий раз. Вдруг доведешь все до конца… Я тебе надоем и не станешь прерывать свой спектакль.
Он напряженно смотрел на нее, словно не совсем понимая, о чем она говорит.
- Ты неправильно обо мне судишь.
- Знаешь, если тебе надо меня использовать в своих опытах, то сделай это сейчас, мне что-то не хочется жить… Нет сил сопротивляться, мне даже не страшно…
- Перестань, скоро ты встанешь на ноги.
- Тебе для опыта нужна здоровая женщина?
- Мария, это у тебя от слабости депрессия, ты должна помогать своему организму бороться. Я же держусь, терплю головные боли, а с таким, как у меня, заболеванием люди часто кончают самоубийством…
- Скажи, как можно ночью разговаривать с человеком, а утром отправлять его на смерть?
- Не знаю, по ночам я беседую только с тобой, а ты до сих пор жива, несмотря на свой язык, - вскипел он.
- Мне надо лечь, - она испугалась.
- Иди.