Если бы Мария не была уверена, что ее водили по приказу Хана - он ведь сам говорил: в лабораторию попадают только по его приказу, весь разговор был бы другим. Но она поспешила уйти. По дороге ругала себя: "Как же я не дальновидна! Отталкивать такого человека опасно, обидишь его и прогуляешься еще раз под конвоем. Почему я не могу лицемерить…" Если он в этот раз хотел просто попугать, то в следующий наверняка не остановится. Струсив, она сама вышла следующей ночью, и Хан тоже пришел. Сел рядом, сжал ладонями голову.
- Опять боли? - встревожилась она, против воли испытывая сочувствие к нему… - Давай, помассирую.
Он послушно пересел на стул.
- Я вчера вспылил, извини.
- Да по сравнению с визитом в лабораторию это ерунда.
Он застонал.
- Когда у тебя началось это, с головой? - почти шепотом сказала она, говорить громко не было сил.
- Садись, какой с тебя сегодня массажист…
Но она все же немного продолжила, скорее не массируя, а поглаживая.
- О, немного легче, ты мне всегда помогаешь. Может быть, у нас с тобой биополя взаимодействуют? Ты только рядом постоишь, и боль стихает. А проблема с головой появилась давно. Ребята поучили немного, чуть-чуть переборщили…
- В детском доме, что ли, избили?
- Нет, я уже взрослый был, студент, в студенческом общежитии получил урок.
- Расскажи…
- Да глупость, ничего интересного…
- Я же тебе рассказывала всякие глупости.
- Хорошо, слушай. Поехал поступать в институт, город чужой, ни одного человека не знаю, поселился в общежитии. Сразу понял, что на стипендию не проживешь и, как только поступил в институт, пошел на вокзал подрабатывать грузчиком. Ходил туда несколько раз, пока работа была. Да только какой из меня грузчик в семнадцать лет, тощий, одни кости. Жалели меня мужики, грузчики, терпели… Все, что там заработал плюс стипендия, я поделил на тридцать дней и проживал каждый день свою норму. Не сообразил сразу, что надо иметь что-то на непредвиденный случай… Ну вот, стипендию должны были дать шестого, а пятого я проел последние деньги. А шестого не дали, это была пятница, бухгалтерия в субботу не работала, отложили выдачу стипендий на понедельник. Тогда выдавали не как сейчас, на карточку, а на руки, наличкой. Занять ни у кого не получилось, друзей еще не было, со мной в комнате поселили ребят с другого курса, и у них график учебы был сдвинут, они еще не приехали на занятия, а может, просто прогуливали, короче, их я еще даже не видел, почти месяц жил один. Пошел на вокзал - работы нет, ходил, ходил по общаге, не знал, у кого можно попросить в долг до стипендии. Хоть побирайся - но стыдно… Я два дня просидел голодным, а в воскресенье увидел, на общей кухне картошка жарится, хозяина рядом нет. Я и забрал ее со сковородкой, ел прямо недожаренную, полусырую и, дурак, так торопился, что даже дверь не закрыл на ключ. В моей жизни это была самая вкусная картошка… Оказалось, эта сковорода принадлежит старшекурсникам. Ребята там были все здоровые, крепкие, жрать тоже хотели. Унюхали они меня, по запаху картошки нашли и вломили по первое число, поучили первокурсника, досталось, почти, как тебе сейчас… Без сознания сутки валялся. Нашли меня приехавшие соседи по комнате, вызвали скорую. Месяц пролежал в больнице, отъелся там… Только вот опухоль образовалась… Теперь, когда ем картошку, сразу вспоминаю, что воровать - плохо…
- Неужели нельзя удалить опухоль?
- Можно, только я буду после этого, как та картошка… Надо было сразу, но кто бы меня тогда обследовать стал… А почему слезы? Слезы от слабости… Это же было так давно… Зря рассказал, зачем тебе расстраиваться лишний раз… Все прошло, ничего не исправишь, с этим фактом я уже свыкся. А вот то, что тебя так и не смог, как ты говоришь, обаять, вот это жалко. А я так старался… Ну, иди, спи. Повезло твоему мужу, так его любишь…
Старался? Вести под конвоем в лабораторию - это он называет "старался"? Мария побрела к себе, она была еще очень слаба, хотелось скорее лечь. И что он пристал с мужем - повезло да повезло… Говорила же ему: не любит уже она своего Веню и жалеет, что раньше этого не поняла…
Потянулись дни. Хан был неизменно внимателен, он даже старался развеселить ее. Его ум завораживал ее, и она опять начала испытывать к нему симпатию. Днем Мария видела его редко, Хан забывал о режиме, а если и бывал в столовой вместе со всеми, то постоянно что-то обсуждал с Павлом. У Марии создавалось ощущение, что их двое, два Хана - один ласковый, заботливый, интересный собеседник ночью и ученый, одержимый только одной страстью - наукой, днем.
Как-то она задержалась в столовой и увидела Хана, он опять опоздал на обед. Они с Пашей пришли вдвоем, увлеченно о чем-то споря и, похоже, вообще не видя окружающих. Леонид Сергеевич покрутился рядом с ними, но он уже поел, а стоять рядом с жующими собеседниками было как-то неловко, задал какой-то вопрос, Хан отмахнулся: - "Потом", и тот ушел. Мария не спеша прихлебывала горячий чай и смотрела на него, своего мучителя… И еще один человек затянул свой обед в столовой - Рита. Она пересела в угол, чтобы не мешать убирать посуду, и также не отрывала глаз от Хана. Марию поразил ее взор. Потом, идя в свою комнату, она все искала подходящее определение для такого взгляда, пожалуй, самое точное будет - всепоглощающая страсть… Не ожидала, что эта избалованная вниманием девушка может так страстно полюбить.
Не спалось, Мария лежала без сна в ожидании полуночи и сразу же, вместе с боем часов, вышла в коридор. Хан уже шел ей навстречу.
- Пошли сразу на кухню.
- Слушай, а ты меня видел сегодня в столовой в обед?
- Не помню… А что?
- Ничего, просто я впервые общаюсь с гениями.
- Я тебя не увидел? Как ты себя чувствуешь? Лучше? Тогда…
- Только не говори мне: "Расскажи что-нибудь", - прервала она его.
- Расскажи что-нибудь… - улыбаясь, закончил Хан.
- Ты так редко улыбаешься, если бы я могла, нарисовала бы твою улыбку.
- Расскажи, где прошло твое детство?
- М-м… Даже толком не помню… По-моему, мы жили где-то в степи, на каком-то хуторе. Мне тогда было лет пять, мы уезжали оттуда почему-то на телеге. Помню, какая-то девочка, подружка, провожала меня и плакала, тетки стояли разные, махали нам. У нас была собачка, ее закрыли в сарае, а она выскочила и побежала за нами. Мне ее стало так жалко, что я решила слезть и забрать ее. Помню, как сползала с телеги, платьице задралось и я голым пузом скользнула по холодному дереву… Отец закричал: "Мать, ты что не держишь дите, а если под колесо! Ну, Марийка, ну, дочурка! Вот егоза!" - это он меня так называл, придумывал всегда разные ласковые словечки. Я схватила собачку и назад полезла, а мама охала: "Сами не знаем, где будем жить, а она щенка тянет! Давай сюда, а то поцарапает тебя, сама буду его держать…"
- Ну вот и ты улыбнулась… Вот, черт! - Хан сам грел для них молоко, и оно сбежало.
- Я вытру, - в дверях стояла Рита.
Она решительно прошла к плите и навела порядок. Хан посторонился, равнодушно обошел ее и понес молоко Марии.
- Вы всегда в это время беседуете? - спросила Рита.
- Да, нет, как придется… - ответила Мария, а Хан молча потягивал молоко, глядя на Марию.
- Как же вы встречаетесь, договариваетесь заранее?
- Нет…
Мария задумалась: а в самом деле, как это они с Ханом так часто одновременно выходят в коридор? Чувствуют друг друга? Она повернулась к нему, встретилась с ним взглядом, и они засмотрелись глаза в глаза, забыв о Рите. Но та была настроена решительно:
- Хан, давайте я вам помассирую плечи, - предложила девушка.
- Иди спать, - небрежно бросил он.
Рита стояла, едва сдерживая слезы. Мария заметила, какое у нее потерянное выражение лица, и пожалела ее:
- Может быть, попьешь с нами молоко?
Но та только гневно взглянула на нее, жалость Марии была для нее не выносима, и вышла из кухни. Хан не обратил никакого внимания на ее уход.
- Она тебя любит… - произнесла Мария, хотя ей ужасно не хотелось говорить о Рите. Сказала и ждала, что вот он вскочит, побежит за девушкой… Но он только досадливо отмахнулся.
- Опять начинается, придется тебе меня лечить… Давай, доктор, приступай…
- А ты принимаешь какие-нибудь лекарства? Мне кажется, ты и не пытался лечиться.
- Пытался, но все бесполезно.
- Но ведь в последнее время припадки реже?
- Думаешь, и опухоль исчезает?
- А почему бы нет? Я уверена, организм может сам справиться со многими болезнями, знать бы только что его заставляет включать нужный механизм…
- Я тоже в этом уверен, на этом и основана моя теория омоложения.
- Ну вот, все равно заговорили о твоей работе.
- Тебе так интересно? Ну, хорошо, расскажу. Садись, прошло, - и когда Мария села напротив, продолжил: - Я задумался, в чем первоначальная причина многих заболеваний, и пришел к выводу, что все идет из детства, буквально с рождения. Важно все: какие руки принимают ребенка, насколько бережно, осторожно берут его в первое мгновение, когда еще все косточки такие мягкие. Стоит чуть сжать сильнее и можно деформировать косточки. И так далее: в младенчестве спит неудобно, или малыша заставляют сидеть неподвижно, чтобы не мешал, потом он носит в школу тяжелый портфель или ранец, плюс - неправильно питается, например, получает мало кальция и других микроэлементов для роста костей - все это в отдельности, возможно, мелочи, но вместе они заметно влияют на строение его скелета, а в итоге на здоровье в целом. А если изначально ребенок слаб, то эти мелочи влекут за собой серьезное заболевание. Тебе еще интересно?
- Да, я слушаю.
- Вот я и решил создать такие условия, при которых скелет, а затем и мышцы могли бы принять правильную, задуманную природой, конфигурацию. Для этого сначала под воздействием волн различной частоты размягчаем скелет, немного охлаждаем и, если человек в это время находится в жидкости, плавает, как в материнской утробе, то все кости, по моей задумке, должны будут восстановиться. Примерно так же, как металлы имеют память (да ты слышала, наверно, что сверхупругие сплавы восстанавливают первоначальную форму при нагреве после пластической деформации или, скажем, вода - у нее и формы то нет, а память есть, след от корабля долго остается заметен в слоях воды, даже атмосфера, и та имеет память), вот так и живые существа. Главное - создать такие условия, которые не навредят организму и в то же время дадут ему возможность реставрироваться, принять задуманную природой, оптимальную форму.
- И такие условия создаются в твоей ванне…
- Должны быть в ванне, но что-то я все время упускаю. Надеюсь, что теперь уже все пройдет как надо.
- И кто будет подопытным? Я?
- Ты так шутишь? - он взял ее ладонь и поцеловал.
- Да какие тут шутки… Ты же хотел меня использовать…
- Я тогда не знал тебя, - Хан решил, что она говорит о том времени, когда только попала сюда.
Мария была удивлена: до побега он ее не знал, а теперь вдруг разглядел?
- Это что, мой побег так изменил твои взгляды?
- Почему побег? Если меня что-то и меняет, так это ты сама…
Что-то она сегодня не понимала его, наверно, ее слишком сильно били по голове, лучше идти спать.
- Тебя ждет новая "жена"…
- Ревнуешь?
- Извини, если можно, я пойду, сил нет сидеть…
И он еще спрашивает! Конечно, ревнует, хотя у нее нет и не было на это никаких прав, не то, что у Риты. Она встала и покачнулась - опять закружилась голова. Хан тут же поднял ее на руки и понес. "Наконец-то он решил за меня…" - Мария вздохнула с облегчением и прижалась к нему, замерла в его крепких объятиях, уткнулась головой ему в шею, смущаясь, как девочка, которой впервые в жизни предстоит провести ночь с мужчиной… А у нее ребра всех цветов радуги: сине-желто - багровые, когда же они заживут?! Хан увидит - испугается… Но вдруг она заметила, что он идет не в сторону лестницы, а в противоположную, к ее комнате. Хан толкнул дверь ногой, поставил ее на пол, пожелал спокойной ночи и исчез. Мария была разочарована, обижена. Она доплелась до кровати и легла, чуть не плача. Но постепенно, вспоминая, как он нес ее, как прижимал к себе, как его губы тихонько скользнули по ее щеке, она начала улыбаться. Так не прижимают, если не любят… Но ведь этого не может быть, останавливала она себя и тут же уверялась: нет, может, может…
Мария пошла на поправку… Теперь она с нетерпением ждала полночи, и не шла в холл после душа с замотанной полотенцем головой, а сушила волосы феном, старательно расчесывала, тайком наносила макияж. И Хан почувствовал в ней эту перемену и так же ждал целый день этих ночных встреч. Они спешили теперь в пустой холл, счастливые, как школьники, бегущие на тайное свидание. И разговоры у них стали как-то повеселее, оказалось, что и у Марии не все в жизни было печально, и Хан, рассказывая о своем детдомовском детстве, вспоминал теперь совсем другие случаи - было и в его детстве хорошее. Особенно он любил говорить об одной нянечке: "Сынок", - так она меня называла, - вспоминал он. - Я помню себя с четырех лет, проснулся как-то мокрым, испугался, воспитательница была строгая у нас, вскочил и бегу по коридору, а нянечка меня перехватила: иди-ка, говорит, дитятко, полежи в моей кровати, а я пока твою постель сменю, так никто ничего и не узнает…
Хан любил возиться со своим оружием, разбирал его, смазывал, шлифовал. Однажды ночью он предложил Марии пойти пострелять.
- А я не умею…
- Ты столько знаешь об оружии и не умеешь стрелять?! Невероятно, ну так идем, я научу тебя…
Мария быстро освоила эту нехитрую науку, зрение у нее было хорошее, глазомер точным, и вскоре перещеголяла Хана в меткости. Одно время они зачастили в тир - помещение в подвале, с азартом соревновались там. До тех пор вместе ходили стрелять, пока Мария как-то не набрала больше очков, она трижды попала в десятку, а Хан вдруг промазал подряд два раза. Она радовалась, а он явно начал злиться. Мария тут же, заметив это, отправила следующую пулю в молоко. Она считала, что мужчины, как дети, - хочется ему думать, что он лучше всех стреляет, ну и ради Бога, она специально будет палить мимо…
Как-то она спросила у него:
- Откуда такое прозвище - "Хан"? Из-за твоего гарема?
Он рассмеялся:
- Нет, это их детдома. У нас при детдоме жила кобыла, и наш завхоз, единственный мужчина в детдоме, человек немного не от мира сего, решил обучить всех воспитанников верховой езде. Мы по очереди влезали на бедную лошадь и ездили по кругу. Он в это время стоял посередине и все время кричал: "Держи осанку! Держи осанку!" Ему понравилось, как я выпрямил спину, и он похвалил меня: "Молодец! Настоящий английский хан!" Он хотел сказать - лорд, но ошибся. А меня так и стали все звать - Хан. Когда я приехал сюда, мне предложили выбрать какой-нибудь псевдоним, и я вспомнил эту детскую кличку.
- У тебя и правда удивительно гордая осанка.
Как только вернулись силы, Марии захотелось чем-то заняться, но на улице уже выпал первый снег, время огородов закончилось, и оказалось, что ей теперь нечего делать. Сидеть без дела было скучно, она бродила по коридорам, от скуки остановилась как-то возле Оли, рисующей зимний пейзаж за окном, и так долго наблюдала, что та уже стала раздраженно оглядываться. И тогда Мария попросила дать ей кисти, краски. Ольга, скептически улыбаясь, поделилась с ней.
- Я никогда не пробовала, а тут все равно делать нечего, - как бы оправдываясь, пробормотала Мария.
И теперь они уже вдвоем сидели у окна, рисовали и ревниво оценивали свои работы. Мария делала очередной набросок - деревья, снег, когда вдруг заметила, что на ее рисунке ветви складываются определенным образом, сквозь хаос проступают черты Хана. И уже специально стала рисовать его… Ольга заметила это, ничего не сказала, а за ужином вдруг ляпнула:
- Хан, Мария на тебя пародию нарисовала…
Чего она ждала, неизвестно, но Хан лишь сказал:
- Ночью посмотрю…
И в самом деле, ночью потребовал принести все рисунки, посмотрел и спросил совершенно не в тему и очень серьезно:
- Сколько ты меня еще будешь мучить? Сама же видишь, я люблю тебя…
- Ты хочешь взять меня в свой гарем? Отлично, а как меня будут называть? Рита - старшая жена, Ирочка - младшая, Наташа - новая, а я буду новая старая? А при необходимости можно будет использовать в лаборатории…
Хан вскочил и вышел из кухни. Мария не видела его весь следующий день - он не приходил в столовую, обед ему относили в кабинет, и она уже жалела о своей издевке. Пусть пятая жена да хоть десятая, неважно, главное, что он хочет взять ее в свои жены, ведь если честно, то она давно умудрилась влюбиться в своего мучителя… Наверно, на воле она бы не раздумывая согласилась на его предложение… Такие люди, как он, встречаются раз в тысячелетие. Пусть у него гарем, разве это хуже, чем когда без конца изменяют, как ее Вениамин, или каждый год меняют жен? И плевать, что ее ждет потом. Пусть и в преддверии ада, но она получит кусочек своего странного счастья… Вот только возраст… Он хочет ее, пока не видел обнаженной, но потом, когда сравнит со своими молоденькими девушками, его любовь сразу растает… Все может быть, но что она теряет? Ничего. Так почему бы ни потерять голову хоть раз в жизни… Просто каламбур какой-то.
Хан хоть и ушел злой, но все равно на следующую ночь пришел, как обычно. Мария не вышла. Он заглянул к ней, она не спала. И он как ни в чем, не бывало предложил вместе попить какао, если, конечно, она в состоянии его сварить…
- Сварю, пошли. Какао, а еще чего ты хочешь?
- Ты знаешь что - тебя…
- А как насчет блинов?
- Тоже согласен…
Потом, уже на кухне, за ночной трапезой Хан спросил:
- Ты хочешь, чтобы я выгнал девчонок?
- Не смеши меня, где бы они ни жили, в твоих апартаментах или на другом этаже, девушки все равно останутся в твоем распоряжении. Тем более, что уехать им нельзя, так ведь? Рита и Лика сейчас живут внизу, но все знают, что они твои…
- Я могу отдать их кому-нибудь. И эту, как ее, Наташу тоже… Могу использовать их для опытов, пусть быстренько состарятся: все равно нужно на ком-то испытать новые препараты.
Мария даже ахнула:
- Какой ужас! Только не это! Тогда я точно не смогу быть с тобой…
- Тебе не угодишь.
- Если ты хотел жить со мной, то зачем приказал привезти себе новую, я ведь все время была здесь, как это понять?
- Очень просто: ты меня отвергаешь, вот я и пытаюсь найти замену.
- И я не понимаю, зачем нужны две, три, четыре девушки, что, такой высокий потенциал? Извини, не верится в это, скорее, просто распущенность…
- Пошли, проверишь…
Мария отвернулась.
- Да ладно тебе, не злись. Девчонок много, потому что можно. Потому что жизнь у меня короткая, вот и стараюсь все успеть.
- Некоторые живут да ста лет с одной женой.
Он хотел взять ее руку, но она отдернула.
- Извини, я устала…
Мария сама не понимала, зачем злит его каждую ночь, а потом сама же о нем мечтает. И еще хорошо, что он терпит ее нравоучения, а что она будет делать, если он перестанет приходить? И как накаркала, ночью Хана не было и в следующую тоже. Прошла неделя. Ирочка приходила жаловаться ей, говорила, что он стал грубым, невнимательным. Мария слушала ее, а ей впору было разрыдаться самой.