К тому же, архимандрит Агафангел ещё ничего не знал о том, что обнаружил император в подводном гроте. Не знал об этом и Фёдор Кузьмич, хотя последнего страсть любопытства терзала больше, чем других. Это и понятно, потому что уже на обратном пути Александр Благословенный обмолвился казаку о своей находке, но больше ни слова от него камергер не услышал.
И вот сейчас он затаился в углу кельи, как заяц, прячущийся от свирепых охотников. Но Государь на присутствие камергера не обращал внимания. Он предложил настоятелю присесть на стул, сам же, выпив воды из стеклянного стакана, зашагал по келье чуть ли не строевым шагом. Поскольку места было мало, император всё же остановился у окна, повернулся лицом к игумену и посмотрел ему в глаза:
– Вы правы были, владыка, мне, вероятно, не следовало заниматься детскими шалостями кладоискательства. В результате мне нездоровится. Но я выполнил предначертанное избранному и нашёл то, о чём мы с вами долго беседовали. С той стороны, где лунная дорожка касается острова Явления, над самой водой в базальте выбит символ восходящего солнца. На середине светила сделаны две глубокие зарубки, уходящие под воду. Моё предположение, что это указатель входа, оказались верными. Почти сразу же я обнаружил под водой вход в подземный грот.
Вынырнув там, я в одной из ниш обнаружил несколько сундуков, обитых железом, в открытых ящиках лежала церковная золотая утварь, воинские шестопёры, хоругви, топоры с золотой насечкой, книги в серебряных переплётах, инкрустированные драгоценными каменьями и возле стен стояло множество икон. Но одна из них воистину поразила моё сознание. На ней был изображён пёсьеголовый святой! Я ещё с детства слышал россказни о пёсьеголовых святых, но пока не увидел сам, мне, честно сказать, верилось с трудом в такую фантасмагорию. Я думаю, что всё это церковное богатство прибыло сюда из Византии.
– О нет, Ваше Величество, – возразил настоятель. – Конечно, я не видел икону, только у меня есть большие подозрения в её греческом происхождении.
– Какой же настоящий грек откажется от прославления своего рода, – улыбнулся император. – Только по моим родовым данным здесь была спрятана часть приданного Софьи Палеолог. Когда Константинополь рухнул, она с отцом бежала в Рим. К тому же, свадьба с русским царём была уже недалёким будущим. Видимо, царевна отправила на Русь не одну такую посылку тайком от батюшки. Император Константин не был скупцом, но в Риме ему тоже жить предстояло на какие-то вывезенные из рухнувшей империи драгоценности. Весь вопрос: почему эта церковная утварь не была доставлена в столицу? Так или иначе, эти богатства были предназначены для развития русской церкви, поэтому вам, владыка, следует с братией потрудиться и достать из-под воды Богом посланную дань. Да будет так. И ещё, о моём участии в обнаружении клада не должна знать ни одна живая душа. Надеюсь, это не слишком невыполнимая просьба?
– Безусловно, Ваше Величество, – поклонился владыка. – Признаться, вы меня озадачили наследием, но эта задача не так уж невыполнима. Трудники и послушники монастыря помогут мне в скором времени решить эту задачу без лишней огласки. Другое дело кинокефал. Мне известны некоторые исторические факты о пёсьеголовых.
– Интересно, – проявил любопытство Государь. – Пока мой камергер будет готовить нас к отбытию, не изволите ли вы поделиться известной вам информацией?
– Конечно, Ваше Величество, конечно, – согласился архимандрит Агафангел. – Подобные существа встречаются в этнографических преданиях различных народов. Что здесь правда, что вымысел, судить вам, но на мой взгляд специфические свойства преданий не могут быть объяснены общими соображениями.
Итак, первым, описавшим народ собакоголовых, был Геродот. Он предполагал, что такое племя живёт в Ливии меж заливом Габес и озером Шотт-Джерид. Вполне возможно, эти известия, обнародованные Геродотом, имели устные истоки, так как в этой местности действительно были найдены наскальные рисунки, изображающие подобных существ.
Одно из самых ранних сообщений о псоглавцах принадлежит Ктэсию, жившему в конце V и начале IV века до Рождества Христова. Он утверждал, что собакоголовые живут на севере Индии и описал кинокефалов как определённый народ в Индии. По его утверждениям, численность этого народа была около 120 000. К тому же, женщины собакоголовых беременели только раз в жизни, а дети рождались с седыми волосами. Но эта черта приписывается также к легендарным аланам, жившим среди сарматских племён в этих местах.
– Так может быть, это после них остались сокровища? – перебил рассказчика император.
– Но у сарматов и алан никогда не было икон, – возразил игумен. – К тому же, слова Ктэсия повторяют Мегасфен, Плиний Старший и Солин. Такие упоминания не могли пройти незамеченными и Аврелиан Августин, крупнейший христианский мыслитель задался вопросом: так как род людской согласно Библии происходит из рода Адама, а затем и Ноя, возможно ли существование подобных чудовищных народов? Сам Августин так и не смог решить эту задачу и обошёлся довольно занятным определением: того, что пишется о каких-либо народах, вовсе нет; или, если есть, то народы эти не суть люди; или, если они – люди, то происходят, конечно же, от Адама.
Услышав это, Александр искренне расхохотался до слёз. Игумен тоже улыбался. Во всяком случае, ему удалось развеселить Государя, а это несомненная победа над напавшим на него недомоганием.
Как показала дальнейшая история, – продолжил Агафангел, – легенда о кинокефалах развивалась в тех рамках, которые ей задала античная традиция. Исидор Севильский, автор первой христианской энциклопедии, поместил кинокефалов в раздел, посвящённый различным чудовищным народам, населяющим мир. Поэтому кинокефалы стали принадлежать хоть к чудовищным, но народам, обитающим в Индии. Хотя Исидор отмечает вслед за Августином, что их лай выдаёт скорее зверей, чем людей.
Немалые труды к освещению жизни кинокефалов приложил Адам Бременский. Он взял и переместил свод легендарных известий из Индии в Балтику, так как кроме кинокефалов Адам рассказывает и о других традиционных индийских чудесах, находящихся, по его словам, именно в Балтийском регионе. Многие историки убеждены, что Адам, опираясь преимущественно на устные сведения, взял да и решил блеснуть эрудицией и начитанностью. Но его начитанность сыграла с псевдоисториком злую шутку: проштудировав христианскую энциклопедию Исидора Севильского и некоторых других авторов, Адам Бременский убедил самого себя, что он чуть ли не сам видел и общался с кинокефалами. Также совершенно поразительным выглядит упоминание о балтийских амазонках, жёнах кинокефалов. Хотя учитывая традиционное перемещение амазонок в Причерноморье, при перемещении кинокефалов, все соседние легенды могли уехать с ними.
Я уже упоминал, что легенды о пёсьеголовых людях были распространены у множества народов. Но Восток знал и традиционную легенду о кинокефалах при помощи одного из популярнейших романов Средневековья, как на Западе, так и на Востоке – "Александрии", который описывал походы Александра Великого на Восток. На его страницах придаётся особый акцент чудесам Востока, мистике и колдовству. В арабском мире легенда о кинокефалах была широко известна. При этом, эта легенда хорошо вписывалась в подобные арабские легенды о полулюдях-полузверях, которые рождались от совокуплений людей с животными. Подобная легенда о людях с собачьими головами была известна и в Китае. Я не слишком утомил вас, Ваше Величество?
– Ничуть! – воскликнул император и закашлялся. Отдышавшись немного, он продолжил:
– Я, наконец, вспомнил, где сталкивался с упоминанием пёсьеголовых. В детстве "Александрию" мне необходимо было проштудировать во время обучения. Я сначала отнёсся к ней, как к ненавистному учебнику. Но, столкнувшись с описанными там фактами, я увлёкся и довольно быстро освоил эту книгу. Но вы, как священник, неужели считаете, что вся история сложена из легенд? Это же уму непостижимо!
– Конечно нет, Государь, – успокоил его пастырь. – Не забывайте, я грек от роду и нашей стране всегда был близок Египет. Я в детстве сподобился побывать в Египте, изучить его религию и понять, что это наше ранее христианство.
– То есть как?
– Очень просто, – улыбнулся Агафангел. – Допустим, крест анкх и равнозначный крест существовали в Египте ещё во времена Гермеса Трисмегиста. В одном из храмов я видел изображение ладьи, перевозящей через реку души умерших, при этом нос у корабля имеет вид головы собаки. Символика этого изображения связана с древнеегипетскими представлениями о том, что днём возрождённые души вместе с душой Осириса плывут в небесах в ладье Солнца. Согласно древнеегипетским представлениям Осирис встречал души в образе Анубиса, которого изображали в виде собаки или с головой собаки. Анубис – это близнец Гора, а Гор у христиан носит имя Святого Георгия. Анубис же получил имя Святой Христофор и первоначально изображался с головой собаки. В переводе с греческого имя Христофор буквально означает "ведущий Христа".
– Я сейчас попытаюсь описать вам виденную мной икону, – перебил архимандрита Государь. – Там изображена собачья голова Святого Христофора. А сам он облачён в красную мантию. Фигура окружена сиянием Солнца. Святой смотрит на Бога, который находится в диске Солнца и протягивает руки к собачьей голове Христофора.
– Да, именно об этой иконе я подумал, когда услышал, что вы нашли её, – удовлетворённо кивнул игумен. – У ранних христиан, так же, как и у древних египтян, человек с головой собаки напрямую связан с Богом. Сходство изображений Богородицы, Святого Георгия и Святого Христофора с древнеегипетскими изображениями Исиды, Гора и Анубиса показывает близость раннехристианских и древнеегипетских представлений.
– Выходит, русы, арии, ванны и другие наши предки – выходцы из Египта? – удивился Александр.
– Наоборот, – поправил его монах. – Даже наши древние философы неоднократно упоминают о том, что греческий бог Аполлон раз в год ездил на родину в Гиперборею, навестить близких. А Гиперборея, как известно, находилась прямо за Рипейскими горами.
– Уральскими?!
– Уральскими их стали называть совсем недавно, – заметил настоятель. – Даже Михайло Ломоносов и ваша бабушка называли их Рипейскими. И получается, что раннехристианская символика проникла сначала в Египет вместе с переселением народов, а затем, как Новый Завет из уст апостолов, снова вернулась на Русь.
– Невероятно! – обескуражено замотал головой Александр. – Вы, владыка, рассказываете такие вещи, после которых поневоле голова пойдёт кругом. Я думаю, церковную утварь вы достанете из подводного грота. Но за одно то, что на Черноморском флоте Государства Российского с церковными делами справляется настоящий мудрец, мне как императору, не следует оставлять пастыря без внимания. По приезде в Таганрог сразу же пошлю в Священный Синод прошение о посвящении вас в митрополиты.
Настоятель Свято-Георгиевского монастыря как мог, выразил благодарность Государю, ещё раз уверил, что послушники помогут в ближайшее время овладеть посланным Богом сокровищем и пошёл провожать гостей до ворот.
Ранее царь хотел ещё пару дней побыть в монастыре, где беседы с настоятелем возвращали его к нормальной жизни. Но осеннее купание неожиданно плохо сказалось на состоянии самодержца, и решено было отбыть в Севастополь незамедлительно. Царских коней послушники подвели к той же лестнице. Камергер и Государь сели в сёдла и Александр ещё раз помахал рукой архимандриту Агафангелу, стоявшему высоко над ними возле дверей в пещерный монастырь.
– Запомни, – император глянул в упор на Фёдора Кузьмича. – Если доктор Виллие и его сотоварищ будут спрашивать, скажешь, что я застудился ещё по дороге в монастырь из-за скудной одежды, поэтому долго там находиться не мог.
Прибыв в Севастополь, Государь сразу послал за врачами, но велел собираться в дорогу, ибо пора было возвращаться в Таганрог. Доктора вначале хотели пустить кровь императору и советовали отлежаться несколько дней, но тот, будто капризный ребёнок, не соглашался на отверзие крови, на принятие пилюль и твердил, что возвращаться надо непременно назавтра, что время уже упущено и это может плохо кончиться.
Государя, конечно же, никто не понял. Даже Фёдор Кузьмич мог только догадываться о замыслах царя. Но воле монарха перечить никто не отважился и наутро царский поезд двинулся в путь. Губернатору Новороссии Воронцову всё же удалось уговорить императора сесть в закрытый экипаж, потому как и погодные условия оставляли желать лучшего, и неожиданная простуда Александра могла плохо кончиться.
Когда половина пути до Таганрога уже была позади, со стороны Гуляйполя императорский поезд нагнала открытая коляска, в которой фельдъегерь Масков доставил Государю срочные депеши из Петербурга. Посыльный настоятельно просил известить царя о депешах. Споры с лейб-медиками и гвардейцами услышал сам император и вышел из экипажа.
Александр Благословенный старался никогда не откладывать дела "на потом" и тут же ознакомился с доставленными фельдъегерем депешами. Судя по тому, как помрачнело лицо императора, хорошего в письмах было немного. Во всяком случае, Государь велел Маскову следовать за поездом в Орехов, который виднелся впереди на берегу небольшой речушки Конка. Но император не сел в обратно экипаж, а потребовал себе осёдланного коня, вскочил на него и дал шпоры. Все, кто был верхом, устремились за императором в Орехов. Кучера царского поезда тоже принялись настёгивать коней, но догнать верховых было пустой затеей.
Ямщик, доставивший фельдъегеря Маскова пред светлые очи Его Величества, тоже пытался не отстать от царского поезда. Но, то ли породистым коням не понравились ласки кнутом, то ли сам ямщик не смог сдержать вожжи, а коляска одним колесом вдруг попала в ухаб. Кони даже не заметили этого, а коляска вылетев из колдобины по инерции завалилась набок. Сидевший в ней фельдъегерь не ожидал такой оказии и вылетел пулей на дорогу. Только падение его закончилось не очень удачно: ударившись головой о камень, Масков сломал себе шею и мгновенно потерял сознание.
Всё это видел император, который уже был на другом берегу речушки. Государь придержал коня, сокрушённо покачал головой и послал лейб-медика Тарасова, чтобы тот помог елико возможно незадачливому посыльному.
В Орехове для Государя не нашлось достойного дома, и царский поезд остановился на постоялом дворе. Император сразу же вызвал к себе Фёдора Кузьмича и запёрся с ним в нумере на долгое время. Сопровождавшие царя дворяне подивились такому срочному и секретному совету, но мешать не следовало, хотя из-за двери иногда слышался гневный голос Государя:
– Я тебе уже битый час твержу, Фёдор Кузьмич, ошибки быть не может! По моём возвращении в Таганрог какое-то Южное тайное общество во главе с Паулем Пестелем должно совершить на меня нападение с летальным исходом! Генерал-лейтенант Иван Осипович де Витт никогда не посылает не проверенных писем! Я этого Пестеля ещё по Вятскому пехотному полку помню. Он был настоящим полковником, и я лично выделил ему за верноподданную службу три тысячи десятин земли.
– Не в коня корм, Ваше Величество, – усмехнулся камергер. – Ещё ваш батюшка вовремя понял, что масонам и всяческой забугорной нечисти доверять не след! А вы им – земли! ордена! вотчины! Вот и доигрались в бирюльки.
– Во что?..
– В бирюльки, – повторил казак. – Но не об этом сей час речь будет. Я мыслю, что владеющий информацией – уже вооружён!
– Именно! Не об этом у нас речь! – гневно воскликнул император. – Несколько дней назад игумен Агафангел предсказал мне, что если придёт известие, я должен быть готов нести крест свой! А это – либо гражданская война и тысячи ни в чём не повинных, отдавших жизнь за царя и отечество, либо оставление мной царского престола во Славу Божию! Я же не единожды говорил об этом, Фёдор Кузьмич. Ну, как же ты не помнишь?
– Да помню я всё, Ваше Величество, помню, – отмахнулся камергер. – Но как вы всё преподнесёте императрице Елизавете Алексеевне и Марии Фёдоровне, матушке вашей?
– Матушке я сегодня же отпишу в Петербург, а с Елизаветой Фёдоровной по приезде поговорю. Только ты немедленно объяви всем, что состояние императора с простудой ухудшается. Да, чуть не забыл! Наведайся к фельдъегерю Маскову. Он где-то под присмотром лейб-медика Тарасова. Доложи мне, как он и будет ли жить?
– Что вы, Ваше Величество?! – чуть не поперхнулся камергер. – Тарасов уже докладывал, что жить посыльный, скорее всего, будет. Вот только до конца жизни прикован к постели окажется. Так уж ему повезло упасть.
– Вот и ладно, – обрадовался император. – Семье фельдъегеря надо выписать пожизненный пенсион, а сам он, если не жилец, то послужит "императорским телом" на время перевозки. В Петербурге его заменят на умершего Струменского. Кстати, в депешах было известие о кончине унтер-офицера, так что лучшего совпадения обстоятельств нам не сыскать. На отпевании можно спокойно открыть гроб, так как Струменского недаром прозвали Александром II. Вот и пусть после смерти послужат во благу Отечества.
– Отечества?
– Да, ты не ослышался, Фёдор Кузьмич, – кивнул головой император. – Именно Отечества нашего, так как мой брат Николай может быть довольно жёстким по отношению к заговорщикам и прочим смутьянам. Именно поэтому я настоял на семейном совете, где решено, что трон Государства Российского должен достаться Государю от рождения, а не по очерёдности появления на свет Божий. Константин уже обосновался в Варшаве. Ему среди поляков легшее живётся. Вот и пусть каждый сидит в своих санях, а я же удалюсь в храм Божий послушником к моему духовнику Серафиму Саровскому. Пока он жив, может быть, научусь молиться по-настоящему, а не только как велит канон. Сходи в конюшню, вели ямщикам закладывать. Утром выезжаю в Таганрог.
– Погодь, Ваше Величество, – обескуражено возразил камергер. – А как же Масков? Или прикажешь закопать фельдъегеря живым?
– Окстись, Фёдор Кузьмич! – воскликнул Александр. – Не ты ли только что мне докладывал, что посыльный присмерти? Вот и организуй на местном кладбище свежую могилку с крестом, на котором обозначь фамилию фельдъегеря. Есть ли во гробе покойник – никто проверять не осмелится. Ну, в общем, делай, как положено. Я тебя больше не задерживаю. Laissez moi.
Когда Фёдор Кузьмич отправился выполнять приказание, то весть об отъезде Государя незамедлительно стала известна всем жителям Орехова. Но до поры никто не знал, что поздним вечером на местном погосте кладбищенский сторож Никодим под присмотром Фёдора Кузьмича соорудил свежую могилу с "прахом" покойного государева фельдъегеря Маскова.
Утром, чуть свет, царский поезд покинул Орехов. Впереди ждал Таганрог и объяснение с царицей Елизаветой Алексеевной. Впрочем, предварительно Государь уже разговаривал об этом с женой. Но весь предыдущий разговор состоял из "хорошо бы было бы оставить трон", а такие мечты для женского сердца – пустой звук. Необходимый совет императрица тоже дать не могла, и Александр в очередной раз убедился в народной мудрости, что женщины бывают чаще опасны, чем полезны.
Государь, к сожалению, только после восшествия на престол и помазания задался целью выработать способность выражать себя в необычных ситуациях. Это, скорее всего, была борьба с собственными комплексами и знанием, что за это можно в любую минуту погибнуть.