Император больше нигде не останавливался, но въезжая в приазовский город Александр почувствовал едва уловимое изменение ауры Таганрога. Казалось, в воздухе таится непредвиденная опасность, когда из-за угла любого здания какой-нибудь гимназист, наслушавшийся жидовских проповедей, швырнёт в царский экипаж бомбу. Это неуютное состояние души передалось всем царским сановникам, сопровождающим Государя. Всё началось, конечно же, после Орехова и гибели фельдъегеря Маскова. Немногие адъютанты были осведомлены, что тело посыльного не похоронено в уездном городе, что его зачем-то везут с собой в Таганрог, но эта тайна создавала всеобщую напряжённость, будто впереди притаилась вражеская embuscade, где предстоит тяжелейшее сражение.
Елизавета Алексеевна встретила закончивших крымскую экспедицию царских чиновников стоя на крыльце Императорской Вотчины в довольно простом наряде, но тревога, сквозившая в глазах сопровождающих Государя, немедленно передалась ей.
– Qu`est – ce qui c`est passe? – в первую очередь осведомилась императрица.
– Ах, не извольте беспокоиться, Елизавета Алексеевна, – ответил Государь. – Наша поездка закончилась Викторией, но у нас есть о чём поговорить. Только позже, позже…
Император спустился с крыльца, сделал знак Фёдору Кузьмичу и, отведя его в сторону, хотел дать какие-то указание, но совершенно случайно взгляд его упал на вековую шелковицу, находящуюся от собеседников метрах в десяти. Глаза Александра застыли, в них даже появился какой-то стеклянный отблеск, а дыхание стало прерывистым, будто на него неожиданно свалилось удушье. Государь опёрся правой рукой о плечо камергера, а левой показал в сторону могучего дерева. Фёдор Кузьмич с опаской взглянул в ту же сторону, только ничего не увидел. Александр наконец-то откашлялся и смог членораздельно говорить:
– Там, – Государь снова указал на могучую шелковицу. – Там, под деревом, только что стоял мой батюшка!..
– Опять? – Фёдор Кузьмич понял, что царь не шутит и побледнел не хуже самодержца.
– Он говорил! Он повторил ту же фразу! – вскричал император и снова закашлялся.
– Призрак? – уточнил камергер. – Что он говорил?
– Он произнёс ту же фразу: "Будет тебе царствовать, сын мой, пора Богу послужить… Я тебя прощаю, несмышлёныша, токмо не замай родину, не разрушай державу…". Это не простой знак!
– Да, – согласился Фёдор Кузьмич. – Что же делать?
– Сам видишь, Фёдор Кузьмич, у меня выбора не осталось!
– Но безвыходных положений не бывает…
– Знаю, знаю, – перебил камергера Государь. – Ты станешь сей час приводить меня в чувство извечным жидовским нравоучением: из каждого безвыходного положения имеются, как минимум, два выхода. Но ты забываешь, что Россия – не еврейская страна и здесь другой устав жизни. А жидам можешь передать, что в чужой монастырь с талмудскими законами не приходят. Правильно говорил старец Серафим Саровский, что русским нужно бояться не внешнего врага, а внутреннего.
– Я не жид, а казак, Ваше Величество, – обидчиво возразил камергер. – Просто в любой ситуации нужно найти хоть какой-нибудь выход. Если вы находите решение исчезнуть из мира правильным, то мне осталось только помочь вам с приготовлениями, проследить, чтобы лейб-медики дали правильное заключение и благословить в путь-дорогу.
– И это верное решение, Фёдор Кузьмич, – обрадовался Александр уступничеству камергера. – Ещё я хочу быть у старца Серафима Саровского послушником Фёдором Кузьмичом. Не возражаешь?
– Почту за честь, Ваше Величество, – поклонился царю камергер. – Но как вы сможете тайно всё выполнить? Ведь обязательно поползут слухи и если вас разоблачат какие-то очумелые чиновники, то мирового скандала не избежать.
– Вот об этом я тебя и прошу, Фёдор Кузьмич, – государь даже склонился к лицу камергера и зашептал. – Нынче же объявишь всем придворным, что Государь чувствует себя крайне плохо, ибо простудился при поездке в Георгиевский монастырь. И, поверь, это не будет неправдой. Я действительно чувствую себя довольно плохо. Поверь, я никогда ничем не хворал, а тут – на тебе, афронт после купания.
– А как же Елизавета Алексеевна?
– С ней я побеседую отдельно, – обещал Государь. – Лучше распорядись, чтобы лейб-медики принялись готовить тело фельдъегеря Маскова для перевозки в Петербург. Поскольку он на меня ничуть не похож, придётся тебе позаботиться о том, чтобы на пути следования ни у кого не возникло сомнений. А Елизавета Алексеевна… позволь, я к ней зайду сей же час.
Камергер отправился выполнять пожелания императора, а сам Александр поднялся на крыльцо и последовал в комнаты на половине императрицы. Войдя в будуар, он увидел жену сидящей в кресле и читающей какую-то книгу. События последних дней подбрасывали Государю множество различных ознаменований, но Александр не переставал им удивляться. Государыню за чтением книги он мог представить себе только в мечтах, однако результат благотворного влияния воздуха Таганрога был налицо. Во всяком случае, императора устраивало именно такое объяснение происходящего.
– Comment vous sentez-vous? – осведомился император.
– Je me sens mal, – ответила Елизавета Алексеевна. – J`ai mal tres fort a la tete. Je voudrais consulter un medicin.
– Я пришлю вам Джеймса Виллие, – обещал император. – Он ездил со мной в Крым и не откажется помочь вам. Но прежде нам необходимо обсудить одну неотложную проблему. Мы однажды говорили об этом, поймите меня.
– Je ferai tout mon possible, – кивнула императрица.
– Надеюсь вы помните, последние десять лет меня не оставляют мысли о передаче трона и Государства Российского моему брату, – начал Александр. – Я неоднократно говорил вам об этом и просил отнестись к моим мыслям с возможной деликатностью, ибо изложенный вам ранее план необходимо привести в исполнение в ближайшие несколько дней. Несколько раз во сне являлся ко мне батюшка и просил оставить державу на попечение братьев, а самому познать пути покаяния. И вот по приезде в Таганрог мне было ещё одно видение. C`est un grand signe!
– Я понимаю, – склонила голову Елизавета Алексеевна. – Когда-то coup d`etat так взбудоражил ваше воображение, что вы боитесь этого всю свою жизнь. Но если неизбежен ваш уход от власти, то что же будет со мной?
– Ах, не волнуйтесь, mon ami, – улыбнулся Государь. – Вы останетесь здесь сколько пожелаете. А если возникнет нужда вернуться в Петербург, то наш дворец всегда в вашем распоряжении. Я по сему случаю уже успел дать необходимые указания. Что же касается меня…
– Именно так! Неужели вы полагаете, что дальнейшая ваша жизнь мне будет неинтересна?
– Спасибо за заботу, – Александр даже склонил голову. – Спасибо за заботу, но меня ожидает другое предназначение. Мой брат Николай будет изредка наведываться к вам, если угодно, и делиться кое-какой информацией о моей стезе. Несколько дней мне понадобится для подготовки. Вас же я прошу отныне и в дальнейшем подтверждать болезненное состояние императора, и что болезнь с каждым днём прогрессирует. Остальное выполнят мои друзья.
– Друзья?!
– О да, друзья, – подтвердил Государь. – Ибо подданные, чиновники и даже слуги способны на предательство, а настоящий друг жизни не пожалеет, но выполнит просьбу. Засим разрешите откланяться.
Император поклонился Елизавете Алексеевне, и направился было к двери, но царица поднялась с кресла.
– Ваше Величество, – дыхание у императрицы участилось, она болезненно закашлялась, но быстро справилась с одолевавшим её недугом. – Ваше Величество… Александр, вы, если можете, простите за грехи мои вольные и невольные. Иногда человек бывает настолько слаб, что отдаётся грехам своим не задумываясь… Простите меня…
Государь обернулся к царице и слушал её, склоняя голову к правому плечу. Когда же короткая тирада Елизаветы Алексеевны закончилась, он грустно улыбнулся, подошёл к императрице и двумя пальцами правой руки поднял её подбородок:
– Бог простит и я вместе с ним! Вы же не держите на меня никакой обиды и молитесь о здравии раба Божьего Александра…
Через две недели, в ночь, когда Государь России после тяжёлой, но короткой болезни испускал дух, часовой у ворот в утреннем мареве увидел, как мимо него проплыло привидение ликом похожее на царя, только в длиннополой крестьянской рубахе и накинутом сверху добротном кафтане. Солдат с перепугу перекрестился, но поднимать шум не стал. Потом вспомнил, что привидение, хоть и в крестьянской одежде, только обуто было в добротные яловые сапоги! К тому же у привидения на спине висел заплечный мешок. Ежели это больной царь, то зачем ему ночью бродить без мундира? А ежели привидение, то зачем ему купеческие сапоги?.. И заплечный мешок привидению не нужен. Только кто их знает, призраков-то, что им нужно?
На эти вопросы часовому вряд ли кто смог бы ответить, а он просто постарался забыть это видение, будто дурной сон. Мало ли что часовому может привидеться, когда он чуть-чуть вздремнул на часах?!
Глава 10
Многочасовая беспрерывная работа по разборке кирпичной стены была уже позади. Вадим и Давид сумели всё-таки постепенно разобрать запечатанный проход и попасть в подвальное помещение какого-то московского дома. Это было как раз вовремя, потому что фонарь на каске Давида уже светил слабенько. У Вадима ещё работал, но очевидно аккумулятор тоже нуждался в подзарядке.
Ввалившись в подвальную комнату, оба некоторое время лежали неподвижно на полу. Первым поднялся Вадим. Обследовав помещение и найдя только одну дверь, окованную железом, он сокрушённо покачал головой и обернулся к Давиду. Тот, казалось, просто прилёг отдохнуть после длительного изнурительного похода. Вадим, может быть, позволил бы напарнику ещё немного отдохнуть, но пока сам не знал: насколько силён прорыв водопровода и не начнёт ли вода затапливать подвал? Тогда выхода уже не будет. А сейчас одному из спасающихся от наводнения диггеров можно пролезть в слуховое оконце, которое находилось под потолком подвального помещения. Вадим оценил комплекцию напарника и решил, что Давид, если снимет комбинезон, то сможет протиснуться в эту единственную щель, найти по ту сторону двери живых людей и открыть подвал.
Растолкав задремавшего парня, Михайлов попытался толково объяснить ему суть дела, но видя, что тот ещё плохо соображает, в приказном порядке поставил его перед заданием. Либо человек с детства первым делом усваивает, что приказы родителей, воспитателей и вообще начальства не обсуждаются, либо сознание интуитивно требует кнута, но Давид после внушения чётко знал, куда его должен подсадить Вадим и что после этого следует сделать.
Пролезание в слуховое оконце заняло не так много времени. Вадиму слышно было, как Давид кубарем скатился по ту сторону стены по какой-то мебели, но после этого звуки затихли, и долгое время ничего не было известно. К счастью, за дверью зазвучали голоса, звякнул металлический засов и дверь начала медленно открываться. Перед Вадимом возник мужчина, открывший тяжёлую дверь, а за его плечом виднелось лицо женщины, любопытные глаза которой стремились разглядеть попавшего в мышеловку диггера.
Третьим в подвал вошёл Давид, на котором уже были одеты настоящие мужские брюки. Видимо, мужчина, которого отыскал напарник Михайлова, поделился своей запасной одеждой. В подвальном помещении, оказывается, был свет, и вошедший мужчина первым делом нажал кнопку выключателя.
– Вот он, Светлана Ефимовна, – указал Давид на своего напарника. – Я, как видите, ничуть не солгал.
– Интересно, – оценивающе взглянула на Вадима женщина. – А где же манускрипты?
– Какие манускрипты? – насторожился Михайлов.
– Да вот ваш приятель рассказал, что вы ищете библиотеку Ивана Грозного и нашли уже какие-то бумаги, – объяснила Светлана Ефимовна. – Я, конечно же, сразу вызвала Сергея Ивановича, и мы пришли вызволять вас из плена. Так, где же бумаги? Нам тоже интересно вплотную соприкоснуться с историей Государства Российского.
Вадим Михайлов понял, что Давид пустил в ход всю свою изобретательность и обаяние, чтобы заинтересовать "спасателей". Но старания его оказались излишними. Неужели бы эта женщина и мужчина не согласились выручить попавшего в неприятную ситуацию человека? Во всяком случае, так думал сам Вадим. Но ложь, произнесённая "во спасенье" вызывала другую ложь. Кто знает, к чему это нагроможденье может привести? Поэтому Вадим попытался всё свалить на взбесившуюся стихию:
– Видите ли, Светлана…
– Ефимовна.
– Да-да, Светлана Ефимовна, – продолжил Михайлов. – Вы, как я полагаю, являетесь здесь каким-то начальником?
– Ах, простите, я забыла представиться, – смутилась дама. – Я – Стрижнева Светлана Ефимовна, директор Государственного музея Владимира Маяковского.
– Так мы попали в музей Маяковского?
– Именно так, – подтвердила директриса. – Мы, конечно же, поможем вам в силу наших возможностей, только разрешите хотя бы взглянуть в найденные вами манускрипты. Я историк и давно интересуюсь пропавшей библиотекой.
– Дело в том, что мой рюкзак и всё, что в нём было, унесло вырвавшимся на волю потоком воды, – нашёл оправдание Вадим. – Но мой напарник несколько преувеличил нашу находку. Скорее всего, мы натолкнулись на архивы Лубянки, либо на часть книг из библиотеки Черткова, которую граф подарил городу и народу, но которую до сих пор не дают народу для ознакомления.
– Но это тоже весьма интересно! – воскликнула Светлана Ефимовна. – Такое, уж поверьте, не каждый день случается.
– Ещё бы, – согласился Вадим. – Только в связи с постигшим нас несчастьем, позвольте отложить ваше знакомство с найденными материалами до лучших времён. Я провёл в подземном мире Москвы не один год и с уверенностью могу сказать, что после такого потопа вряд ли что уцелеет. Но если нам удастся что-либо найти, мы обязательно покажем вам. Договорились?
Светлана Ефимовна досадливо поморщилась, но согласилась. Меж тем Вадим подарил Давиду уничтожающий взгляд и тот стыдливо потупился. Михайлов сразу же постарался перевести разговор на подобную, но совсем другую тему. Он принялся исповедоваться Стрижневой в своих диггерских переплётах и жаловаться на власть, чиновники которой вместо помощи всегда ставили палки в колёса.
После того, как нежданные гости были напоены чаем с баранками и вареньем, Светлана Ефимовна предложила спасшимся свою машину. Что ни говори, а на транспорте доехать к Вадиму домой никак не помешало бы. Там можно было спокойно "почистить пёрышки" и обсудить план дальнейших действий.
Оказавшись дома, Михайлов в первую очередь отправил в ванную своего гостя, а потом уже нырнул сам и долго плескался, отмывая подземную грязь. Давид в это время сидел на кухне и ждал хозяина, попивая кофе.
Исчезновение Вилены его беспокоило мало. Давид почему-то был уверен, что девушка не погибла, что Вадим Михайлов поможет вытащить её из столичной преисподней. Вот только очередное нападение "охранника"! Вспомнилось, Лариса Степановна говорила, что никаких охранников в Доме Чертковых нет. Значит, это кто-то из интересующихся библиотекой Черткова… или Ивана Грозного? Во всяком случае, Михайлов знает, куда сливаются подземные воды. Недаром он упоминал о каком-то подземном водопаде, превосходящем величиной Ниагарский!
Выйдя из ванной, Вадим выслушал тактические соображения напарника и удовлетворённо кивнул:
– Очень хорошо, что вы верите в удачу! Она всегда нам нужна. Девушка ваша вряд ли погибла. Это вы правильно заметили. Но отыскать её будет не так-то просто.
При этих словах лицо Давида вытянулось и Вадиму стало жаль этого романтического парня. Но говорить неправду "во спасение" ему не хотелось. Во всяком случае, Давид правильно определил, что место, где нужно искать девушку, известно Вадиму. Весь вопрос, окажется ли там унесённая стихией? И ещё: ни в коем случае нельзя забывать так называемого "охранника". Потоки воды унесли обоих! Вряд ли они под напором водяных струй долго цеплялись друг за друга, но их могло выбросить в одно и то же место. По сути, сама девушка разбойнику не нужна, но мало ли для чего она могла понадобиться? От этого тоже отмахиваться было нельзя.
– В общем, так, – Вадим деловито готовил завтрак и, не откладывая дело в долгий ящик, сообщил свои соображения. – В общем, так, пока вы отмывали заслуженную грязь, я успел навести справки по телефону и мне сообщили, что район затопленным будет не меньше месяца. Авария серьёзная, но это к делу не имеет никакого отношения. В сторону Кремля вода не проникла, но вот Лубянка, Сретенка, Мясницкая, Маросейка и несколько других улиц будут затоплены долгое время. Вода уходит под Рождественским бульваром. Нам лучше всего в подземелье проникнуть с Трубной площади.
– Но ведь Трубная гораздо ниже по уровню, – возразил Давид. – И, если московское подземелье – сеть капиллярных сосудов, то как же вода может сохраняться на более высоком уровне, а низкие избавляются от затопления?
– В этом и секрет московской подземки, – объяснил Михайлов. – Я уже говорил, что там другой мир, другие законы. Вы не интересовались, какой сейчас день?
– Отлично помню, – пожал плечами парень. – Совсем недавно Пасха была. Мы с Виленой как раз познакомились на Красную горку, то есть через неделю после Воскресения Христова. На следующий день мы познакомились с усадьбой Черткова и её управляющей. Потом искали начальника Московский подземелий, то есть мечтали с вами познакомиться. Вчера спустились в переходы на Тверской площади. Значит, сегодня двадцать восьмое апреля.
– Вот и нет, – поправил его Михайлов. – Сегодня уже двадцать девятое. Можете навести справки по городскому телефону.
– Подождите. Это просто невозможно! – воскликнул Давид. – Вы, вероятно, шутите?