36
На главпочтамте в Вене переговорный пункт работал круглосуточно, это я знал. По-прежнему мело, когда я вылез перед высоким зданием из такси, на котором доехал от дома Петры до города.
- Обождите, - сказал я шоферу.
Прямо по сугробам я зашагал к освещенному входу. На улице не было ни души. Только снег все валил и валил. В некоторых местах я проваливался по колено.
Почтовый служащий был стар. Он беспрестанно зевал.
- Что вам угодно?
Я сказал, что мне угодно.
- Присядьте!
В помещении были только маленькие табуреты. Они были привинчены к полу перед столиками. Кроме меня и служителя, здесь находилось еще семь человек. Все семеро были бедняками, и все семеро спали. Пятеро - на табуретах, положив голову на стол, двое - стоя в обнимку с трубой центрального отопления у входа. Спать под мостом сейчас было слишком холодно.
- Вас соединили. Кабина один, пожалуйста!
Я зашел в кабинку и снял трубку. Послышался голос ночного портье. Я попросил свою жену. Я решил звонить только с почтамтов и никогда из отеля.
- Алло… - голос Сибиллы звучал очень близко, и очень громко, и очень сладко.
- Извини, что заставил тебя долго ждать.
- Ничего, я читала. Как у тебя дела?
- Хорошо, - ответил я.
Через окошечко кабинки я заметил, что на почту зашел полицейский. Я испугался, но потом сообразил, что его волновали только безработные. Он их будил, одного за другим. Очевидно, спать на переговорном пункте строго запрещалось. Сидеть и стоять было разрешено. Бездомные сидели и стояли, безразличные ко всему, только пытались не закрывать глаза.
- Как долго ты еще пробудешь в Вене?
- Пока не знаю.
- Ты видел Петру?
- Да, - ответил я.
Теперь полицейский занялся теми двумя у трубы. Он потребовал у одного из них паспорт.
Я сказал:
- Я провел этот вечер с Петрой.
Молчание.
- Я прямо от нее. Не думаю, что она доставит нам неприятности.
Сибилла по-прежнему молчала. В трубке слышались только шорохи на линии.
- Сначала она вела себя вежливо и прилично. Потом напилась и потребовала, чтобы я с ней спал.
- И?
- Я тоже был слегка пьян. Я не хотел нажить себе врага. В нашей ситуации это было бы неразумно…
Полицейский вернул документы и вышел из здания. Семеро тут же погрузились в сон.
- Ты спал с ней?
- Я пытался.
- О! - произнесла Сибилла и снова надолго замолчала. А потом начала хохотать. - Извини, Пауль!
- За что? Это, конечно, смешно, особенно теперь, когда об этом вспоминаешь. Любовь вообще - самое смешное на свете. Я имею в виду не подлинную любовь.
- Я понимаю, что ты имеешь в виду, Пауль.
- Думаю, ничего не получилось из-за того, что я все время думал о тебе.
- Наверное. Я очень тронута, Пауль. - Она говорила вполне серьезно.
- Мужчинам вообще это не так просто, как женщинам.
- Да, бедняжка. А как реагировала Петра?
- Она сказала, что это все из-за виски и чтобы я не переживал. Она тоже не будет.
- Ты сейчас снова к ней?
- Нет.
- Ты еще будешь с ней встречаться?
- Не знаю, может быть. Мы не договаривались. Она сразу заснула.
- Пауль, я скучаю.
- Я тоже.
- Если вы с ней снова увидитесь, у вас снова дойдет до этого?
- Нет.
- Поторопись. Пожалуйста, поторопись. Возвращайся скорее ко мне.
- Да.
- Я люблю тебя.
- А я тебя, родная.
- Я тебе должна еще кое-что сказать.
- Да.
- В последнее время у меня за чтением постоянно болела голова. Сегодня я спустилась вниз к глазному врачу. Мне надо заказывать очки.
- Есть очень симпатичные очки.
- Мне нужны очки не вообще, а только для чтения, понимаешь?
- Можешь хоть постоянно носить очки, мне это не мешает.
- Пауль…
- Да?
- Дальнозоркость - признак старости. Я старею, Пауль!
- Ты никогда не состаришься, - ответил я.
Часть III
1
- Господин Голланд?
Звонил портье. Светило солнце, и снег больше не шел. Небо было лазурным. Я только что позавтракал и собирался выйти, чтобы позвонить во Франкфурт. Калмар должен был дать мне адрес одного изготовителя фальшивых паспортов.
- В чем дело?
- Вас спрашивает дама. Некая госпожа Венд.
- Сейчас спущусь.
В этот час в холле отеля было пусто. Когда я вошел, Петра помахала мне. Она была в темно-синем пальто, без шляпки. Выглядела она свежей и ухоженной. Я поцеловал ей руку. Она мягко улыбнулась:
- Я пришла извиниться перед вами.
- Если у кого и есть повод к извинению…
- Нет, дайте мне сказать! Вчера я была сильно пьяна и вела себя недопустимо. Хочу, чтобы это было забыто.
- Ну конечно.
- Давайте забудем об этом, чтобы мы могли видеться, пока вы здесь. Я бы с удовольствием с вами встретилась еще.
- Я тоже, Петра, - покривил я душой.
- Значит, договорились! - Она потрясла мне руку, как будто мы были двумя школьниками, которые только что заключили союз сохранить в тайне на все времена совместный набег на яблоневый сад.
- Что вы делаете сегодня вечером, Пауль?
- Ничего… А что?
- Не хотите пойти со мной в оперу? Вы, наверное, слышали, нашу оперу отстроили заново. Сегодня там "Кавалер роз". Я могу достать два билета.
Я подумал: надо отдать ей должное. То, что она сразу пришла извиниться, было мило. Что пригласила в оперу, было тоже мило. Надо отдать ей должное.
- Я с удовольствием пойду с вами, Петра.
- Спектакль начинается в семь.
- Значит, я заеду за вами в половине седьмого, а потом мы отужинаем у Захера.
- Вы уже бывали там?
Я тысячу раз ужинал у Захера, но, чтобы доставить ей удовольствие, сказал:
- Никогда.
- О, замечательно! Вам понравится! - Все венцы убеждены в том, что приезжему у Захера очень понравится.
Петра распрощалась. Она сказала, что ей надо на совещание на студию. Готовится к запуску новый фильм. Я выждал пару минут и вышел следом.
На этот раз я звонил с другого почтамта. Калмар тут же откликнулся:
- Фуксбергер… Евгений Фуксбергер, Альзеггер-штрассе, сто семьдесят четыре. Он нарисует тебе картинку по сходной цене. Кроме того, он работает очень быстро.
- Спасибо, - сказал я.
- Пауль… - Голос Калмара звучал озабоченно. Мы были знакомы с конца войны и многое пережили вместе. - Я не задаю тебе вопросов. Ты знаешь, я твой друг. Будь осторожен, Пауль!
- Да-да.
Я поехал на трамвае, сначала по свежераскопанному кольцу, потом по другой линии на Хернальс. Я стоял на задней площадке вагона и глубоко дышал. Мне это доставляло радость - воздух был морозный и свежий. Сугробы по обочинам были еще совсем чистые. Альзеггер-штрассе находилась на холме, ведущем к Венскому лесу. С полчаса я поднимался в гору. Дома здесь располагались на расстоянии друг от друга в окружении садов. Было тепло и безветренно. Внизу виднелись городские здания. И чем выше я поднимался, тем шире был обзор. Через полчаса я уже видел и колесо обозрения, и башню собора св. Стефана, и реку. Дунай сверкал на солнце и казался широкой лентой из расплавленного олова.
Дом 174 по Альзеггер-штрассе был небольшим, деревянным на бетонном фундаменте. Я позвонил у калитки, но никто не показался. Дом одиноко стоял на склоне. Я сел прямо на снег и стал ждать.
Через полчаса показалась пожилая женщина, поднимавшаяся в гору с сеткой продуктов. Я увидел ее еще издалека. Я сидел на сухом пушистом снегу, а она все приближалась. В сетке она несла овощи - оранжевую морковь, песочного цвета картофель - и пару пакетов.
Женщина была маленькой и сухонькой. На ней было серое пальто с обшарпанным каракулевым воротником, на голове - черный платок. Я поднялся:
- Госпожа Фуксбергер?
- Да. - Она недружелюбно глянула на меня. - Чего вам еще надо? Вчера двое из ваших уже были здесь.
Под ее взглядом я почувствовал себя неуютно:
- Госпожа Фуксбергер, я не из полиции.
- Нет? - Ее голос был высоким и тоненьким, как у больного ребенка. - Тогда извините. Но с тех пор как его взяли, они все ходят и ходят.
- Вашего мужа арестовали?
- Ну да. На прошлой неделе. Ко всем бедам еще и эта. А если вы не из полиции, чего вам здесь надо?
Я подумал, что хорошо было бы хлебнуть сейчас виски, и сказал:
- Я хотел сделать заказ вашему мужу. Речь идет о картинке…
Она испугалась. Ее лицо передернулось:
- Картинка? Не понимаю! Вы не здешний! Вы говорите не по-нашему! Вы рейхсдойчер?
Рейхсдойчер… Словечко из лексикона венцев девятьсот тридцать восьмого.
- Да, я немец, госпожа Фуксбергер. Ваш муж и раньше имел дела с полицией?
Она скорбно кивнула.
- Это была афера с подделкой паспортов, да? Тогда еще в Вене были журналисты из имперской Германии…
- Господин Калмар, да! - Ее лицо доверительно смягчилось. - Хороший был человек, господин Калмар! Он тогда еще устроил моему мужу адвоката, который его вытащил.
- Именно, - подтвердил я. - Господин Калмар - мой друг. Это он прислал меня. Мне нужен паспорт.
- Боже, как не повезло! - Госпожа Фуксбергер расстроилась по-настоящему. - И они как раз взяли Евгения. Боже, Боже! А он-то всегда говорил, что если когда-нибудь понадобится что-то сделать для господина Калмара или его друга… - Она размахивала своей сеткой. - Что же нам теперь делать?
- Ваш муж все еще в полицейском участке?
- Ах нет, уже снова в предварительном заключении. На него еще с год нечего рассчитывать!
- Мне нужно срочно, госпожа Фуксбергер.
- Дайте-ка подумать… кто бы мог… - Она размышляла, сунув указательный палец в беззубый старческий рот. - …Да, Франц, он может… Но вам к нему нельзя… Сначала мне надо с ним поговорить, а потом уж он позвонит вам…
- Мне надо очень быстро!
- Ну вот поем и сразу поеду. Для друга господина Калмара мы все сделаем. Ну надо же, какая незадача, они, как назло, посадили моего старика!
2
- Алло?
- Добрый вечер, родная. Видишь, снова поздно. Я был в опере, а потом мы ужинали.
- И как Петра?
- В норме. Она выпила только граммов двести вина. И сразу после ужина я отвез ее домой.
- Что вы слушали?
- "Кавалер роз" с ужасающе толстой фельдмаршальшей. Терпеть не могу Гофмансталя!
- Никто и не слушает в опере тексты.
- Вся постановка была в духе Гофмансталя. Но здание очень красивое. Послушай, у меня хорошие новости: сегодня днем у меня был художник.
- И?
- Все в порядке. Картинка будет еще на этой неделе. Ему надо три, в крайнем случае четыре дня.
- А потом ты приедешь ко мне?
- Сразу же.
- Господи, как хорошо! Знаешь, Пауль, я теперь совсем успокоилась и больше ничего не боюсь.
- К тебе хорошо относятся в отеле?
- Прелестно.
- Завтра утром я беру напрокат машину. Сын Петры живет недалеко от Вены в интернате. По средам она обычно навещает его. А завтра она занята на студии. Я пообещал привезти мальчика в Вену.
- А зубы Петра пока еще чистит сама?
- Еще три дня, любимая, только три дня.
- Или четыре.
- Или четыре. Но никак не пять.
3
Рекавинкель - так называлось местечко, поблизости от которого был расположен интернат. Это была деревня в Венском лесу, в часе езды от города.
Я выехал пораньше. Дорога была недавно расчищенной и гладкой. Иногда она шла лесом, иногда вдоль железнодорожного полотна западной ветки. Рельсы блестели на солнце, я то и дело посматривал на них, ведь через несколько дней я поеду по ним к Сибилле.
Интернат оказался большим домом со старомодной мебелью. Обои здесь были такими же темными, как и обстановка, а по стенам комнаты для посещений, в которой я ждал сына Петры, были развешены многочисленные оленьи рога. Из классных комнат сюда доносились детские голоса. Хор первоклашек трудился над таблицей умножения: трижды три - девять, четырежды четыре - шестнадцать, пятью пять - двадцать пять, шестью шест - тридцать шесть…
Дверь распахнулась, и молоденькая учительница ввела Томми:
- Вот, видишь, это дядя, который отвезет тебя к маме!
Томми с любопытством посмотрел на меня:
- А как тебя зовут?
Я назвал свое имя, и он подал мне руку. Он был мал и тонок для своего возраста. Круглое лицо с чувственными чертами и большие темные глаза. Густые каштановые волосы напоминали о том, что Томми пора к парикмахеру - на лоб спадал длинный завиток, который он постоянно смахивал.
- Учительница сказала, ты на машине?
- Да, Томми.
- Вот здорово! А можно, я сяду рядом с тобой?
- Конечно.
- Вечером вы привезете Томми обратно, господин Голланд?
- Да, - ответил я.
Томми важно шествовал рядом со мной по дому.
Как раз началась перемена, и дети толпились в коридорах.
- Привет, Томми, - окликнула его маленькая девочка.
Томми остановился и познакомил нас:
- Это Микки, а это мой дядя Пауль. Мы с ним поедем на машине в Вену.
- Ух ты! А можно посмотреть, как вы будете выезжать?
- Ясное дело! - великодушно разрешил Томми.
В машине он долго молчал и восторженно смотрел в окно. У него были красивые руки с тонкими запястьями. "Приятный ребенок", - подумал я.
В эти дни я чувствовал себя человеком, перед которым уже брезжит скорый отпуск. Каждый час приближал тот день, когда все будет позади. Каждый час приближал меня к Сибилле.
В деревне я остановился у магазина:
- Купим тебе шоколадку.
- Ну, не знаю… - заколебался Томми.
- В чем дело? Ты не любишь шоколад?
- Люблю… Но, если мама спросит, скажи ей, что я у тебя не выпрашивал!
Он был хорошо воспитанный, славный мальчик. Когда мы поехали дальше, он с самозабвением принялся за свой шоколад:
- Молочный с орехами - самый вкусный на свете!
- Да, помнится. - Я потягивал черную сигару и чувствовал себя прекрасно. - Ты радуешься встрече с мамой?
- Конечно, очень! А ты давно ее знаешь?
- Не слишком.
- Ты женишься на ней?
- Твоя мама уже замужем.
- Нет.
- Да, Томми, да! Она сама мне об этом сказала. Твой отец живет в Париже.
Его лицо помрачнело:
- Это тебе тоже сказала мама?
- Да, Томми.
- А еще она тебе сказала, что он крупный архитектор?
- Да…
- И что они были счастливы?
- Да…
- И что он нам всегда присылает деньги?
- И это тоже…
- Все это враки!
- Что?
- Она всегда это рассказывает. Я думаю, ей просто стыдно. Но я знаю правду! Знаю, как все было на самом деле, когда отец еще жил с нами. Скандалы, одни скандалы! И никаких денег!
Его маленькое личико подергивалось, он даже забыл о шоколаде:
- Крупный архитектор! В интернате мне ребята показали фотографию из одного журнала. На ней был мой отец и эта актриса, с которой он изменяет маме!
- Ты видел фотографию?
- Да. Я даже вырвал ее. Она лежит в моей коробке с игрушками под кроватью. Мой отец - самый подлый человек на свете! Я больше никогда не хочу его видеть! Никогда!
- А что ты будешь делать, если вдруг его встретишь?
- Я отвернусь.
- А если он заговорит с тобой?
- Тогда я плюну в него!
Я подумал: как сильно, должно быть, этот мальчишка тоскует по отцу, если так говорит о нем.
- Смотри-ка, ты сейчас уронишь шоколадку.
Он машинально откусил дольку.
- И денег он не присылает. С тех пор как он уехал, мы больше не получаем от него денег. Поэтому мама и работает.
- Я этого не знал.
- Еще бы! А как бы мы тогда платили за интернат, а?
- Действительно.
- Когда приедем, не говори, что мы болтали об этом. А то она расстроится.
- Ни слова не скажу.
- Спасибо. - Он посмотрел на педаль газа, на мой правый ботинок и пробурчал: - Постоянный спутник…
- Что значит, "постоянный спутник"?
- Это было написано под фотографией. "Французская актриса Рамона Леблан и ее постоянный спутник, австрийский архитектор Клеменс Венд"!
Он сильно страдал, я видел это. Он сжал зубы, стряхнул со лба завиток и добавил:
- Постоянный спутник - вот кто такой мой отец.
4
Мужчины бросают женщин, женщины обманывают мужчин. Кажется, нормальные взаимоотношения полов стремительно приходят в упадок. Что тут еще говорить! Возможно, виной тому великие открытия двадцатого века, смена картины мира в физике и в политике, которая теперь уже вторглась и в частную жизнь отдельного человека. Мужчины изменяют мир. У них свои, мужские интересы. Женщины им больше не интересны. Кроме того, их слишком много, женщин. Они - не проблема, их так же легко найти, как и бросить. Вот структура урановой оболочки водородной бомбы - это проблема. Суэцкий канал - проблема. А сосуществование, женщины - нет. Их можно взять, можно оставить.
Я сочувствовал женщинам, они так беззащитны. И им почти нечего противопоставить мужчинам. Не надо быть гомосексуалистом, чтобы, например, предпочесть общество Роберта Оппенгеймера обществу большинства женщин. Конечно, есть и исключения, но их немного. Я подумал, что для меня было большим счастьем найти такое исключение.
Этим утром я ехал с Томми в киномастерские на Розенхюгель, которые еще недавно были конфискованы советской военной администрацией, а теперь по договору снова возвращены Австрии. В холле, напротив входа, на стене виднелся светлый прямоугольник. Очевидно, еще недавно здесь висел портрет "отца всех народов" Иосифа Сталина, а до него, несомненно, портрет Адольфа Гитлера. В настоящее время место пустовало…
Петра работала в небольшом помещении над столовой. Повсюду были разложены разноцветные эскизы костюмов.
Томми обнял мать и прижался к ней:
- Здравствуй, мама.
- Привет, Томми. Как дела?
- Здорово! Дядя Пауль сказал, что поведет нас после обеда в кино. На фильм "Когда отец с сыном!"
- Но ты его уже видел!
- Это такой классный фильм, что я могу его смотреть много раз!