Итак, мы пошли в кино, а после в кондитерскую, где Томми пил горячий шоколад и умял целую гору пирожных. Пару раз я заметил, что Петра задумчиво смотрит на меня. Может быть, она думала о "постоянном спутнике" Рамоны Леблан и о своей маленькой неполноценной семье.
- Хочешь еще пирожного, Томми?
- Нет, спасибо. В меня уже больше не влезет. Кроме того, вы на меня уже истратили столько денег! - Он повернулся к матери. - Дядя Пауль купил мне сегодня утром шоколадку. Но я не выпрашивал, мама!
- Этого и не следует делать, - строго ответила Петра.
Мы вместе отвезли ребенка в интернат. Это был мирный вечер, на короткое время я стал отцом семейства. В Вене я сначала довез Петру до дома. Она поблагодарила меня:
- Вы так милы, Пауль, правда… Я так тронута.
- Ерунда!
- Ах, почему мы не встретились раньше?!
- У вас такой славный малыш.
- Да, знаю. Я очень привязана к Томми. Раньше я его часто ненавидела. Я думала, что с ребенком никогда снова не выйду замуж.
- А теперь думаете по-другому?
- Теперь мне все равно.
Потом я вернул машину и поехал в отель. Портье передал мне письмо. Оно пришло из Франкфурта.
Мои руки дрожали, когда я разорвал конверт и пробежал глазами послание. Руководство было согласно с моим назначением в Рио. Они забронировали мне место на рейс компании "Панайр ду Бразил". Самолет вылетал двадцать восьмого марта в девятнадцать тридцать из аэропорта Берлин-Темпельхоф. Это был тот же самый рейс, которым я летел в прошлый раз.
Меня охватила радость. Двадцать восьмого марта! Через неделю! Через неделю все будет позади!
- Вас кто-то ожидает в холле, господин Голланд, - сообщил портье.
Это была госпожа Фуксбергер. Маленькой серой мышкой она сидела в самом дальнем углу помещения, подобрав ноги под кресло, как будто хотела их спрятать. Казалось, ей все хотелось спрятать: и руки, и лицо… Она смотрела на стену. Она никого не видела и думала, что сама таким образом стала незаметной. На ней было старенькое коричневое пальто из бархата, руки засунуты в потрепанную муфту. Когда я подошел ближе, она улыбнулась мне своим беззубым ртом:
- Я уже два часа жду вас, господин Голланд.
- Что-то случилось?
- Нет, нет, ничего! - Она зашептала. - Наоборот! Франц управился раньше. Вы же сказали, что это срочно, вот я и подумала, что надо вам сразу передать.
Все шло прекрасно. Все гладко.
"Если Ты и впрямь существуешь, Господи, - думал я, - благодарю Тебя! Ты действительно хранишь нас".
- Выйдем на улицу?
Она проворно поднялась, словно обрадовалась, что можно отсюда уйти. Во дворе какого-то дома на тихой боковой улочке она отдала мне паспорт. Это была великолепная подделка, с безупречной печатью полицейского управления Вены. Теперь у Сибиллы было другое имя и другие дата и место рождения. И еще в паспорте была масса всяких пометок о въезде и выезде. Он был чуть-чуть заляпан, чуть-чуть захватан, на уголках слегка потрепан - в общем, все как полагается. И он был действителен до 1959 года.
- А где въездная виза в Бразилию?
- На следующей странице, господин Голланд. - Госпожа Фуксбергер светилась. - Франц, он так гордится своей работой. Я тоже считаю, что здесь он превзошел сам себя!
На следующей странице стоял квадратный штемпель. Я прочел: "Consulado do Brasil em Vienne. Visto No. 115, Bom para e embarcar para о Brasil até 26.4.56". Виза была действительна на выезд до 26 апреля 1956 года. Консула, выдавшего ее, звали Давид Линес.
- Красиво, да? Это все Франц.
- Превосходно, госпожа Фуксбергер.
У въезда во двор было темновато. Нас освещал только фонарь с улицы. Я дал пожилой женщине деньги для Франца.
- А это вам.
- Вы с ума сошли! - Она оттолкнула мою руку. - Для Франца - да, а себе я ничего не возьму!
- Госпожа Фуксбергер!
- Ни за что! Вы - друг господина Калмара. Для него я все сделаю - но не за деньги! Господин Калмар хороший человек.
Она подошла совсем близко:
- Ну-ка, наклонитесь!
Я низко наклонился, и она коснулась моего лба своим сухим холодным пальцем:
- Храни вас Господи!
- Спасибо, госпожа Фуксбергер!
Мать часто крестила мне лоб, когда я был маленьким. Уже пятнадцать лет, как моя мать умерла, и с тех пор никто не благословлял меня. Я простился с доброй женщиной и зашагал по снегу на главпочтамт. Было начало одиннадцатого, и улицы были пустынны. Время от времени мимо почти бесшумно проносились машины. Я был счастлив этим вечером, думаю, это был счастливейший вечер в моей жизни.
Меня сразу соединили.
- Любимая, все в порядке. Выезжаю ближайшим поездом и утром буду у тебя.
- Все в порядке… - Сибилле отказал голос.
- Во Франкфурте дали согласие и картинка у меня. Через неделю мы уезжаем.
Ответа не последовало.
- Сибилла! Что с тобой?!
- Мне… мне трудно говорить. Я уже думала, что что-то случилось.
- Все как надо, родная. Я люблю тебя.
- Знаешь, что я сейчас сделаю? Закажу тройное виски и выпью одним духом.
- Я сделаю то же самое.
- Наверное, я все-таки старею. Мне что-то совсем плохо.
- Быстро заказывай виски, любимая! - Я счастливо рассмеялся. - И будь мне верна, и не обманывай меня, и жди! Через несколько часов я буду с тобой… Можешь уже готовиться к встрече. Мы целый день не будем вылезать из постели!
- Я жду тебя, Пауль. Ты в моем сердце. И в мыслях, и вообще…
- Будь здорова! До завтра!
- До завтра, Пауль!
Я улыбался, когда клал трубку. Улыбался, когда выходил из кабинки.
Потом я перестал улыбаться. У кабины стояла Петра Венд. В леопардовой шубе.
5
Она была похожа на клоуна: смертельно белое лицо, густо намазанные губы, синие тени вокруг глаз. На живого человека она походила мало.
В ее голосе звучал металл:
- С этого момента вы делаете только то, что я скажу, Пауль. Вам понятно?
Я не ответил. В зале было еще несколько человек, но на нас никто не обращал внимания. Служащий кричал из окошечка:
- Кабина три, оплатите, пожалуйста, разговор!
Петра сказала:
- Стенки такие тонкие. Я слышала каждое слово.
- Вы за мной следили…
- Часами, днями напролет, Пауль… - Теперь она улыбнулась, улыбка больше походила на оскал.
- Кабина три! - раздраженно кричал служащий.
- Извините…
- Где вы ходите? С вас еще пятьдесят четыре шиллинга.
- Это моя вина, - сказала Петра. - Это я задержала господина. Извините, пожалуйста.
Я заплатил.
- Идемте, - уцепила меня Петра под руку.
- Куда?
- К вам в отель.
Так, под руку, мы вышли из здания почтамта, прошествовали по снегу через мясной рынок к Ротентурмштрассе. Нас можно было принять за влюбленную парочку.
- Я так и подумала, что вы отвезете Сибиллу в Баварию. Это было самым разумным.
- Не знаю, о чем вы говорите.
- Ах, оставьте! - Сейчас ее голосок звучал ласково, она мурлыкала, как кошка. - У нас мало времени. Хочу, чтобы вы поняли, я полна отчаянной решимости.
- Решимости на что?
- Если вы хоть на мгновение оставите меня, если хоть раз не выполните то, что я велю, я вызову полицию и выдам, где находится Сибилла. Вы понимаете меня, Пауль?
- Нет.
Она вдруг резко отпустила мою руку и развернулась.
- Куда вы?
- В полицию.
- Остановитесь! - Я схватил ее и притянул к себе.
- Уже лучше, - сказала она. - Намного лучше. А теперь отпустите меня, мне больно.
Я отпустил.
- Предложите мне снова вашу руку.
Я предложил.
- А теперь идемте к вам в отель. Я хочу немного выпить и в спокойной обстановке прояснить вам ситуацию, в которую вы попали, - сказала она.
- Я не понимаю ни слова…
- Не начинайте заново, Пауль! Я ведь тоже всего лишь человек.
6
Через полчаса после того, как я покинул отель, я снова сидел в большом уютном холле отеля "Амбассадор". Петра напротив меня. Подошел официант.
- Виски, - заказал я.
- Шотландское?
- Да.
- Два простых?
- Два двойных.
Официант исчез.
- Ну, и чего вы хотите? - спросил я.
- Сначала отдайте мне ваш паспорт.
- Нет.
- Паспорт!
Я дал ей свой паспорт.
- А теперь тот, что для Сибиллы.
- Я…
- Я видела, как старуха вам его принесла. Давайте!
Я подал ей фальшивый паспорт. Она посмотрела его и удовлетворенно кивнула:
- Так, в Бразилию. Это я тоже предполагала.
- Петра! Что я вам сделал?!
- Вы? Вообще ничего. Не о том речь.
- А о чем?
- Это я вам тоже расскажу в свое время.
Ее леопардовая шуба теперь была просто накинута на плечи, под ней - зеленое шерстяное платье. Она курила. Подошел официант с виски:
- Прошу вас!
- Спасибо!
- Льда достаточно?
- Да.
- Если мало, скажите, я принесу еще.
- Господин Франц! - Я закатил глаза. - Льда достаточно!
- Знаете, господин Голланд, лед так быстро тает, поскольку в холле очень тепло. А если виски недостаточно холодное, оно уже не такое вкусное, так ведь, госпожа?
- Вы очень внимательны, господин Франц, - ответила Петра.
Он удалился. Петра налила в виски содовой и выпила. Я тоже выпил. На другом конце холла сидели французы. Они громко болтали и смеялись. Я почувствовал, что меня вот-вот вырвет.
- Сейчас вы еще раз позвоните Сибилле и велите ей приехать в Вену.
- Но это же смешно! Она ни за что не приедет.
- Скажите ей, что самолет вылетает из Вены. Она вам поверит. Она ведь любит вас.
- Именно поэтому я не стану обманывать ее.
- Станете!
Я подумал, что это всего лишь сон. Сейчас я проснусь и… Во сне я увещевал:
- Петра, одумайтесь! Чего вам надо? Мне казалось, вы боитесь Сибиллу.
- Очень боюсь.
- Ну так?
- Мое положение принуждает меня так действовать.
- Какое положение?
- Я отвечу вам, когда Сибилла будет здесь.
Это не было сном. И пробуждения не могло быть.
Я поднялся.
- Куда вы? - Петра не шелохнулась.
- Я довольно вас наслушался.
- Господин Голланд, в ту же минуту, как вы выйдете из холла без меня, я отправлюсь вон в ту телефонную будку.
Я ничего не ответил и молча пошел к выходу. Я считал шаги. На четырнадцатом я остановился в дверях и оглянулся. Петра направлялась в телефонную будку. Я бросился ей наперерез:
- Петра, нет! Пожалуйста, нет! Пожалуйста!
- Не устраивайте сцену! Вам что, нужны зрители?
- Петра, пожалуйста!
Она сказала:
- Сейчас мы возьмем фальшивый паспорт и поедем на почтамт на Западном вокзале. Там мы отправим его заказной экспресс-почтой. Завтра утром он будет в Баварии и Сибилла сможет приехать дневным поездом. - Она говорила спокойно и размеренно. Она уже давно все точно рассчитала.
- Вы уже все рассчитали, да?
- В последнее время мне больше нечем было заниматься, Пауль. - Она снова говорила мне "Пауль". - Перед тем как отослать паспорт, вы позвоните Сибилле и скажете, чтобы она приехала в Вену.
- Я не могу, Петра! Петра, пожалуйста, я не могу! Меня выдаст голос, она обязательно заметит и не приедет!
- Было бы очень жаль, - возразила Петра. Мы вернулись к нашему столику, и она допила свой стакан. - В каждой кабине есть второй наушник. Я буду слушать ваш разговор. И мне останется только решить, идем ли мы отсылать паспорт или я сразу иду в полицию. Так что последите за вашим голосом, Пауль!
- Но, ради Бога, Петра, чего вы от меня требуете?! Я люблю Сибиллу!
- А говорили, что больше не любите.
- Я солгал.
- Именно. А теперь говорите правду.
- Вы, должно быть, сумасшедшая! Ну какой мне смысл заманивать сюда Сибиллу? Здесь она пропадет.
Петра покачала головой:
- Она пропадет только в том случае, если не приедет! Я не сумасшедшая. У меня есть свои соображения. Если вы сделаете то, что мне надо, все будет хорошо. И тогда езжайте себе, ради Бога, в свой Рио и блаженствуйте себе на здоровье.
- Я думал, вами движет ненависть. Что вы ненавидите Сибиллу. Что хотите ее помучить.
- Я не ненавижу Сибиллу. - Петра взяла свою сумочку и перчатки. - Идемте в ваш номер собирать вещи.
- Как это - собирать?
- Вы с Сибиллой поживете у меня. Это единственное место, где полиция, после моих показаний, ее не будет искать. Кроме того, это всего лишь на пару дней.
- Ну, и сколько продлится эта пара дней?
- Я же сказала, все объясню вам, когда Сибилла будет здесь.
Я начал судорожно соображать.
И тут меня осенило:
- Вы не можете подняться ко мне. В этом отеле дамам не дозволяется.
- Отчего же не могу? Я справилась, вы сняли не комнату, а апартаменты. В апартаментах я имею право появиться. - Она взяла меня под руку. - Прошу вас, время идет, мы что, собираемся будить Сибиллу?
7
- Сибилла…
- Пауль? Почему ты звонишь снова? Что-то случилось?
У меня по всему телу потекли струйки пота. Я чувствовал, как пот струится по моему лицу, течет под пиджаком по спине и груди. Кабина была тесной. Петра стояла вплотную ко мне со вторым наушником и вела себя абсолютно тихо. Она даже не шевелилась. Только смотрела на меня.
- Ничего не случилось. С чего ты взяла? - Пот стекал по моей верхней губе прямо в рот. Я изобразил беззаботный смех. - Что ты, наоборот, все идет к лучшему. Я… я только не могу тебе много сказать.
- По телефону. Я понимаю. - Кажется, она успокоилась. Я почувствовал, что плачу.
Петра зажала меня своим телом. Она выглядела задумчивой и невинной.
- Послушай, мы вылетаем из Вены.
- Почему? Я думала из Берлина.
- На берлинские рейсы все билеты распроданы. Час назад мне удалось купить билеты на самолет из Вены. Мы должны лететь им, иначе потеряем много времени.
- Да, конечно. - Голос Сибиллы, который я так любил, звучал покорно. - Но как я смогу приехать…
- Я сейчас вышлю тебе паспорт. Экспресс-почтой. Завтра утром он будет у тебя. Ты сядешь на дневной поезд.
- Если ты так считаешь, Пауль. Я сделаю все, как ты скажешь. Ты лучше знаешь, что нам делать…
- Да, знаю.
- А Петра?
- Что Петра?
- Она же в Вене…
- Мы будем жить за городом. Я уже кое-что нашел. Поверь мне, так будет лучше всего!
Между тем я следил за своим голосом. Как он звучит? Искренне? Или дрожит? А что если только на слух Петры искренне, а в ушах Сибиллы дрожит?!
Сибилла меня лучше знает. Я плохой актер. И мне страшно. Ужасно страшно…
- Сначала я испугалась, когда ты позвонил еще раз.
- Чепуха! Стал бы я тебя звать… - Я закашлялся. - …если бы что-то пошло не так?!
Петра прикрыла ладонью микрофон на моей трубке:
- Скажите, что любите ее. - Она убрала руку.
- Я люблю тебя, - сказал я.
- И я тебя.
- Завтра вечером я буду ждать тебя на вокзале.
- Да, Пауль. Ах, я все равно так рада, что уже завтра буду рядом с тобой!
- Я тоже.
- Пауль, дорогой, еще одна ночь - и мы снова вместе!..
Пот так застилал мне глаза, что пришлось их закрыть. Мое тело было насквозь мокрым, как будто я только что вылез из ванны. Одежда прилипла. Я смотрел на Петру и думал: "Вот, значит, как это бывает, когда кто-то вынужден кого-то убить".
- Я радуюсь завтрашнему вечеру, - сказал я. - Спокойной ночи, мое сокровище.
- Спокойной ночи, Пауль.
Я положил трубку:
- Ну? И как оно?
- Прекрасно, - ответила Петра. - Вы очень талантливы.
- Так вы не идете в полицию?
- Нет. Думаю, Сибилла приедет. Идемте отправлять паспорт.
Она стояла рядом со мной и следила, как я надписываю адрес. Потом забрала у меня конверт, заклеила и сама отнесла к окошечку. Я ждал позади нее, смотрел на ее розовую длинную шею под белыми волосами и в моей голове созревала мысль, а не придушить ли ее до приезда Сибиллы. Это был бы лучший выход. Петра жила одна. Если мне повезет, ее обнаружат только через несколько дней. В ее доме меня никто не видел. Нет, стоп! Мне вспомнилось счастливое семейство. Я подумал: если теперь еще и я сойду с ума, это - конец. Так дело не пойдет. Так, конечно, не годится. Мне нужно время, время на размышление. Кто знает, чего Петра в действительности хочет?! Мне нужно только время - и все. Надо с Петрой помягче, непременно помягче…
Девять шиллингов тридцать! - служащий шлепнул штемпель на конверт с маркой, в котором лежал фальшивый паспорт.
Петра подала десятишиллинговую купюру, он отсчитал семьдесят грошей сдачи. Она педантично сложила мелочь в старый кошелек.
- Письмо будет там завтра утром?
- Точно.
- Совершенно точно?
- Совершенно точно, госпожа. Разве что произойдет крушение поезда.
Я подумал: вот было бы весело, если бы крушение произошло.
- Идемте, Пауль! - Она снова взяла меня под руку, и мы пошли назад, к такси, в котором лежал мой чемодан.
- Теперь, пожалуйста, Зейлерштетте, номер десять, - сказала она шоферу.
Допотопное дребезжащее авто двинулось вниз по Мариахильфер-штрассе к кольцевой дороге.
- А кто живет на Зейлерштетте, номер десять?
Стеклянная перегородка, отделяющая салон от шофера, была закрыта, и он не мог нас слышать. Петра вынула из сумочки мой паспорт, вложила в него лист бумаги и все аккуратно заклеила в конверт. Потом ответила:
- Там находится контора моего адвоката.
- Вашего адвоката?
- Видите ли, Пауль, ответ лежит на поверхности. Вы, а потом и Сибилла попробуете покуситься на мою жизнь. - Она говорила тоном учительницы, растолковывающей тупому ученику теорему Пифагора. - Мне бы не хотелось быть убитой, как господин Тренти. Поэтому я отдам ваш паспорт на сохранение моему адвокату. С этого момента я буду ежедневно заходить к нему в шестнадцать часов. И, если однажды в шестнадцать часов меня не будет, ровно через два часа он вскроет конверт, найдет ваш паспорт и прочтет вложенную в него записку.
- И что в записке?
- Там написано, что это паспорт человека, который меня убил, - ответила Петра Венд и улыбнулась.
8
Снова пошел снег.
Теперь такси проезжало через арку ворот Хофбурга с его огромными кариатидами, поддерживающими балконы над въездами. На гигантских головах и плечах аллегорических женщин лежал снег. Я сказал:
- Каждый день в шестнадцать часов… Следовательно, если я убью вас в семнадцать, у меня будет двадцать три часа форы, чтобы покинуть страну.
- Без паспорта вы из страны не выедете, господин Голланд. А за двадцать три часа вам не раздобыть фальшивку.
- Все правильно, - ответил я. - Вы действительно все рассчитали, Петра.
- О да, Пауль, да.