13
Ночь прошла так, как я и предполагал. Я спал мало. То наполнял заново грелку, то принимал уголь, то бегал в уборную. Время от времени, я принимал снотворное, но о сне нечего было и думать. Я лежал на узкой постели, в которой мы обычно лежали вместе с Сибиллой, потому что другой в квартире не было. Об этом мне следовало бы подумать заранее, хотя теперь, в моем состоянии, мне было почти все равно. Я был слишком слаб и разбит, чтобы думать.
Под утро я впал в беспокойную дрему, из которой в половине восьмого меня вырвал служащий, собиравший плату за электричество.
Перед дверью стоял молодой человек в берете.
- Здрасьте! - отсалютовал он, приложив руку к берету.
Я начал сонно:
- Госпожа Лоредо…
- Похищена, читал в газете. А вы не заплатите по счету?
Это был жизнерадостный парень. Я отдал ему деньги и взял квитанцию.
- А что теперь с квартирой? - Он с любопытством озирался. - Видел как-то, когда еще была госпожа Лоредо. Симпатичная хибара. Знаю кой-кого, кто ее разом возьмет. Жалко, если будет стоять. Я…
- Вон!
- Что?
- Исчезни!
- Ну, знаете, господин…
Я захлопнул дверь. На лестнице послышалась ругань. Я пошел на кухню и заварил чай. Приступ прошел, но слабость еще осталась. Через пару шагов перед моими глазами все закружилось. Я выпил чаю и заказал разговор с Франкфуртом. Соединили быстро. Это был номер нашего агентства.
- Франкфурт заказывали? Говорите, пожалуйста!
- Алло!
- Западное Пресс-агентство, - ответил молодой голос. Я знал его. Он принадлежал самой симпатичной телефонистке нашего Центрального бюро.
- Это Голланд, - сказал я. - Здравствуйте, Марион!
- Здравствуйте, господин Голланд. Мне очень жаль, что это случилось.
Во Франкфурте, конечно, уже все были в курсе.
- Можно соединить меня с шефом?
- Сейчас, господин Голланд, мы ждали вашего звонка.
На линии что-то дважды щелкнуло, и раздался голос Вернера. Он был руководителем нашего агентства.
- Здравствуйте, Пауль. Мне очень жаль, что это случилось.
Все говорили одно и то же. Я подумал: надо быть справедливым. А что сказал бы я? Что вообще тут можно сказать?
- Мне нужен отпуск, шеф.
- Конечно, Пауль. На сколько?
- Пока не знаю. Может быть, две-три недели.
- Хорошо. Калмар вас подменит.
- Спасибо, шеф.
- Что вы собираетесь делать?
- Пока не знаю.
- Вам нужны деньги? Выслать вам что-нибудь?
- Да. Нет, спасибо. Я сообщу, если мне что-то понадобится.
- Что, никаких следов Сибиллы?
- Нет, шеф.
- Нам тоже ничего не известно. Если что-то будет нужно, Пауль…
- Спасибо, шеф, вы очень добры. Очень.
- Не смешите меня! У нас есть ваш берлинский адрес. Позвоните, если смените место.
- Да, шеф.
После этого разговора я почувствовал себя намного лучше, как будто значительно продвинулся вперед. Я подождал до одиннадцати, позвонил Вере Лангбайн и попросил о встрече. Она сказала, что в три ей было бы удобно. Она жила далеко за городом, под Авусом, возле Целендорфер Клеблат, прямо у границы зоны. Прежде чем выехать к ней на такси, я зашел к комиссару криминальной полиции Хельвигу подписать показания. Его не было. Но показания я подписал.
- Есть новости? - спросил я заместителя Хельвига.
Он покачал головой.
Вера Лангбайн была красивой нервной дамой около сорока. У нее были белокурые волосы и очень черные брови. Кожа была белоснежной, глаза лучисто-голубые. Она приняла меня в салоне большого роскошного дома. Правая стопа госпожи Лангбайн была в гипсе, поэтому она опиралась на палку. Я узнал, что он упала с лошади и сломала ногу.
Сейчас уже лучше. Госпожа Лангбайн предложила мне вермут и сигареты, пристально при этом рассматривая. Не думаю, что я ей понравился.
- Мы с Сибиллой давние друзья, - объяснила Вера. - Она давала мне уроки итальянского.
- И долго?
Она ответила, закуривая.
- До недавнего времени. А два года назад… ее дела шли не слишком хорошо. Тогда я подумала, что смогу ей помочь, если буду брать у нее уроки. - Вера беспрерывно курила. - Я ленива, господин Голланд, я выучила немного. Да, собственно, это были уроки так, для проформы. Большей частью мы просто болтали, или Сибилла обучала меня жаргонным словечкам.
- Понятно.
- Я уже сказала, это было в основном чтобы поддержать Сибиллу материально. Я могла себе это позволить, для меня это мелочь.
Я подумал, что госпожа Лангбайн мне тоже не нравится. Так что все было взаимно.
- В последнее время, - продолжала дама, скрестив на груди руки и с неприязнью оглядывая меня, - мы слегка разошлись. Сибилла в последнее время вообще несколько отстранилась от старых друзей.
- Надеюсь, это не моя вина.
- В некотором смысле, конечно, ваша, господин Голланд. Сибилла жила замкнуто, с тех пор как познакомилась с вами.
Я молчал, давая ей высказаться. У меня было ощущение, что рано или поздно она скажет что-нибудь важное для меня.
- Например, эти ваши звонки!
В последний год, когда я был далеко от Сибиллы, я звонил ей каждый вечер, где бы я ни находился. Только будучи в Рио я нарушал этот ритуал по финансовым соображениям.
- А что с моими звонками?
- Ну, по вечерам с Сибиллой стало невозможно ничего устраивать. В восемь она должна быть дома, несмотря ни на что! Потому что в восемь вы всегда звоните.
Я кивнул.
- Хотя иногда это было и в двенадцать, и в час! - Она едко усмехнулась.
- Милостивая госпожа, часто я звоню из-за границы, и мне приходится часами ждать соединения. Или в это время проходит конференция…
- Я же не упрекаю вас, господин Голланд!
Именно это она и делала.
- Так было и в последний раз, когда мы виделись, за день до… - Она остановилась и потупила взгляд. - Для меня полнейшая загадка, кто мог это сделать, господин Голланд!
- Никто этого не понимает.
- Но кто-то же сделал это!
- Вот именно. Не могли бы вы мне рассказать, как проходила ваша последняя встреча с Сибиллой?
- Ну конечно! Я заехала за ней после обеда, и мы поехали к моей лошади.
- Простите, куда?
- К моей лошади.
- О!
- Мой муж подарил мне на Рождество лошадь. Вы, конечно, слышали, что я не живу с моим мужем?
Я промычал что-то невразумительное.
- В Берлине столько сплетен, господин Голланд! Мы с мужем очень любим друг друга. И такой подарок, как лошадь, лучшее тому доказательство, не правда ли?!
- Конечно.
- Не говоря уже о других подарках, - продолжала она. - Современный человек всегда найдет новые пути, чтобы преодолеть личные неурядицы.
Я кивнул.
Вдруг она спросила ядовитым и пронзительным голосом:
- А кто вам обо мне рассказал? Госпожа Ханзен?
Я покачал головой:
- Я уже не помню. Но определенно не госпожа Ханзен.
Она недоверчиво посмотрела на меня.
Я попытался вернуть разговор к теме, которая меня только и интересовала:
- Итак, вы навещали лошадь…
- Да, Сибилла принесла ей медовых пряников. Мило, не правда ли? Все остальное время мы говорили о вас. - Она произнесла это с обидой. - Сибилла была очень счастлива. Вы действительно хотели жениться на ней?
- Да.
- Мило, - повторила она без всякого воодушевления. Видимо, думала о чем-то другом. Может быть, о госпоже Ханзен.
- А после лошади?
- Что? Ах да! Мы еще поехали в город и выпили вместе чаю.
- А где?
- В кондитерской Вагензайля.
Эту кондитерскую я знал.
- Вы долго там были?
- Около получаса. Там было не слишком уютно.
- Почему?
- Ах, слишком много народу! И потом, там еще было несколько итальянцев, которые все время пялились на нас. Это было так противно!
Итальянцы! Я навострил уши. Сибилла жила в Италии. Она все время рассказывала об Италии.
Я спросил:
- Знакомые?
- Как вы могли такое подумать?! Совершенно посторонние. Бесстыдно, скажу я вам, так пялиться на женщин! Они буквально раздевали нас взглядом! Даже продавщице это показалось слишком дерзким.
Из всего, что рассказывала госпожа Лангбайн, меня интересовали только эти итальянцы.
Я спросил:
- А сколько их было?
- Шесть, семь. Может быть, пять. Я не помню. Зачем вам это?
Я ответил вопросом на вопрос:
- А не было ли у вас ощущения, что Сибилла знала кого-то из них?
- Господин Голланд, прекратите! Конечно, она никого не знала! Это была просто кучка невоспитанных наглых парней, и ничего больше!
- Конечно, конечно, - сказал я. - И тогда вы ушли из кондитерской?
- Да, господин Голланд. Я отвезла Сибиллу домой, она сказала, что уже половина седьмого.
- Но ей вовсе не надо было домой в этот день. Я был в Рио. А из Рио я никогда не звоню!
- Она сказала, что ваши письма из Бразилии приходят всегда вечером.
Это было правдой. И мой самолет, который привозил почту, прибывал после обеда. А я писал Сибилле каждый день.
- Как вам показалось, она была спокойна?
- Совершенно, господин Голланд.
"А днем позже она исчезла", - подумал я.
- Ни у кого из нас нет объяснения, господин Голланд, - сказала Вера Лангбайн, словно отгадав мои мысли. - Это ужасная история. Особенно для вас. Мы все не понимаем, в чем тут причина.
Дверь распахнулась, и вошел маленький человечек с беспокойными глазами и нездоровым цветом лица:
- Прошу прощения, я не хотел мешать…
- Петер, это господин Голланд. Господин Голланд, это Петер Ханзен. - Госпожа Лангбайн слегка покраснела.
- Мои соболезнования, господин Голланд, - мгновенно произнес малорослый господин Ханзен.
Я подумал: "Хотел бы я посмотреть, как выглядит господин Лангбайн".
- Дорогая, я только хотел попросить ключи от машины, - кротко и ласково пропел прелюбодей. - Мне снова надо в город.
- Мне тоже пора. Я и так вас уже слишком задержал.
- Может быть, вас подвезти? - спросил господин Ханзен.
- Спасибо, - ответил я. - Меня ждет такси.
Я поспешно распрощался.
Я вышел на улицу и внезапно обернулся. На окне салона упала занавеска. Кто-то наблюдал за мной. Впервые со вчерашнего дня меня охватило радостное нетерпение. Я почувствовал, что напал на след.
- К кондитерской Вагензайля!
- О'кей, шеф.
Когда мы, выехав из Авуса, проезжали мимо телебашни, над ней как раз пролетал самолет.
- Когда-нибудь эти парни ее сделают, - сказал шофер.
14
На этот раз, чтобы сэкономить время, я действовал со своим журналистским удостоверением. Мне повезло: в кондитерской в этот день было немного народу, и я вышел прямо на ту продавщицу. Ее звали Элен, она была темноволосой и сонной.
- Я журналист, Элен. Я должен написать о похищении этой госпожи Лоредо. Вы, наверное, об этом слышали?
- Конечно, господин Голланд. - Она говорила на саксонском диалекте. Ее руки были очень большими, очень красными, и она их постоянно пыталась спрятать. - Полиция уже была здесь. Ведь госпожа Лоредо пила у нас чай за день до того, как ее похитили.
- Вы ее обслуживали?
Она кивнула серьезно и озабоченно.
С обмороженными красными руками, она стояла среди огромных гор пирожков, гигантских корзин с булочками, шварцвальдских вишневых пирогов, обильно наполненных кремовых трубочек, пирожных с ядовито-желтым кремом, разноцветных фруктовых тортов. Я сел в уголок и заказал рюмку коньяка.
Между тем стемнело. На город опускался туман. Если он сгустится, самолетов сегодня больше не будет.
Тем временем продавщица Элен говорила:
- Они были вдвоем еще с одной дамой.
- И долго дамы были у вас?
- Нет, они рассердились из-за тех господ.
- Каких господ?
- Наверное, итальянцы. Они все время глазели на госпожу Лоредо и ее подругу и отпускали разные замечания.
Итальянцы, итальянцы. Сибилла долго жила в Италии. Итальянцы, итальянцы.
- А что они говорили?
- Я не знаю итальянского.
- А что было, когда дамы ушли, Элен?
- Ничего. Итальянцы тоже ушли.
- Все вместе?
- Да. Они и пришли вместе. Один еще спросил меня, кто такие эти дамы.
Мое сердце бешено заколотилось, но я спросил совершенно спокойно:
- И что вы ответили этому господину?
- Я сказала, что знаю только госпожу Лоредо.
- И он спросил ее адрес?
- Нет.
Я подумал: "Если знаешь имя, зачем адрес. Лоредо - не такая уж популярная фамилия. К тому же есть телефонный справочник…
- Как выглядел этот мужчина, вы можете вспомнить, Элен?
- Очень стройный и высокий. У него были очки и темные волосы. И он немного говорил по-немецки.
- А вы бы его узнали, если бы снова увидели?
Это был стандартный вопрос во всех криминальных романах. Но разве я не решил действовать так, как их герои?!
- Ну, думаю, да.
- Сколько их было?
- Пятеро.
- Вы уверены?
- Совершенно. Они сидели вон там, за столиком на четверых, и мне пришлось принести им еще один стул.
Пятеро итальянцев. Это все, что мне было известно. Но двадцать четыре часа назад я не знал ничего. Пятеро итальянцев.
Я дал девушке большие чаевые и пошел к выходу. И в тот момент, когда я выходил из дверей, на другой стороне улицы я увидел Сибиллу.
15
- Сибилла!
Я кричал и кричал. Люди на улице останавливались и смотрели на меня. Я бросился на проезжую часть. Какой-то человек схватил меня за плечо:
- Вы с ума сошли! - Перед моим носом промчалась машина, струя воздуха ударила мне в лицо.
Кондитерская Вагензайля находилась на Майнеккерштрассе недалеко от Курфюрстендамм. Сибилла дошла до Дома моды Херна и исчезла за его углом. Я был абсолютно уверен, что это была она, как бы нелепо ни выглядела эта уверенность, хотя на Сибилле была незнакомая мне черная шуба. Но на какое-то мгновение ее лицо мелькнуло в свете фонаря, и этого мгновения мне было достаточно. Если бы не протез!
Протез - это все-таки протез, как бы великолепно он ни был сконструирован и сколько бы ни стоил. И есть определенные вещи, которые нельзя делать, если носишь протез, это написано и в инструкции. В первую очередь к ним относится бег. Бега не выдержит ни один протез. Я вспомнил об этом сразу, как только побежал. Я надеялся, что он выдержит, хотя надежды на это было мало. Искусственная нога трещала и скрипела. Я почувствовал, что прокладка из губчатой резины съехала…
Добежав до Курфюрстендамм, я на мгновение остановился и тут снова увидел ее. Она шла к освещенным руинам церкви Поминовения, торопливо и быстро. Между ней и мной было много народу. Я с трудом продирался по тротуару. Тогда я выскочил на проезжую часть. Протезом мне натерло культю. От боли у меня на глазах выступили слезы. Но заплакал я больше от ярости. Я снова окликнул Сибиллу по имени. Остановилось несколько зевак. За моей спиной бешено загудела машина. Мне пришлось вернуться на тротуар.
Здесь на меня накинулись возмущенные прохожие:
- Помедленнее, молодой человек!
- У вас что, не все дома?!
- Извините, пожалуйста! Да пропустите же меня! Там женщина, которую я обязательно должен догнать…
Они посторонились, но все-таки я задержался. Сибиллы больше не было видно. Я поспешил дальше к светофору у "Берлинер киндл". Где же она? Только что я ее видел.
Вот! Она переходила на зеленый свет перекресток к Банхоф-Цоо. Я снова выбежал на дорогу. На этот раз на автомобильные гудки я не обращал никакого внимания. Когда я добежал до перекрестка, зажегся красный свет. Путь был отрезан. Но я не мог еще раз упустить Сибиллу из виду. Я бросился через шоссе, хотя машины как раз тронулись. Протез подвернулся, я споткнулся, снова вскочил на ноги. Сигнальные гудки превратились в концерт. Шины визжали на промерзлом асфальте. На меня устремлялись фары и бамперы. Я, как заяц, прыгал туда-сюда. Пронзительно заверещал свисток полицейского. Проскакивая мимо, я видел, как он вылетел из своей стеклянной будки. А впереди меня быстрой прямой походкой шагала Сибилла в черном каракуле. Я стремительно приближался к ней. Еще десять шагов. Пять. Один.
- Сибилла! - Я схватил ее за плечо и развернул к себе.
На меня смотрела совершенно незнакомая женщина.
- Что вы себе позволяете?!
- Извините, я думал, что это…
В этот момент подлетел и полицейский с перекрестка. Он тяжело дышал и был вне себя:
- Это вам так просто не сойдет!
Моя нога теперь причиняла мне такую боль, что я больше не мог стоять и сел прямо на асфальт.
- В чем дело? Вы пьяны?
- Нога, - застонал я.
Полицейский бросил взгляд на мою ногу. Штанина задралась, и был виден протез.
- Как можно бегать с таким-то! - сказал полицейский.
Это прозвучало уже мягче. Начали останавливаться люди. Я массировал ногу и пытался, извиняясь, объяснить ситуацию.
Незнакомка пожала плечами и удалилась. Полицейский потребовал мои документы и записал данные. Я сидел на грязном сыром асфальте, ждал, когда полицейский вернет мои документы, и повторял про себя: "Сибилла, Сибилла, Сибилла".
16
- Вы обознались, господин Голланд, бывает.
- Это была она, Роберт! Это была Сибилла!
Я сидел за стойкой в его баре. Мои пальцы, в которых был стакан, дрожали. В это время бар был еще пуст. Только две женщины сидели в нише со своими приятелями. Они пили шампанское. Время от времени они кокетливо хихикали.
- Это была не Сибилла. Вы же сами убедились, что это была совершенно незнакомая дама.
Я ответил упрямо:
- Я жил с Сибиллой, Роберт. Я знал ее больше года. Я всегда узнавал ее и на больших расстояниях. В темноте и с закрытыми глазами я всегда чувствовал, когда она подходила ко мне. Вам не знакома такая уверенность? У вас с женой было не так?
- Ну конечно… но…
- И я говорю вам, женщина, которую я видел, выходя из кондитерской, была Сибилла!
- Ну, хватит! - сердито воскликнул Роберт. - Не выводите меня из себя! Это не могла быть Сибилла, иначе вы не попали бы впросак с этой посторонней женщиной.
Он упрямо твердил:
- Сибилла умерла. У вас сдали нервы. Вы вообразили себе, что видите Сибиллу, потому что непрерывно думаете о ней, говорите о ней.
- Да? И как же тогда - если это была галлюцинация - вы объясните, что на Сибилле было пальто, о котором я не знаю? Видения создаются из знакомых деталей, разве нет?
- Пожалуйста, господин Голланд, умоляю вас!