Леонид Петрович помнил, как уважают в армии тех начальников, которые не удерживают возле себя толковых подчиненных, а помогают им продвигаться вверх по службе.
– Я тебя понимаю, – просто сказал он. – И я тебя поддерживаю. Тебе стоит арендовать точку… или полточки.
Да Лешка и сам все прекрасно знал: полточки – раз, место на складе – два, книги на реализацию – три. И стал работать открыто. А Леонид Петрович посвящал его в тайны книжных лабиринтов. Лешка слушал внимательно, приоткрыв от усердия рот, впитывал каждое слово, как губка – влагу.
Однажды Леонид Петрович сказал Лешке:
– Леша, ты ведь автомастер. Купи себе задешево старую машину, подлатай ее, чтобы ездила хотя бы год. Без машины здесь делать нечего.
Лешка пытливо заглянул в глаза Леонида Петровича. Они сидели в клубном буфете и пили кофе из бумажных стаканчиков.
– И что? – спросил он.
– Будешь ездить к дилерам "Просвещения" и брать книги в деньги. Получишь скидку.
– Так нет пока что денег, – с подкупающей искренностью признался Лешка.
– Я дам. В долг, разумеется, на раскрутку. Подскажу ассортимент.
– Леонид Петрович, – сказал Лешка, – я такого человека, как вы, еще не встречал. В общем, мне повезло, и я вашего отношения никогда не забуду. Он перешел "на вы", подчеркивая торжественность признания.
А что Леонид Петрович? Слабый до лести человек, как большинство из нас. Он проворчал "ладно-ладно", напустил на себя суровый вид, но был польщен.
Лешка срочным порядком купил по объявлению "шестерку". Автомобиль был так ухайдакан, что его отдавали за двести долларов. Да пятьдесят долларов Лешка отторговал, получилось чуть ли не даром.
Он ремонтировал ее трое суток, не поднимая головы. Работал на улице, возле дома, в котором жил. Хорошо, дождь не собрался. Тучи ходили, ходили над головой, грозились, но, к счастью, передумали, ушли.
То есть недели не прошло после упомянутого разговора, как Лешка прикатил на клуб на своей уже машине, пусть старой и обшарпанной, но – чистой и местами подкрашенной. А уж заводилась она легко, мотор работал ровно, тормоза схватывали намертво. Чего еще? На первый случай достаточно. Что тут скажешь? Если даны человеку золотые руки, то они и будут золотыми – хоть в гараже, хоть под открытым небом.
К Лешкиной чести надо сказать, что он никогда не отказывал Леониду Петровичу в помощи по части ремонта микроавтобуса. А микроавтобус давал сбои частенько. Куплен был по случаю, дешево. Машина за четырнадцать лет жизни побывала в нескольких руках, городах и странах: во Франции, где появилась на свет, в Голландии, где возила почту, в Калининграде, где растаможивалась, и в Москве, где возила книги, порой – помногу. Именно в Москве она перенесла потрясение, клиническую смерть, реанимацию с перекраской и очередной перепродажей. Так что спрос-то с нее и вообще был невелик, но иногда она выкидывала вовсе непростительные штуки. Так, однажды задурил руль. Он перестал управлять колесами. То есть его можно было сколько угодно крутить в любую сторону – колесам это было безразлично. Они катили себе прямо по набережной Москвы-реки, пока не уткнулись в низенький тротуарчик, за которым была невысокая ограда и собственно река. Хорошо, что набережная изгибалась в нужную для этого случая сторону, а то бы безумный микроавтобус выкатился на сторону встречного движения. Хорошо и то, что водитель, а именно – Леонид Петрович, успел замедлить ход и нажать на тормоз. Тормоз работал.
Леонид Петрович теоретически, конечно, представлял, как там все взаимодействует: рулевое колесо, рулевая колонка, дифференциал, рулевые тяги. Но как и где все это практически сочленяется, он не знал. И руки у него были не золотые. Ах, что не золотые, то не золотые! Одним словом, он "голоснул" машину и дернул к Лешке, оставив Марину в кабине наедине с бесполезным рулем.
Близился вечер. Лешка и его подруга Манька собирались в гости к толстому человеку Вове Блинову. Он пригласил их – по какому, Леонид Петрович не понял, поводу, но дело было вовсе и не в поводе. Само приглашение означало сближение с уже крепко стоявшим на ногах книжным торговцем, их земляком. Леонид Петрович между тем объяснил Лешке, что случилось, и, как сказали бы театралы, пошла немая сцена.
Худосочная Манька, еще не успевшая одеться и накраситься, но уже успевшая накрутить волосы на бигуди и сотворить маникюр, с враждебностью посматривала на незваного гостя и махала растопыренными пальцами, суша лак. Лешка сидел на низкой табуреточке, уперев лоб в ладонь, а ладонь – в колено, наподобие роденовского "Мыслителя". Леонид Петрович, страдая от неуместности визита, готов был ретироваться, но медлил, на что-то еще (будем честными) надеясь. Наконец Лешка поднялся с табуреточки и стал стягивать с себя вельветовые брюки с простроченной складкой. Повесив брюки в шкаф, натянул старые джинсы.
– Да ты что, Леш! – не желая верить, испуганно воскликнула Манька. – Ждут же ж!
Лешка сказал как-то буднично:
– Поеду, помогу Петровичу.
– Люди ж нас же ж пригласили, – начала заводиться Манька. Голос у нее стал от гнева низким, хриплым и, по мнению Леонида Петровича – противным. Тогда Лешка подошел к ней, взял за плечи – детские плечи утонули в больших ладонях – и сказал строго и внушительно:
– У меня здесь никого нет. Случись что, к кому я пойду? К Леониду Петровичу и пойду. Понятно? – Он слегка сжал Манькины плечи, дожидаясь ответа.
Манька кивнула и выдавила совсем уж басом:
– Понятно.
Когда они на Лешкиной "шестерке" подъехали к автобусу, Марина сидела в кабине и слушала радио. В трудные минуты на нее, как ни странно, находило полное спокойствие. Словно бы кто-то поворачивал тумблер из положения "эмоции" в положение "расчет".
Лешка сунул в рот сигарету, открыл капот автобуса, погрузился в недра.
– Стерся шлиц, – сказал он минут через десять. – Тут ничего не придумаешь… Сварку же сюда не привезешь!
Подошел милиционер, поинтересовался, в чем дело. Узнал, что стерся шлиц и что сварку сюда не привезешь. Взял в руки рацию:
– Могу вызвать платформу. Доставят к месту парковки.
– Сколько? – спросил Лешка.
– Тысяча триста.
Денег было жалко.
– Ведь жалко, Петрович?
– Да уж!
Тогда Лешка сказал:
– Я хомут затяну потуже, вы езжайте плавно. Рулите только на ходу. Я сзади поеду. Дотянем.
Так они и ехали – ни быстро, ни медленно, с наката проезжая перекрестки. Где-то на пол пути Леонид Петрович увидел, что из-под капота вырывается пар. Он остановился. Лешка тоже остановился, одним взглядом оценил обстановку, выхватил из своего багажника полиэтиленовую канистру с водой, подлетел к уже открытому капоту несчастного автобуса, и – вовремя, потому что шланг, идущий от радиатора, раздулся от давления пара и напоминал змею, заглотавшую кролика. Кролик, черт возьми, рвался на свободу!
Леонид Петрович робко протянул руку к крышке радиатора.
– Нельзя! – воскликнул Лешка, – ошпарит! – И прямо-таки ударил Леонида Петровича по руке, и Леонид Петрович отдернул руку.
А Лешка принялся поливать водой шланги, и радиатор, и корпус двигателя, и пар утихомирился, и шланг опал, вошел в свой размер. Потом отвинтил пробку уже остывшего радиатора, заполнил его водой. Налил воды и в расширительный бачок.
– Полетел термодатчик, – заявил он, – поэтому не включался вентилятор охлаждения. Вот радиатор и закипел.
– Как же мы… Ведь он опять закипит? – спросил Леонид Петрович.
Лешка выдернул из гнезд кончики двух проводков, соединил их между собой и обмотал скотчем. Загудел мотор-вентилятор.
– Будет пахать, не выключаясь. Ну, тронулись потихоньку.
Поехали.
И они опять ехали ни медленно, ни быстро, и Леонид Петрович рулил осторожно на этой средней скорости, а на малой скорости старался руль не шевелить. Затянутый на сочленении хомутик выдерживал эти усилия, и они доплыли до гаража. Но в узкостях гаражного кооператива хомутик соскочил, машина перестала слушаться руля, и водворить ее в бокс не получалось.
А Лешка и здесь не растерялся. Он притащил пожарный лом и стал рычагом первого рода разворачивать колеса, упираясь ломом в асфальт. И они-таки затолкали медведя в берлогу.
Через день гаражный сварщик Курепин за пять минут намертво приварил одну к другой секции рулевой колонки.
– Сколько денег? – спросил хозяин микроавтобуса.
– Ладно, живи, Петрович! – заулыбался сварщик.
И Леонид Петрович продолжал жить.
Итак, Леонид Петрович и Лешка, люди совершенно разные по возрасту и биографии, подружились. Что же ихсвязывало? Незамысловатый книжный бизнес? Взаимовыручка? Может быть, может быть. Но не все, не все так просто в человеческих отношениях. Образ мыслей, образ речи, мимика, темперамент, ловкость или, наоборот, неуклюжесть и многие другие свойства, собранные вместе, притягивают одного человека к другому или, наоборот, отталкивают или оставляют равнодушным. И не возражайте, не убеждайте нас, что все это важно только в отношениях мужчины с женщиной – не только! Конечно, полное друг с другом совпадение очень разных по своей природе людей предположить трудно. Но подружиться такие разные люди могут. Вот Леонид Петрович с Лешкой и подружились.
Все прекрасно, но нужно было искать нового грузчика. Внутриклубных резервов не обнаружилось, и Леонид Петрович дал объявление в газету "Из рук в руки".
Первым откликнулся некто Артур. Это был самоуверенный молодой человек, владевший современной лексикой с примесью "фени". Он объявил, что работы у него нет, а бабки ему нужны. Работать он не любил, был ленив и тучен, на этаж не взлетал, а восходил, с трудом справляясь с весом большого, грузного тела. Так что толк от него если и был, то – еле заметный. На четвертый день Артур не прибыл к началу рабочего дня, а появился к концу клуба.
– В ментовке был, – обиженно сообщил он. – Менты повязали, падлы, ребро сломали. Продержали, блин, в обезьяннике.
Артур был, однако, выбрит, наодеколонен, но – с фингалом.
– Короче, чего тащить? – осведомился он, как бы начиная зарабатывать деньги.
– А ничего, – вздохнув, сказал Леонид Петрович, – вы здесь больше не работаете. – Выходного пособия он на этот раз не предлагал.
Тут уж Артура прорвало:
– Да ты че, начальник, ты че гонишь! Тебе, в натуре, говорят, был конкретно в ментовке. В ментовку каждый может попасть. Думаешь, ты, типа, не можешь? Не зарекайся, блин, ой, блин, не зарекайся! – Он даже угрожающе растопырил пальцы. Но Леонид Петрович, разумеется, не испугался. Да и чего бояться было кулику в своем-то болоте! Любого дебошира здесь мигом успокоят ребята из охраны. Непосвященному они и не заметны. Стоят, торгуют на точках, как сотни других. Но только свистни… Никакой дебош, никакое вымогательство на клубе невозможны. Где-то наверху, на стыке администрации и акционеров, должно быть, происходят крупные расчеты. Но где, кто, кому и сколько, Леонид Петрович не знал, ему было не положено, да он и не интересовался. Достаточно было того, что на территории клуба царил порядок. Здесь творилось свое законодательство, и приноровиться к нему было можно.
Одним словом, Артур ушел, ворча и угрожая, а Леонид Петрович стал ждать следующего кандидата на замещение вакантной должности.
Следующим был тихий московский мальчик Слава. Это был тщедушный паренек в аккуратном зеленом свитерочке, из-под которого выглядывали безукоризненно отглаженные воротник и манжеты. Безукоризненной была и прическа: ровный пробор и зачес, и все это покрыто лаком. Леонид Петрович подумал, что мальчик принарядился специально для переговоров. А на работу… Но он в таком виде пришел и на работу.
У Леонида Петровича имелась двухколесная тележка, сваренная специально для перевозок книжных пачек по лестнице. У нее были большие колеса с шинами от детского велосипеда. Пачек двенадцать можно было на ней поднять по лестнице, не перенапрягаясь. Следовало стать на третью ступеньку спиной к движению и расставить ноги на ширину плеч. Вытянутые руки должны были лежать на дугообразной ручке малого грузового средства. Затем следовал рывок назад всем телом, не оборачиваясь, подбородок – кверху. Шаг назад, и повторить, шаг назад, и повторить, руки прямые, как натянутые канаты. Только не изгибаться ни одним боком, ни другим, не стараться заглянуть через плечо назад: там нет ничего интересного – одни одинаковые ступени. Сам-то Леонид Петрович легко это проделывал: движение было знакомо с флотской юности – движение гребца. Сам проделывал, а вот тихого московского мальчика Славу обучить не смог. Слава боялся этого рывка назад, все пытался заглянуть через плечо, для чего выворачивался боком. Сил не хватало, ничего не получалось. Ни о каких двенадцати пачках уже речи не шло – пять-шесть, не больше. Бесполезно.
Однажды Леониду Петровичу понадобилось слетать на склад вслед за Славой, который покатил туда тележку именно с шестью пачками. И он, летя и спеша, увидел вот что: Слава подвез тележку к лестничному маршу, снял с нее три пачки, поднял наверх, вернулся, потом – остальные три, потом – пустую тележку.
– Приплыли, – грустно сказал тогда Леонид Петрович. – Вот и вся горючка.
Кроме того, Слава все время опаздывал. Ну раз, ну два, но третий-то раз подряд – это уж было слишком.
– Слава, – сказал ему Леонид Петрович, – я от вас требую не так уж много: вовремя приходить на работу. Это вам по силам?
Слава призадумался, потом сказал:
– У меня есть товарищ. Мы с ним очень дружим. Он будет приходить утром и смотреть, пришел я, или нет. Если я уже пришел, – он будет уходить домой, если нет – работать за меня, пока я не приду.
Со Славой тоже пришлось расстаться.
Леонид Петрович думал-думал, и вот до какой мысли додумался: грузчиком может работать только приезжий человек. Москвич, живущий в своем городе, своей квартире, среди близких людей, избалован тем, что "над ним не каплет". Он не спешит получить работу и не боится ее потерять. Он жалеет себя, для него такая работа – эпизод, а не кусок, в который нужно вцепиться зубами, чтобы не вырвали изо рта. И Леонид Петрович не стал больше давать объявлений в газете. В сентябрьский сезон – самое горячее время – он сам у себя отпахал грузчиком, и ничего: не согнулся, не сломался, только мышцы накачал. Марина же стала продавцом и как бы коммерческим директором: считала, закупала и обменивала. Обмен в их коммерции был важным делом: увеличивал ассортимент и приносил добавочную прибыль. Уставали, правда, неимоверно. Но – что за бизнес без перенапряжения!
Так что, когда Лешка представил Леониду Петровичу своего брата, место грузчика было вакантным.
Те учебники истории, с которых начался бизнес Вовы Блинова, были "левыми". Для них существовало нормативное слово – "контрафакт", но чаще употреблялось именно это: "левая", "левак". Значит, так: подавляющее количество учебников выпускалось государственным издательством "Просвещение". Издательство было громоздким, и себестоимость книг была высока. Кроме того – их не хватало. На книжном рынке то и дело возникали дефициты. Теперь представим себе энергичного, спортивного, образованного человека, назовем его, скажем, Горюновым. И вот предприимчивый Горюнов идет в то же издательство "Просвещение" и говорит: "Хотите, я вам поставлю столько-то тонн бумаги? Бесплатно". Кто ж не хочет? Кому бумага не нужна – именно сейчас и именно позарез? "Хотим. А что взамен"? – спрашивает трезвый коммерческий директор, потому что знает: таких новогодних подарков не бывает. Тут Горюнов и говорит: "А вы разрешите мне издание трех ваших книг небольшим тиражом. Книги такие: "Человек и общество", "Введение в обществоведение" и "Биология для 6–7 классов". Этих книг всегда не хватает. Я помогу заполнить пробел. Ему отвечают: "Мы подумаем". А подумав, составляют бумагу, разрешающую Горюнову издавать эти книги. Только в виде исключения. Только в текущем году. И только тиражом пять тысяч, например, экземпляров и не больше. Договорились? Договорились. Энергичный Горюнов летит, скажем, в Сыктывкар, по возможности недорого покупает бумагу и доставляет ее прямо в типографию, в любой указанный "Просвещением" Город – будь это хоть Саратов, хоть Смоленск, хоть Тверь. Неважно. "Просвещению" удобно. Горюнов – сам себе хозяин. Может расплачиваться по безналичному расчету. А может и наличкой. Или, как говорят деловые люди, – налом. Налом по ряду причин получается дешевле. Расплатились. Все довольны, все смеются. Горюнов топает в дружественную ему типографию, и, как говаривал Михаил Сергеевич, процесс пошел. И вот первая выпущенная им книжка попадает на склад готовой продукции. Она – полный близнец "просвещенческого" экземпляра. Только в выходных данных значится: "Издательство "Горюнов"". А себестоимость? Судите сами.
Бумага закуплена "лично и налично", то есть – подешевле. Это – раз. Вместо могучего коллектива "Просвещения" – один Горюнов плюс, допустим, жена за калькулятором, то есть бухгалтер. Это – два. Книга поспевает как раз к сезону, то есть к учебному году. Это – три. Складских расходов нет: крупные книготорговцы вывозят тиражи прямо из типографии. Это – четыре. На своем, разумеется, транспорте. То есть, транспортных расходов ноль. Это – пять. Так что себестоимость низкая. У ходимость полная. Не нужно заканчивать экономический факультет, чтобы понять, что это – выгодное дело. Причем Горюнов-то как раз закончил экономический, да плюс к нему – и юридический. Эти два образования подкрепляют его инициативу. Как экономист и бизнесмен, а не вульгарный хапуга, он цену не задирает, поэтому учебник попадает на книжный рынок по цене, которая ниже "просвещенческой". Порой – в полтора-два раза. Тут издательство "Просвещение" должно бы спохватиться и забить тревогу. Потому что дешевый учебник – это хорошо для школьника, но плохо для издательства. И потом – что-то многовато появилось его на торговых точках России и других, недавно братских, а ныне – дружественных республик. Ой, не пять тысяч выпустил Горюнов, ой больше! Надо бы проверить! Но никто проверять не станет. Угадайте, почему. Ни за что не угадаете! А ответ простой. Да потому, что само-то "Просвещение" не успело выпустить к сроку эту "Биологию" и это "Обществоведение". Так что в данный момент никакой конкуренции нет. Более того, нет жалоб со стороны школ и, стало быть, – нагоняя от начальства. Наш энергичный предприниматель не успокаивается на этом. И на следующий год "шлепает" приличное количество тех же самых книг. И пойди придерись: книги помечены прошлым годом. Это уже левак. Завуалированный.
Вова Блинов как взял в первый раз в руки книжку с пометкой "Издательство "Горюнов"", так сразу заинтересовался. Он покрутил ее в руках, даже понюхал. Пахло хорошими деньгами. Нужно было найти Горюнова. Сначала он думал отыскать типографию, а там узнать адрес или телефон издателя, но, поразмыслив, решил порасспрашивать клубников: кто-то же работал с горюновскими учебниками. И не ошибся, нашел на клубе номер телефона. Вова позвонил, и они встретились.