- Вон у вас какой выгон большой, еще пригородим вдоль речки. Проще подвозить подкормку. Трактор выделим с косилкой и прицепом в полное распоряжение: ты ведь работал на тракторе, Павел Андреевич, - убеждал Логинов.
- Трактор - это хорошее подспорье, а все же много канители.
- Будем помогать, чем можно. Комбикорма привезем. Овса вам для куриц хоть сейчас выпишем. Я уж не говорю о большом заработке. Хотелось бы подержать телят в Пустошках с конца мая хотя бы до сентября. Подумайте, вы бы очень выручили совхоз.
Из директорских посулов на Павла больше всего подействовало обещание дать трактор: плохо ли иметь такую "лошадку", в любое время подвезешь, что потребуется. Но и с телятами будет хлопотно все лето. Он выжидательно поглядывал на жену, дескать, как ответить. Спросил ее:
- Ну, как, Федоровна?
- Я сказала, своей скотины хватает. Ты уж не взыщи, Алексей Васильевич.
- Заработок будет неплохой, - снова пообещал Логинов.
- Да разве в деньгах дело? Чай, не бедно живем, - несколько уступчивее продолжала Александра, поскольку получить кругленькую сумму все-таки было соблазнительно.
- Конечно, хотелось бы помочь тебе, Алексей Васильевич: я твою заботу понимаю, - заявил хозяин. - Ты не торопи, дай обмозговать это дело, а я на днях буду в селе, зайду к тебе в контору.
- Договорились. Спасибо за угощение, Александра Федоровна. До свидания.
Когда вышли на улицу, Носков, открывая воротца, обмолвился:
- А без трактора, Васильевич, тут не справиться.
- Трактор будет, Павел Андреевич.
Еще не получив определенного согласия Носковых, Логинов возвращался в Макарово с чувством облегчения. "Согласятся, наверняка согласятся", - думал он. Это же ему говорил отец, посоветовавший сходить в Пустошки. Действительно, загон для телят у Носкова готов, только надо послать мужиков расширить его, а зеленую подкормку Павел подвезет на тракторе…
Стал переходить лесной ручей, остановился в воде, ощущая через сапоги ее приятную прохладу. Под ногами глухо похрустывали промытые камушки. Наклонился, чтобы сполоснуть лицо, а в это время рядом - цок-цок-цок! Поднял голову - белка суетится на сучке ольхи и не убегает, вроде бы сказать что-то хочет. Уж простой ли зверек? В черных бусинках глаз - любопытство. Взять бы на руки да погладить, но не стал пугать, обошел чуть сторонкой.
Легко, с ощущением как бы праздника в душе шагал Логинов дальше по непросохшей дороге; казалось, звонче, веселей распевали птицы, ярче светило солнце. Послышался обнадеживающий гул тракторов: начало сева всегда радовало, как зачин всему страдному лету…
Домой Алексей вернулся вместе с братом Иваном уже поздно вечером. Отец, поджидая их, курил на скамеечке у крыльца. Сели по обе руки от него. Иван сбросил спецовку и грязные сапоги, тоже закурил.
- Ну, как, Иван, новый-то директор? Не дает вам поблажки? - шутливо спросил Василий Егорович.
- Знаешь, какую припевку про него ребята придумали? - кивнул Иван на брата. - Зачем ты в наш совхоз приехал? Зачем нарушил наш покой?
- Ха-ха! Молодцы! Все верно, подраспустил вас Никаноров. Сеять-то начали?
- Начали. Дня за два в Макарове управимся.
- Славные установились деньки, давно такой ранней весны не было.
Даже после заката солнца было сравнительно тепло, как в пору предлетья. На скворечниках пощелкивали угомонившиеся к вечеру скворцы. Чуть внятно веяло запахом березовых почек, которые вот-вот должны были проклюнуться. Пойма Сотьмы, видимая с горы, начала окутываться синими сумерками, а над лесом в раменской стороне по-весеннему свежо и чисто рдела заря.
- К Носкову сходил? - спросил Василий Егорович. - Как результат?
- Кажется, уговорил. Говорит, подумаю и приду сам в контору.
- Должны согласиться: работы они с Александрой не боятся, да и денежки любят.
- Трактор я ему пообещал.
- И правильно! К людям надо иметь подход. Никогда не спеши, все обдумай и действуй спокойно. Нынче работать с людьми гораздо трудней, - наставлял Василий Егорович.
- Была бы возможность, я бы и в другие деревни пригнал скот, чтобы землю полней использовать: и трава там пропадает, и навозу на полях - ни грамма, - объяснил Алексей.
- Вполне согласен… Ну что, ребята, хватит дым глотать, пошли поужинаем, - грузно поднялся Василий Егорович. - Да, Алексей, тебе звонила Наташа, спрашивает, когда приедешь. Конечно, это не житье: она там, ты здесь.
- Сейчас и некогда, и самая бездорожица, и машина совсем раскурочена, - посетовал Алексей.
- Безлошадный директор, - с улыбкой изрек Иван и тронул брата за плечо.
По привычке, как это делал, председательствуя в "Красной заре", перед сном Алексей записал в специально заведенной тетради большого формата:
"23 апреля выехали в поле: вспахано 20 га, задисковано 40 га, посеяно 27 га. Побывал в Пустошках у Носкова, договаривался насчет летнего содержания телят. Дни стоят теплые, даже не верится, что апрель месяц. По реке идет сплав. Листья на березках еще не распустились. Только бы погода не подвела".
Ранняя весна всегда кажется ненадежной, обманчивой. Очень беспокоила Алексея Логинова эта первая посевная в совхозе, поскольку она должна была дать настрой всей последующей работе.
9
ТЕЛЕФОНОГРАММА
Директору совхоза А. В. Логинову,
Главному агроному В. М. Кулешовой
Установлено, что в некоторых хозяйствах района наблюдается грубейшее нарушение агротехники на весеннем севе. Так, в совхозе "Белореченский" агроном Кулешова допускает посев по плохо выровненной почве без внесения удобрений. В результате семена заделываются плохо, отчасти остаются на верху почвы. Здесь не предъявляется должной требовательности к механизаторам за качественное проведение сева. Обязываю под личную ответственность руководителя хозяйства и агронома усилить контроль за качеством проведения сева. Категорически запретить посев в плохо подготовленную почву, предварительную обработку проводить только в поперечном и диагональном направлениях. Посев производить с внесением смеси удобрений.
В. А. Арефьев,
начальник управления сельского хозяйства райисполкома.
Конечно, нарушения агротехники имели место, но Логинов при всем желании не мог сразу выправить положение: важнее было в срок управиться с весенне-полевыми работами. Договорился с председателем лучшего в районе колхоза "Заветы Ильича", где начинал работать, и тот прислал после Первомайского праздника два трактора с плугами. Хорошо помогли заветовцы сначала в Пустошах, потом переехали в Осокино, а тут произошло самое неприятное…
Решив наведаться к присланным трактористам, Логинов отправился в Осокино, вышел на поле, но нигде не увидел тракторов и не услышал их гула. Навстречу, покачиваясь в седле, неторопливо ехал верхом на карем жеребце бригадир Шалаев, коренастый мужик с раскосыми глазами и круглым, гладким, как яблочко, носом.
- Здорово, Алексей Васильевич! - густо пробасил он.
- Здорово. Где трактора? Где трактористы?
Шалаев отвел взгляд в сторону, поморгал, будто в глаза попало дыму.
- Забастовали, можно сказать. Вчера вечером подняли плуги и - ходом домой. Я с самого начала сумлевался в успехе. Вот еду доложить тебе. Ребята с характером оказались, принцип поставили.
- Из-за питания, что ли?
- Конечно. Ивановы отказались их кормить: своего народу полон дом. Серафима Голубева тоже не пустила…
- Ты понимаешь, чего натворил-то? - Логинов сгреб бригадира пятерней за штормовку, стащил с седла. - Люди приехали помогать нам, а ты не сумел накормить их. Ведь я же просил: Михаил Арсеньевич, организуй. Да что толковать с тобой! С похмелья, что ли, не можешь очухаться? - Расстроенно отвернулся от Шалаева, кинув взгляд на притихшее поле.
- Ну, може, и я виновен, а оне тоже шибко гордые оказались. Черт их дернул умотать домой! - оправдывался Шалаев, подергивая козырек кепки, приспущенный на глаза. - Воля твоя, делай что хочешь.
- И сделаю. Завтра же будет приказ о переводе тебя в старшие рабочие.
Логинов направился к деревне. За ним повернул и Шалаев, ведя лошадь в поводу…
Неприятности на этом не кончились: такой уж выдался денек. Когда Логинов пришел в Еремейцево, два трактора с дисковыми лущильщиками безмолвно стояли на опушке, третий тарахтел около леса. И без того взвинченный, злой, Логинов решительно направился к избе Августы Баклановой и не ошибся: громкие голоса доносились оттуда. Беда с этой Августой. Вышла на пенсию, зимой живет в городе, летом в деревне. Мужики знают, что у нее водится самогонка, а потому не упустят случая понаведаться, если работают рядом. За лето машины и трактора набьют торный след по траве от дороги к избе Бакланихи.
Появление Логинова было неожиданным, так что трактористы даже не успели убрать бутылку со стола. Сама Августа с поклонами и заискивающей улыбкой на зарумянившемся лице повела ласковые речи:
- Алексей Васильевич, милости просим! Всегда рады такому гостю, проходите, проходите к столу.
- Я не застольничать пришел, Августа Ивановна.
- Как говорят, чем богаты, тем и рады, - продолжала свое Бакланиха.
Логинов строго глянул в ее размыто-голубые, подернутые слезкой глаза, потом перевел взгляд на трактористов. Николай Баранов виновато потупился, щупая грязные, пепельного цвета волосы, а Сашка Соловьев нисколько не смутился, сидел, выпятив грудь, и смотрел на директора не моргнув глазом, не то чтобы дерзко, а как-то весело.
- Ну и что скажете? - обратился к ним Логинов.
- А чего сказать? Садись, Алексей Васильевич, выпей за компанию, - тотчас ответил Сашка и налил самогонки в стопку, поданную хозяйкой. - Мы ведь что, пообедать, это самое, зашли. Не беспокойся, потом наверстаем.
- Ага, пообедать, - поддакнул Баранов.
- Не обедать, а пить вот эту бурду вы зашли. Как не совестно?! В посевную каждый час дорог, неужели не понятно! Почему Силантьев в поле, а вы рассиживаете здесь? - сыпал вопросами Логинов.
- Ему всегда много надо.
- А вам меньше? Так вот, сегодняшний обед каждому из вас обойдется по двадцатке. Депремирую. Понятно?
Сашка Соловьев еще пытался оправдываться, даже пошучивал. Баранов не поддержал его, надернул кепку и тронул приятеля за руку:
- Ладно, молчи уж, пошли.
Досталось и хозяйке.
- А ты, Августа Ивановна, прекрати спаивать механизаторов в такую ответственную пору.
- Пришли, просят, дескать, до магазина далеко, ну как им откажешь? Може, дров привезут. Ведь свой народ, не прохожие какие, - объяснялась Бакланиха, то разводя руки, то прижимая их к груди и бросая беспокойные взгляды на стол.
Логинов приподнял за горлышко бутылку с остатками мутноватой жидкости, предупредил:
- Если не прекратишь заниматься вот этим делом, в следующий раз приду с участковым.
- Алексей Васильевич, батюшка, да у меня и оставалась тока эта бутылка с прошлого году: валяй, хошь, сичас проверь…
Не дослушав лживых оправданий хозяйки, Логинов вышел на улицу и глубоко хватанул ртом свежий воздух, точно в избе ему затрудняло дыхание. Бакланиха, прильнув к окну, потревоженно смотрела ему вслед. К такому строгому обращению она не привыкла, поскольку от прежнего директора никакого взыску не было.
10
Утром Николай Баранов выкатил со двора видавший виды "Ковровец", принялся снимать и промывать карбюратор. Пока возился с мотоциклом, выбежали ребятишки, их у него трое, все еще ходят в садик, все кудрявые, в мать, и, вероятно, за это да еще по фамилии в селе их прозвали смешно и ласково - Баранчики. Присели на корточки вокруг мотоцикла, с интересом наблюдали за действиями отца, младший начинает рыться в инструменте.
- Шурик, не трогай - перепачкаешься.
Вот и второй подобрался к приподнятому над землей колесу, крутит его.
- Я кому сказал? Попадут пальцы в спицы.
Старший смирно посапывает, пустив сопельку до губы: вдумчивый, смышленый парень, кажется, возьмет и подскажет, в чем загвоздка.
Вышла жена Валентина, постояла на крыльце, повязывая белый платок: очень он подходил к ее смуглому чернобровому лицу, к темным вьющимся волосам. Что говорить, баба заметная, мужики на нее поглядывают, да и сама она блудлива. Вероятно, последним в селе Николай узнал, что жена погуливает с Никаноровым, не зря тот перевел ее из доярок в заведующие складом: работенка не пыльная. Был грех, был и скандал, но что поделаешь, не разводиться же, раз нажили троих детей. К счастью, Никаноров уехал из села.
- Дверь запирать? - спросила Валентина.
- Сам запру.
- Ребятки, пошли! - позвала она сыновей, и те направились вместе с ней в садик, расположенный в новой части села.
Жить бы без горя при такой полноценной семье, если бы не этот изъян в поведении жены. Теперь взялся слух, будто она подпускает с себе Пашку Колесова. Где голова-то? Завести шашни с таким прохвостом! Он что - вольный казак, а тут трое ребят, подумала бы…
В последний день сева Николаю Баранову потребовалось съездить из Еремейцева в мастерские. Оседлал мотоцикл, пригазовал в село и, пользуясь моментом, решил зайти к жене. Дверь склада оказалась запертой изнутри, железная поперечина была откинута на сторону. Что за чертовщина?! Поторкался - нет ответа. И только когда его облаяла собака, он обратил внимание на рыжего Пашкиного Тарзана, до этого беспечно валявшегося у входа. Точно ледяной водой окатили Николая, постоял ошеломленно и снова, на сей раз требовательно, ударил в дверь. Ее открыла Валентина, оробев при виде мужа.
- Ой, это ты! Чего вдруг?
- Я-то ничего, а вот ты что сидишь назаперти?
- Да так… Ушла в тот конец считать фуфайки да галоши, - врала Валентина и, стараясь совладать с собой, принялась лузгать семечки.
- Скажи, чего бы ради Пашкин кобель привадился тут у порога?
- Кто его знает?
Скоро ему надоело пытать жену вопросами, грохнул по обшарпанному столу кулаком, скомандовал неожиданно:
- Пашка, сучий сын, выходи!
- Да ты что?! Никого нет.
- Ах, нет! Сами найдем этого клиента.
Николай решительно шагнул за стеллажи, а в это время Пашка прошмыгнул в дверь, но был замечен.
- Стой, денной вор! - крикнул Баранов и, настигнув беглеца уже на улице, сбил его подножкой.
Едва успел тот приподняться, как получил хлесткий удар по зубам. Пашка парень нахальный, да и покрепче Баранова, а нелегко оказалось сдержать такой яростный напор. Дрались беспощадно, перекровенились, задышались, как петухи: сначала выкрикивали угрозы, после уж голосу не хватало. Валентина испуганно металась вокруг них:
- Коля, уймись ты наконец! Что вы делаете? Пашка, перестань! Ой, беда!
Ее не слушали, глухо топтали сапогами землю, загнанно дышали. Тарзан еще взбеленился, все хватал Николая за брюки, даже укусил раза два. Хорошо, хоть склад находится не на виду, за зернотоком. И все-таки на шум-гам прибежала тетка Дарья Копылова, у которой было какое-то чутье на подобные события. Смело вклинилась между драчунами, принялась совестить их:
- Опамятуйтесь! Что вы делаете - на убив бьетесь? Пашка, окаянная твоя сила, уймись! Кому сказала? Стой! Ой, батюшки!..
Ей удалось оттеснить Пашку. Николай, страшный в своем растерзанном виде, приступил к жене:
- Теперь твой черед.
- Коля, не надо! Коля, не виновата я! Это Пашка зашел и запер дверь, - Валентина пятилась от него в склад.
- Долго ли я буду терпеть твои проделки, зараза?!
И такая ненависть к жене вспыхнула в нем в эту минуту, что, кажется, кровь вскипела: схватил подвернувшуюся электроплитку, ударил ею Валентину по голове. Та упала и не шелохнется.
- Ой, что ты натворил! Ой, господи! Ой, Колька, бедовая твоя голова! Не насмерть ли зашиб? - запричитала, суматошно всхлопывая руками, вбежавшая Дарья.
- Туда ей и дорога! - выпалил в сердцах Николай и, тяжело мотаясь, вышел на улицу. На душе была такая черная пустота, что впору бы пойти к Сотьме да утопиться. Он направился на край села, очутился в перелеске и здесь как-то потерянно опустился на землю и, обхватив руками голову, словно окаменел…
Когда вернулся в село, узнал, что жену увезли в больницу в Покровское: видать, перестарался вгорячах. Шевельнулась жалость и к ней - слава богу, жива. Самому тоже пришлось сходить в медпункт, сделать укол против собачьего укуса.
Под вечер привел из садика сыновей. Те, обрадовавшись воле, сразу убежали гулять. Глупые, еще не понимают, что драма в доме. Николай не знал, куда деть себя. Побродил по дому, тошно было находиться в собственной избе. Вышел на крыльцо, сел покурить на приступок. Не было в его жизни столь черной минуты.
Солнце стояло еще высоко - весенний день долог. По двору зеленела муравистая травка. Ветерок перебирал первородную, свежую листву на березах, покачивал флюгерок на одной из соседских крыш. Тянуло резким запахом дыма: кто-то сжигал мусор на огороде. Завтра бы можно истопить баньку, поотдохнуть денек-другой, закончив сев. Все бы хорошо, да вот…
Подошел Василий Егорович Логинов. Большой, усатый, неторопливый в движениях, он сел рядом с Николаем, поразглядывал его припухшее после драки лицо с подбитым глазом и ссадиной на носу, спросил сочувственно:
- Ну что, голова кручинная? Тяжко?
- Вот, Василий Егорович, какая дрянная история вышла. Поди, знаешь?
- Как не знать: такие вести не лежат на месте. Беда с этим ветрогоном Пашкой.
- Убью я его, паразита, - с дрожью в голосе произнес Николай. Смаргивая навернувшиеся слезы, он прерывисто, со всхлипом затянулся табачным дымом.
- Это, парень, не годится: в тюрьме напаришься, и о ребятишках подумай. Выбрось такие мысли из головы! Прежде всего надо жену воспитывать.
- Уже воспитал: увезли в больницу в район.
- Тоже не выход…
- Подвела меня Валька, не живется ей по-людски. - Снова всхлипнул. - С Никаноровым путалась, тот уехал, так на тебе - еще хахаля заимела.
- М-да… Вроде бы всем хороша баба, а поди ты… - рассуждал Василий Егорович, не зная, чем утешить Баранова.: - Как говорят, бела береста, да деготь черен.
- Ведь трое ребят, Василий Егорович! О чем она думает? Я вот кину сейчас веревку на балку, тогда небось спохватится. Разве это жизнь?
- Не горячись, а то наделаешь глупостей, - Логинов положил тяжелую руку на плечо собеседника. - В жизни, брат, всякое бывает, надо держаться.
В таком взвинченном состоянии нельзя было оставлять Николая. Василий Егорович поразмышлял и, придавив каблуком окурок, предложил:
- За тещей надо послать кого-нибудь.
- Без нее обойдусь, только разругаемся.
- Нет, не обойдешься. Она ребятишек и накормит и спать уложит. Лучше, пожалуй, сам дойду до нее.
Ушел. Чем приглашать тещу, лучше бы сам подольше посидел. Хорошо, что в момент отчаяния рядом оказался такой рассудительный, спокойный и сильный человек, мнение которого авторитетно для каждого белореченца…