- Стой, где стоишь, дорогой мой, - произнесла миссис Макардл, которой, очевидно, с раннего утра заложило пазухи. Глаза ее были открыты, но лишь слегка. - Не двигайся ни на малейшую долю дюйма. - Она лежала на правом боку, голова на подушке отвернута влево, к Тедди и иллюминатору, затылком к мужу. Вторая простыня была туго натянута на обнаженное, вероятно, тело и укрывала миссис Макардл вместе с руками до самого подбородка. - И попрыгай, - прибавила она и закрыла глаза. - Раздави папин чемодан.
- Блистательно, в бога душу, ты говоришь, - спокойно-твердо сказал мистер Макардл затылку жены. - Я плачу двадцать два фунта за чемодан и учтиво прошу мальчика на нем не стоять, а ты предлагаешь ему еще и попрыгать. Это что? Смешно, по-твоему?
- Если чемодан не выдержит десятилетнего малыша, которому до нормы недостает тринадцати фунтов веса, я не желаю держать такой багаж у себя в каюте, - ответила миссис Макардл, не открывая глаз.
- Знаешь, что? - спросил мистер Макардл. - Меня так и подмывает пнуть тебя в башку и раскроить ее надвое.
- Что же тебя удерживает?
Мистер Макардл резко приподнялся на локте и загасил сигарету о стекло тумбочки.
- Придет день… - мрачно начал он.
- Придет день, и тебя хватит трагический, очень трагический разрыв сердца, - продолжила миссис Макардл с минимумом экспрессии. Не высовывая рук из-под простыни, она еще туже закуталась сверху и снизу. - Устроят скромные, со вкусом похороны, и все будут спрашивать, кто эта симпатичная женщина в красном платье, что сидит в первом ряду, флиртует с органистом и творит несусветный…
- Ты до таких чертиков смешная, что даже не смешно, - ответил мистер Макардл, обмяк и снова рухнул на спину.
Посреди этого диалога Тедди отвернулся и снова стал смотреть в иллюминатор.
- Сегодня утром в три тридцать две мы разминулись с "Королевой Мэри", которая шла противоположным курсом, если кому интересно, - медленно произнес он. - В чем я сомневаюсь. - Голос его звучал причудливо, с той грубоватой красотой, что иногда свойственна мальчишеским голосам. Всякая фраза выглядела, пожалуй, древним островком, что затоплен миниатюрным морем виски. - Тот палубный стюард, которого Пискля терпеть не может, у себя на доске это написал.
- Я тебе покажу "Королеву Мэри", дружок, если не слезешь с чемодана сию же минуту, - сказал его отец. Он повернул к Тедди голову. - Слезай сейчас же. Иди хоть подстригись, что ли. - Он снова перевел взгляд на затылок жены. - Не по годам он выглядит, елки-палки.
- У меня денег нет, - ответил Тедди. Руки он понадежнее упер в край иллюминатора и опустил подбородок на пальцы. - Мама. Знаешь человека, который рядом с нами в ресторане сидит? Не тот, худой. Другой, за тем же столом. С той стороны, где наш официант всегда поднос ставит.
- Умм-гу, - ответила миссис Макардл. - Тедди. Дорогой мой. Дай маме поспать еще пять минуточек, будь лапонькой.
- Одну секундочку. Это вполне интересно, - сказал Тедди, не отрывая подбородка от точки упора и не сводя глаз с океана. - Он недавно был в спортзале, когда Свен меня взвешивал. Подошел и стал со мной разговаривать. Слышал мою последнюю пленку. Не апрельскую. Майскую. Был на вечеринке в Бостоне перед тем, как в Европу уехать, а там кто-то знал кого-то в исследовательской группе "Лейдеккера" - он не сказал, кого, - и они позаимствовали эту мою последнюю пленку и крутили на вечеринке. Человек этот вроде бы очень заинтересовался. Он дружит с профессором Бэбкоком. Судя по всему, сам преподает. Сказал, что все лето провел в колледже Троицы в Дублине.
- Да? - сказала миссис Макардл. - На вечеринке слушали? - Она лежала, сонно уставясь Тедди под коленки.
- Я так полагаю, - ответил тот. - И он Свену довольно много обо мне рассказал, пока я там стоял. Было отчасти неловко.
- С какой стати неловко?
Тедди ответил не сразу.
- Я сказал "отчасти" неловко. Я уточнил определение.
- Я тебе сейчас "уточню", приятель, если ты не слезешь с чемодана к чертовой матери, - сказал мистер Макардл. Он только что закурил новую сигарету. - Считаю до трех. Раз, черт бы тебя побрал… Два…
- Который час? - вдруг спросила миссис Макардл у ног Тедди. - У вас с Писклей разве нет плавания в половине одиннадцатого?
- Еще есть время, - ответил Тедди. - …Щщухх! - Он вдруг нырнул головой в иллюминатор, несколько секунд постоял так, а потом втянул и сообщил: - Только что в окно выкинули целое ведро апельсиновых корок.
- В окно. В окно, - саркастически произнес мистер Макардл, смахивая пепел. - В иллюминатор, дружок, в иллюминатор. - Он бросил взгляд на жену. - Позвони в Бостон. Быстро, вызови исследовательскую группу "Лейдеккера".
- Ах, какие мы блистательные остроумцы, - заметила миссис Макардл. - Чего пыжишься?
Тедди втянул внутрь голову почти целиком.
- Плывут очень красиво, - сказал он, не оборачиваясь. - Интересно.
- Тедди. В последний раз. Считаю до трех, а потом я…
- Не в том смысле интересно, что они плывут, - продолжал Тедди. - Интересно то, что я знаю: они есть. Если б я их не видел, я бы и не знал, что они есть, а если бы не знал, что они есть, не мог бы даже сказать, что они существуют. Это очень красивый, совершенный пример того, как…
- Тедди, - перебила его миссис Макардл, даже, кажется, не двинувшись под простыней. - Сходи найди мне Писклю. Где она? Я не хочу, чтоб она сегодня дольше валялась на солнце, и так вся обгорела.
- Она адекватно защищена. Я заставил ее надеть дангери, - ответил Тедди. - Некоторые уже тонут. Через несколько минут они будут плавать только у меня в уме. Довольно интересно, поскольку если смотреть под определенным углом, там они с самого начала и плавали. Если бы я вообще никогда тут не стоял, или если бы кто-нибудь подошел и как бы снес мне голову, пока я…
- Где она? - спросила миссис Макардл. - Посмотри минуточку на маму, Тедди.
Тедди обернулся и посмотрел на маму.
- Чего? - спросил он.
- Где Пискля? Я не хочу, чтоб она опять бродила среди шезлонгов и надоедала людям. Если этот кошмарный человек…
- С ней все в порядке. Я дал ей камеру.
Мистер Макардл подскочил на локте.
- Ты дал ей камеру! - воскликнул он. - Это еще на черта? Мою "лейку"! Чтоб шестилетка шлялась с ней по всей…
- Я показал ей, как держать, чтобы не уронила, - сказал Тедди. - И я, естественно, вытащил пленку.
- Мне нужна камера, Тедди. Слышишь меня? Сейчас же слезай с чемодана, и камера мне нужна здесь, в этой каюте через пять минут - или один маленький гений пропадет без вести. Ясно тебе?
Тедди развернул ноги на "гладстоне" и сошел вниз. Наклонился и завязал шнурки на левом кеде - отец тем временем наблюдал за сыном, как дежурный по школе на перемене, по-прежнему опираясь на локоть.
- Скажи Пискле, что я ее зову, - сказала миссис Макардл. - И поцелуй маму.
Завязав шнурок, Тедди равнодушно чмокнул мать в щеку. Миссис Макардл, в свою очередь, выпростала левую руку из-под простыни, словно бы намереваясь обхватить Тедди за талию, но когда рука вынырнула, Тедди уже отошел. Он обогнул мать с другой стороны и вступил в проход между шконками. Наклонился и выпрямился, взяв отцовскую подушку под левую руку, а пепельницу, чье место было на тумбочке, держа в правой. Переложив пепельницу в левую руку, подошел к тумбочке и ребром правой ладони смел отцовские окурки и пепел. Затем, прежде чем определить пепельницу на место, предплечьем стер тонкий слой пепла со стекла тумбочки. Руку же он вытер о шорты. После чего поставил пепельницу на стекло - крайне бережно, словно полагал, будто пепельница на тумбочке должна стоять намертво либо не стоять вообще. Тут наблюдавший за ним отец наблюдать за ним внезапно бросил.
- Тебе подушка не нужна? - спросил Тедди.
- Мне нужна камера, молодой человек.
- Тебе же так неудобно. Это невозможная поза, - сказал Тедди. - Я ее тут оставлю. - Он положил подушку в изножье шконки, подальше от отцовских пяток. И направился к двери.
- Тедди, - произнесла его мать, не поворачиваясь. - Скажи Пискле, что я хочу ее видеть до плавания.
- Оставь уже ребенка в покое, а? - произнес мистер Макардл. - Тебе что, жалко ей нескольких паршивых минут свободы? Знаешь, как ты к ней относишься? Я тебе скажу, как. Как будто она просто ятая преступница.
- Ятая! Ой как мило! Ты вдруг по-британски заговорил, любимый.
Тедди на миг задержался у двери, задумчиво экспериментируя с ручкой - медленно вращая ее влево и вправо.
- Выйдя за дверь, я могу остаться существовать лишь в уме моих знакомых, - сказал он. - Я могу стать апельсиновой кожурой.
- Что, мой дорогой? - спросила миссис Макардл из другого угла, по-прежнему лежа на правом боку.
- Давай шевели мослами, приятель. Тащи сюда "лейку".
- Подойди поцелуй маму. Хорошенько так поцелуй.
- Не сейчас, - отсутствующе произнес Тедди. - Я устал. - Он закрыл за собой дверь.
Сразу за комингсом лежала ежедневная судовая газета. Листок глянцевой бумаги с текстом лишь на одной стороне. Тедди подобрал ее и начал читать, бредя по длинному коридору к корме. Навстречу ему двигалась огромная блондинка в накрахмаленной белой форме - она несла вазу красных роз на длинных стеблях. Проходя мимо Тедди, она выставила левую руку и взъерошила ему волосы на макушке.
- Кому-то надо подстричься, - сказала она. Тедди вяло оторвался от газеты, но женщина уже прошла, а оглядываться он не стал. Читал дальше. В конце коридора перед огромным панно со святым Георгием и Драконом над площадкой парадного трапа он сложил судовую газету вчетверо и сунул в левый задний карман. После чего поднялся по низким ступеням, застланным ковром, на Главную палубу - одним трапом выше. Он шагал через две ступеньки, но медленно, держась за поручни, в каждый шаг вкладывая вес всего тела, словно само восхождение по трапу для него, как и для многих детей, было этаким умеренным удовольствием. На площадке Главной палубы он сразу направился к бюро пассажирского помощника, которым в данный момент заправляла симпатичная девушка в морской форме. Она скрепляла сшивателем какие-то отмимеографированные листы.
- Будьте добры, не подскажете, во сколько сегодня игра? - спросил Тедди.
- Прошу прощения?
- Во сколько сегодня игра?
Девушка одарила его напомаженной улыбкой.
- Какая игра, милый? - спросила она.
- Ну эта. В слова - она вчера была и позавчера, там еще надо недостающие слова подставлять. В основном про то, что все следует ставить в контекст.
Девушка помедлила, выравнивая края трех листков между плоскостями сшивателя.
- А, - сказала она. - По-моему, только ближе к вечеру. Кажется, часа в четыре. А ты для нее не слишком маленький, дорогуша?
- Нет, не маленький… Спасибо, - ответил Тедди и отвернулся.
- Секундочку, милый! Как тебя зовут?
- Теодор Макардл, - сказал Тедди. - А вас?
- Меня? - улыбнулась девушка. - Меня зовут энсин Мэтьюсон.
Тедди посмотрел, как она жмет на сшиватель.
- Я знаю, что вы энсин, - сказал он. - Я не уверен, но, по - моему, если кто-то спрашивает, как вас зовут, надо говорить полное имя. Джейн Мэтьюсон, или Филлис Мэтьюсон, или что в данном случае может быть применимо.
- Ах вот как?
- Я же говорю, по - моему - да, - ответил Тедди. - Хотя не уверен. Если вы носите форму, может быть, все иначе. Все равно спасибо вам за информацию. До свидания! - Он повернулся и стал подниматься по трапу на Прогулочную палубу - снова через две ступеньки, только теперь он как будто спешил.
После долгих поисков он нашел Писклю высоко на Спортивной палубе. Она сидела на солнечной полянке - едва ли не лугу - между двумя кортами для палубного тенниса, в который никто не играл. Сидела на корточках, солнце било ей в спину, а легкий бриз трепал шелковистые светлые волосы; она деловито складывала из шашек для шаффлборда две наклонные башни: в одной черные, в другой красные. Совсем мелкий малыш в хлопковом пляжном костюмчике стоял у нее справа под самой рукой, просто наблюдал.
- Смотри! - командирским тоном сказала Пискля брату, когда тот подошел. Она растянулась на палубе и окружила две башни шашек руками, чтобы похвастаться достижением и отгородить их от всего остального на борту. - Майрон, - неприязненно обратилась она к сотоварищу, - от тебя тень падает, моему брату не видно. Сдвинь тушку. - Она закрыла глаза и с мученической гримасой подождала, пока Майрон подвинется.
Тедди встал над двумя башнями шашек и оценил.
- Очень красиво, - сказал он. - Очень симметрично.
- А этот, - Пискля показала на Майрона, - никогда не слыхал про триктрак. У них его даже нету.
Тедди кратко, объективно глянул на Майрона.
- Слушай, - сказал он Пискле. - Где камера? Папе она нужна прямо сейчас.
- Он даже в Нью-Йорке не живет, - сообщила Тедди Пискля. - И у него папа умер. Его в Корее убили. - Она повернулась к Майрону. - Правда? - вопросила она, но подтверждения дожидаться не стала. - А теперь если у него умрет мама, он будет сирота. Он этого даже не знал. - Она взглянула на Майрона. - Правда же?
Майрон уклончиво сложил на груди руки.
- Глупее тебя никого не бывает, - сказала ему Пискля. - Ты самый глупый в этом океане. Спорим, не знал?
- Вовсе нет, - сказал Тедди. - Вовсе ты не глупый, Майрон. - Он обратился к сестре: - Удели мне внимание на секундочку. Где камера? Мне она нужна немедленно. Где она?
- Там, - сказала Пискля, показывая в никуда. Две башни шашек она придвинула к себе поближе. - Теперь мне нужны два великана, - сказала она. - Они бы играли в триктрак, пока не устанут, а потом забрались бы на эту трубу и кидали бы шашки вниз, и всех бы убивали. - Она посмотрела на Майрона. - И твоих радетелей бы убили, - со знанием дела сообщила она. - А если бы они не умерли, знаешь, что можно сделать? Положить яду в зафир и им скормить.
"Лейка" валялась шагах в десяти, рядом с белым леерным ограждением Спортивной палубы. Она лежала на боку в шпигатной канавке. Тедди подошел, взял ее за ремешок и повесил на шею. Затем сразу же снял. Отнес ее Пискле.
- Пискля, сделай одолжение. Отнеси ее, пожалуйста, вниз сама, - сказал он. - Уже десять. Мне нужно писать дневник.
- Мне некогда.
- Мама все равно хочет тебя видеть, - сказал Тедди.
- Врун.
- Я не врун. Хочет, - сказал Тедди. - Поэтому возьми, пожалуйста, камеру с собой, когда пойдешь… Ну давай, Пискля.
- А чего это она хочет меня видеть? - сварливо спросила Пискля. - Я вот ее видеть не хочу. - Она вдруг стукнула Майрона по руке, которая вознамерилась снять верхнюю шашку с красной башни. - Руки прочь, - сказала она.
Тедди накинул ремешок "лейки" ей на шею.
- Я серьезно, ну. Сейчас же отнеси ее папе, а потом мы с тобой встретимся у бассейна, - сказал он. - В пол-одиннадцатого я буду тебя прямо там ждать. Или снаружи, где переодеваются. И не опаздывай, ну? Это внизу, на Палубе Е, не забудь, так что выходи заранее. - Он развернулся и ушел.
- Я тебя ненавижу! Я всех в этом вашем океане ненавижу! - закричала Пискля ему вслед.
Под Спортивной палубой, в широкой кормовой части Солнечной палубы под открытым небом прочно установили семьдесят пять шезлонгов или даже больше - семью или восемью рядами, так, чтобы палубному стюарду в проходах не спотыкаться о пожитки загорающих пассажиров: кошелки с вязаньем, романы в суперобложках, бутылки с лосьоном, фотоаппараты. Когда пришел Тедди, там было людно. Он начал с заднего ряда и двигался методично, от ряда к ряду, останавливаясь у каждого шезлонга вне зависимости от того, занят тот или нет, и читая на подлокотнике табличку с именем. Лишь один или два отдыхающих заговорили с ним - то есть произнесли ту или иную банальную любезность, какими взрослые иногда склонны одаривать десятилетнего мальчика, упорно разыскивающего свой шезлонг. Молодость Тедди и упорство были довольно очевидны, но общему виду его, пожалуй, вообще не была свойственна - либо ее просто не хватало - та прелестная серьезность, перед которой взрослые с готовностью заискивают - или же до которой снисходят. Может, виной был его наряд. Дырка на плече его футболки прелестной не была. Избыток материи на шортах, сама чрезмерная их длина не были прелестными излишествами.
Четыре шезлонга Макардлов с подушками, готовые к пользованию, размещались в середине второго ряда от начала. Тедди - нарочно или же нет - уселся так, чтобы никто не оказался с ним рядом ни с какой стороны. Вытянул голые незагорелые ноги ступнями вместе на подставку и почти сразу же извлек из правого заднего кармана десятицентовый блокнотик. Затем с крайней сосредоточенностью, будто на свете существуют лишь он сам и его блокнот - никакого солнца, никаких попутчиков, никакого судна, - принялся его перелистывать.
За исключением нескольких заметок простым карандашом, все записи в дневнике явно делались шариковой ручкой. Сам почерк был текуч - такому нынче учат в американских школах вместо старого, палмеровского метода. Разборчивый, но без росчерков и завитушек. Плавность - вот что было в нем примечательно. Ни в каком смысле - во всяком случае, ни в каком механическом смысле - слова и фразы не выглядели так, будто их писал ребенок.
Значительное время Тедди потратил на чтение последней, судя по всему, записи. Она покрывала три с лишним страницы:
Дневник за 27 октября 1952 года Собственность Теодора Макардла Палуба А 412
Уместная и приятная награда если нашедший быстро возвратит Теодору Макардлу.
Посмотреть не найдутся ли папины армейские личные жетоны и носить их всегда по возможности. Тебя не убьет а ему будет приятно.
Ответить на письмо профессора Мэнделла когда будет случай и терпение. Попросить его больше не присылать сборников стихов. Мне и так хватит на 1 год. Все равно меня уже от них тошнит. Человек идет по пляжу и к несчастью по голове ему лупит кокос. Голова его к несчастью раскалывается надвое. Затем по пляжу идет его жена поет песенку и тут видит 2 половинки и узнает их и подбирает. Ей конечно становится очень грустно и она плачет души раздирающе. Вот где именно меня тошнит от поэзии. Предположим дама просто подбирает 2 половинки и очень сердито в них кричит "А ну прекрати!" Однако, не упоминать этого когда будешь отвечать на его письмо. Это весьма противоречиво а миссис Мэнделл кроме того поэтесса.