Марина едва заметно усмехнулась.
- Сказала… Много, мол, времени прошло с тех пор, переменились мы. А то, что было, иным теперь кажется…
- Тебе и вправду так кажется?
- Дурочка ты, Анька.
- Спасибо. Только ты вначале на себя погляди. Куда уж какая умница! "Разве ж Марка можно прогнать?" А не прогнала бы, так не ушел бы. Чего ж реветь теперь?
Анна встала, прошлась по комнате и снова вернулась к сестре.
- Ну, хватит, - сказала она. - Хватит, слышишь? - И вдруг рассмеялась. - А Марк-то твой белобрысый - красавчик! Плечи - во! Силушки небось у других не занимать. Приголубит такой - замрет сердечко. Замрет, а?..
Марина молчала.
- Чего молчишь? - не унималась Анна. - Не жалко, что другую вместо тебя приголубить может? Я бы на твоем месте… Эх, дева, дева… Мне вот уже под тридцать, а я, сама знаешь, все берегу себя… А для кого берегу? Попадется какой-нибудь хлыщ, скажет: "Наверно, до меня никому не нужна была?" Удавлюсь тогда с горя. Порой думаю: плюнуть на все, кинуться на шею любому молодцу да крикнуть: "Бери!" И не могу… Не могу без любви… Грязи боюсь… Ведь не отмоешь ее потом…
Анна взглянула на Марину. Та сидела совсем неподвижно. И невидящими глазами глядела сквозь нее. Наконец чужим голосом сказала:
- Да, потом не отмоешь…
- Я не про тебя, - спохватилась Анна. - Не про тебя, слышишь?
- И про меня, - глухо проговорила Марина.
- Нет, я вообще… Ни про кого. Так просто… А глаза у твоего Марка вроде как уж очень печальные…
Марина вздохнула. И опять надолго замолчала.
ГЛАВА III
1
Марк проснулся, когда и Степан Ваненга, и Саня Кердыш были уже на ногах. Кердыш стоял у своего фрегата, ненец сидел на кровати. Говорили они шепотом, боясь, наверно, разбудить его. Говорили о нем, о Марке. И, кажется, в чем-то не соглашались друг с другом.
- К Беседину не надо, однако. - Степан встал, подошел к Кердышу и остановился рядом с ним. - Нехороший Беседин человек. Жадный шибко, ух какой жадный. И других учит: хватай-хватай!
- Плевать на Беседина, - сказал Кердыш. - Каждый человек своим умом живет. Если Беседин дрянь - значит, и все у него там дряни, что ли?.. Чудишь, Степа. Да и куда еще. Дня три назад Беседин шумел в кадрах: "У меня аврал, подбросьте двух сварщиков…" Сам слыхал. А ему сказали: "Нету сейчас сварщиков, подожди". Вот и дело.
- Плохой он человек, Беседин, - продолжал Степан. - Не надо бы к Беседину…
Марк сбросил одеяло, натянул брюки. Кердыш и ненец разом обернулись. Степан сказал:
- Проснулся? А мы тут с Саней толкуем: куда тебе работать идти?
- Слышал, - улыбнулся Марк. - Этот Беседин кто - бригадир?
- Бригадир, - ответил Кердыш. - Ему сварщики нужны. Будем тебя к нему устраивать, не возражаешь?
- Ладно. Спасибо за участие.
- Беседин - классный сварщик, большой мастер, - сказал Кердыш. - На каждом собрании его хвалят.
- Не все хвалят, - заметил Степан. - Парторг Петр Константиныч не хвалит, однако. Не шибко, говорит, хороший человек Беседин.
- Ничего, - ответил Марк. - Была бы работа по душе.
Они оделись, зашли в столовую, позавтракали и отправились в порт. Марк шел, поглядывая то на Саню Кердыша, то на маленького ненца, и у него было такое ощущение, что эти парни и он сам давно уже стали друзьями, давно уже вот так каждое утро ходят вместе на работу по улицам этого северного города.
Улицы были еще безлюдны, только где-то в стороне погромыхивал трамвай.
Марк сказал:
- Поздно у вас светает. У нас в это время солнце уже на сто метров от земли.
- Зимой тоже? - спросил Степан.
- Зимой тоже. Хотя греет меньше, зато светит вовсю.
- А тут солнышко скоро совсем уйдет, - вздохнул ненец. - Только фонари будут. А в тундре и фонарей нету, однако. Длинная ночь в тундре. У-ух, какая длинная…
Он снова вздохнул, но Марк подумал, что как раз по этой длинной ночи в своей тундре и тоскует Степан Ваненга, что чего-то не хватает ему здесь, так же как не хватает сейчас Марку его солнца. Положив руку на плечо ненца, Марк участливо спросил:
- Грустишь по своим краям?
- Есть немножко, - признался Степан. - Тянет туда маленько, в тундру-то…
Марк хотел еще о чем-то спросить, но Кердыш незаметно толкнул его в бок. Марк понял: тема, наверно, щекотливая. И промолчал. Они вышли к набережной. Река была такой же темной, как вчера, так же пенились сизые гребни, но сейчас, хотя только еще рассветало, здесь царило необычайное оживление. Десятки катеров с короткими флагштоками, на которых развевались голубые и красные вымпелы, сновали от одного берега к другому, тащили баржи, выводили к морю лайнеры, груженные лесом, рудой, машинами… Гудки и сирены неслись со всех сторон. Два громадных траулера шли в кильватер своим ходом, на одном из них огни еще не были потушены, и казалось, что по реке плывет небольшой городок. Следом за траулером, натужно воя моторами, два буксира тащили к устью океанский пассажирский теплоход. Четыре или пять рядов иллюминаторов теплохода тоже светились огнями, и, отражаясь в темной воде, эти огни словно горели в глубине.
Марк остановился, спросил:
- А порт где?
- Порт везде, - ответил Кердыш. - И там порт, - он показал рукой влево, потом вправо, - и там. Везде порт.
Марк понял не сразу. У них, на юге, порт тоже не маленький, но все вместе: пакгаузы, грузовые площадки, краны стоят рядами, службы - впритык друг к другу, корабли - один за другим. А здесь причалы растянулись на десяток километров. Сколько видно глазу - везде высоченные штабеля леса, горы каких-то тюков, ящиков, руды… Но больше всего - леса. Будто привезли его сюда со всего Севера - доски, десятиметровые круглые бревна, рейки, шахтовый круглячок, потом опять доски, опять бревна…
- Везде порт, - повторил Степан. И с плохо скрытой гордостью добавил: - От окоема до окоема. Вот как.
Только через полчаса они добрались до места. Десятки кильблоков стояли почти вплотную друг к другу, и почти на каждом - траулер, теплоход, танкер, самоходная баржа. У некоторых кораблей обшивка была разворочена, и наружу торчали похожие на скелеты шпангоуты. У других были сняты палубные надстройки, рули, бушприты, и эти корабли казались какими-то куцыми, страшно неуклюжими. Не корабли, а корыта. Тут же, под широким навесом, Марк увидал кучу стальных листов, содранную, изъеденную ржавчиной обшивку, погнутые рули, лопасти тускло поблескивающих винтов.
- Кладбище, однако, - заметил Степан.
- Похоронное бюро, - усмехнулся Саня.
Но Марку такая картина была знакомой. Кто-кто, а он знал, как эти умершие, похожие на старые корыта корабли вновь оживут и не раз еще поборются с ураганами, не раз где-нибудь в далеких океанах моряки добрым словом вспомнят докеров. Он почему-то посмотрел на свои руки и сказал:
- Это не кладбище. С кладбища не возвращаются, а отсюда дорог много.
Вдруг Кердыш толкнул Степана в бок, кивнул в сторону траулера, стоящего на кильблоках. Из трюма корабля вырвался ярко-синий сноп света.
- Смотрите!
- Это Беседин, - сказал Степан. - Работает уже.
Саня взглянул на часы, заметил:
- До смены еще тридцать минут, а он вкалывает. Пошли.
Они поднялись на палубу и заглянули в трюм. Мощная лампа, привязанная к железному крюку, освещала узкий отсек. Упершись одной ногой в борт, а другую подтянув к подбородку, человек в такой неудобной позе каким-то чудом не то сидел, не то висел на шпангоуте и внимательно рассматривал разошедшийся шов в обшивке. Рассматривал долго и сосредоточенно. Потом надвинул на глаза защитную маску, на одно мгновение прикоснулся электродом к металлу и опять склонился над швом.
Человек напоминал птицу, зацепившуюся за наклонный сук и всеми силами старавшуюся не упасть с него. Несмотря на то что в его позе было что-то смешное, Марку показалось необычайно красивым это напряжение, он с первого взгляда увидел в нем настоящего мастера, увлеченно занятого своим делом. Эта увлеченность угадывалась и в напряженной до крайности позе сварщика, и в жесте, каким он после вспышки дуги сдвинул на затылок маску, и даже в том, что он не услышал, как Саня Кердыш громко его окликнул: "Беседин, на минуту!"
- Не хочет вылезать, однако, - сказал ненец.
А Марк ни на йоту не сомневался, что Беседин ничего не слышал. Потому что он был сейчас полностью поглощен своими расчетами, тщательно примериваясь, как лучше прикоснуться электродом к какой-то точке. Вот опять вспышка, потом недлинная пауза, и за ней опять три короткие, как выстрелы, вспышки. И снова пауза.
- Беседин! - еще громче крикнул Кердыш. - Эй, Беседин!
Теперь сварщик услыхал. Обернулся, приподнял маску, глухо ответил:
- Какого черта нужно? Не видите, человек работает?!
- Большое дело есть, Илья Семенович, - сказал Степан. - Шибко большое, рад будешь.
Беседин с минуту помедлил, решая, наверно, стоит ли отрываться от дела, потом легко спрыгнул со своего насеста и так же легко взбежал на палубу по трюмному трапу.
Марк и сам не знал почему, но, когда слышал, как Кердыш и ненец говорили о Беседине, сварщик представлялся ему худеньким, маленьким человечком с узкими щелочками бегающих из стороны в сторону глаз, выискивающих, чем бы поживиться. Именно такими казались ему люди, которых называли презрительным словом "рвач", "хапуга". Но сейчас, когда Марк увидал Беседина в работе, ему вдруг захотелось, чтобы сварщик оказался не таким, каким его считал Степан.
Выбравшись из трюма, Беседин едва заметно кивнул Кердышу и Ваненге, а на Марка посмотрел долгим, испытующим взглядом. Большие, по-девичьи влажные и почти синие глаза глядели на Марка хотя и испытующе, но доброжелательно. На высокий лоб падала мягкая прядка волос, и от этото лицо тоже казалось каким-то мягким, без единой суровой черточки. Беседин был высок ростом, и даже под неуклюжим ватником угадывалась стройная фигура. "Завидно скроен!" - подумал Марк о сварщике.
Ненец первым протянул руку, сказал негромко и без тепла:
- Здравствуй, Илья Семеныч.
Беседин руки не подал, вытащил папиросу, закурил от изящной зажигалки, сел на кнехт. И только когда выпустил через нос тугую струю дыма, взглянул на Степана. Взглянул холодно и, как показалось Марку, с презрением.
- Зачем ты пришел сюда, Ваненга? - Бровь Беседина слегка изогнулась, тонко вырезанные ноздри вздрогнули. - Пришел опять разводить критику?
- Зачем долго зло помнишь? - улыбнулся Степан. - Я уже то забыл. И критиковал тогда по-хорошему. Чтобы понял ты. А сейчас забыл.
- Забыл? - Беседин снова выпустил струю дыма, быстро повернул голову к Марку: - Тебя как зовут?
- Марк Талалин.
- Хорошо. Этот вот тип, Марк, - он кивнул на Степана, - месяц назад хотел ославить меня перед всеми портовиками. Правда, руки у него коротковаты, Беседина ославить не так-то просто. Беседина знают. Портрет Беседина висит на городской доске Почета. И под портретом написано: "Лучший сварщик Илья Семенович Беседин". Лучший! А ты что кричал на собрании, Ваненга? "Беседин ищет, где легче! Беседину лишь бы заработать побольше! Беседин пережиток!" Кричал?
- Не кричал, - спокойно ответил Степан. - Тихо говорил, однако. Разве неправду говорил?
Сварщик далеко швырнул докуренную папиросу, встал.
- Ты зачем сюда пришел? - снова спросил он. - Чего тебе надо здесь, тундряк?
Саня Кердыш сказал:
- Не шуми, Илья. Степа пришел не для себя. Ты скажи, сварщики тебе нужны? Вот человек приехал, сварщик, работать хочет. Возьмешь в бригаду? Если возьмешь - пиши записку в кадры. Не возьмешь - будь здоров. Найдем другое место. К тебе пришли потому, что наш участок рядом. Работать сподручнее. Ну?..
- Сварщик? - Беседин опять посмотрел на Марка, по-хорошему улыбнулся: - Где работал?
- Далеко. - Марк тоже не смог не улыбнуться. - На юге. В порту.
- Разряд имеешь? - спросил Беседин.
Марк вытащил из кармана паспорт, где у него лежали разные справки, нашел нужную, протянул Беседину:
- Вот.
Беседин быстро прочитал, не скрывая радости, воскликнул:
- Класс! То, что надо. Без трепу скажу: сварщики во как нужны!
Он ребром ладони провел по горлу и уже без прежней неприязни взглянул на Степана:
- А ты, Ваненга, все ж думай, когда на человека помои льешь. Тут тебе не тундра, понял? У вас там как? Поплевали друг другу в морды, сели на олешек, разъехались по чумам - и все. Чум от чума за тыщу верст, ищи обидчика! - А здесь по-другому. Утром назвал человека дерьмом - вечером ответить за это можно. Понял?
- В тундре не плюют в морды, однако, - сказал Степан. - В тундре уважают человека.
- Уважают? Так ты и тут уважай.
- Хороших людей и тут уважаем. Твоих сварщиков - Андреича, Костю Байкина - уважаем. И других многих тоже. А ты, Илья Семеныч, мастер шибко хороший, уж как шибко, таких, правду говорю, мало, а человек ты - так себе. Не обижайся, однако, Илья Семеныч, добра тебе хочу.
- Добра хочешь? А я не нуждаюсь в твоем добре. Я уж сам как-нибудь о себе позабочусь. Без твоей помощи.
Саня примирительно заметил:
- Зря ты так, Илья. Степан по-настоящему добра тебе хочет…
- Ладно, благодетели. Пора кончать дебаты, работать надо. Ты, Талалин, останься, обсудим кое-что.
Договорившись с Марком встретиться после работы, Саня и Степан ушли.
2
Марк рассказывал. Беседин смотрел в сторону, но Марк видел, что он не пропускает ни одного слова. Илью интересовало все: какие на Юге сварочные трансформаторы, пользуются ли там многоэлектродными аппаратами, какая производительность труда, что нового там в процессах сварки. Марк рассказывал, а сам все время думал о Беседине: "А может, Степан преувеличивает? Что-то не очень похоже, чтобы у этого человека только и было заботы, как бы где сорвать… Рабочий как рабочий…"
- Ну, а как там насчет заработка? Не обижались?
- Не обижались, - улыбнулся Марк.
- А все же?
Марк пожал плечами:
- По-разному. Какая работа, какой сварщик…
- А лично ты? - продолжал Беседин. - Сотни полторы имел?
- Не всегда. Обычно - сто, сто двадцать.
- Сто? Сильно зашибали!
Марк не понял, смеется Беседин или нет. Сказал просто:
- Хватало…
- Наверно, еще и оставалось?
Теперь Марк не мог не почувствовать иронии. И впервые посмотрел на Беседина со скрытой неприязнью. Он промолчал, но Илья сумел уловить эту почти незаметную перемену в Марке и сказал:
- Ты не обижайся, Талалин. У нас тут, на Севере, знаешь, как говорят? Верста - не расстояние, сто рублей - не деньги. Понял? Тебе этот Ваненга уже натрепался, конечно: Беседин и такой, Беседин и сякой…
Марк вытащил портсигар, раскрыл, протянул сварщику:
- Кури, товарищ Беседин.
Илья взял папиросу, посмотрел на нее и положил обратно в портсигар:
- "Беломор" куришь? Отрава. Я - "Северную Пальмиру". Угостить?
- Спасибо, не привык, - отказался Марк.
Беседин не обиделся, сел на кнехт, оставляя место для Марка.
- Садись. Мне-то чихать на Ваненгу, понял? Каждый думает своей башкой. Каждый живет по-своему. Согласен? Про себя могу сказать: жить люблю широко. На полную катушку. И живу почти по потребностям. Говорю это тебе потому, что теперь рядом работать будем, а значит, и жить рядом. Все равно увидишь. А теперь ты мне скажи, Талалин: кому я вред причиняю? Кому, скажи? Живу на кровные свои денежки, вот этими руками заработанные. Тебе Ваненга говорил, как я работаю?
- Хвалил, - сказал Марк.
- Хвалил? Меня все хвалят. Почему? Неделю назад вот тут стал на прикол танкер один, голландец. Срочный ремонт. В таких случаях они нам золотишком платят. Государству, конечно. Вызывают меня наши начальники, говорят: "Беседин, надо показать класс работы. И главное - сроки. Мы заказ приняли. Сделаешь?" - "Сделаю, - говорю. - На Беседина можете положиться". Ну вот. Раз, думаю, обратились ко мне, а не к кому другому - значит, ценят по-настоящему. И, значит, надо оправдать доверие. Собрал бригаду, рассказал, как и что, спрашиваю: "Ухнем?" Бригада у меня - что надо. Подбираем сами. Если кто ко двору не пришелся - будь здоров. Понял?
Беседин взглянул на Марка, сделал короткую паузу. Марк кивнул:
- Понял.
- Люблю сообразительных, - сказал Беседин. - Да. "Ухнем? - спрашиваю. - Кровь из носу, а за четыре дня работу должны прикончить. Вкалывать придется дай боже… Кто против - подними руку". Я, Талалин, бригадир демократичный. Ну, вся братва - за. Потому что сознают ответственность момента.
Беседин взглянул на часы, посмотрел на пустынный берег, выругался:
- Долго чешутся, подлецы. - И продолжал: - В первый же день капитан танкера подходит, говорит: "Слюшай, русска товарищ, если будет бистро-бистро - вся твоя рабочая ребята получать подарки. Хорошая подарки". Я ему отвечаю: "В подачках, господин капитан, не нуждаемся. Не из бедных. А насчет производительности - это вам не Бенилюкс. У нас - темпы". Голландец вопросик: "Один неделя будет хватать?" - "Четыре дня", - отвечаю. И вижу - сомневается. Ладно, думаю, посмотришь.
Короче, большинством постановили: слово сдержать.
И сдержали! За последние двадцать четыре часа никто и глаз не сомкнул. Будто остервенели хлопцы. Голландские моряки ходят вокруг нас, разводят руками, железные, что ли? А наши и виду не подают, что уже за пределом. Есть у нас сварщик Костя Байкин, два года назад только десятилетку окончил, мальчишка совсем. Тот вообще ошалел. Сидит рядом со мной, подваривает шпангоут. Сдвинет маску, посмотрю на него - и смех берет. Глаза выпучил, моргнуть боится: знает, что прихлопнет веки - и все, больше не откроет.
Подсаживается к нему боцман танкера, говорит:
"О, сильный есть. Большевик, наверно?"
Костя отвел электрод, маску убрал, уставился на боцмана. Смотрит на него, улыбается.
"Большевик… - Помолчал три секунды, добавил: - Престиж…"
Боцман покрутил головой, поднялся, ушел.
Марк понял: эпизод этот рассказан не случайно. Говоря о работе бригады на голландском танкере, Беседин как бы спрашивал: "А ты на такое способен?"
Марк наконец сказал:
- Бывало и у нас так. Суток по трое с кораблей не уходили…
Беседин оживился:
- Бывало? - повернулся к Марку, хлопнул его по плечу. - Значит, закален? Порядок. То, что надо. Портовики везде класс показывают.
- Работа такая, - сказал Марк.
- Это правда - такая работа. Кое-как здесь не получится.
Марк неожиданно спросил:
- А почему ты один здесь на траулере? Почему без бригады?
- Почему? - Беседин зло посмотрел на берег. - А это ты у них спросишь. Вон они идут, гаврики… Вчера договорились на полтора часа раньше начать, работа тоже срочная, а они… Разговор будет крупный.
На корабль один за другим поднимались сварщики. Подходили к трюму молча, избегая взглядов Беседина, останавливались рядом, вытаскивали портсигары, закуривали. Когда последний сварщик, маленький, щупленький паренек в треухе, подошел и сел на фальшборт, бригадир коротко сказал:
- Так… - Строго оглядел всех пятерых, спросил: - Вчера как решили? Во сколько решили начать?