- Безобразие. Все сады в городе извели. Вишня летом дефицитной ягодой сделалась. А елочки, пожалуйста, в плановом порядке сажают. Это у них "озеленением города" называется, - показал он на рядок чахлых елочек у дома. - А что для горожанина важнее - низкорослая елка или яблоня-вишня?
- Конечно, яблоня, - сказала Соня, хотя вопрос был явно риторический. - У нас все село в яблонях. И вишняка много. А теперь клубнику разводят, хорошо приживается.
- Значит, вы из села к сестре в гости? - спросил старичок.
- Нет, я по делу приехала, - охотно объяснила Соня. - У меня брата несправедливо в колонию посадили.
- Да?.. - усомнился старичок.
- Не верите? Честное слово.
- Может быть… - подумав, сказал старичок. И указал рукой на дом, к которому подходили. - Вот там домоуправление. Видите вывеску?
- Вижу… Спасибо нам, - сказала Соня, сворачивая к этому дому.
- Девушка! - окликнул ее старичок. - Если не найдете сестры, заходите ко мне. Пятая квартира. В справочное позвоним. Там ее разыщут.
- Спасибо, - повторила Соня и побежала к подъезду с вывеской.
5
Сонину двоюродную сестру звали Дусей, а мужа ее Степаном. Дуся работала продавщицей в овощном магазине, а Степан - слесарем-котельщиком на заводе.
В этот лень Степан вернулся с работы поздно. Дуся не спала, дожидалась мужа.
- Явились не запылились, Степан Николаич! - подбоченясь, встретила она его в коридоре. - Ясс-сно!
- Ху-у! - дыхнул он на нее. - Ясно?
- Уди-ви-тельно - одной "Примой" тянет! А я думала…
- Меньше думай. Трубы в сушилке прорвало, новые ставили. Чепе будь здоров. - Он прошел в ванную, задел пустое ведро.
- Тихо, медведь. Леночка спит, - шепотом прикрикнула на него Дуся. - И Соня к нам приехала.
- Какая еще Соня?
- Сестра двоюродная, ты ее не знаешь. Ее отец с моим отцом братишки родные. Только он погибший давно. Он на колхозной молоковозке шофером был, и в него один косарик на самосвале врезался. Пока в больницу везли, он и помер. Вот Сонька с Мишкой и остались без отца у матери.
Степан умывался над ванной, а Дуся сидела на краешке ванны и вполголоса рассказывала:
- А теперь страх, да и только! Брата ее, Мишку, засудили. Плачет по ём - о-ёй как. Приехала кассацию подавать, говорит, весь колхоз за него хлопочет. Но не в том дело, Степа. Я как решила? Пускай она у нас живет.
- Это еще зачем? - повернул к ней мокрое лицо Степан.
- А чего такого? Пропишем ее у стариков Петровых. Их дом вскорости на снос пойдет, еще и квартиру Сонька получит.
- Так тебе и пропишут, - буркнул Степан.
- Пропишут. Управдому магарыч хороший - и сделает. Это я на себя беру. Я ей целый день толковала: одно дело, говорю, в городе жить, другое - в колхозе коров доить. Насилу уломала. Верно, Степа?
- Не знаю, - ответил он. - Ни к чему она нам.
- Да ты что? - возмутилась Дуся. - Или ты сам не деревенский? Сам небось в городе пообтесался! Вот я и ей хочу жизнь устроить. А девчонка она красивая: в нашу породу, по дедушке пошла.
- Оно и видать, - хмыкнул Степан, поглядев на свою не очень-то привлекательную с лица жену. И сказал: - Давай жрать, с утра голодный…
И началась у Сони новая жизнь. Она няньчила Леночку, стирала пеленки, готовила обед, прибирала в комнатах и всегда не успевала чего-то. Леночке был годик, и она была очень плаксивым ребенком.
- Не плачь, Леночка, - уговаривала ее Соня и несла на кухню. - Мы с тобой кашки поедим… Кашка вкусная… Открывай ротик…
Леночка кривилась, отворачивалась, и каша текла у нее по подбородку.
- Не хочешь кашки? Ну, молочка попьем… А потом я тебе сок морковный выжму, со свеженькой морковочки… Не плачь, не плачь… Смотри, самолетик за окном. Ишь, какой самолетик - ж-ж-ж-ж!.. Не нравится самолетик?.. А-а-а, Леночка…
На газовой плите варился обед. Соня на одной руке держала Леночку, другой рукой заправляла старым салом борщ, прикручивала огонь, мыла в кружке перловую крупу. Леночка дрыгала ножками и ревела во весь голос.
- Все, все… Уже все готово! - говорила Соня. - Ну, пойдем в комнату… Где тут наш зайчик?.. Вот он, зайчик…
Леночка швырнула игрушку на пол, снова засучила ножками.
Соня посадила ее на диван, в сердцах сказала:
- Ну, чего ты хочешь, Леночка? Сил моих нету!
Леночка вдруг притихла, уставилась на Соню заплаканными глазенками. Соня взяла ее на руки, положила в кровать. Девочка зевнула и закрыла сонные глаза.
В квартире был ералаш, на столе стояла неубранная посуда. Соня стала быстренько прибирать на столе.
В коридоре хлопнула дверь, послышался голос Дуси:
- Ой, что у нас творится!
- Да вот же… - развела руками Соня.
- Ничего, успеется с приборкой. Леночка спит?
- Уснула.
- Ну, Сонечка, беда! Говорила с управдомом - ни на какой козе к нему не подъехать, - затараторила Дуся и, идя на кухню, продолжала: - Я и так к нему, я и сяк, даже слезу пустила. "Сирота она круглая, говорю, куда ж ей деваться?" А он свое гнет: "Нельзя к Петровым, незаконно!" Ах ты, думаю, черт носатый! Сунь я тебе пачку десяток, ты б у меня по-другому запел! Но ты не горюй, пропишемся! - засмеялась она, наливая себе чай. - Подай, Сонечка, масло. Перекушу - и бегом.
- А масла нету, мы с Леночкой съели. И молока купить надо.
- Все двести граммов? - удивилась Дуся.
- А там двести было?.. Такой кусочек…
- Да ты что, сестричка, так нельзя, - сказала Дуся. - Мы двести граммов на два дня берем. В городе все так живут экономно.
- Правда, - сказала Соня. - Дорого все у вас. Пять рублей в магазин отнесла - ничего не купила.
- Вот-вот, - подтвердила Дуся. - Думаешь, почему я хочу продавщицей в гастроном перейти? Все ж там повкусней чего выкроишь. - И она поднялась. - Ладно, пойду. Не скучайте тут без меня.
За Дусей закрылась дверь. И сразу в комнате заплакала Леночка. Соня поспешила к ней, приговаривая:
- Леночка проснулась!.. Наша Леночка проснулась.
6
Еще держалось на деревьях листья, как вдруг пошел снег: крупный, пушистый. Снежинки таяли в воздухе, прохожие ловили их руками и улыбались первому снегу.
Соня подкатила коляску к магазину "Овощи-фрукты", взяла на руки Леночку, вошла в магазин.
Магазин был маленький и тесный. За прилавком работала одна Дуся, отпускала женщине картошку.
- Хорошо, что ты пришла, Сонечка, а то я уже сама домой бежать хотела, - сказала Дуся, когда женщина ушла.
- Дуся, письмо от Миши пришло! - сияя, сообщила Соня, усаживая Леночку на прилавок, и достала письмо.
- Да ну? То-то ты повеселела, - сказала Дуся.
- Его скоро выпустят. Вот слушай, - Соня развернула письмо и стала читать - "Честно скажу, сперва я был в отчаянии…" Нет, не то… вот… "Теперь уверен, что скоро буду на свободе. Мне даже начальник колонии сказал, что суд не разобрался…"
В магазин вошла женщина, спросила с порога:
- Морковка есть?
- Нету, нету, - ответила Дуся, и женщина вышла.
- Так что, Дуся, скоро я уеду от вас, - сказала Соня, пряча письмо.
- Не выдумывай. Чего ты дома не видала?
- Миша вернется, опять будем все вместе. Там мама, наверно, глаза проплакала. Нехорошо, что я уехала.
- Глупая ты, Сонечка, - усмехнулась Дуся. - Каждый свою жизнь сам устраивает. Ты о себе подумай-поразмысли, а Мишка с мамой и без тебя проживут.
В дверях появились две молодые женщины.
- Огурчики соленые есть? - спросила одна.
- Нету, нету, - отмахнулась Дуся.
- Странно, всегда были, - сказала другая.
- Всегда были, а сегодня нету, - ответила, не глядя на них, Дуся, и женщины ушли.
- Надо же, идут и идут, - недовольно сказала Дуся, поглядев на дверь, и продолжала: - Ты вот что, Сонечка… На тебе десять рублей, поезжай с Леночкой в гастроном. Возьмешь, значит, так: торт фруктовый, сыру костромского полкило, сливочного печенья и две пачки "Орбиты". У нас сегодня гость ожидается. Запомнила, что брать?
- Запомнила.
В дверях появился мужчина с большой хозяйственной сумкой.
- Картофель есть? - спросил он.
- Нету, нету, - ответила Дуся.
Мужчина повернулся уходить.
- Подождите, - остановила его Соня. И сказала Дусе, указав рукой за прилавок: - Вот же у тебя картошка.
Дуся метнула на Соню недобрый взгляд. Мужчина вернулся и выразительно посмотрел на Дусю.
- Сколько? - как ни в чем не бывало спросила Дуся.
- Пять картошки и кило огурцов, - ответил он и качнул головой. - Вот порядочки!
- Не грубите, гражданин, - сказала ему Дуся, идя к весам. И махнула рукой Соне. - Ступай, Сонечка, ступай.
Соня взяла на руки Леночку, пошла к дверям.
7
Все сидели за столом, пили и закусывали. На проигрывателе крутилась пластинка: Сенчина игриво пела о двух хрустальных башмачках.
Гостей было двое: директор гастронома Александр Маркович и его заместитель Васькин. Александр Маркович был низенький, лысоватый мужчина средних лет, с круглыми влажными глазками, курносый, щекастый, с брюшком, - словом, этакий одуванчик, а Васькин - и помоложе и посимпатичнее.
Все выпили, кроме Сони.
- У-ух, как шибает!.. - выдохнула Дуся. - Огурчиком, огурчиком заедайте…
- Огурчиком коньяк не закусывают, фруктами закусывают, - сказал Александр Маркович и бросил в рот виноградину. Потом продолжал разговор: - А вот Соню я хоть завтра возьму. В кондитерский отдел. Как ты, Васькин, смотришь?
- Положительно, - ответил Васькин. - А Лихошапку переведем в лотошницы, чтоб нос не задирала. А то чуть что не так, она голос поднимает: "Что за порядки!.. Не имеете права!" Вот и пусть на улице с пирожками стоит.
- Что вы, Сонечке к вам нельзя! - замахала руками Дуся. - Она в заочный поступила, на зоотехника.
- Хотите обратно в колхоз вернуться? - удивился Александр Маркович.
- Может, и вернусь, - сказала Соня.
- В навозе копаться? - усмехнулся он. - Это вам, лапонька, не подходит.
- А кому же подходит?
- Тем, кому на роду написано, - отвечал Александр Маркович. - Верьте мне: вы натурально для города созданы, никак не для колхоза.
- Не-ет! - резко вскинулся изрядно выпивший Степан. - С какой с-стати, и к-кто сказал? Вот та-ак!.. - шарахнул он ладонью по столу.
- Степа, Степа, совсем рамки потерял! - одернула его Дуся. - Вот нашли разговор… Сонечка, неси нам кофий растворимый, а я вам лучше Володьку Высоцкого спою. Я, считайте, все его песни знаю.
- Воло-о-одьку!.. - пьяно скривился Степан. - Вроде ты с ним коров на одном выгоне пасла!.. Хэ, Володьку!..
- Ну и чего такого, что не пасла? - ласково огрызнулась Дуся, сделав Степану глазами знак, чтоб прикусил язык, и продолжала: - А могла б и пасти. Ты у Тины-официантки спросил, она б тебе про него рассказала, какой он простецкий был. Он перед смертью тут у нас в картине снимался, а ужинал в "Ветерке", за Тининым столиком. Так он со всеми запросто был, не строил из себя Иван Иваныча. Вот такие всегда помирают рано.
Сказав все это, Дуся взяла приставленную к стене гитару и вместо "Высоцкого" запела с надрывом другое:
Развеселые цыгане по Молдавии гуляли
И в одном селе богатом ворона-коня украли,
А еще они украли молодую молдаванку.
Посадили на полянку, воспитали, как цыганку…
Не дослушав песни, Александр Маркович поднялся и пошагал, не очень-то твердо ступая, на кухню, куда минутой раньше ушла Соня.
- А вы мне нравитесь, Сонечка, - весело сказал он Соне, вытиравшей полотенцем чашки. - Давайте помогу с посудой. Нам, холостякам, не привыкать.
- Ой, не надо, я сама, - ответила она. - Уже все готово.
- Так пойдете ко мне в гастроном? - спросил он. - Дусю я, само-собой, возьму, а вас в первую очередь. Дусе тоже ни к чему в "Овощах" на силосе перебиваться.
- Нет, я в торговле запутаюсь, - улыбнулась Соня. - Я в уме считаю медленно.
- А мы вместе считать будем, - ответил он веселым тоном и обнял ее. - Мы с тобой, Сонечка, так все подсчитаем…
- Вы что, сдурели? - отшатнулась от него Соня и вскричала: - Дуся, Дуся!..
- Чего тут еще такое приключилось? - появилась в дверях раскрасневшаяся Дуся с гитарой.
Соня тотчас же выбежала из кухни, а Александр Маркович сказал:
- Чудесная у тебя сестра, Дуся. Просто красавица.
- У нас все женщины в роду такие, - отвечала ему Дуся, постреливая на него серыми, слегка косящими глазами. - По дедушке пошли. Дедушка наш кузнец был. Он храм один знаменитый в Москве строил, в него там две княгини влюбились, а он к бабушке вернулся.
- Да ну! - притворно удивился Александр Маркович.
- А зачем мне обманывать? - взяла его под локоток Дуся. - Пойдемте в комнату, я для вас еще чего-нибудь спою.
- Эх, спляшем-ка! - Александр Маркович по-молодецки раскинул руки и, пританцовывая, вразвалочку устремился в комнату.
Александр Маркович отплясывал у стола "трепака", Дуся изо всей силы рвала струны гитары, Васькин хлопал в ладоши, а Степан наливал себе тем временем из бутылки. Соня, насупившись, сидела у стены на стуле.
- У-ух!.. - оборвал танец Александр Маркович и стал носовым платком вытирать вспотевшее лицо. Потом неожиданно решил: - Васькин, домой, живо!
- Сказано - сделано, - поднялся из-за стола Васькин.
- Куда же вы?? Рано еще, - опечалилась Дуся.
- Пора, мать моя, пора, - шумно похлопал ее по плечу Александр Маркович. - Ну, Сонечка, до скорой встречи, - подошел он к Соне.
- До свидания, - ответила Соня, едва разжимая губы.
- Не забывайте нас. Дом-то теперь наш знаете. В любой моментик встретим с радостью и объятьем… - говорила Дуся в коридоре уходившим Александру Марковичу и Васькину.
Она вернулась в комнату.
- Глупая ты, сестричка, - ласково сказала она Соне. - Во-первых, он человек с положением, во-вторых, вдовец и детей нету.
- Ну так что? - пожала плечами Соня.
- А то, что он к тебе с уваженьем, а ты с грубостью. Он, знаешь, как про тебя сказал? "Чудесная у тебя сестра, Дуся!" А уходил, опять говорит: "Помогите мне с Сонечкой контакт найти".
- Какой контакт? Он же старый дед, - усмехнулась Соня.
- В тридцать-то пять лет? - ахнула Дуся и хлопнула по руке Степана, наливавшего себе в рюмку из бутылки недопитый коньяк. - Не про вашу честь, Степан Николаевич, коньячок ухлестывать! - Она отняла у него бутылку, вылила в нее остаток из рюмки, закрыла бутылку пробкой.
- И не надо, - обиделся Степан. - Раз ты так, я спать пойду… И никаких таких делов знать не знаю!..
- Иди-иди, не мешай женским разговорам!
- И п-п-пойду! - тяжело поднялся Степан. И опять саданул кулаком по столу: - А зачем ты за меня замуж шла?.. Нет, ты скажи - зачем, если меня не уважаешь?
- Господи, Степушка, кто тебя не уважает? - мгновенно обняла его Дуся. И, уводя в спальню, говорила: - Да я тебя, знаешь, как уважаю…
- А я тебя не уважаю, - без всякого зла сказал Степан. - И ты ее, Сонь, не слушай… Она обучит!.. Она тебя такому обучит!..
- Степа, Степушка, пойдем спать… Пойдем, милый, - заталкивала его в спальню Дуся.
А вернувшись, сказала Соне:
- Вот я и говорю, Сонечка, с ними надо ласково. Если с лаской - из любого мужика веревки можно вить.
8
Зима легла снежная, снег едва успевали убирать. Дворники весь день махали на тротуарах лопатами, а по улицам без устали медленно ползали машины и трамваи, орудуя мохнатыми щетками - сгребали с мостовых снег.
Соня вкатила коляску на широкое, запорошенное снегом крыльцо кинотеатра. Народу на дневной сеанс было мало. Коляску она оставила в вестибюле, а сама вошла в зал, неся на руках Леночку.
Показывали фантастический фильм "Лунная радуга". Леночка сперва сидела тихо, потом начала похныкивать и вертеться.
- Сиди, Леночка, сиди, - тихонько уговаривала ее Соня. - Вой какой дядя сердитый в скафандре… Смотри, кораблик космический летит… У-у, какой большущий…
Что происходит в этом фильме, кто и где оставил черные следы и почему они опасны чуть ли не для всего человечества, кто за кем следит на космической станции, плавающей во тьме Вселенной, - ничего этого Соня не могла понять. Все было таинственно, многозначительно, герои были похожи не на обыкновенных, нормальных людей, а на манекенов с загадочными выражениями лиц, говорящих какими-то тоже словами-загадками.
Леночка уснула на руках у Сони. Но когда к концу фильма на экране засверкали молнии и зал наполнился страшным треском, гулом, настоящей канонадой, у Сони заложило в ушах, когда пошла на экране вся эта немыслимая свистопляска, Леночка испуганно заревела что есть мочи.
- Женщина с ребенком, освободите зал! - прокричала дежурная, подойдя прямо к Соне, чтоб ее услышали.
Соня поднялась и быстренько вышла.
- Ну и человек ты, Леночка! - говорила она, укладывая притихшую Леночку в коляску. - Никуда с тобой не пойдешь, ничего не увидишь… Так и не узнала из-за тебя, что это за черные следы и что они, все те люди, вообще делали на тех страшных планетах…
Потом коляска катилась по заснеженному тротуару и часто останавливалась: у витрины, где застыли манекены в шубках и нейлоновых платьях, у автобусной остановки, где компания лыжников пела под гитару, возле женщины, продававшей книги, разложенные на длинной стойке.
- Вы чем интересуетесь? - спросила женщина.
- Нет… я так, - ответила Соня и покатила коляску дальше.
Возле фанерного щита, сплошь оклеенного объявлениями "Требуются на работу", коляска вновь остановилась.
Две девчонки, изучая объявления, переговаривались.
- Говорила тебе, туда нет набора, - сказала девчонка в лисьей шапке.
- Но я сама во вторник видела, вот здесь висело, - отвечала другая девчонка, одетая в спортивную куртку и джинсы.
- Где же оно делось?
- Испарилось. Надо было сразу идти, - сказала девчонка в джинсах. И спросила Соню: - Тоже контору подыскиваешь?
- Нет, просто смотрю, - ответила Соня.
- А мы на завод счетных машин хотели, да вот прозевали из-за нее, - объяснила ей девчонка.
- Подумаешь! Можно на часовой пойти или на радио, - ничуть не опечалилась девчонка в лисьей шапке.
- Счетные машины - перспективное дело, а часы что? На них сто раз цены снижали, - фыркнула в ответ подружка.
И забыв о Соне, они снова принялись изучать объявления.