- Почему… тоже работа, - пожала плечами Соня.
- У вас, конечно, интереснее, - сказал он. - Кочуете по стране: сегодня - Кавказ, завтра - Ставрополье, потом Украина…
- А мне не нравится, - сказала Соня. - И Кавказ не нравится.
- Поэтому вы от дверей не отходите? - снова улыбнулся он. - Я давно заметил.
- Не отхожу, а все равно не нравится. У нас лучше.
- А где это у вас?
- На Гомельщине. Наше село на речке стоит… сады к воде спускаются. А по другую сторону лес. Ни обойти его, ни объехать…
- Что ж вы там не живете? - улыбнулся он.
Соня усмехнулась и сказала:
- Вот и профессор у меня спрашивал: почему в селе не живете?
- Какой профессор?
- В институте, я на заочном. Сдавала биологию, а ему непонятно, зачем пошла в сельскохозяйственный, если живу в городе, да еще железнодорожница.
- Действительно, зачем же?
- Так получилось, - хмуро сказала Соня, отворачиваясь от него.
И они снова стали молча смотреть на горы, на кипарисы, на облака, на заходящее солнце, от которого в развилке белых вершин осталась лишь огненная краюшка.
Сдав утром дежурство тете Маше, Соня ушла в соседний вагон, где в купе, отведенном для отдыха проводников, как раз оказалось свободное место, и проспала до вечера, не слыша, как просыпались и уходили, заходили и укладывались спать другие проводницы. Когда же, снова сменив тетю Машу, Соня начала разносить вечерний чай, русый парень с тридцать второго места ни с того ни с сего вызвался помочь ей. Она отказалась от помощи, лишь позволила отнести стаканы с чаем для него самого да для соседей по купе.
Ночью этот парень мерил шагами узкий коридор вагона. Все купе были закрыты, все пассажиры спали. У служебного куле он замедлял шаги, снова шел в другой конец вагона.
Потом из служебки вышла Соня в шинели с поднятым воротником.
- А я хотела вас будить, - сказала она ему. - Подъезжаем.
- Да-да, - ответил он и ушел в свое купе.
Станция была маленькая, плохо освещенная. Никто, кроме этого парня, здесь не выходил, никто не садился в поезд. Было морозно, шел легкий снег. Вот как изменилась за сутки погода: на юге, когда отъезжали, было тепло, а в этой местности уже и холодно, и снежок сыплет.
- Вот я и приехал, - сказал парень, выйдя вслед за Соней из вагона. - До свидания.
- До свидания, - ответила Соня и постучала ногой об ногу.
- До свидания, девушка, которой не нравится Кавказ, - снова сказал парень и протянул Соне руку.
- До свидания, - недоуменно повторила она.
- А вы дальше и дальше поедете, - не уходил от вагона этот парень.
- Поеду…
- Минуточку! - вдруг сказал он и, поставив на снег свой чемоданчик, побежал к низенькому зданию вокзала.
Он разбудил дремавшую за стойкой буфетчицу.
- У вас есть что-нибудь… такое? - спросил он ее.
- Есть, - подавив зевок, ответила буфетчица и поставила перед ним бутылку шампанского.
- Нет-нет… Конфеты, например, или…
- Вот пастилы возьмите, - указала она на вазочку с пастилой в витрине.
- А в коробках? Есть пастила в коробках?
- Коробку найдем, - буфетчица достала из-под прилавка коробку с кукурузными палочками и стала распечатывать ее, собираясь высыпать содержимое в миску.
- Нет, такая не годится. Вон ту можно? - показал он на коробку в стеклянном шкафу.
- Та с печеньем. Сливочное. Три рубля.
- Давайте, - обрадовался он.
- Может, шампанского? К печенью подойдет, - предложила буфетчица.
- Нет, нет…
Выбежав на перрон, он увидел лишь последний вагон удаляющегося поезда. Чемоданчик его стоял на месте.
11
Недели через две, когда экспресс остановился на маленькой станции, дежурившая в эту ночь тетя Маша принялась будить Соню, спавшую на сей раз на верхней полке в их двухместном.
- Сонюшка, проснись. Там тебя одни человек спрашивает.
- Какой человек? - Соня открыла глаза.
- Не знаю. Говорит: будите напарницу, и все.
- Здравствуйте, - сказал этот человек, когда Соня, набросив шинель, вышла из вагона.
- Здравствуйте, - ответила она, стараясь разглядеть в полутьме сонными глазами человека в темном пальто. - Это вы меня звали?
- Я. Не узнаете?
- Не узнаю.
- Мы с вами вместе ехали…
- А-а… из милиции? - вспомнила Соня и тревожно спросила: - Вы насчет чемоданчика? Он здесь, на перроне, остался.
- Да нет, чемодан цел, - улыбнулся он. - По-дурацки у вас поезда ходят.
- Почему по-дурацки? - не поняла Соня.
- То бригады в отгуле, то номера на вагонах меняются. А поезд три минуты стоит, ничего толком не узнаешь.
Поезд тихо тронулся.
- Так вы теперь с нами на север? - спросила Соня, поднимаясь на ступеньку. - Садитесь.
- Да нет, я никуда не еду. Я вас хотел увидеть, - ответил он, идя за вагоном и держась за поручень.
- Меня?! Зачем?..
- Узнать, как вы живете.
- Я?!
- Да, чуть не забыл… - Он протянул ей какой-то поблескивающий сверток.
- Что это?
- Возьмите. - Он втолкнул ей в руки сверток и отпустил поручень, потому что поезд убыстрял ход. Потом крикнул: - Как вас зовут?
- Маруся! - со смехом прокричала ему в ответ проводница соседнего вагона.
- Родственник нашелся, что ли? - спросила тетя Маша, когда Соня вернулась в купе.
- Пассажир… ехал с нами… В милиции работает. Цветы принес, - растерянно ответила она. И вдруг насмешливо сказала: - Когда-то мне один тоже лилии дарил. - И бросила обернутые в целлофан цветы на столик.
Тетя Маша сдвинула на лоб очки, поглядела на цветы, на Соню, снова на цветы.
- Хм-м… - сказала она. - Ты с милицией осторожно…
Но пришла еще одна ночь. В ту ночь уже тетя Маша спала на верхней полке в служебном купе, а Соня сидела внизу, поджав под себя ноги, решала задачки в толстой тетради.
Поезд стал тормозить. Соня отложила тетрадь, надела шинель, взяла сумку с флажками и вышла в тамбур.
Поезд остановился. У вагона стоял тот самый парень, но на сей раз он был в шинели, в фуражке с красным околышем.
- Опять вы? - недружелюбно спросила Соня.
- Опять я, - сказал он. - Здравствуйте, Маруся.
- Я Соня, - насмешливо ответила она.
- Да?.. А мне сказали… Здравствуйте, Соня. А меня Юрой зовут. Вот и познакомились… Ну, как вы живете?
- Живу, - усмехнулась Соня.
- А как ваш старик?
- Какой старик?
- Тот… вы говорили… Сердитый профессор.
- Да он не старик, - уже мягче ответила Соня. - Совсем молодой. И не сердитый.
- Тем лучше… Вы теперь когда назад поедете?
- Когда?.. Шестого.
- Шестого? Я вас буду встречать.
- Зачем?
- Да так… не люблю спать по ночам.
- Когда же вы спите? Днем? - теперь уже улыбнулась Соня.
- И днем не сплю. Я вообще против сна. Сон отнимает половину нашей жизни.
- Так что же делать? - снова улыбнулась Соня.
- Не спать, - сказал он. - Ну вот, уже трогается… Что за остановка - три минуты!.. Садитесь, садитесь!
Соня вспрыгнула на ступеньку.
- До свидания, - сказал он, идя рядом с вагоном.
- До свидания, - ответила Соня.
- Привет Кавказу!.. Да, цветы!.. - вспомнил он и бросил ей завернутые в целлофан цветы.
Соня поймала их.
А потом уже и все проводницы знали парня, постоянно встречавшего и провожавшего на маленькой станции их экспресс.
- Здравствуйте, Юрочка!.. Привет милиции!.. Как жизнь?.. - приветствовали они его, когда поезд подходил к этой станции.
- Привет!.. Здравствуйте!.. Нормально! - отвечал он и взмахивал завернутыми в целлофан цветами.
Время шло, наступила весна, стало теплым солнце, и маленькая станция преобразилась - запестрела покрашенным домиком вокзала, покрашенными ларьками на перроне, зазеленела деревьями и клумбами. По перрону прохаживались, взявшись об руки, девушки (в маленьких городках в теплые погожие дни девушки выходят гулять к поездам), обмахивались веточками распустившейся сирени, торговки выносили к вагонам всякую снедь в корзинах, ведрах и мисках. И ночи стали теплыми, наполненными запахами весеннего цветения.
Экспресс по-прежнему останавливался по ночам на этой небольшой станции, но никто не видел в последнее время спешащего к поезду Юру, и Соня не открывала дверь своего пятого вагона. В тамбуре пятого стояли либо тетя Маша, либо кто-нибудь из девушек-проводниц, которые в этом вагоне всегда менялись.
И вдруг в одну из ночей на перроне снова появился Юра. И снова девушки-проводницы весело приветствовали его, а Соня, увидев его из тамбура, спрыгнула на перрон и пошла ему навстречу.
- Здравствуйте, Сонечка, - сказал Юра, вручая ей цветы. - Целый месяц не виделись.
- Так ведь сессия, - улыбнулась она.
- И как химия?
- Сдала, четверка. Такие легкие вопросы попались: свойства серной кислоты, углеводы и задачка.
- Дрожали?
- Еще как, - смеясь, призналась Соня.
В этом поезде все проводницы, кроме тети Маши, были молоденькие, и все они, в том числе и тетя Маша, смотрели на Соню и Юру.
И когда поезд тронулся и Юра пошел за ним, махая рукой Соне, все девушки-проводницы тоже махали руками и улыбались ему.
Но однажды ночью, когда лил дождь, Юра не пришел к поезду, и все девушки-проводницы взволновались. Они выглядывали из вагонов и по цепочке передавали друг дружке:
- Нету!.. Юры нету!.. Юра не пришел!..
Соня стояла под дождем и ждала. Из вокзала вышел дежурный с жезлом в руке, побежал к электровозу. Стоявшая на ступеньках тетя Маша сказала Соне:
- Не мокни. Мало ль чего случилось…
Соня послушно поднялась в тамбур.
Поезд тронулся. И тут девушки-проводницы стали перекликаться:
- Бежит, бежит!.. Юра бежит!.. Успел-такп!..
Юра вспрыгнул на подножку.
- Здравствуйте, тетя Маша… - Он быстро поднялся в тамбур, запыхавшись, сказал: - Опоздал… на задании задержался… Вот… - Он достал из-под плаща цветы в целлофане, протянул Соне: - Ну, как вы живете?
- Хорошо, хорошо, Юра… Прыгайте, не успеете…
- Ничего… на следующей станции сойду.
Тетя Маша ушла в вагон, оставив их в тамбуре: пусть поговорят, не так уж и много до следующей станции - всего двадцать минут.
Когда Юра спрыгнул на платформу, встречный поезд уже отходил. Он вскочил на подножку, прижался плечом к тыльной стороне вагона, к его наглухо закрытой двери, по которой хлестал косой дождь, и крикнул Соне:
- До свидания!
- Пока, милиция!.. Привет!.. Не простудись!.. - весело отвечали ему из вагонов проводницы.
Спустя минуту, Соня вытирала полотенцем мокрые волосы в служебке, говорила тете Маше:
- Он меня, тетя Маша, в гости зовет. Все спрашивает, когда я отпуск возьму.
- И бери, - ответила тетя Маша. - Такой парень… Прямо редкий парень. Такого, Сонюшка, отвергнешь - всю жизнь жалеть будешь.
- Что ж, и возьму, - весело ответила Соня.
12
Юра жил в небольшом городке с немощеными улицами и таком зеленом, что казалось, будто в нем нет домов - так густо обступали их фруктовые деревья, закрывая и фасады и крыши. Улицы казались узенькими оттого, что большую часть их занимали огромные липы да густые заросли цветов, захватившие площадь, предназначенную для песчаных тротуаров.
По одной из таких улиц шли под вечер Юра и Соня, и Юра нес небольшой Сонин чемоданчик.
У калиток на скамейках сидели женщины, с откровенным любопытством глазели на них и о чем-то судачили. Соня видела женщин, но слов их не слышала.
Юра толкнул калитку, увитую диким виноградом, и они вошли в крохотный дворик. Слева и справа росли яблони, в глубине мостился почти игрушечного размера домишко, с игрушечной верандой в цветных стеклах. К нему вела прямая дорожка, обсаженная высокими пышными хризантемами.
- Вот мы и дома, - Юра остановился на дорожке и, кивнув на дом, шутливо продолжал: - Видишь, какие апартаменты арендует наша простая милиция для простого сотрудника у простого домовладельца. Нравится?
- Ага, - сказала Соня, оглядывая дворик.
Поздно вечером в доме играл приемник. Торшер освещал часть комнаты, а стол, за которым сидели Юра и Соня, оставался в полутени. Они пили чай и делали вид, что слушают музыку. У Сони слипались глаза.
- Ты хочешь спать? - спросил ее Юра.
- Ни капельки, - поспешно ответила она. - Давай еще чаю попьем.
- Давай, - усмехнулся он и вышел с чайником на кухню.
Когда он ушел, Соня поежилась и зевнула. Когда он вернулся, она спросила:
- А где я буду спать?
- На тахте, конечно. Я давно вижу, что ты засыпаешь… Сейчас постелю, - сказал он и открыл створку шкафа, где лежало постельное белье.
- А ты где? - огляделась Соня.
- Ну, для такого случая есть раскладушка.
- Лучше я на раскладушке.
- Не выдумывай.
- Я сама постелю. - Соня взяла у него белье.
Она развернула простыню, слегка встряхнула ее. Край, простыни задел стопку писем, лежавших на столике у тахты, письма разлетелись по полу.
Соня виновато вскрикнула, принялась собирать письма.
- Тут еще… за плинтус завалилось, - она достала из-за плинтуса фотографию. Взглянув на нее, спросила: - Кто это?
С фотографии глядела молодая женщина с высокой прической. На руках она держала голенькую девочку месяцев шести. Девочка улыбалась пухлым беззубым ротиком.
- Это? Сестра… с Маринкой.
- Красивая, - сказала Соня. - Младше тебя?
- Младше.
- А на тебя не похожа, - разглядывала Соня карточку.
- Что-то, конечно, есть…
- Нет, не похожа, - не согласилась Соня. - А где она живет?
- На Севере. В Архангельске.
- Ого, куда заехала! - Соня все еще держала в руках фотографию. - Где она у тебя стояла?
- Пусть полежит. - Он взял у нее карточку, сунул в ящик стола.
Постелив постель, она сказала Юре:
- Выйди на минутку, ладно?
- Да-да… - ответил он и вышел из комнаты.
Когда он вернулся, Соня уже спала. Он выключил приемник, погасил свет и вышел в сад.
Над садом синим пузырем висела луна. Юра ходил по дорожке от крыльца к калитке и курил. С дерева со стуком упало яблоко, подкатилось прямо к нему. Он поднял его, положил на садовую скамью.
Потом взошло солнце. В окне появилась Соня, протянула руки навстречу лучам, сощурилась. Увидела Юру, сидевшего на скамье у крыльца, удивилась:
- Когда же ты проснулся? Я не слышала.
- А я привык не спать. Помнишь, говорил тебе? - улыбнулся он, подходя к окну.
- Воздух у вас здесь, как в селе… Яблоками и мятой пахнет, - сказала Соня. - И весь твой городок на нашу Сосновку похож, только речки нету.
- Зато озер полно, - ответил он. - Поедем с тобой в воскресенье на один островок. Там у меня шалаш, удочки. А с десятого отпуск начнется. Поселимся там и будем рыбачить. Идет?
- Идет, - согласилась Соня и спросила: - Тебе к которому на работу?
- К восьми.
- Что ж ты молчишь? Уже половина. Сейчас завтрак сготовлю, - сказала она и скрылась из окна.
И следующая ночь выкатила на небо такую же роскошную луну. И снова в саду по дорожке ходил Юра - от крыльца к калитке, от калитки к крыльцу. Остановился, постоял, вошел в дом.
В комнате тихо играл приемник. Оранжевый свет падал со шкалы приемника на тахту, где спала Соня, на несмятую постель раскладушки. Юра бросил взгляд на тахту и увидел, что Соня не спит.
- Ты не спишь? - негромко спросил он. Помолчал и сказал: - Я все понимаю… Ты и сейчас его любишь… Толика. Я понял, когда ты мне о нем рассказывала.
Да, она все рассказала ему: жила в селе на Гомельщине, с мамой и братом Мишей, после десятилетки пошла на ферму дояркой, бегала на свидания к Толику, может, и замуж бы за него вышла, не случись нежданно такое, что и в страшном сне не приснится.
Все это Соня не в один раз, а в разное время, когда приходилось к месту, рассказывала Юре, и у него сложилась довольно ясная картина ее жизни до встречи с ним. Так что знал он и о Толике-шофере, и о Мише, которого недавно освободили из исправительной колонии, даже знал из ее рассказов преподавателей на ее зоотехническом факультете.
Юра понимал, что Соня в общем-то остерегается его, держится как бы на расстоянии, отстраняется всякий раз, когда он хочет обнять ее. Вот и сказал поэтому, что, наверное, любит она Толика, не может его забыть. Сказал и умолк. Молчала и Соня. После негромко заговорила:
- Ты все не так понял. Я просто не могу забыть обиду, потому вспоминаю… И Мишу вспоминаю. Он ведь тоже от обиды в село не вернулся, остался после освобождения где-то на стройке. Думаешь, ему там лучше?
- Не в этом дело. - Юра присел возле нее на тахту. - Я не хочу, чтоб ты уезжала, понимаешь? И никуда тебя не пущу, ни на какие поезда… Будем здесь жить - ты и я. И больше ничего не нужно, понимаешь? - Он взял ее за плечи и привлек к себе.
- Не надо, - Соня отпрянула к стене. - Юра, не надо!..
Он поднялся с тахты, отошел к окну.
- Прости меня, - сказал он глуховатым голосом. - К тому же я виноват перед тобой. Давно должен был все сказать и не решался. Черт знает почему не решался сказать прямо…
И вдруг Соня заплакала. Она соскользнула с тахты, подбежала к нему, сбивчиво заговорила:
- Ты не виноват, я сама виновата… Сама к тебе приехала… Зачем бы я приехала?.. Не веришь?.. Наши все девчонки в тебя влюбились… - И уткнулась лицом ему в грудь.
- Так чего же ты плачешь? Глупая… - Он стал целовать ее мокрые глаза и щеки. Поднял ее на руки и понес к тахте.
Он опустил Соню на тахту и зарылся лицом в ее разметавшиеся волосы.
На другой день, в воскресенье, они собирались на рыбалку. Один рюкзак уже был увязан, в другой Соня заталкивала котелок. Рядом, у крыльца, Юра пристраивал к спиннингу катушку. Сквозь раскрытое окно из комнаты донесся звонок телефона.
- Юра, звонят!
Он прислонил к садовой скамье спиннинг, побежал в дом.
- Слушаю… - сказал он в трубку. Он разговаривал, стоя у раскрытого окна, так что оставшаяся во дворе Соня видела и слышала его. - Да, старший лейтенант Воронков… Так… В Сухой балке? Так-так, понимаю. Я готов.
Он положил трубку, сказал через окно Соне:
- Привет и лучшие пожелания! Итак, все отменяется. Я срочно уезжаю.
Соня подошла к окну:
- Что случилось?
Юра уже переодевался в комнате: сбросил спортивный костюм, натягивал на себя брюки и рубашку. Они разговаривали, находясь по обе стороны окна.
- Ночью в деревне ограбили магазин. Сейчас за мной подойдет машина.
- А кто ограбил?
- Кто же мог ограбить? - улыбнулся он. - Какие-нибудь веселые, симпатичные люди.
- Я серьезно, а ты шутишь. А далеко эта деревня?
- Пятьдесят километров. К вечеру обязательно вернусь.
- Вот и пропал твой выходной.
- Ладно уж, пожертвуем для пользы общества.
Он вышел из дому, спустился с крыльца, обнял Соню.