Он еще не знал, что вообще - несчастье с детьми, с молодыми, тем более - смерть, от чего бы ни была, трагедия на всю вселенную. Да ведь за каждым из них могла бы потянуться такая длинная цепочка жизни, в которой нашлось бы место и гениям, и героям, и многим просто отменно хорошим людям…
Лагерная поляна словно раздвинулась, было невероятно людно. Сидели мало, переходили от кучки к кучке, громко говорили, смеялись еще громче и разом взрывами, даже вертолеты будто оживились: прилетали и улетали быстрее, стрекотали бодрее. Летчики торопили с посадкой в машины, похлопывали влезавших:
-◦Проворней, орлы! Жены заждались.
Солнце готовилось сесть: разбухало у горизонта и тускнело. Тайга влажнела, наполнялась холодом и темнотой. Ярче осветилось небо.
Делились припасами, у кого что сохранилось, и ужинали. Плахин со Зверевым ели рядом.
-◦Что это наша молодежь - Сапожников и Тришкин - сговориться не могут?◦- сказал между едой Плахин.
Зверев пожал плечами.
-◦И очень плохо это, несправедливо,◦- продолжал Плахин.◦- Так много путевого не сделаешь. Ну зачем они так? Спросить их - зачем же?!
-◦Придут, спроси,◦- ответил Зверев.◦- А меня дома такие дела поджидают!..
Мелихов забеспокоился: дежурным вернуться бы пора - и собрался послать за ними - от палаток показался Тришкин. Заметно, что шел странно, нетвердо, ни дать ни взять - пьяный. Нес, придерживая у груди, зайца. А руки в крови.
-◦Мальчишка где?◦- бросился к нему Мелихов.
-◦Умотался я,◦- повалился Тришкин на бок, не выпуская из рук зайца.◦- Зверь в порядке. Наша кровь, собственная…
-◦Да что у вас там?! Где Сапожников?
-◦Сейчас его принесут. Деревом ударило руку, может, еще какие кости поломало. А так - живой, только из-за боли отключился. Меня тоже подцепило малость. Сам дотопал, а из-за этого короеда и палки не взять опереться…
Из-за деревьев показались двое, они осторожно несли Сергея. Навстречу им - Тришкин уже предупредил - бежала девушка в распахивающемся на бегу белом халате, волосы взметываются и развеваются, встревоженное лицо…
Их обоих отправили первым же вертолетом. Сергей молчал и не открывал глаза. Тришкин, едва им занялась другая медсестра, ожил, потребовал носилки и смотрел с них, когда его вносили в вертолет, большим героем, замечал несущим, чтобы поаккуратней…
Мелихов и все с ним так и стояли группой, смотрели вслед вертолету, пока не скрылся за сопками.
-◦Кости быстро заживают,◦- сказал кто-то.
-◦Не заживают - сращиваются,◦- поправил Плахин,◦- А Тришкин-то - бугаище! Завтра на танцы пойдет. Что же это - со сломанной ногой десяток верст топать!..
Сергей потерял много крови, и за него боялись: это ж сколько времени еще пройдет - вертолету лететь, до больницы повезут. Не случилось бы хуже. Говорили, что вот - Тришкин, подвиг он совершил, а про него все одно мнение было - дурак, хулиган!
С этим разговором покончил Зверев, выговорив коротко и сердито:
-◦Подвиги жизнь не отбеливают. И что - так и жить дубьем, чтобы только помереть с подвигом? Всегда нормальным надо быть. Со всех сторон…
У моря
(почти неправдоподобная история)
Русанову и Жюльетте Жан, исчезнувшим в океане.
Еще никогда не приходилось слышать, чтобы море шумело так странно. Оно хрустело. Налетало на судно заостренными волнами. Волны рвались у форштевня. Ветер грузно проносил над палубой их ошметки и разбивал о надстройки. Казалось, кто-то громко комкал гигантские листы бумаги.
Сек мелкий дождь. Мокрое железо поблескивало тускло, как лед. Вечер еще не наступил, но под низкими тучами накрытый пеленой дождя внушительный сухогруз "Петропавловск" раскачивался, будто в полупрозрачном мешке.
На палубе под холодными брызгами работали матросы. Им что-то кричал боцман, деревянно, словно регулировочным жезлом, взмахивая рукой. Глядеть на них из рубки - немое кино! Движения резкие и напряженные, угловато топорщатся штормовки. Беззвучные крики. Море глушило их ретивым тапером.
Смутная погода, без души и сердца. И положение дурацкое!
В другой раз старпом Александр Михайлович Поливода, по своему обыкновению, порассуждал бы вслух с подвернувшимся собеседником, может ли вода хрустеть. Занятное впечатление! И не подходила минута. В который раз он возвращался на мостик из машинного, а все без хороших вестей. Капитан посылал его туда, никому и ничему не доверяя. Привыкли у нас отчитываться, как получше, а тут голая правда нужна и только правда.
-◦Запустят?◦- раздраженно спросил он Поливоду.
-◦Судя по всему, правый дизель - бесповоротно.
-◦Поворотно должен быть! Понимаете? Поворотно!◦- вспылил капитан Карпов, сорвал фуражку со своей красиво, целиком, седой головы.◦- Напророчил же Писарский. Вот тебе и пожалуйста!..◦- Он прошелся несколько шагов и опять вспыхнул: - Куда эти машинные разини смотрели! Спросишь - так точно, все в порядке! А это что - порядок? Специалисты задрипанные! С дипломами! А портнадзор! Все смотрят, смотрят, выискивают мух, а слона - мимо глаз!.. Ну куда мы теперь?!..
-◦Уж график-то сорвем,◦- ответил Поливода с интеллигентным спокойствием.
Карпов остановился перед ним.
-◦Ну что вы, простите, мудрствуете? График!.. Ну и велите мотористам крутить маховик самим, раз график!.. А синоптики! Черт бы их побрал! Одну вчерашнюю погоду точно скажут!.. Где сводка, я спрашиваю?!..
Вахтенные покосились на капитана. Иногда, если накипало, он срывался и орал, как старый морской волк древнедобрых парусных времен: без оглядок на профсоюз, но и с отработанным за века морским тактом, никого не оскорбляя.
-◦Анатолий Борисович,◦- с покорностью судьбе вздохнул Поливода,◦- какой спрос с тайфуна?
-◦Что же, тайфуны с неба сваливаются?
-◦Так ведь в самом деле - с неба.
-◦Ах бросьте! Туда спутников, как мыльных пузырей, напускали!
-◦Но мы же знали про него. Не перемени он направления, обошлось бы, шли бы себе под берегом как миленькие.
-◦Александр Михайлович! Не обойдется, нас с вами будут судить не за тайфун, пусть хоть на все триста шестьдесят крутится! Машину проглядели!
-◦Техника, Анатолий Борисович, и вовсе не от бога. Ракеты из-за гайки барахлят!
-◦Вы даже концу света найдете оправдание.
Поливода зашел в свою каюту проведать Балкова, приятеля из пароходства. Подсел попутно.
Грузный Балков не вставал с диванчика, крутил в руках апельсин. Рядом с ним на столике лежала кучка корок. Вяло улыбнулся:
-◦Качка. Отвык. Тошно, черт!
-◦Чертыхаешься? Чертям сейчас и без того достается. Там,◦- кивнул Поливода в сторону мостика,◦- Карпов их поминает - до небес!
-◦Невозможный старик? Сколько ему до пенсии? Не задержим.
-◦Ну-ну, ты сразу судьбами распоряжаться. Злится. Дела у нас швах!
-◦Швах? Какой швах?◦- Балков растерянно посмотрел на него, затем метнул взгляд на забрызганное морем и дождем стекло.◦- Что такое?
-◦Половина наших лошадиных сил скончалась, на другой далеко не уедешь. Сам видишь, как мотает.
Поливода говорил как никогда грубовато, и до Балкова дошло, что страх его был заметен.
-◦Дурная шутка!
-◦Верно!◦- присел Поливода рядом.◦- Да не моя: судьба шутит. Еле выгребаем. Заглохнет второй - долго ждать не придется.
-◦На банку сядем?◦- дернулось лицо у Балкова.
-◦На банке посидеть - еще одно удовольствие бы. Тут что берег, что дно - сплошные небоскребы.
-◦Так все серьезно?
Куда уж серьезнее - начал барахлить второй двигатель и вскоре, к невыразимому удивлению всей машинной команды, остановился совсем. Поливода застал в машинном отделении почти погребальную тишину. Из умолкшего двигателя сочились сизые струйки. Старший механик оторопело потирал грязными пальцами подбородок, и видно было, что для него все это неожиданнее, чем для кого-либо. Мотористы всех вахт вежливо молчали за его спиной.
-◦Что?◦- крикнул сверху Поливода.◦- Очередь за электростанцией?
-◦Наладим!◦- отозвался механик.◦- Все наладим!
-◦Ну и когда же?
-◦Известное дело - сей час!
Отдали якоря, но как ни старался, ни суетился на полубаке боцман, они держали плохо, ползли. Проглянулся берег - в шторм он всегда виднее, и воздух на судне окрасился сдержанной, неприметной для стороннего наблюдателя тревогой моряков. Переговоры Карпова с машинным отделением шли все накаленнее.
-◦Слушайте,◦- кричал он в трубку,◦- если через полчаса не запустите хоть один двигатель, вы ничего уже никогда не запустите! Понятно или повторить?
На мостике появился Балков, забубнил сквозь одышку:
-◦Надо спасателей! Вызывайте спасателей!
…Она же есть! Ясно? И черт бы побрал вас всех, хоть самых умных, дураков и подавно! Совершенно точно, что она - есть. Или была, прошла по земле сто, а может, и тысячу лет назад. Возможно, родится только через век-другой. Но скорее всего между нами лишь границы, визы, деньги на дорогу, обязанности. Многослойная чугунная невозможность пуститься на поиски по всей планете беспрепятственно. К тому же - язык, обычаи и правила, которых я не знаю.
Что же из того? Она есть!
Каждый день сразу после испытаний катера ему приходилось высиживать у рации. Их было всего двое. Он старался брать на себя как можно больше обязанностей. Мари собралась сойти на берег, готовить ужин.
-◦Мари,◦- окликнул он ее.◦- Что это? Ей-богу, СОС!
Она влетела в рубку, бросила ему на колени кассету с записью датчиков, в секунду включила магнитофон рации, трансляцию, сорвала с него наушники. По рубке тревожно заметалась морзянка.
-◦Ведь это СОС, Мари?
Наушники вздыбили ей волосы; Кивнув, она махнула ими, как черными крылами.
Он хуже владел рацией. У женщин вообще куда лучше слух и память на звуки… Радиограмму он расшифровывал по отзвукам на ее лице, переводя точки и тире не в слова, а сразу в то, что покрывали эти множественные кафтанчики жизни.
Лицо Мари. Сколько раз вглядывался в него, дивился глубине времени, отраженном на нем. Возможно, потому, что оно было у нее галльским, а галлы - сколько они шли, через какие народы, кто знает! Гены не переведешь в километры и годы, хотя время и путь оседают в генах. Она была француженкой. Приехала на время и осталась здесь навсегда.
Сообщение кончилось. Повтор.
Грузовое судно "Петропавловск" просило помощи. Двигатели не работают, на якоря надежды нет, опасность выброса на рифы.
Мари сверилась с магнитофонной записью и протянула ему текст.
Он признал по координатам это место. Не дай бог попасть там в переплет!
-◦Передай им… Что же передать-то?.. Спроси: продержатся час? Да, и сколько на борту душ?.. Ах, эта идиотка! Живот от голода квакает!..
Он поминал так электроплиту, которую сам же и пережег утром. А холодное в холодный день не лезет в рот.
Он прикинул курс.
-◦Гарантируют полчаса,◦- отозвалась Мари беспокойно.
-◦Ого! Хороши-то так влипнуть!.. Поднажмем.
-◦Тридцать два человека.
-◦Черт! Откуда они столько набрали?.. Устроим в машинном человек пятнадцать. А домашних животных у них там нет? Скажи, крупнорогатый скот не берем. Пусть забивают сразу, чтобы добро не пропало. Да! И пусть жарят котлеты. А то тебя съем по пути.
-◦Если им все это передать, они вызовут для тебя скорую помощь.
-◦Ничего. В больнице По крайней мере регулярно кормят…
Он вышел на палубу.
Они только что вернулись домой. Сегодня их никто не заставлял выходить. Заманчиво было - проверить турбину в экстремальных условиях, и он выпросил "добро" на этот рейс.
Катер покачивался на зыби. В своей крошечной бухте они сидели словно в окопе. Шторм оставался за порогом ущелья-пролива, изломанного углом. Ветер прокатывался слишком высоко. От всей пьяной стихии оставался дождь, оседал мелкими каплями безвредно и спокойно. За причалом полого поднимался широкий уступ, на нем среди деревьев стоял их дом, наполненный светом и теплом, а за десятки километров и шалаша не встретишь.
На причале сидел "водолаз", ньюфаундленд.
-◦Ник!◦- крикнул он собаке.◦- Скоро вернемся! Командуй тут! Бди!
Старшим пес оставался над котом и двумя белками, птицы не в счет - сами себе хозяева.
-◦Ник! Сними! Вон! Да! Это! Да!.. Хорошо! Молодец!
Он отпустил носовой конец, и собака сбросила петлю с кнехта. Кормовой металлический тросик отдавался автоматически, из рубки. Мари уже включила автоматику, ворчливо загудел электромотор барабанчика. Его заглушила турбина. И тотчас за открытым люком машинного резко щелкнул реверс. Под кормой вспенилось. Ах, дьявол! Мари поторопилась дать ход. Пришлось прижаться к рубке - тросик в одно мгновение натянулся и звонко лопнул.
-◦Не дрейфь, Ник! Это бывает!..
Он подобрал и заправил оборванный конец. Ну вот, делать сплесень. Занятие малорадостное - поисколешь руки. А признак вполне дурной.
Прежде чем захлопнуть люк, он заглянул в машинное, свесился вниз. Человек двадцать вполне войдут. И комфорта хватит: сухо, тепло, чисто. Все закрыто пластиком. Мари оказалась-таки права: даже в ахтерпике должно быть по-человечески, коль и там бывают люди. Пожалуй, женщины вообще прирожденные дизайнеры. Они умеют понимать и приспосабливать вещи, изящно закрывать безобразные углы.
Возвращаясь в рубку, он подумал, сразу ли повиниться перед Большой землей или потом? По испытательной программе турбине полагалось сейчас отработать два часа без нагрузки, на холостых оборотах. Соединительный шланг от наземного контрольного стенда так и остался на причале. Институтский компьютер поди уже подмигивает оператору, что информации ноль. Бог с ним! Вечером. Пароходство же не откажется подтвердить их участие, а значит, и случайность самовольной отлучки.
А катер уже влетел в нависшее над ним ущелье. Невольно хотелось пригнуться. Да и зажмуриться: Мари вошла в пролив с опасной скоростью. Чуть зазевайся!..
Выходить из пролива в шторм умел он, она - безупречно заскакивать обратно. То и другое было близко к цирковому трюку, но без лонжи. Оба к риску относились с большим уважением. Риск нужен в жизни. Проверяет. Всегда требует самого высокого умения, самой отменной точности, самых свежих чувств, самой великой собранности. Что ни говорили бы и ни будут говорить, риск следует почитать. Глупо все время рисковать, дешевое безрассудство. Глупее никогда не рисковать.
На выходе их тряхнуло сильнее, чем ожидали. Мари ткнулась коленом в приборную доску. Пытаясь подхватить молодую женщину, он ударился о клавиатуру управления. Турбина отозвалась ералашем звуков. Они оглянулись. Корма пронеслась, видимо, в нескольких сантиметрах от скалы. Им показалось, будет удар. Его не было.
-◦Бандитка,◦- притянул он Мари.◦- В следующий раз не успею поймать - улетишь за облака.
-◦Стану первой французской космонавткой,◦- стряхнула она с ноги осколки стекла.◦- Бог, как жаль!
-◦Испортился б все равно когда-нибудь,◦- махнул он на прибор.◦- Разве убытки? Хуже - оторви ты мне шею… К ним идет еще кто-нибудь?
-◦Лесовоз и спасатель. Спасатель далеко. Лесовозу два часа.
-◦Два часа! Поседеешь. Бери управление. Осмотрю турбину. Полную нагрузку дай минуты через три. Делай так: лезем в гору - посильнее, на гребне и с горы - полегче. Уловишь, запиши режим и переключи на автомат. Нечего ему дурака валять!.. За меня не беспокойся - уберегусь.
Но пролезая через переходные люки, он крепко ударился головой несколько раз. Что взять с судостроителей - ни одно судно в мире не рассчитано на безусловно удобные прогулки по нему во время шторма. Спасибо и за непотопляемость!
Нечаянно, а все же слишком нехорошо он поступил с турбиной: сразу пять режимов, на всю ширину локтя, скомандовал - не разладить бы.
Он оседлал было турбину верхом и тут же чуть не слетел, как ковбой с дикой лошади. Пришлось ползать на четвереньках. Снял несколько щитков кожуха, включил внутреннюю подсветку и кое-что тронул инструментами. В общем-то для успокоения. Как хороший шофер вечно что-нибудь подправляет у своей машины для профилактики!
Он был ее ведущим конструктором, знал лучше, чем водопроводчик радиатор отопления. Все же передоверяться не стоило. Он решил еще раз прикинуть. Уставился в одну точку. Если ему было нечем и не на чем писать, он мог набросать на воздушных листах воображения немало цифр и вычислений, сохраняя их в памяти настолько отчетливо, что брался при необходимости пройтись с начала и разыскать ошибку. С килевой качкой свист и вой турбины переходили друг в друга. И были ему сейчас важнее выручки калькулятора.
Минут через десять вызвала Мари.
-◦Что? Торопят?
-◦Да. Поднимайся.
-◦Трудно держать курс?
-◦Не оставайся там долго, слышишь?
Он понимал тревогу Мари. Испытания турбины - как испытательные полеты нового самолета. Случиться может всякое. На прошлой неделе они едва не сгорели со своей подопечной. Автоматическая противопожарная система блестяще не сработала. Он за нее успел перекрыть топливо, Мари - запустить огнетушители. Судьба отвела им только одну секунду. Они из нее сделали две.
Потом он долго спрашивал себя: каким святым образом они с Мари так верно разделились? Сделай общее движение в одну сторону - взрыва не миновать. Вечером того дня, когда он сел почитать перед камином, Мари обняла его и долго молча смотрела в огонь. Сжигала в пламени ненавистные мысли о неизбежно разлучной смерти. Только крепко любящие умеют так ненавидеть ее.
-◦Ты не представляешь, до чего я додумался,◦- вдруг сказал он.◦- Хочешь кофе?
-◦Каким образом?◦- удивилась она.
-◦То-то! Подожди, пожалуйста, еще немного. Сейчас!
Он и в самом деле занялся напитком, пристроив кофеварку возле камеры сгорания.
На то ли еще способна их турбина!
"Возлюбленная моя! Ограждающая от зла и смерти! Творящая добро и жизнь! Возлюбленная моя! Люди видят тебя как женщину, а ты - великая и светлая тайна, священный престол, у которого надо молиться. Если бы я умирал, ты сказала бы: твоя могила темна и сыра, боюсь, что там будет плохо тебе,◦- пошла бы за мною. Если б умирала ты, и я бы сказал: не умирай, ты не знаешь, как будет плохо без тебя,◦- ты преодолела бы смерть и жить осталась бы ты…
Кто ты, светлая тайна?"
Это строки Леонида Андреева об Александре Михайловне Виельгорской, "Даме Шуре", как ее звал Горький и которую мельком обрисовал: "Очень милая молодая девушка, курсистка, тоненькая, черненькая". Она умерла в Берлине. Сохранилась ли ее могила? Я бы всю жизнь носил на нее цветы. В благодарность за великий подвиг - за доброту ее любви!
Поливода не отказался от горячего чая. Пока готовил шлюпки, вымок с ног до головы. И продрог на ветру. К тому же еще нежданная беда: одну шлюпку сорвало совсем, другую ударило о борт. Дрова! И чай вместе с живительным теплом возвращал ему размеренность размышлений.
Его занимала та великая странность стечения обстоятельств, которую еще называют судьбой, задумайся над которой, нельзя не подивиться: отчего бы и в самом деле двигателям не выйти из строя, ну скажем, вчера, позавчера, месяц назад или через неделю, когда еще не было или уже кончился бы шторм и были бы они не здесь, в шаге от гибели, а в открытом море. Подрейфовали бы, а уж там как-нибудь! Сколько же было у этой случайности безопасных возможностей! Случилось же и свалилось разом все - хуже некуда.