-◦Ну как? Что?◦- не отходил от телефона Карпов.◦- Когда? Хватит басен - когда точно?..
На сигнал бедствия тут же пришли отклики. Ни один из них не обнадеживал: слишком далеко, не дождешься.
Боцман со своими людьми, до последней нитки мокрыми и до крайней злости вымотанными, не отступался от веры в якоря. Его катехизис был очень краток: хоть собственными зубами, но зацепиться за дно. И, может быть, благодаря тому только "Петропавловск" еще не выбросило на рифы. А из машинного вести шли одни и те же, что вот-вот не правый запустят, так левый, не левый, так правый…
Карпов уже сам дважды сделал налет на машинную команду и оба раза вернулся перегруженный толкованиями о масляных фильтрах и плохих маслах, уверениями, что это горе еще не горе… На вымазанных и судорожно работающих здесь людей он орать не стал. Им и без того перепадало от качки и спешки. Сбитые пальцы, ободранные ладони, синяки. Разрядка происходила на мостике, но в основном перепадало потусторонним силам. Остаток - Балкову, который требовал принять все меры, рвался в радиорубку лично связаться с начальником пароходства и громко возмущался, что этого так просто не оставит, когда его выталкивали или невежливо отстраняли.
Явно сдали нервы у человека.
За своими делами Поливода не обращал на него внимания. Пока наконец Карпов не попросил с таким преувеличенным спокойствием, на которое способны лишь очень взрывные люди:
-◦Александр Михайлович! Очень-очень прошу унять своего друга. Честное слово, не ручаюсь за себя!..
Поливода нашел Балкова возле машинного. Балков стоял у комингса и, вопреки обыкновению выдавать себя за человека интеллигентного, поливал мотористов таким густым матом, что кто-нибудь из них вот-вот должен был запустить в него железкой.
-◦Силен, брат,◦- вытянул его Поливода.◦- Где твой жилет? Почему без жилета?
-◦А? Жилет? А где - мне жилет?◦- обмяк Балков.
-◦Пойдем, пойдем,◦- повел его Поливода в каюту.◦- Свой дам. У нас с капитаном начальственные. Сам понимаешь, получше.
В каюте он заставил его выпить водки, нарядил, разумеется, в самый обыкновенный жилет, сделал неповоротливым, наказал ни за что не снимать его и проводил в кают-компанию, где собрались все, кто не был занят, а еще женщины и дети из моряцких, портовых семей. Попали к ним из-за трудностей с билетами. По пути в кают-компанию Балков был произведен в руководители их эвакуацией. Если случиться чему…
"Вот еще беда - паникер,◦- думал Поливода, возвращаясь на мостик.◦- Откуда они берутся? Был друг, был сослуживец, был начальник. И вдруг вместо них кто-то в полубезумном состоянии. Что за напасть! В горнило они предпочитают не соваться. Умеют избегать неприятности и переваливать вину на других, как никто иной. И сколько же их поэтому здравствует, процветая не разоблаченно, поучая и подгоняя других, выступая первыми защитниками и первыми борцами. Как их изжить?"
Вышагивая по коридору, Поливода брался за поручни с постоянным ожиданием - не дрожат ли мелко, все время вслушиваясь - не раздастся ли под палубой глуховатый родной гул. Этой дрожи и этого гула не хватало ему сейчас как самого великого смысла всего того, что зовется кораблем и корабельной жизнью.
-◦Успокоился?◦- оторвался Карпов от телефона.◦- Как удалось?
-◦Жилетом. Утопим еще ненароком.
-◦Такие, Александр Михайлович, давно проверено, не тонут. Хоть камень им на шею вешай. Распорядитесь всем надеть жилеты. К плотикам поставить людей порасторопнее. Прошу лично проверить, каждого, на всех ли надели. Особенно - машинную команду. Неудобно им работать - пусть под рукой держат.
Берег приблизился еще. Белая окантовка вспыхивала и опадала вокруг рифов так отчетливо и ясно, что Поливода, глядя туда, щурился, словно его слепило.
Карпов вызвал к аппарату старшего механика и сказал негромко:
-◦Феликс, по общему авралу чтобы вылетели все до единого. Понятно? Все!
Я вижу о ней сны с детства.
Впервые особенно живо, когда было двенадцать лет. Мы столкнулись с нею на улице, а потом все время были рядом. Темноволосая головка с гладким зачесом. Нежноовальное лицо, золотистое, пропитанное солнцем, как у южанки. И тело, переполненное движением. На ней было платье будто из короткого меха. Оно тяжело взметывалось и открывало легкие, крепкие ноги. Будто сияние от нее шло, небывалое тепло. За ней была ласка и особенный мир женских чувств, взглядов, жестов, слов. Он казался сияющим, чутким ко мне и непридуманно добрым. Искристая королева цветных снов!
Она возвращалась. Менялась с годами. Я научился ее видеть даже днем, а затем - вызывать ее к себе, когда очень хотелось. Лепя не из глины, как бог, а из света или темноты, из дождя или ветра, из печали или вдохновения, из заката, из мелькающей перед глазами толпы, из стаи перелетных птиц… Еще позже я научился высматривать и угадывать ее в рисунках, в кадрах, в строчках. Она все время была рядом.
И я никогда не захватывал в кулак синиц.
Несколько лет назад я встретил ее под вечер на центральной аллее в Петергофе, потом возле Эрмитажной пристани. Мы прошли рядом по Невскому, разговаривали, расстались возле метро с обещанием увидеться завтра. И я до сих пор не знаю, почему не встретились.
С каждым годом без нее все невыносимее. Можно приникнуть к боли и никогда к одиночеству. Одиночество - тяжелейшая из болезней. От нее умирают заживо. И могут носить свою смерть десятки лет.
Мари стояла рядом, пила кофе, держа чашечку в вытянутой руке. Капли не пролилось. Он же несколько раз выплеснул себе на колени. Затем никак не мог справиться с картой, удобно подвернуть планшетом на нужном квадрате. Их мотало из стороны в сторону, валяло, словно ваньку-встаньку. Било. Вода лишь с виду мягкая, а как рухнет волна - удар каменный. За стекла бояться не приходилось. Век выучился их делать, а металл мог подвести, прогнуться, лопнуть на шву сварки. А хода не снизишь. Чужая беда гонит сильнее собственной.
Зарылись подлодкой - он прошелся взглядом по рубке. Где это их жилеты? Спросить Мари? А что в них толку: бултыхнет раз-другой вниз головой, накроет тысячу-другую раз, проболтаешься в холодной воде часов сорок, все равно труп будет, хоть и плавающий. Спасательные, да не слишком-то спасительные. Бог с ними!
Мари не отрывалась от моря. Перечерченный валами, гребнями горизонт. Бесконечно изломанная, искрашенная крошечными волнами накатывающаяся стена. Рисунок их ни разу не совпал. Ну хоть бы чуть-чуть!
Мари любила море: жить возле него, ходить по нему, заполучая от него то ласку, то таску, терпеть его, ждать по утрам первого шага к нему, дышать нм, вслушиваться в его звуки, относясь к ним как ко все более понятному языку великого соратника и соседа, с которым вековать и переносить все.
Для нее море было огромным, неисчерпаемым чудом.
Мари выучилась этой любви у своего умного, доброго мужчины, раздарившего себя уже тысячам душ. Она знала раньше лишь курортное море, теплое или холодное, занятное или скучное, украшенное пушистыми пляжами или заваленное тоскливой галькой. И он тоже никогда не был мариманом, Говорил, мариманство - пустая и жадная любовь. Больше любят себя на выигрышном фоне. Невежественная любовь! Потому что настоящая любовь к морю - понимать, что это перво-наперво богатейшая и могуче пульсирующая жизнь. Километровые толщи! На земле лишь тонкая корочка. В лучшем случае в несколько сотен метров.
Куда бы его ни заносило, он во всем искал и любил жизнь. А она везде удивительна и стоит любви.
-◦Мари!◦- он протянул руку, коснулся плеча.◦- Мари! Новостей нет?
Мари сняла наушники, помотала головой.
-◦Где-то рядом. Должны быть совсем рядом. Запроси их, пожалуйста.
-◦Не могу.
-◦Потерялись?
-◦Связи нет.
-◦Да почему же?
-◦Не хотела пускать тебя наружу.
-◦Антенна?◦- Он обернулся и присвистнул: из гнезда капало, а прокатывалась волна - лило ручьем, стекая по стенке.◦- Хоть бы не потерялась. Разваливаемся на ходу, господи!.. Где-то здесь они. Высматривай ходовые. Да, включи калорифер в кубрике. Просушим воздух для гостей.
-◦Хочешь еще кофе? Осталось,◦- кивнула Мари на термос, болтавшийся рядом с нею на крючке.
-◦Маришенька, а кроме ко-фе, ко-ньяк у нас есть?
-◦В баре. Ты что-то задумал?
-◦Выпить с капитаном по случаю благополучного!.. Принимай бразды. Я вниз, переоденусь. Дай свою чашку. Занесу.
Мари протянула - их бросило, и он не успел перехватить. Чашка осыпалась в углу осколками.
-◦Боже, сколько вы сегодня наколотили, мадам! А кто будет убирать? Эх-хе-хе - убытки за убытками. Что за день?.. Жаль, не оказала сразу про антенну. Штаны бы отстирал.
Он выпил кофе прямо из термоса, поперхнулся гущей.
-◦Пойдем галсами?◦- Мари постучала ему по спине крепким кулачком.
-◦Мариша! Милая! Убьешь!
-◦Думаешь, лучше посреди моря захлебнуться в чашке кофе? Собери осколки.
-◦Попробуем галсами. Знаешь, веника-то нет. Забыл дома. А без веника безнадежный случай. Не умею. Издержки патриархата! Придется тебе самой прибираться.
-◦Бросишь меня в трудную минуту?
-◦Мари! Чего не сделаешь ради любимой женщины - брошу!
На четвертом развороте, с гребня, они заметили "Петропавловск", колыхавшийся под самым берегом.
Я чудовищно старше своих лет. Уже, пожалуй, и сбился со счета, забыл нажитый возраст. Лишь в потаенной глубине навечно тот, каким был в молодости. И мне по-прежнему порой хочется всего: всех дорог мира, всех солнц и лун вселенной, всех волнений жизни и всей славы. Но и готов отказаться от всего: и славы, и дорог, и прилипшего возраста. Ради Неё.
Сообщение о том, что к "Петропавловску" спешило небольшое научно-испытательное судно, оказалось поблизости, приняли к сведению, но без особого внимания. И связь с ним вскоре прервалась.
Поливода же заметил, едва слух, что минут через двадцать-тридцать к ним подойдет научное судно, прошел по "Петропавловску", обстановка будто переменилась. Волны казались меньше, и смотреть на них стало легче. Карпов перестал повышать голос. Зато в кают-компании разошелся Балков. Команд оттуда поступало больше, чем с мостика. Он бурно руководил подготовкой к эвакуации.
Разок громыхнул дизель. Кок вернулся на камбуз. Кухонное дело, как литейное, не терпит перерывов.
-◦Что же это "ученые" молчат?◦- Карпов вместе со всеми всматривался в горизонт.
-◦По времени, как обещали, должны вот-вот быть,◦- отозвался Поливода.
-◦Ничего от "ученых"?◦- запросил Карпов радиорубку.◦- Ясно, ясно…
-◦Чую, Анатолий Борисович, будут!◦- сказал Поливода, заметив на лице капитана тень.
-◦Если так, хотя бы раз вышли на связь? Вышли б! Что их - спутник связи наводит? Летучий голландец?
-◦Будут, будут,◦- настойчиво повторил Поливода.◦- Такая болтанка! Прикинешь минут тридцать, а займет все шестьдесят.
-◦"Ученые"!◦- крикнул вахтенный.
Со стороны открытого моря, словно из-под волн, вынырнул катер средних размеров. Для места и времени встречи менее всего подходящий: белый, изящный корпус, скошенные надстройки. Мотылек!
-◦Хоть неученые, все бог в помощь!◦- сказал Карпов.◦- Александр Михайлович, распорядитесь по судну: всем, кроме боцмана с помощниками и "машины", приготовиться. Собрать манатки - и на корму. Штормтрап, крепление проверьте сами. За порядком там пусть посмотрит второй… Вахтенный, мегафон!
Вторым помощником у них был настолько молодой человек, что Карпов то и дело звал его "вторым". Так он объяснял, хотя скорее всего дело было в трудности, что для памяти, что для языка, имени молодого человека: Светозарий Ромуальдович.
…Мари следила за сборами тревожно.
-◦Жилет не наденешь?
-◦Мари, ужасно мешает. Прости.
На их глазах "Петропавловск", судя по всему, потерял один якорь: ударил вал, а унесся - цепь обвисла, на баке заметались фигурки.
-◦Ты все-таки что-то задумал,◦- сказала Мари.
-◦Сейчас у них челюсть отвалится,◦- надел он шлемофон и сунул в карман смотанный шнур со штекером.◦- Ты кормовое гнездо давно проверяла?
-◦Все там хорошо.
-◦Сделаем так: развернись на сто восемьдесят подкрадись к баку, туда, где якорь полетел. Махну - спускайся к корме. Там люди, видишь? Возьмем их - обратно под скулу. Держись строго кормой. В крайнем случае отделаемся ахтерпиком. Винтам ничего. Это слишком влепиться надо. Все! Мари…
Они встретились ненадолго глазами и посмотрели коротко на руки друг друга.
Милый, тебя может ударить, смыть. Пусть твои руки будут тверды и крепки. В них вся я, вся моя жизнь. Не выпускай опору, как бы ни отрывало. Я смогу спасти этих людей и одна, но не выживу без тебя. Меня считают красивой, но это не мое - твое богатство. Потому что я знаю - чем ты богаче, тем лучше всем, кто прикасается к тебе и к кому прикасаешься ты. Я твой родник, ты река всех. Пусть твои руки будут цепки.
Светлая моя, только бы не дрогнули твои чудесные пальцы. Пусть они будут чутки как никогда. В них скользнет сейчас так много чужих жизней. Не тревожься за меня. Я люблю жизнь, но еще больше твою. А еще я так хочу, чтобы после нас как самое главное, как самое нужное остались наши дети, которых еще нет на свете.
-◦Ну, Мари,◦- разворачивай!.. Есть хочу!..
-◦Очень?
-◦Еще как очень!
-◦Береги себя. Кого же кормить буду!
-◦Мари, клянусь: голодная смерть не по мне!.. Посмотри, пожалуйста, я включил трансляцию? Брр!..◦- Он резко открыл дверцу и выскочил наружу.
…С открытого мостика катер был как на ладони. Карпов, не выдавая своих опасений, остро приглядывался: сможет ли снять всех?
-◦Куда лезет?◦- вдруг вскрикнул капитан.◦- Сейчас его как банку консервную!
После невообразимо беспечного разворота - при таком волнении, на полном ходу!◦- катер сунулся им под высокий бак. Его действительно тотчас же бросило на "Петропавловск". Из-под кормы ударила широкая, мощная струя. Не столкнулись.
-◦Ну машина! Сила!◦- сказали за спиной Карпова.
-◦Они вообще - сила!◦- прибавил Поливода.◦- Так крутануть, и - без оверкиля! Наверное, Анатолий Борисович, это экспериментальный спасатель, а?
-◦Для начальства?◦- усмехнулся Карпов.
На катере вдоль лееров на корму с трудом пробрался человек, подключил там провод и спросил через усилитель:
-◦Хороший трос у вас есть? Боцман, буксир найдется?
-◦Рехнувшийся автомобилист!◦- ругнулся Карпов и сказал в мегафон: - Немедленно снимайте людей! Сколько можете взять?
-◦Всех!.. Приготовьте конец. Самый длинный и толстый. Чем тяжелее, лучше.
-◦Точно - сумасшедший!◦- повернулся ко всем, кто стоял за ним, капитан и закричал: - Бросьте выдумывать! Берите людей сейчас же!
-◦Готовьте конец и давайте первую очередь. Женщин и детей до единого сразу же. Остальных - видно будет.
-◦Хватит своевольничать!◦- взорвался Карпов.
-◦Капитан!◦- ответили спокойно с катера.◦- Судном командуете вы, а парадом - я. Простите, нет времени толковать.
-◦…Твою мать!◦- бдительно убрав мегафон, сказал Карпов и распорядился сделать, как прошено, сопроводив распоряжения всем, что думал об этом "командующем".
За женщинами с детьми поспешил Балков. Спускаясь, то и дело не попадал ногой на перекладину, бормотал благодарности тому, кто придерживал штормтрап снизу. Возле рубки всех встречала - подхватывала молодая женщина. "Вот это баба!" - сказал один из матросов, когда она появилась, и с этим "вотэтобабистым" выражением смотрели на нее все, но заминка с посадкой вышла не из-за того. Каждый подталкивал друг друга и пятился, уступая. Из команды никто не хотел сходить.
-◦Черт с вами!◦- засмеялся катерник.◦- Некогда ждать. Мари, вперед!
Выброску ему швырнул сам боцман. Подали конец. Боцман перевесился через фальшборт, подсказывал, где и как удобнее крепить, надрывал связки, но советы его шли впрок. Взаимопонимание с катером установилось полное.
Хотя и с великим мучением - попробуй-ка согнуть в петлю толстый стальной трос, к тому же без рукавиц - человек на катере управлялся с ним все увереннее.
-◦Помочь некому?◦- в мегафон спросил Карпов.
Ему не ответили. Шлемофон болтался на леере.
-◦Спрашиваю,◦- обратился Карпов к своим и поискал глазами второго помощника,◦- там что - помочь некому?
-◦Да вроде их только двое - этот да женщина.
-◦А наши?
-◦Так не пошли,◦- повинился "второй".◦- Заставлял - никто! Там семейства и товарищ из пароходства.
-◦Товарищ! Кому он сейчас товарищ…◦- махнул рукой капитан.
Поливода не отрывал глаз от катера. Суденышко держалось под самым бортом. От беды отделял лишь удивительный навык и расчет того, кто управлял им. Неужто и в самом деле женщина?
-◦Ну, Анатолий Борисович, что скажете?◦- похлопал он по руке капитана.
-◦Сейчас услышите.◦- И Карпов, прикинув, что до худшей развязки остались считанные минуты, крикнул: - На катере! Кончайте концерт. Если не примете сейчас же всех, под суд упеку!
По корпусу корабля прокатился первый глуховатый удар. На мостик доложили, течи нет.
-◦Мари,◦- припал катерник к шлемофону.◦- Вперед! Понемногу, нагружай плавно. Вперед! Следи за мной и за боцманом, вон тем, крюкастым на баке.
…И борт "Петропавловска" стал отдаляться. Трос потянулся вначале легко и невидимо, под водой, обнажаясь лишь между волн, во впадинах. Затем вышел на поверхность, рассекая верхушки гребней, подрагивая и звеня от их ударов. И ни он здесь, на катере, ни там, на судне, как ему казалось, никто больше не замечал, что шторм совсем не стихал. Вокруг словно установилась напряженная тишина, через которую протянулась связка стальных нитей.
Он нагнулся снять с леера шлемофон и едва не вылетел за борт. Прокатилась волна, захватив и потянув его тягуче. Мокр до последней нитки он был давно. И свалившись с мимолетной водяной постели на палубу, засмеялся: экая мелкая подлость - синяк напоследок! Рядом заскрипела и начала съезжать петля буксирного троса. Он сразу почувствовал содранные ладони, разъедающую боль. И на несколько секунд оцепенел, смотрел незряче, как сползает крепление. Он бросился на раскручивавшиеся кольца и остановил руками - пусть обдираются хоть до кости! И всем телом - окаменей оно отныне хоть навеки! Ублюдок! Его скрутить только чего стоило!
Не дрогнула бы рука у Мари. Рывок - и крепление полетит, с ним и он вверх тормашками!
Мари видела.
Она стояла в рубке, подалась назад, высматривала трос, судно, замерших на нем людей, вслушивалась в густеющий рокот турбины. Не отрывая руки от клавиатуры. Морячки возле нее заволновались, захотели выскочить и помочь ему. Чем? Она не пустила. Смоет кого-нибудь из них, кому спасать?
У нее мелькнуло: не поседеть бы на глазах у этих сострадательных женщин!
Он переводил дух от волны к волне, отплевывался от соленой воды. И по тому, как омертвело напрягся под ним трос, катер замедлил ход, а накатывало равномернее, понял, что сейчас решится все.
"Петропавловск" медленно, будто с великой скукой, подался вперед. От форштевня все резче и сильнее полетели брызги. На баке засуетились, без заминки выбрать оставшийся якорь…