- Мамочка, - сказала она, - я "скорую" вызову, я сейчас…
- Зачем людей беспокоить? - Аграфена Ниловна крепко держала ее руку. - Не надо. Не бойся, не помру, я хочу еще внуков дождаться. Я дождусь. Верно говорю?
Людмила Павловна уткнулась лицом в ее грудь, сдерживая слезы. Какие внуки? Видно, на роду ей написано остаться старой девой… Но еще страшнее, еще немыслимей потерять мать, остаться в безответном пространстве квартиры, в душевной пустоте, в одиночестве.
- Ой! - снова вскрикнула Аграфена Ниловна, попытавшись приподнять руку, чтобы погладить дочь по голове.
- Я вызову "скорую". Так нельзя! - воскликнула Людмила Павловна и снова испугалась тихих, покойных, почти умиротворенных материнских глаз, не отражавших ни боли, ни страдания…
…Трижды Величайший был один в своем дворце. Чалап храпел где-то в пространстве. Трижды Величайший прислушался к его храпу и осторожно сполз с дивана. Он подошел к Книге Судеб и оглянулся, будто боялся кого-то, но кого он мог бояться, всесильный повелитель царства тьмы. И все же, озираясь, он торопливо стал листать Книгу, прислушиваясь к храпу Чалапа: пусть спит дольше и видит свои сны. Что за сны ему-то снятся? Куда он улетает, храпя, в какие пространства?
Трижды Величайший долго листал книгу, ветхие ее страницы шелестели тихо, как обычно, но Трижды Величайший вздрагивал от их шороха, казавшегося ему сейчас громоподобным, готовым разбудить Чалапа.
Наконец он нашел то, что искал. Он увидел старую кузницу, заросшую буйной травой, и на пороге ее увидел его, Каина, сына своего, старого, немощного от груза годов человека, наказанного Не Имеющим Имени вечным земным бессмертием. Пятно проклятия чернело на лбу Каина.
- Сын мой, - сказал Трижды Величайший, - я наказываю людей забвением прошлого, а сам не могу забыть тебя. Значит, память - наказание, а забвение - награда. Не могу я тебя забыть, первый, рожденный от земной женщины.
Трижды Величайший оглянулся, перевернул еще страницу…
…На благословенном свете, что стоит миллионы лет, было это. Крепок и юн был тогда мир - каменные скалы подпирали его со всех сторон, чтобы не упал, Огненные горы скрепляли, чтобы не всколыхнулся, пять рек омывали - не засох бы.
Корни деревьев насквозь землю пробивали, ветви до неба дотягивались. Листья на них тяжелые были, плоды лопались, капал сок на землю, и трепетала земля, принимая его. Благоухание стояло в воздухе. Солнце выходило из Огненных гор, мир цвел и сверкал под его лучами. Крылатые разбрасывали свои цветные яйца. Зверье подымало суету и сутолоку. Все находили надежный приют и плодились.
Были тогда люди исполины. Крепкие, как скалы, и юные, как мир. Жили в шатрах и возделывали упругую землю. В поте лица проходили дни, были счастливы люди и с наслаждением оглядывали, выходя утром из шатров и прикрыв ладонью глаза, плоды труда своего и богатство бескрайней земли.
Вечером вспоминали Не Имеющего Имени, Который Везде и Нигде. И, вспомнив, просили прощения за забывчивость свою и краткость молитв.
Так жили люди.
Но однажды упала с неба звезда, не видел никто ее падения, только старый Ной заметил и понял, что это знамение Творца.
Был Ной стар и жил вдалеке от людей с сыновьями. Дни и ночи проводил он в молитвах, сетуя о земле, забывающей Творца.
Всю ночь не спал Ной, увидев упавшую с неба звезду, и наутро, разбудив сыновей, объявил, что отправляется в далекий путь. Долго смотрели вслед ему сыновья, недоумевая: редко уходил из шатра своего Ной.
Ной прошел мимо кузни, на пороге которой сидел лишенный смерти Каин с черной печатью на лбу.
- Остановись, - сказал Каин. - Я устал. Убей меня. Вот лук и стрелы.
- Как я могу? - ответил Ной. - У тебя печать проклятия на лбу.
- Я твой прародитель. Вы все мои дети. Я устал. Убей.
- Живи, как повелел Не Имеющий Имени, - сказал Ной, - убившему тебя отмстится всемеро.
- Я научил людей скрывать наготу одеждой, ковать железо, возделывать землю, я научил их многим ремеслам и искусству…
- Это правда, - сказал Ной.
- Я невиновен, - крикнул Каин. - Убей меня.
- Живи по велению Творца, - сказал Ной. - Не искушай меня.
Ной шел по извилистой тропинке в гору. Тень вертелась у ног и бежала за ним, как послушная собака.
Вернулись сыновья Ноя в шатры свои. Жены спали. Старый Ламех, отец Ноя, тоже спал. Хам возле головы Селлы, жены своей, сел, провел рукой по волосам ее, как трава мягким, и запел песню о своей любви:
- Ты спишь, Селла. Я сижу рядом с тобой - Хам. Лицом твоим любуюсь. Ты жена моя, Селла. У ручья Тиакуш была предназначена наша встреча. Ноги твои белы. Так бело молоко крикливой горлинки. Груди полны, будто это плоды семивершинного дерева Гон. Сквозь тело твое, о Селла, я вижу кости, сквозь кости мозг костей различаю. Глаза у тебя, что у черного жеребенка, в морозы рожденного, Селла.
Мальчика ты принесешь. Будет имя ему Ханаан. С кровью Еноха будет. Возьмет камень - сокрушит, тигра схватит - шкуру снимет. Повесит сушить. Охотником будет.
Грезилось мне - душной ночью ты родила. Мы были одни - снилось мне. Звезды падали с неба. Ребенок кричал. Эхо несло по воздуху его крик, как ветер плот Крифа по морю. Я на руки взял тебя, Селла. Вместе с тобой взял сына, тобою рожденного. Звезды падали с неба. Земля колыхалась. На восход я пошел. Но не было там дороги. На запад повернул - не нашел пути. Вперед и назад попытался - нельзя. Встал я на месте. Земля колыхалась. Ребенок кричал. Что значит это, о Селла, я не пойму.
От голоса Хама проснулся Ламех, отец Ноя. Был он стар. Видел и слышал Ламех на три локтя вокруг себя. Кожа ссохлась у него на лице, как на солнце шкура с убитого тигра.
- Это сон твой, сын Ноя? - спросил Ламех. Он повернул голову туда, где сидел Хам.
- Это сон мой, - ответил Хам.
- Будет тебе несчастье! - сказали братья Иафет и Сим.
- Это правда, - сказал Ламех, - сон предвещает несчастье, Хам.
Ничего не ответил Хам. Он помог Ламеху выйти и посадил его у шатра. С той стороны, где тень. Стал Хам жарить мясо на костре. Мясо шипело, сало капало в огонь. Ламех смотрел на солнце, глаза его не чувствовали слепящего света, потому что он был слеп. Селла вышла из шатра. Хам дал ей мяса и пошел в поле к братьям своим Иафету и Симу.
Наступил вечер.
Буйволицы кричали у водопоя. Братья возвращались с охоты. Они несли барса. Барс был огромен и тяжел.
- Я убил барса, - сказал Хам, - я сниму с него шкуру. Селла будет лежать на ней, она родит мальчика.
Тогда сказал старший, Сим:
- Ты забываешь закон отцов, Хам. Шкура принадлежит старшему. Тебе достанется то, что дам я.
- Шкуру возьму я, - сказал Хам. - Твой шатер обвешан шкурами. У меня ни одной. Я убил барса. Я возьму шкуру. Селла на ней родит мальчика.
Округлились глаза Сима. Вскричал:
- Я старший.
Хам молчал. Он снимал с барса шкуру.
- Не принесет тебе мальчика Селла, лягушкой разродится она, - сказал Иафет.
Солнце уходило за Огненные горы. Пылало небо от их жара. А на земле становилось темно. Хам снимал шкуру с барса. Селла сидела около Хама. Она поддерживала огонь. Был важный, почтенный, с седоватой бородой огонь. Бронзой, которой богата земля Куш, отсвечивало тело Хама.
Был Хам высок, мускулы перекатывались под кожей, твердые, как камни. Ноги словно врастали в землю, когда он ступал. Был он храбрый и хороший охотник.
Мимо прошел Сим. Он сказал:
- Ты умрешь в родах, Селла.
Хам побежал за братом. Скоро вернулся и сказал:
- Я ударил старшего, Селла.
Десять, раз поднималось солнце, десять раз опускалось оно, а старый Ной не возвращался к шатру своему. Но когда в одиннадцатый раз выкатилось солнце из Огненных гор, Ной вернулся.
Все вышли встречать Ноя. Вышел и Ламех. Его поддерживали Иафет и Сим. Он щурил глаза и говорил:
- Подойди ко мне, Ной, я не вижу тебя.
Ной подошел и поцеловал его бороду.
Глаза Ноя были красны, ноги исцарапаны. На них лежала пыль.
- Я хочу есть, - сказал Ной.
Он сел у костра. Сыновья и их жены стояли вокруг. Ламех сидел рядом.
- Я долго шел. Я искал упавшую звезду. Но ничего не находил, - начал Ной.
Ламех придвинулся к нему ближе, сказал:
- Я не слышу. Говори громче, Ной.
- Я проходил мимо шатров, мимо людей, возделывающих землю, забывающих Творца. Я шел по лесным тропам. Я прошел землю Хавилла, где река Фисон. Там места, подобные Эдему. Шесть дней ходил так и упал, ослабев, и заснул. Явился мне Сотворивший землю, Не Имеющий Имени, который Везде и Нигде. Я не видел его. Я слышал голос его, подобный грому. Он был в гневе. "Я призвал тебя, - это его слова, - я, Справедливый, Творящий Добро. Тебе подобные, что на земле, забыли молитвы, не почитают меня. Я разгневан. Знай, я открою ворота неба. Сорок дней и сорок ночей будет изливаться поток. Исчезнет отродье Каиново. Но ты верен. От тебя и сыновей твоих будет новое племя. Построй ковчег из дерева гофер, подобный плоту Крифа. Собери от живущих на земле по паре. Семь дней тебе срок". Это слова Не Имеющего Имени, который Везде и Нигде. Сегодня первый день.
Заплакала Селла, упав на траву. Она вспомнила сон Хама. Лемех сидел, закрыв слепые глаза. Руки его дрожали. Дрожала его голова. Хам молчал. А Сим сказал:
- Я старший, Ной. От меня пойдет племя старших.
Смеялась Икна, жена Сима…
Все мысли отошли. Осталась одна - к сроку построить ковчег. Сколачивали доски, смолили целые дни, а когда наступала ночь, зажигали костры и строили при их свете.
К утру шестого дня Хам вернулся в шатер. Ламех сидел на земле. Он не слышал шагов Хамя.
- У тебя походка тигра, - сказал он.
Селла лежала на шкуре барса, глаза ее были открыты.
- Что это будет, Хам? - спросила она.
- Не знаю, - сказал Хам.
- Скачи в Енох, привези Аду, мою мать. Спаси ее, Хам.
- Хорошо, - сказал Хам.
Он вскочил на коня, подобного молнии, и поскакал в Енох, первый из земных городов. Его заложил Каин в давние времена и назвал именем своего первенца.
Было утро. Люди выходили в поле. Они улыбались солнцу.
Они не знали.
Хам скакал. Конь был подобен молнии.
Енох, что на священной горе Корд, звенел. Звенел от ударов молотов кузнецов, от шелеста песка под ногами людей, от смеха женщин, звенел от бродящего в бочках вина, от лопающихся на солнце плодов.
Енох не знал.
Хам вошел в шатер Ады, матери Селлы. Он упал на колени и поцеловал ее ноги.
Была Ада стара, но блеска прежней красы не смыло время. Смотрел Хам и не удивлялся, почему мужчины любили ее.
Ада выслушала его.
- Возвращайся к шатру своему, Хам, - сказала она. - Давно подошли дни моей смерти. Я умру здесь.
- Скажи людям, Ада, они не знают. Я не могу. Скажи ты.
- А зачем? - спросила Ада. - Пусть пока радуются жизни. Что они сделают, если узнают? Как спасутся?
- Скажи, Ада, - воскликнул Хам.
- Нет. Иди.
Хам поцеловал землю у ее ног, вскочил на коня и ускакал.
…Наступала ночь последнего дня.
Ной стоял у ковчега. Иафет и Сим приводили животных по паре, как повелел Сотворивший землю. Ной считал. Жены братьев готовили место в ковчеге.
Ламех сидел у шатра. Он выложил на колени руки, морщинистые, как корни деревьев. Было холодно. Плыли тучи, набухшие, как груди Селлы. Они закрывали солнце. Ветры собрались на Священной горе. Набухли реки. Они ждали предназначенного часа.
И час настал.
Ной собрал своих в ковчег.
- Хам, - сказал Ной, - приведи Ламеха.
Хам задумал другое. Ламех по-прежнему сидел у костра, ветры не трогали его.
Хам сказал:
- Сон предвещал несчастье. Не Имеющий Имени проклял землю. За что? Ламех, отец Ноя, разреши, я призову людей, я спасу их. Пусть садятся в ковчег. Еще есть время. Благослови меня, Ламех, отец моего отца.
Хам упал на колени. Он просил:
- Благослови!
Ламех сидел, положив на острые колени руки, и смотрел сны своей молодости. И ветры не мешали ему. Хам прикоснулся.
- Не надо, Хам, сын Ноя, - сказал Ламех. - Люди погибнут, и с ними погибну я. Я не пойду в ковчег. Оставь меня у шатра моего. Мне хорошо, Хам. Иди.
И заплакал тогда Хам. Он крикнул:
- Селла на ковчеге! Я ослушался Ламеха. Я приведу людей. Я спасу их.
Он побежал. Братья догнали его. Они связали его. Кричал связанный Хам.
Загрохотал гром. Молния ударила. Она не пробила туч, так были они плотны. Ковчег пошатнулся от напора ветров, но стоял прочно. Ной закрыл двери. Он видел: Ламех, его отец, стоял на коленях. Он молился.
Ветры вырывали деревья. Они поднимали их до туч. Они ударяли в горы. Они пробивали в камнях дыры. И свистели. Они плясали.
Третий раз ударил гром. И распахнулись тучи. И обрушился на землю поток. Отовсюду к ковчегу бежали люди. Они облепили его. Сильный сбрасывал слабого и занимал его место. Женщины стучали в толстые стены. Они кричали:
- Открой, Ной, спаси. Ной, детей наших. Они невинны.
Но ковчег был безмолвен. Только раздавался крик связанного Хама.
Хлестал дождь. Ветры сбросили людей с ковчега. Водой наполнились долины. Кто сидел в горах, считал себя спасенным. Но они не знали, что потоп будет сорок дней и сорок ночей и захлестнет землю от дна рек до неба.
Ламех рассказывал Хаму. Хам помнил: было четыре реки на земле. Гихон, что в земле Куш, Фисон, что в Хавилле, где золото, Хиддекель в Ассирии и Ефрат. Они были сестры. И были вместе. Но Не Имеющий Имени наказал не только первого человека, но и воду, разлучив реки друг с другом. Текли они, тоскуя о встрече. И вот они вышли из берегов, залили долины, и встретились, и покрыли собою всю землю. Наконец почувствовал ковчег Ноя воду и вздрогнул, и качнулся, и поплыл.
Все живое, что не в ковчеге, сметал бурный поток. И только не трогал кузницу, на пороге которой сидел Каин. Он ждал смерти, но смерть обходила его.
Каин увидел Ламеха и пошел к нему. Вода расступалась перед ним. Расступилась она и перед Ламехом, когда Каин встал возле него.
- Это ты, Каин? - спросил слепой Ламех. - Отец моих дедов?
- Это я, - сказал Каин. - Все гибнет. Но вода не трогает меня.
- Что же ты хочешь, отец моих дедов? - спросил Ламех.
- Вот лук, вот стрела, - сказал Каин. - Убей меня.
- Я слеп. Я не вижу ничего. - сказал Ламех.
- Убей. Я встану впереди. Держи лук.
- Я не смогу, - сказал Ламех, но взял лук, укрепил стрелу. Он был стар, у него не хватило сил натянуть тетиву.
Бурлила вода, она сметала все вокруг, но обтекала место, где стояли Каин и Ламех.
- У меня нет сил, - сказал Ламех. - Отойди, дай мне спокойно умереть. Дай вознести последнюю молитву Творцу.
- За что ему молиться? - вскричал Каин, - Ты слеп. Ты не видишь - люди гибнут, все живое гибнет. Но ты слышишь? Неужели ты не слышишь, как плачут дети, как молят о пощаде женщины? Неужели судьба человека - вечная покорность? За что гибнут люди? Самый старший из всех сыновей моих детей, ты ведь знаешь, я невиновен, не я убил брата, а он, убивающий и сейчас невинных. Но убийцей назвал меня и мне одному из всех людей дал бессмертие, вечное страдание. Убей меня! Ты совершишь справедливость.
- Я не смогу, - сказал Ламех. - Но хорошо, встань тут, отец моих дедов, я попробую еще раз.
Ламех натянул тетиву, собрав последние силы. Стрела вонзилась в Каина, и Каин упал.
- Ты жив? - спросил Ламех.
Но Каин не слышал его, он был мертв, вода захлестнула его тело и унесла.
Ламех отбросил лук и воздел руки к небу.
- Ты велик, Сотворивший землю.
Вода закрыла его.
Она бурлила - сестры-реки справляли свою встречу.
Так умер Каин, первый сын земной женщины и Трижды Величайшего. И исчез. Его духа нет ни в одном из всех пространств - проклятье настигло его и после смерти.
- Сын мой, отчего я не могу тебя забыть? - прошептал Трижды Величайший и испуганно оглянулся: чего и кого он, в самом деле, боялся? Своей слабости? Но он всесилен здесь, кто ему судья?
Тело Каина долго несла вода. Волны прибили его к ковчегу. Ковчег прошел над ним. Так исчез Каин.
А в ковчеге Селла развязала Хама. Он встал. Расправил плечи. Сим увидел и сказал Ною:
- Хам свободен. Он лишился разума. Разреши, мы свяжем его. И оставим на земле.
Иафет сказал:
- Разреши.
Ной сказал:
- Не трогайте Хама, я прощаю его.
Хам раскрыл створку окна. Он увидел, ковчег плыл. Плыли деревья. За ними плыли люди, они цеплялись за сучья. Они кричали. Страшны были их лица.
Ковчег плыл. Птицы кружились над ним. Они садились на крышу. Хам смотрел. Он видел: люди, стоящие в горах, завидовали орлу, имеющему крылья. Хам видел - земля покрыта водой. Островом осталась Священная гора. Вершина ее упиралась в небо. Люди верили, здесь спасение. Они устремлялись сюда. Хам видел, вода прибывала. Слоны давили людей, львы сбрасывали их в бездну - каждый боролся за свою жизнь.
Хам видел, к вождям взывали люди:
- Помоги нам!
Они еще верили. Матери протягивали детей.
- Помоги нам! - Но были бессильны дотоле всесильные вожди. Они закалывали себя.
Ковчег плыл.
- Вот Енох, - сказал Хам.
Селла подошла к раскрытой створке окна. Она увидела людей, сплетенных между собой, как змеи.
Жители Еноха, первого города на земле, основанного прародителем Каином, ждали смерти. Не было у них веры в спасение. Вода прибывала. Она заливала улицы, сметала шатры. Кто-то крикнул:
- Ада!
И все подхватили этот крик.
- Ада! Она первая знала о гибели. Она берегла тайну. Она мать Селлы, что спаслась.
Ада встала, и все увидели ее. Страшна была смерть Ады, дочери Ясифа, растерзанной людьми.
Хам и Селла видели это. Селла упала. У нее начались роды. Она кричала от боли. Кричал ребенок, появившийся из ее плоти.