Глава третья. ПО СЛЕДУ
Тайный агент царского охранного отделения Виталий Аверкин уже третью неделю, словно тень, ходил по пятам за Катей Алешиной. И она не замечала его. "Начинающая, - думал он, - только втягивается". А сегодня вдруг девушка испугалась и раньше времени соскочила с конки. "Какой же я идиот! Для чего вперился в нее? А еще опытным считаюсь, - ругал себя Аверкин. - Впрочем, Алешина далеко не уйдет; раз взяты у нее судки обеденные, - значит, непременно заглянет в "Долину", - рассуждал сыщик. - А что, если сегодня попробовать сцапать ее с листовками? Нет! - тут же отверг он эту мысль. - Только спугнешь и ничего не добьешься. Еще, чего доброго, Алешину за решетку посадят. Разве ты этого хочешь? Надо действовать осторожно и обдуманно. Лучше прикинуться ее другом и обеспокоенным покровителем, который предупреждает об опасности. Она сама влетит в твои руки. Да, да, действовать надо хитро и не спеша. Потерпи, Аверкин!"
Первый раз он наткнулся на Катю совершенно случайно. Это был воскресный день. Она подошла к воротам дома, в котором скрывался выслеживаемый им студент. Аверкин по привычке исподтишка заглянул в лицо девушки и невольно пробормотал:
- Ну и красотка!
"Здесь она живет или к кому в гости? - вежливо уступив дорогу, пытался угадать сыщик. - Нужно проследить".
Катя пересекла двор и вошла в тот же подъезд, куда скрылся выслеживаемый студент. "Не к нему ли на свиданье?" - подумал сыщик.
Не мешкая, он шмыгнул в подъезд и остановился в темном углу лестничной клетки.
Девушка поднялась на площадку третьего этажа и четыре раза постучала в стенку. За дверью послышался женский голос:
- Кто там?
- Я к бабушке Соне, - негромко ответила девушка. - Она дома?
То же самое говорил и студент. - К нему! - злобно пробормотал Аверкин, когда дверь за Катей захлопнулась. - Ну, погоди же, я вам устрою свидание за решеткой!
Подняв воротник, он стоял в тени соседнего подъезда и поглядывал на занавешенные окна третьего этажа. Там изредка мелькали тени, свет становился то ярче, то бледней, но что делают обитатели конспиративной квартиры, трудно было понять.
Прижавшись спиной к стене, Аверкин терпеливо ждал и раздумывал: "Кто же выйдет первым? Если девушка, то пойду за ней, - решил он. - Я должен узнать, где она живет. Может, нащупаю новую цепочку заговорщиков и открою организацию, еще неизвестную охранному отделению. А это повышение и награда! Надо действовать именно так. Студент никуда не денется, - я знаю, где он ночует".
Катя вышла первой. Оглянувшись по сторонам и ничего подозрительного не заметив, она прошла под арку и повернула вправо. Аверкин, выждав несколько секунд, перебежал к воротам и выглянул на улицу. Пешеходов было немного. В. неярком свете фонаря он видел, как девушка торопливо удаляется.
Натянув поглубже кепку, сыщик поспешил за ней. Приблизясь метров на сорок, он замедлил шаги и, прячась за идущей впереди парой, не спускал с девушки глаз. Аверкину хотелось приметить в ее фигуре что-нибудь особенное, отличающее от других, чтобы потом нетрудно было отыскивать девушку в людском потоке на более оживленной улице. Но, как сыщик ни всматривался, все в Кате казалось ему обычным: она не покачивала ни плечами, ни бедрами, шаг ее был ровным и легким. Видно, девушка привыкла ходить пешком и не боялась больших расстояний.
"Вот разве ноги чуть полноваты для такой тонкой и аккуратной фигурки, - подумал Аверкин, но тут же сердито возразил себе: - А где ты видел стройней? Ишь, знаток! Все у нее в меру. Может, только голову держит слишком гордо и независимо, словно ее из института благородных девиц выпустили. Впрочем, если бы ее одеть побогаче, то она бы выглядела лучше смолянок".
Аверкин заметил, как шедший навстречу франтоватый чиновник обернулся вслед девушке и остановился, точно соображая: не увязаться ли за ней?
"Этого еще не хватало!" - досадуя, подумал сыщик. Он ускорил шаг и со всего хода так налетел на волокиту, что у того от толчка слетела фуражка.
Не желая вызывать лишнего шума, Аверкин поспешил извиниться:
- Ради бога. Прошу простить. Вы столь неожиданно остановились, что я нечаянно…
Но чиновник оказался крикуном:
- Хам! - рявкнул он, схватив сыщика за рукав. - Расхулиганились тут… К городовому захотел?!
Назревал скандал, который был некстати. Боясь потерять из виду Катю, сыщик резко выдернул руку и, показав значок охранного отделения, злобно прошипел:
- Замолчи, сволочь! А то сам сейчас угодишь в полицию.
Отшвырнув ногой на мостовую фуражку опешившего чиновника, Аверкин кинулся догонять далеко ушедшую девушку.
Он умел передвигаться быстро и бесшумно. Приблизившись к Кате на прежнее расстояние, Аверкин шел за ней следом до тех пор, пока она не свернула в ворота каменного дома.
"Не новая ли конспиративная квартира?" - подумал сыщик. Он поспешил за девушкой во двор и там увидел, как за ней захлопнулась дверь в подвальное помещение.
Выждав некоторое время, Аверкин стал заглядывать в плохо занавешенные окна подвала. В одном из них он увидел Катю. Она устало снимала с себя короткое пальто и что-то говорила высокой старухе, смотревшей на нее поверх очков.
Без платка и пальто девушка стала стройней и выше. Простенькое синее платье, стянутое ремешком в талии, очень шло к ней, а белый воротничок оттенял разрумянившееся на холоде лицо, с приметной родинкой у подбородка.
"Вот такая же родинка была и у Туси Бонич, - подумалось Аверкину. - Только у той не у подбородка, а под губой. И красота была какой-то холодной, кукольной".
Взяв полотенце, девушка вышла, а старуха стала закрывать стол к ужину.
Обстановка в комнате была убогой: два деревянных топчана, застеленных лоскутными одеялами, старенький комод, несколько табуреток и в углу - потемневшая икона с едва мерцающей лампадкой. Электрическую лампочку прикрывал зеленоватый бумажный абажур.
"Небогато живут, - определил Аверкин. - От такой жизни не возгордишься. Деваху нетрудно будет приручить подарками. Только вот глупость, взбрело же ей с политическими связаться! Теперь думай, как спасти от тюрьмы. Впрочем, чего я огорчаюсь? Ее же можно уговорить работать на нас. Идея, черт побери! Вдвоем мы всюду пролезем".
Девушка вернулась в комнату оживленной. Повесив полотенце, она подошла к круглому зеркальцу, стоявшему на комоде…
Сыщик, наверное, еще долго бы наблюдал за Катей, если бы ему не помешали: во дворе появилась толстая дама с белой собачкой. Аверкин, отпрянув от окна, спросил у нее:
- Простите, мадам… Вы не скажете, где я могу найти хозяина этого дома?
- Вот там, - указала она. - Вход под аркой. Утром сыщик узнал, кто живет в подвале, как зовут девушку и где она работает.
С этого дня жизнь его осложнилась. Днем Аверкин занимался своими обычными делами, а под вечер, словно на свиданье, спешил к заводу "Айваз" и ждал, когда появится Катя Алешина. Чтобы не быть приметным, он часто менял пальто, шапки и шляпы, приходил то в очках, то с наклеенными усами, то бородатым.
Катя обычно появлялась на улице не с общим потоком рабочих, а чуть позже. И всегда шла одна, без подруг и товарищей. Это затрудняло слежку, но Аверкин не огорчался: "Хорошо, что никого нет; значит, свободна". Стоило ей показаться из проходной, как у сыщика начинало учащенно биться сердце. Эх, если бы он мог подбежать к ней, подхватить под руку и пойти рядом! А тут приходилось прятаться, делаться невидимкой и на большом расстоянии идти за девушкой по темным улицам и переулкам.
За две недели слежки сыщик узнал адреса нескольких конспиративных квартир, но это не радовало его: Аверкин боялся подвести Катю. Он даже начальству своему не доносил о Том, что напал на след новых подпольщиков. Не зная, как поступить, Виталий решил пойти к старшему брату - Всеволоду. Тот был ловок на такие дела и мог подсказать, как действовать похитрей.
Всеволод в свои двадцать семь лет сумел добиться многого: он закончил юридический факультет и числился по министерству следователем по особо важным делам. Правда, он всегда как-то свысока поглядывал на недоучившегося младшего брата, точно тот был бедным родственником, но с готовностью давал ему всякие советы, так как сам нередко пользовался услугами тайного сыщика. Услышав, что Виталий влюбился в простую работницу, он сперва удивленно вскинул брови, потом снял с переносицы пенсне и захохотал.
- Поздравляю… блестящее начало карьеры! - сказал он.
- Ты не смейся, - угрюмо буркнул Виталий. - Она бы и тебе понравилась.
- Ну что же, я не прочь.
- Перестань зубоскалить… Я серьезно.
- Ладно, не злись. Меня развлекает совершенно не то, что ты думаешь, а странное повторение похожих обстоятельств. Ты почти в точности идешь по моим стопам. Помнишь Зину? Ну, ту черноглазую, с челочкой на лбу? Так я ведь с ней на улице познакомился. Выследил, когда она прокламации несла, подхожу и без всяких церемоний за локоточек хватаю. Курсисточка обомлела, глаза, как у птицы, круглыми стали. "Кто вы такой? - лепечет она. - Я вас не знаю". "Скоро узнаете, - говорю и покрепче сжимаю локоток. - Идем". Она поглядывает на мою студенческую куртку и не может понять: филер я или ловелас? "Куда вы меня ведете?" - спрашивает. А я, конечно, пугаю: "В охранное отделение, милая… в тюрьму". Чувствую - затряслась курсисточка и ноги едва волочит. "Я вас очень прошу… отпустите! - взмолилась она. - Первый раз мне дали. клянусь, больше никогда не буду. Я в тюрьме погибну. Ну, пожалуйста, пощадите… умоляю. Хотите, на колени встану?. Не нужно меня в тюрьму!" Я тут и соображаю: не прибрать ли ее к рукам? И прибрал - провокаторшей сделал. С помощью этой девушки я несколько студенческих кружков накрыл. Только смотри, тут меру надо знать, а то получится, как с моей. Видно, пережал я или слишком большую нагрузку для слабого характера дал. В общем не выдержала, у себя же в комнате и повесилась. А ведь хорошенькая бестия была! До сих пор жалею, что так случилось; И ты подобным способом можешь прибрать к рукам свою Катю, только учти мой опыт и не пересоли. Впрочем, у заводской характер, видимо, будет покрепче…
Но Виталий не решался схватить Катю на улице. "У нее, конечно, иной характер. Такая скорей в тюрьму пойдет, чем согласится подчиниться мне, - думал он, шагая к трактиру "Долина". - Надо придумать что-нибудь похитрей. Она не уйдет от меня".
Глава четвертая. ЗАПРАВСКИЙ ОРАТОР
Трактир "Долина" находился в гуще заводов на Сампсониевском проспекте. Сюда то и дело забегали рабочие; одни - чтобы попить чайку, другие - согреться стопкой водки или побеседовать с товарищами за кружкой пива.
Когда четверо путиловцев вошли в "Долину", в большом зале под потолком уже плавали слоистые облака табачного дыма. Трактир был заполнен рабочими вечерних смен, забастовщиками и безработными. На столиках виднелись пузатые фаянсовые чайники, дымящиеся стаканы, кружки с пивом, закуски. Люди возбужденно разговаривали меж собой и на пришельцев не обращали внимания.
- Побудьте пока у дверей, не расходитесь, - сказал старший из котельщиков. - Погляжу, нет ли тут знакомых.
Он прошел 'по залу, вглядываясь в лица сидящих У одного из столиков путиловец остановился и крепко пожал руку рослому усачу, а затем и его товарищам.
Выборжцы потеснились, усадили его рядом и начали расспрашивать, какими ветрами занесло жителя Нарвской заставы в другой конец города.
Решив, что разговор за тем столиком затянется, Дема Рыкунов, завистливо поглядывая на обедающих, шепетом спросил у Васи:
- Много у тебя денег?
- На трамвай только осталось, - ответил Кокорев. - Если потратим, пешком придется.
- Худо наше дело, - вздохнул Дема. - Может, чайком побалуемся? За такой чайник, если без сахару, наверное, не больше пяти копеек возьмут. А у меня хлеб с собой есть.
Но чай им не удалось заказать. Усач, с которым поздоровался путиловец, поднялся на табурет и, замахав шапкой, выкрикнул:
- Товарищи, к нам путиловцы пришли! Их всех сегодня уволили, или, как говорится, локаут объявили. Послушайте только, что выделывают.
Все головы повернулись в сторону путиловцев.
- Сюда… к нам подсаживайтесь! - послышались отовсюду голоса.
Выборжцы гостеприимно освободили места у столиков, усадили путиловцев и, обступив со всех сторон, засыпали вопросами:
- Локаут? Всех до одного за ворота? Что ж теперь делать будете?
- На фронт, что ли, погонят?
- Говорят, солдат к вам пригнали? И тут же возмущались:
- Тридцать тысяч мастеровых за ворота выгнать! Что ж это такое делается? Жить-то с чего? По меньшей мере сто тысяч голодных ртов прибавится!
- Обнахалились заводчики. Запугать нашего брата хотят, чтоб пикнуть никто не посмел. У них сговор, а мы врозь действуем. Пора кончать с такой жизнью.
- Верно! Мы за этим и пришли к вам, - отвечали путиловцы. - Довольно вразнобой бастовать. Сегодня за Нарвской заставой будут остановлены все фабрики и заводы. А мало будет, - топки на электростанциях загасим, без воды и света город оставим. Пусть попробуют без нашего брата обойтись.
- Дельно! Так и следует. Пошли с нами на "Старый Лесснер".
- На Нобелевский сперва.
- На "Эриксон"!
Каждому хотелось увести путиловцев на свой завод. Но тут появился невысокий человек в замасленной куртке и кожаной фуражке. Его, видимо, вызвал усач, куда-то уходивший на время.
- Спокойней, не горячиться, товарищи! - подняв руку, потребовал пришедший. По манере держаться и говорить чувствовалось, что он один из вожаков. - Доверьте стачечному комитету обо всем дотолковаться с путиловцами, а здесь не место решать такие дела.
Усач мигнул путиловцам, чтобы те потихоньку перешли в соседнюю комнату.
Закрыв за собой дверь, он доверительно сообщил:
- Попало мне за то, что раньше времени шум поднял. Из районного комитета здесь были, вон в той боковой сидели. А теперь придется в другое место пойти.
Он провел их через запасный ход и какие-то захламленные дворы в полутемное подвальное помещение. Там путиловцев поджидали несколько райкомовцев Выборгской стороны и связные.
Расспросив о делах за Нарвской заставой, райкомовец, носивший очки в металлической оправе, сказал:
- Первым делом вас к работницам придется послать. Завтра женский день. Пусть увидят, что путиловцы поднялись. Это им смелости прибавит. Кто из вас к текстильщицам пойдет?
_ Ну, хоть мы, - согласились котельщики.
- Ладно, идите вы, а этих молодцов, - указал он на Васю с Демой, - к "Ландрину" пошлем, а потом на "Новый Айваз". У них и проводница под стать…
Он повернулся к девушке, сидевшей у окна, и сказал ей:
- Забирай, Катя, своих.
Кокорев с Рыкуновым не ждали, что их пошлют с девушкой. Но возражать было неловко.
Растерянно переглянувшись меж собой, парни пропустили Катю вперед и вышли за ней на улицу.
"Опозоримся теперь, - досадуя, думал Дема. - Дядьке очкастому хоть намекнули бы, что выступать не умеем… Может, выручил бы. А с ней как? У самой душа в пятки уйдет". На всякий случай, он все же подравнял шаг с девушкой и спросил:
- А что нам на фабрике делать придется?
- Как что?! Разве вы не знаете? - удивилась она. - Я вызову Самсонову, она работниц соберет, а вы речь скажете…
Услышав слово "речь", Дема даже присвистнул.
- Вот так раз! Какую такую речь?
- Самую простую, какая выйдет.
- А если собьемся или еще что?
- Подумаешь, трагедия! - с видом знатока успокаивала его девушка. - Там все свои будут. Да и товарищ подскажет, добавит чего-нибудь.
- Нет уж, пусть тогда он первым, - начал убеждать ее Дема. - Вася и книги разные читает… и язык у него лучше подвешен.
- Что-то не заметила я, - покосившись в сторону молчаливого, сумрачно шагавшего Кокорева, засмеялась девушка. - Не с испугу ли ваш Вася язык проглотил?
- Не горазды мы говорить, - заступился за товарища Дема. - Если бы кувалдой или кулаком, - это, пожалуйста, всегда готовы. А речам не обучены. Вам-то, конечно, привычней… да и полегче женщине с женщинами. Может, выскажетесь за нас, а? - предложил он. - Мы вам все растолкуем.
- Нет, как же я могу за вас? - стала возражать Катя и тут же созналась. - Я ведь тоже никогда речей не произносила.
- Чего же мы с вами делать-то будем? - всполошился Дема и, повернувшись к Васе, спросил: - Не вернуться ли за котельщиками?
- Не надо, - буркнул тот, - обойдемся без них.
Девушке Кокорев показался нелюдимом. "Шуток не понимает, рассердился", - подумала она.
Вскоре друзья почувствовали сладковатый запах конфет, распространившийся по всей улице.
- Вот и фабрика, - сказала Катя. - Вы постойте здесь…
Она прошла вперед и скрылась в проходной.
- Ох, и осрамимся же мы сейчас! - произнес Дема, с опаской поглядывая на фабрику. - Выбежит таких, как она, сотни две, а мы с тобой - ни бе, ни ме, ни кукареку.
- Тебе-то чего тревожиться? Ты, по-моему, уже наловчился говорить… без запинки всякую чепуху молол, - подковырнул его Вася.
- Ага-а, завидно стало? Я, брат, сразу ее приметил, - признался Дема. - Вот, думаю, девушка; если б с такой подружиться, - пешком бы не поленился сюда ходить.
Алешина вернулась минут через двадцать.
- Все устроено, - сказала она. - Нас через проездные ворота пропустят. Они в упаковочной собираются, от каждого цеха по нескольку человек.
Высокие ворота оказались чуть приоткрытыми. В узкую щель сначала проскользнула девушка, за ней протиснулись бочком и путиловцы. Они прошли мимо сторожа и очутились в длинном складском помещении, где рядами стояли пестро раскрашенные жестяные банки, грудились ящики и пачки оберточной бумаги.
Здесь путиловцев уже поджидали работницы.
Черноглазая женщина в белой косынке о чем-то пошепталась с Катей и, оглядев присутствующих, предложила:
- Давайте начнем. Остальных ждать не стоит, а то еще "Буркач" сюда заглянет… И, пожалуйста, без шума, - предупредила она. - К нам путиловцы пришли. А зачем?.. Они вам сейчас сами расскажут. Прошу…
Черноглазая обернулась к парням и жестом пригласила подойти ближе.
_ Говори первым, - подтолкнул Дема Васю.
Кокорев снял шапку, тряхнул кудрями и, приблизясь к сидящим, негромко заговорил: