Где-то вдали отозвалось эхо: по камням на берегу долго перекатывалось "э-эл!"
Водовозов заморгал.
- Варюха, Варюха…
- Ну, что тебе?
- Теперь слушай меня. Девка ты… хорошая. Я тоже неплох, ан ты другого любишь… Сейчас я уйду. Ты останешься одна. Я тебе честно предлагал… себя и жизнь. Так вот, Варюха, смотри - останешься ты одна на всю жизнь!
- Нет, ты постой, погоди! Послушай, Водовозов, как тебе не стыдно? Ведь у тебя жена еще жива?
- Есть… Жива.
- А ты ее любишь?
- Любил, когда была здоровой.
- Уходи!
- Варя, ну что ты?
- Вон с земли прочь!
Водовозов поник. Он поднял руку и чуть забоялся, потому что Варвара указала рукой на низ оврага, по откосу которого он так тяжело поднимался.
- Я не уйду.
Варька ничего не сказала в ответ и, будто не было Водовозова, подалась вперед.
Если стоишь на сопке и смотришь на море, то небо под тобой и те облачка, которые чуть не задевают твою голову, всегда рядом. Стоит только протянуть руку - и ты можешь по-мальчишечьи покачать облачко.
Но сегодня облачка не было. Варвара подумала о том, что есть Водовозов, а для нее это все равно: есть он или нет его.
…Там у берега, на скалах, зашумел птичий базар. Белые птички тормошили воздух и, как показалось Варваре, не было ни неба, ни моря, ни берега, а только птицы, птицы, как хлопья летящего снега. Скоро будет зима. Еще не растаяли прошлогодние льдины, которые, как одинокие люди, не могут пристать к берегу, и бывает же в Охотском море такая волна - возьмет да и ударит льдиной о берег. Здесь твое место! Льдины, льдины… Когда-нибудь они растают…
Водовозов подошел, смущенно тронул Варвару за рукав и кивнул головой вниз:
- Павел идет…
Варька вскрикнула:
- Где? - и сразу заблестели слезы на ее глазах. - Он, он! Пойду навстречу! Ты прости меня. Я тебе все сказала.
- Не прощу.
- Прощай.
Но Водовозов не ушел. Варька тараторила: "Прощай, прощай!" - будто спешила куда-то, а он отошел в сторону, смотря то на нее, то на сапоги. Варька глядела вниз, на Павла: она на небе, а он на земле, и уже не Водовозов поднимается к ней, а ее любимый человек. И вот он как будто вырос перед ней, закрыл плечами горизонт и небо, и под черными бровями она увидела огоньки его глаз.
- Здравствуй, Варвара! Не помешал?
Ей хотелось вскрикнуть: "Что ты?! Я так тебя ждала!"
Павел посмотрел на Водовозова, кивнул ему:
- Здорово!
Тот не ответил.
- Что это вы на сопке от людей хоронитесь? - спросил Павел строго. - На берегу нужно быть. Я искал тебя, Водовозов. В запасе - время. Проверь моторы и сети.
Варька подняла руку: она хотела погладить щеки Павла, но рука ее вдруг на весу сжалась в кулак, и она спрятала ее за спину.
- Павлуша, послушай меня. Вот этот человек меня любит, а я его - нет. Я не пошла на берег. Я хожу туда только тогда, когда ты приходишь с моря. Я тебе так много хочу сказать…
- Говори.
Мешал Водовозов.
- Послушай-ка, Павел, - сказал тот, тяжело и устало, - ты нам помешал. Мы с Варварой говорили о том, чтобы соединить наши жизни.
- Слушаю, слушаю. Это как же получается у людей!? А жена твоя?!
Водовозов взмахнул рукой.
- Жена не жилец на этом свете.
Они приблизились друг к другу, и Павел презрительно бросил ему в лицо:
- Дур-рак!
Варьке не хотелось, чтобы они поссорились, она порывалась все время что-то сказать, но знала: когда говорят рыбаки, женщине не место встревать в их разговор, тем более, что в этом разговоре решалась ее судьба…
Но Варька вмешалась, перебила их разговор, гневно затараторила:
- Вы, человеки! А что я вам скажу… Разве может на земле кто-нибудь мешать другому. Вон видите море? Там много воды и много рыбы. Море кормит рыбаков, земля рожает хлеб… И что же вы думаете, на этой сопке, на ее вершине, где можно достать небо рукой, не хватит места для всех. Водовозов, жалко мне тебя. Уйди ты, пожалуйста, туда… к жене, скажи ей какие-нибудь хорошие слова. Пусть, если уж бог посулил ей смерть, пусть она умрет легко, унося с собой в могилу эти хорошие слова… А нас ты оставь. Наши сердца, ты их не слышишь, стучат друг другу навстречу.
Павел смотрел на Варвару и удивлялся: "Откуда у этой женщины брались слова, мысли обо всем и обо всех?" Он залюбовался ею.
Водовозов ладонью утер губы и одиноко стал спускаться вниз к оврагу, где шумел холодный, светлый ручей, который, как казалось всем, разбежался по земле, споткнулся о камни и не добежал до моря.
5. Варькины вопросы
- Ну вот… Вроде обидели мы человека, - Варька провела рукой по лбу. - А ты меня… не обидишь?
Павел улыбнулся, проговорил:
- Варенька, когда я смотрю на работниц и они поют, вынимая рыбу из брезентовых ванн, я думаю о том, что если настоящий человек, то он никогда не обидит женщину. Ну, а уж если найдется такой - грош ему цена. А тебя я не обижу. Водовозову мы правду сказали.
- Какой ты хороший… Пойдем на берег. Я тебе скажу что-то.
Он взял ее за руку, как маленькую девочку, и улыбался. На душе у него стало светло и приятно, он повел Варьку в низ Большой горы, обходя камни: боялся, что Варя споткнется о них.
И вот оно - море! Даже не видно неба: наступила ночь, и из волн поднялась луна; откуда-то из далеких космических глубин она посылала свой печальный мягкий свет, освещая двух людей на земле, на берегу Охотского моря.
Камни были белые, как льдины, будто их швырнуло волной на берег, и остались они лежать навечно, не тая.
- Павел! Смотри!
- Куда?
- Вперед! Ты не видишь горизонта? А меня видишь? Смотри на море. Морей на земле много, но различаются эти моря тем, какие люди живут на их берегах. Охотское море одно из лучших потому, что на его берегах работают и любят друг друга особенные, добрые, суровые и отважные люди, с широкой душой… Вот, как ты… А теперь, Павлуша, на меня смотри.
- Варь, ты что это сегодня?..
- Я не сегодня, я всегда так. Ты ой какой умный! Научи, жить как?
Павел положил руку ей на плечо, она стряхнула его руку:
- Научи, жить как? Чтоб любили, а не лапали.
Павел молчал. Он не знал, как ответить ей, и только слушал ее гордый, веселый и отчаянный голос.
- По рукам бью, а обнимут - приятно. Обними…
Павел растерялся… Конечно, он бы мог ее обнять…
Варька вздохнула.
- Хм!… Сердце даже забилось… Павлуша, если ты будешь мой, я тебя всю жизнь буду целовать…
Варька откинула свои тяжелые косы за спину.
- Слушай меня. Живет человек на земле и живет… И вдруг его дом… горит. Он ищет дверь. А ее нет. Одни стены. Вот так и я. Павлуша, делай со мной все, что хочешь, я вся твоя. Не говори мне ничего. Я люблю твои губы, смотрела на них, но не целовала. Нет, не поцелую… Что-то к нам приезжать перестали… - вдруг переключилась она на другой разговор. - Хоть бы новый кто приплыл, высокий, удалой, уж я б ему полюбилась. Может, сядем?
Павел кивнул головой и подумал о том, что он бы не смог полюбить Варвару. Она такая доверчивая, добрая и отчаянная, родная сестра. Он только мог бы любоваться ею и знать, что в его жизни есть Варенька.
Варька сидела на камне, разбросав волосы на плечи. Ей не терпелось ткнуть в бок Павла.
- Ну, вот… мы и рядом. Садись, Павлуша. Сел? Хорошо. Слышишь море? Вода, волны. А мы с тобой - два человека. Я Варвара, а ты - Павел. Чуешь? Щеки у меня горят. Говорить стыдно. Сердце стучит. Отчего? Скажи.
- Говори, говори, Варя…
- Нет, ты ответь, почему сердце так громко стучит? Первый раз и… светло на душе! Какие у тебя руки… большие. Моя рука упрячется в твоей ладони сразу. Проверим?!
- Ну, давай, проверим.
Варька засмеялась громко и заливисто, кулак ее, зажатый рукой Павла, чуть дрожал.
- А что я тебе скажу… Только ты не смейся. Ладно? Я вот все на звезды смотрю. И каждой ночью они в разном месте. Сегодня вон та, яркая, висела над рыбным цехом, а завтра, глядишь, она светит над берегом, и чуточку тусклая. Отчего это? Ответь.
Павел вспомнил глаза Марии, ее вздох и зашептал растерянно и сбивчиво:
- Отвечу, отвечу… Звезды. Шар земной вертится. Звезды перемещаются. Если небо чистое и ветра нет, они светят ярко.
- Знаю я это. А ты мне ответь по душе, Павел. Купила я в городе, в Аяне, две косынки. Одну в квадратиках, другую - в полоску. Долго выбирала. Смотрелась в зеркало и видела не себя, а тебя. Будто смотришь ты из стекла на меня и качаешь головой: "Не бери". Квадратную я всегда ношу, а в полоску набрасываю, когда ты с лова возвращаешься… А хочешь, куплю алую, с китайскими желтыми драконами?!
- Я тебе сам подарю.
- Павлуша, а сегодня новые звезды. Почему?
- Варвара, тебе не холодно?
- Нет. А ты в Москве бывал? Я - нет. Снилась она мне. Все большие дома. В окнах - свет. В магазинах - много всякой рыбы. Это ты наловил ее… и кормишь всю страну.
- Варь…
- А?
- Мне хорошо с тобой.
- Понимаю.
- Говори, говори…
Павел накинул кожушок ей на плечи, и Варька как-то сразу сникла, тронутая его заботой, будто она не ждала этого.
- Что-то умное я хотела сказать тебе, да слова растеряла по тропе. Вот мы живем у моря и знаем друг друга. Неплохие, не последние люди. А почему, Павел, счастье не приходит человеку вовремя? Что ты на это скажешь?
Варька закрыла лицо руками… А Павел растерянно проговорил:
- Хороший ты человек. Уважаю я тебя. Вот я люблю Марию и…
- Марию? - удивилась Варька. - Ну и люби. Меня не забудь. Ведь я душу тебе всю открыла…
- Варенька… Будет у тебя счастье!
- С тобою было бы. У сердца тебя носила бы всю жизнь. С тобой в море поплыла бы. Дай мне руку твою и посмотри мне в глаза. Пустое болтала я тут, верно одно - не будет мне счастья без тебя. Вот я и вся сказалась…
Пустынный огромный берег молчал, камни громоздились над камнями, песок не шуршал - было тихо, и только слышался всплеск накатной воды, ленивой и сонной.
Варька смотрела вдаль, поверх голышей на море и тоже молчала. Ей казалось, что стоит только открыть душу перед любимым человеком, как тот встрепенется, удивится и тоже раскроет свою, и будет на земле все хорошо.
Сидят они оба у моря, два человека, и каждый думает о своем. Вода тихая, она опоясывает берег, и над водой и над скалами последняя чайка неистово летает, играя серебряными от луны крыльями.
6. Прощание
"Сколько лет может прожить человек на свете? Пятьдесят, сто, больше… И почему, когда человек рождается, то у всех праздник, а когда умирает, то горе? А вот если бы я умерла - ни праздника, ни горя!" - задумчиво говорила себе Варька. Она облокотилась на плетень и вдруг увидела Марию, которая шла, опустив голову, рядом с Водовозовым. Он специально взял ее под локоть и хитро улыбнулся.
"Хм. Куда это они пошли? На праздник или на горе?!" Поравнялись с ней.
- А-а, Варюха!.. - сказал Водовозов.
- Здравствуй, Варя, - поклонилась Мария.
- Вы куда? - спросила Варька.
Водовозов ответил:
- А мы с собрания. Ты почему не была?
- Я отработалась. Павла жду. У нас будет свое собрание.
Водовозов захохотал:
- Кто же из вас председатель?
- Рыбный промысел! Женихов пока еще себе не ищем. Успеется… За двадцать нам только… чуть-чуть.
Мария отдернула руку от Водовозова и покраснела.
Варька рассмеялась громко и заливисто.
- Иди, иди, чать больная-то жена глаз не выцарапает!
За поселком виднелись скалы и море. Сквозь туманную пелену неба тускло светило огромное дымчатое солнце, и жидкий свет его мягко ложился на камни, а тени в расщелинах были мрачные, чугунные. Не слышно ни ветра, ни прибоя, ни птиц. Разносился по поселку веселый Варькин смех, перекрывая злой лай некормленных собак Водовозова.
Мария быстро пошла вперед: "Посмеялась… А что она, как с цепи сорвалась?! Вот схожу, жену его, Агашу, успокою. До нее, наверно, дошли сплетни, что Водовозов сватается за меня. Он мечется: у него хозяйство и некому за домом смотреть. Детей нет и жена умирает… Человек он, вроде, неплохой, кому-то станет хорошим мужем, от пьянства его отучить можно… Тяжело ему, как и мне. Годы прошли - а жизни не видела. Да… жизнь, как обещание бесконечное, все ждешь и ждешь, когда настоящая-то исполнится… Посмотрим, Варечка, как ты жизнь свою устроишь. Будешь или не будешь искать женихов".
Она идет по дороге. Эта дорога отличалась тем, что к ней вели тропинки.
Мария смотрела на эти тропинки и думала: "А ведь в жизни бывают тоже дороги и тропы… Если человек прокладывает тропинки - это еще не то. Он должен проложить себе дорогу. Но дорогу проложить, к сожалению, не каждому дается!".
Мария боялась, что у нее спадет платок, которым она обвязывала голову. Эта Варька… эта встреча… совсем расхотелось идти к Водовозовым… Но надо… надо утешить несчастную женщину. Давно ее не навещала… А Водовозов говорит, что она доживает последние дни…
Они вместе подошли к дому. Изгородей было много. Стоял большой просторный дом с сараем, над которым провисал навес. Две собаки. Они залаяли, когда к ним подошли два человека.
- Не бойся, привязаны, - сказал Водовозов, взяв Марию за локоть.
Пригнув голову ниже притолоки в сенях, Мария вошла в дом.
На кровати пластом лежала Агафья. Она умирала от рака. Лицо ее желто-черное, губы сухие, глаза - лучистые. В них метались не те лунные искорки, которые Мария видела в глазах Павла ночью на берегу, это были другие искорки.
Она сказала себе: "Вот это да-а-а… Живет и живет человек на земле, и нет его, умирает…"
Агафья пошевелилась, спросила, вглядываясь:
- Кого ты привел?
Водовозов тяжело произнес:
- Мария навестить пришла.
- Это ты, Маша?! Подойди ко мне!
Мария подошла к Агафье.
- Дай мне руку твою…. - помолчала, рассматривая Марию. - Ты выглядишь хорошо. А я вот… - она не договорила, заморгала затуманившимися глазами, прикрыла их, и все крепче и судорожней сжимала сухими горячими руками руку Марии.
- Сказывали мне соседи про тебя и… мужа моего… Будто сватает он тебя… Женой ввести в дом хочет. Ждет, когда я…
Мария вырвала руку, отпрянула, чувствуя, как заколотилось сердце, опахнуло жаром щеки, остановило дыхание.
- Да что ты, Агаша, говоришь-то?! Врут они все. Я ведь зачем пришла. Навестить тебя пришла я. Соседи что?! Им языки потрепать. И муж твой здесь не причем Что у него на уме - неведомо. Тяжело ему…
Агафья вздохнула.
- Тяжело. Может, это я так думаю… от печали, от боли. И голова кругом идет. Все конца жду.
- Ну что ты, Агаша! Зачем так. Надейся. Может дело и на поправку пойдет.
Агафья закрыла ладонью глаза, покачала головой.
- Не думаю…
И заплакала.
Водовозов вздрогнул. Он издали наблюдал за двумя женщинами и не мог понять, в чем он прав, а в чем виноват? Он только знал, что люди на земле бывают разные, но очень жаль, когда это понимаешь поздно.
Мария с замиранием сердца посмотрела на умирающую женщину и почему-то инстинктивно перевела взгляд на Водовозова, который стоял и любовался ею, и подумала о том, что в море вода чистая и холодная, соленая и беспокойная, но у Большой горы ручей, где собирается поселковая молодежь, тот ручей чище и без соли.
"А мы… чем дальше с возрастом, - усмехнулась Мария, - живем уже с солью…"
Она погладила по щеке жену Водовозова, сказала:
- Агаша… надейся. В жизни все бывает.
- Я скоро умру, я это знаю, - сквозь рыдания произнесла Агафья и выкинула в неистовстве на одеяло свой сморщенный маленький кулачок.
Мария отшатнулась, закрыла глаза ладонями и застонала. Ей не терпелось выскочить из этого дома к морю, на чистый воздух, к своему мужу навстречу, на Отчаянную скалу, поговорить с ним.
Ее муж был хорошим рыбаком, он уходил в море и не боялся ничего!
А как он уходил в море?
Если он уходил на сейнере - стучали моторы, если он уходил на баркасе, то их подтягивали железными канатами.
Был жестокий шторм, глыбы вод обрушивались на головы рыбаков, смывали их с палубы и давили ко дну. Очевидно, в такой шторм попал и ее муж.
Мария выскочила из этого дома, на простор, к морю Она тяжело поднималась. Ей было жаль Агафью, она видела перед собой это желто-черное лицо; она видела этого грузного, мечущегося человека - Водовозова - и не понимала одного: как помочь им?! И можно ли тут помочь?
В гору подниматься тяжело. Можно подниматься по тропе, можно подниматься по дороге. Никто не знает, кроме Варьки, по дороге или по тропе поднималась Мария.
Мария шла в гору мимо невысоких рыбацких домов. Внизу стоял рыбозавод, вдали было море, а рядом с ней - Варька.
Варька произнесла:
- Ну и как!?
Они всмотрелись в глаза друг другу. Мария сжала кулаки и прошептала:
- Эх, ты! Не знаешь ведь, как там… Сходила бы, хоть утешила Агашу.
Варька покраснела.
7. Кто остается один
С ночного лова возвращались рыбаки. В это утро дети не пускались вплавь до первого баркаса, потому что ночным штормом к берегу прибило много льдин. В толпе рыбацких жен, матерей, седобородых отцов стояли Варька и Мария.
Варьке хотелось крикнуть слова: "Павлуша! Подойди ко мне".
Началась выгрузка рыбы.
По деревянному настилу береговой пристани вразвалочку, шурша резиновыми сапогами, натянутыми выше колен, шли рыбаки, как заслуженные моряки, и, сойдя на берег, начинали неуклюже по-мужски обнимать своих жен, целовать матерей, поднимать детей на руки.
Павел и Водовозов шли, отстав, и почему-то обнявшись. Никто не знал на берегу, что этой ночью волной смыло с палубы Водовозова. Когда прогремел возглас мастера лова Павла Игнатова: "Человек за бортом!" - утихли моторы, сейнер затормозил, и корабельный прожектор стал ощупывать поверхность моря.
Шлюпку спустить было нельзя, бросили спасательный круг, наугад, туда, где должен быть Водовозов.
Наконец его заметили на гребне волны, отчаянно боровшегося и устало взмахивающего рукой.
Луч следил за ним.
Павел, держась за поручни, лихорадочно думал о том, как помочь Водовозову. Он боялся, что волной может бросить рыбака о борт судна и оглушить его.
На палубе, после приказания, распутали трапканат, и Павел, не мешкая, бросился с ним в воду. Теперь их было двое за бортом.
Он добрался по лучу до Водовозова, протянул руку, крикнул: "Держи-и!" - и выбросил вперед конец лестнички трапа.
Их подтягивали обоих. И вот они уже на палубе, оба вымокшие и замерзшие.
Согревшись спиртом в камбузе, стали сушиться. Молчали.
Водовозов притих, благодарный, и уже не злился ни на Павла за то, что тот отбил v него Варьку, ни на Марию за то, что ушла от него к Павлу. Не до этого сейчас было. И то ведь, шутка сказать, чуть не погиб в пучине.
Он представил себе, как он, обессиленный и захлебывающийся соленой водой, идет ко дну в темные холодные глубины, и еще не дойдя до дна, превращается в льдину. Жил - и нет его! Его передернуло и зазнобило. Б-рр-р!