- Деньги, положим, я и сама сочту. А кто за добром на базаре следить будет? Вон его сколько - девять корзин. Еще разворуют ненароком. Тут глаз да глаз нужен.
Никитка захныкал:
- А ребята узнают, что я на базаре торгую... Частник, скажут, спекулянт.
- Еще чего? Не чужое, свое на базар везем! - рассердилась Ульяна и прикрикнула на Никитку: - Садись, говорю, и не нюнь! Тоже мне цветик лазоревый!
Сопя и отдуваясь, Никитка залез в кузов грузовика; вслед за ним забралась и Ульяна.
Машина тронулась. Корзины качнулись, и утки всполошенно закрякали. Ульяна велела Никитке придерживать корзины с утками и придвинула их ближе к переднему борту. Гошке и Ельке пришлось поджать ноги и скорчиться под брезентом в три погибели. Колени девочки упирались Гошке прямо в грудь, но он не смел пошевельнуться.
Никитка все еще продолжал хныкать.
- Дурачок, хватит тебе хлюпать-то. - Голос Ульяны подобрел. - Наторгуем денег на базаре, гостинец куплю. Чего хошь требуй... А ребята и знать ничего не будут. Ездил, мол, в город с мамкой в больницу. И весь сказ. Сунешь им по бублику с маком - они и тому будут рады.
- А к тятьке зайдем? - спросил Никитка.
- Можно будет, - согласилась Ульяна. - Хотя ему, поди, недосуг. - И она принялась подсчитывать, сколько денег удастся сегодня выручить на базаре за уток, редиску и лук. Вот только бы не продешевить в цене да занять бы в торговых рядах местечко получше.
"Так вот она какая больная, - подумал Гошка про тетю Ульяну. - На базар деньги зашибать поехала. Да и Никитка тоже хорош. "Не хочу, не желаю", а сам едет себе и едет. И даже корзины придерживает, уток успокаивает. Эх, был бы он на Никиткином месте, встал бы сейчас во весь рост и махнул через борт грузовика. Я, мол, торговлей не занимаюсь! И был бы таков".
Гошка даже зашевелился под брезентом. Но Елька, словно угадав его мысли, тронула мальчика за плечо: замри, мол!
Вот так попали они в переплет! Собирались прокатиться до поворота в летний лагерь, а машина давно уже выехала за пределы колхоза и мчит их, без единой остановки, по булыжному шоссе к городу. Да еще как мчит-то! Кузов подпрыгивает, кренится то вправо, то влево, борта скрипят, едкая пыль забирается под брезент. Краюхинские корзины разъезжаются во все стороны, Ульяна кричит на Никитку, чтоб тот держал их, и вовсю костит сумасшедшего шофера.
Вот наконец и город. Колеса машины плавно и мягко побежали по асфальту. Замелькал дощатый крашеный забор городской больницы.
- Тебе сюда, мам? - спросил Никитка.
- Потом, потом. Сначала на базар. И так опаздываем.
И мать принялась объяснять сыну, как сегодня пойдет у них торговля: она будет продавать в птичьем ряду уток, а Никитка займет место в овощном ряду.
ТОРГАШИ ПОНЕВОЛЕ
Вскоре грузовик остановился у колхозного рынка. Ульяна выгрузила из трехтонки свои корзины.
- Счастливой тебе расторговли, хозяйка, - ухмыльнулся Пыжов и кивнул на Никитку. - Молодые кадры, значит, готовишь? Ну-ну...
И он повел машину дальше. Но за углом, у первой же чайной, затормозил и отправился обедать.
И тут Гошка с Елькой наконец-то выбрались из-под брезента и спрыгнули на мостовую. Посмотрели друг на друга и фыркнули - оба они были потные, красные, пропыленные.
- Вот так прокатились с ветерком! - пожаловалась Елька - Я чуть не задохнулась под этим брезентом. И пыль на зубах скрипит.
- Все равно не зря ехали... узнали кое-что, - заметил Гошка. - А ты еще говорила: хворая Ульяна, лекарства ей надо носить, грядки полоть. А она вон какая!
- Где же она справку-то о болезни достала? - растерянно спросила Елька. - Ей же тогда в правлении поверили все.
- Такая достанет. Из земли выроет, если надо.
- Что ж теперь с Никиткой-то станет? Так он и будет по базарам с матерью таскаться? Лук продавать, редиску. Потом клубника пойдет, малина. Как это шофер тетке Ульяне-то сказал: "Молодые кадры готовишь"?
- Она подготовит, - нахмурился Гошка. - А знаешь - пошли-ка на базар. Скажем этому "кадру" что надо.
Никитку Гошка с Елькой отыскали в овощном ряду. Длинные дощатые столы были заставлены корзинами с ранними овощами, ящиками с томатной и цветочной рассадой.
Продавцы наперебой расхваливали свой товар, совали покупателям в руки пучки зеленого лука и бело-розовой, чисто вымытой редиски.
Зажатый справа и слева двумя дородными молодухами в белых фартуках, Никитка стоял за высоким столом и еле слышным голосом лепетал:
- А вот лук, редиска. Кому лук, редиску? Покупайте лук, редиску...
- Вот он, торгаш, цветик лазоревый! - сжимая кулаки, зашептал Гошка. - И галстук пионерский спрятал, и голосок такой медовый.
- Да где там медовый, - сказала Елька. - Он и торговать-то. как следует не умеет. Лепечет чего-то себе под нос. Никто к нему и не подходит.
Придерживая Гошку за локоть, Елька протолкалась вместе с ним к Никитке и невинным голосом спросила:
- Мальчик, почем редиска?
- Ну, купец-делец, какие доходы за утро? - фыркнул Гошка.
- Ой, ребята! - растерялся Никитка. Голос у него совсем пропал. - Это вы? Откуда? Как сюда попали?
- Да уж вот так... - многозначительно ответил Гошка, окидывая презрительным взглядом корзины с луком и редиской. - Мы теперь о тебе с матерью все знаем... насквозь.
- Знаете? - задохнулся Никитка.
- Да-да! И никакая она не больная, твоя мамаша, а просто притворщица. И со справкой всех обманула. Не хочется ей в колхозе работать, торговлей занялась, деньги гребет. А ты у нее первым помощником заделался. Кадр ты торговый, агент - вот ты кто! - выпалил Гошка.
- Я - агент?! - Лицо у Никитки пошло пятнами. - Да я ж не сам по себе. Меня мамка заставила.
- "Заставила, заставила"! - передразнил Гошка. - Да я бы на твоем месте... - И он сделал решительный жест, словно хотел опрокинуть все корзины.
- Ладно тебе, - остановила его Елька. - Сам знаешь, какая мать у Никитки.
- Ладно, купец, торгуй-шуруй, наживай денежки, - бросил Гошка в лицо Никитке и махнул Ельке рукой - пошли, мол, отсюда, нам здесь делать больше нечего.
Никитка обмер.
Вот сейчас его дружки уйдут, вернутся в колхоз и всем расскажут, кто такая его мать. И про него, Никитку, тоже расскажут. И тогда уж ему ни на улицу не показаться, ни в клуб, ни в школу. Все будут показывать на него пальцем и говорить: "А это молодой торгаш Никитка Краюхин".
У мальчика перехватило горло. Он подлез под стол и, догнав Гошку с Елькой, схватил их за руки.
- Ребята, куда вы? Зачем? - сбивчиво забормотал он. - Ну хотите, я чего-нибудь такое сделаю? Хотите?
Гошка с Елькой обернулись.
- Что ты сделаешь? - спросила девочка.
- Ну вот... всю редиску разбросаю. И лук тоже. Или за так раздам. Без денег. - И Никитка вдруг сипло выкрикнул: - А вот редиска, лук! Всем бесплатно. - Он выхватил из корзины несколько пучков и принялся совать их в руки прохожих. - Бери, налетай! Денег не надо!
- Зачем же за так? - усмехнулась Елька. - Просто пусти свой товар подешевле.
- Вот-вот, - обрадовался Гошка, прислушиваясь к ценам, которые называли соседки. - Продавай пучок не по рублю, как эти выжиги, а по двадцать копеек. И дело с концом.
Через минуту трое друзей стояли у прилавка и, размахивая пучками редиски и лука,наперебой выкрикивали:
- А вот дешевые лук, редиска! Двадцать копеек пучок! Двадцать копеек!
Торговки за столами зароптали - как это такие малявки смеют сбивать базарную цену! Видно, дело нечисто - уж не ворованные ли у ребятишек лук и редиска.
Но Елька объясняла покупателям, что эта зелень с пришкольного участка, и те охотно вставали к ребятам в очередь.
Через какой-нибудь час все корзины с редиской и луком были пусты.
- Что ж ты теперь матери скажешь? - спросила Елька у Никитки. - Она, поди, наказывала, чтобы ты подороже все продал..
- Наказывала.
- А что ж теперь будет?
- Взбучка, наверное, - признался Никитка. - Как уж полагается.
- Так она тебя бьет?
- Бить вроде не бьет, а то за ухо прихватит, то ремнем опояшет.
- А ты скажи матери, что это мы тебя научили по дешевке торговать, - посоветовала Елька. - Я и Гошка.
- Все равно взбучки не миновать.
- А почему ты с Митяем так сошелся? - ревниво спросил Гошка.
- Да не сходился я, - вздохнув, пояснил Никитка. - Мамка его траву нанимает таскать. И меня с ним посылает.
Ребята задумались.
- А я, пожалуй, к тятьке схожу, - помолчав, сказал Никитка. - Он уже три воскресенья дома не был. Про маму расскажу, про все...
Гошка встрепенулся - в самом деле, почему бы Никитке не навестить отца. Человек он сознательный, работает на заводе и, уж конечно, сумеет защитить Никитку и пристыдить тетю Ульяну за ее торговые дела.
- А ты знаешь, где твой отец работает? - спросил Гошка.
- А как же? На заводе "Красный металлист". Только я не помню, на какой это улице.
- Это на Кузнецкой, - подсказала Елька. - Пойдемте, покажу.
ОТЕЦ
Елька привела ребят в проходную "Красного металлиста" и спросила вахтера, где можно найти дядю Васю Краюхина.
- Эва чего захотела! - ухмыльнулся вахтер, высокий сухощавый старик в защитной гимнастерке. - Надо знать, в какой смене да в каком цеху работает. А какая у него профессия-то, у вашего дяди Васи?
- А он машины делает - жатки, косилки, - сказал Никитка.
- А у нас, малый, пуговками или там пряжками не занимаются. Все машины делают, - ответил вахтер и покачал головой. - А детишкам сюда вообще хода нет. Шли бы вы по домам.
Тогда Елька посоветовала ребятам посидеть у проходной, дождаться конца смены и встретить дядю Васю.
- До конца смены еще часа два осталось, - пожалел ребят вахтер. - Истомитесь вы тут. Сходите хоть в закусочную пока.
Гошка сразу почувствовал голод и порылся в карманах. Но там было пусто. Не было денег и у Ельки.
- Ладно, пойдемте, - позвал их Никитка. - Поедим чего-нибудь, денег хватит.
Закусочная находилась недалеко от завода, в конце шумной улицы. Около нее стояло много подвод и грузовых машин. Ребята пробрались мимо лошадиных морд и несмело переступили порог закусочной.
Здесь было душно, шумно, накурено, и все столики оказались занятыми. Официантки разносили на подносах пузатые кружки с пивом и красных ошпаренных раков.
Елька потянула ребят обратно.
- Пойдемте отсюда... Здесь одно пиво.
Но Гошка с Никиткой уже встали в очередь к буфетной стойке.
- Мы сейчас, - сказал Гошка. - Только бубликов с маком купим. И ситра еще.
Над буфетом кучей кружились назойливые мухи. За стойкой натужно чавкал пивной насос, с трудом подавая топкую струйку пива.
- Пошевеливайся, хозяин, не задерживай! - раздавались нетерпеливые голоса. - Не в гости к теще приехали.
- Да у него техника барахлит!
Люди у стойки волновались, шумели, переругивались с теми, кто пытался получить пиво без очереди.
Гошка с Никиткой были уже совсем близко от буфетчика, как их неожиданно притиснул к стойке какой-то высокий мужчина и протянул буфетчику две пустые пивные кружки.
- Дяденька, вы ж без очереди!.. - несмело сказал Никитка.
- Еще чего! - Взмокший, распаренный "дяденька" кинул на ребят беглый взгляд. - А вы тоже за пивом? Нельзя детишкам, нельзя!
- Нам только бубликов... - начал было Никитка и вдруг осекся - перед ним стоял Кузяев.
- Дядя Ефим! - воскликнул Гошка.
Кузяев развел руками и рассмеялся:
- Скажи на милость, земляки-односельчане объявились. А ну, шагайте за мной. - Он провел мальчишек и Ельку в угол закусочной и кивнул на сидящего за столиком Никиткиного отца. - А этого "дяденьку" узнаете?
- Тятька?! Ты? - вскрикнул Никитка.
Дядя Вася удивленно уставился на сына, Гошку и Ельку:
- Откуда вы? Зачем приехали-то?
- У буфетной стойки встретил, - фыркнул Кузяев. - На пиво нацеливались. Видать, по всем статьям ретивые.
- Да нет, мы за бубликами, - покраснев, объяснил Никитка и, окинув взглядом стол, заваленный распотрошенными раками, подумал: "И чего они бражничают среди белого дня?"
Кузяев поднялся, взял со стула фуражку, напялил на голову:
- Ладно, Егорыч, я пошел. А ты подумай, о чем мы говорили. Может, что и подвернется подходящее для меня.
- Подумаю, - сказал дядя Вася, - но обещать не могу.
Когда Кузяев ушел, он направился к буфетной стойке и вскоре принес ребятам связку бубликов, тарелку с колбасой и три бутылки ситро.
- Вот, заправляйтесь. Так как же вы в город-то попали?
- Мы... мы с Гошкой просто так, на грузовике прокатились, - призналась Елька.
Дядя Вася поднял за подбородок опущенную Никиткину голову:
- А ты зачем? Или с матерью плохо? Уж не в больнице ли она?
- Да нет, с мамкой ничего, - с трудом выдавил Никитка.
- Погоди, погоди, - остановил его отец. - А она писала мне, что приболела.
- Да здорова она, здорова! - покраснев, выкрикнул Никитка и рассказал о том, как мать, притворившись больной, отказалась работать на свиноферме, как она устроила сегодня выезд на базар и как заставила его заниматься торговлей.
- Вот и мы поневоле торгашами заделались, - призналась Елька. - С Никиткой лук и редиску вместе продавали. Только не по базарной цене.
Никитка достал деньги и сунул отцу.
- Возьми вот, отдай мамке. А то она ругаться будет, что продешевили.
- Вот они, какие дела на белом свете, - вздохнул дядя Вася. Он уже давно замечал, что Ульяна все дальше и дальше отходила от колхоза, занялась своим хозяйством, огородом, птицей, считая, что теперь только так и надо жить.
Но то, что Ульяна, прикинувшись больной, отказалась работать на свиноферме, занялась торговлей на базаре и втягивает в это дело Никитку, явилось для Василия полной неожиданностью.
Не было для Василия секретом и то, что происходило в Клинцах. Бывая в деревне сам и встречаясь с приезжавшими в город колхозниками, он знал, что делает новый председатель, за какую необычную затею взялась Александра Шарапова. Колхозники говорили об этом кто с радостью, кто с опасением, но все верили, что в артели должно что-то измениться.
"Возвращался бы и ты домой, - приглашали они Василия. - Дело и тебе найдется, будет где развернуться".
Да и на заводе шло немало разговоров о возвращении бывших колхозников в деревню, к земле.
А вот сегодня Василия на улице встретил Кузяев и затащил его в закусочную. Разоткровенничавшись, он попросил земляка помочь ему устроиться в городе на работу, желательно по торговой части.
"А люди, говорят, обратно в колхозы едут", - заметил Василий!.
"Может, где и есть такие, только не в Клинцах", - усмехнулся Кузяев.
И принялся рассказывать, как Николай Иванович помешался на свиноводстве. Он завел столько поросят, что они к концу года сожрут все артельные доходы, и новый председатель погорит, как и Калугин. А вместе с ним провалится и Александра Шарапова, которая так необдуманно связалась с летним лагерем. Зато вот Ульяна поступила куда разумнее - отказалась от работы на ферме.
"Толковая у тебя жена, Василий, - похвалил Кузяев. - Оборотистая, расчетливая, все наперед видит. С такой не пропадешь!"
Но эта похвала только насторожила Василия. Если уж Ульяну хвалит такой человек, как Кузяев, - значит, дело неладно.
- Чего ж с мамкой-то теперь делать? - заговорил Никитка. - Она стала вроде как и не колхозница, на работу не ходит. Три козы завела, собирается купить второго поросенка.
И Никитка рассказывал, как мать мечется по округе, где только можно, жнет серпом траву, таскает ее в мешках скотине. А травы нужно все больше и больше. Даже у Митяя покупает траву и платит за каждый мешок деньгами или клубникой.
- Злая стала мамка, раздражительная, смотрит на всех с недоверием, во всем видит подвох и обман и устает так, как никогда не уставала на колхозной работе. И никто в деревне за такое усердие ее не уважает и не ценит. Все говорят, что Ульяна Краюхина осатанела от жадности, зовут ее единоличницей, бюллетенщицей, Ульяной-луковичкой. А какой она огородище развела! Будет теперь меня на базар без конца таскать. - Никитка вдруг засопел и всхлипнул. - А я вот возьму и не поеду больше. Не поеду, и все тут! И пусть мамка хоть убивает меня!
- Ну-ну, ты не хнычь! - Василий привлек сына к себе и задумался.
В трудный позапрошлогодний год, послушавшись совета Ульяны, он ушел в город и поступил на завод слесарем. Но кто же знал, что так получится с Ульяной, с Никиткой? Что в Клинцах так низко упадет доброе имя Краюхиных?
Нет, ему, пожалуй, нельзя больше оставаться в городе и жить вдали от семьи.
Никитка все еще продолжал всхлипывать и размазывать слезы по лицу.
- Ладно тебе, утрись, - хмуро сказал Василий и, посмотрев на часы, вспомнил, что ему пора на вечернюю смену на завод. - В воскресенье обязательно дома буду, сынок. И с матерью поговорим.
В этот же день, вернувшись в Клинцы и забежав в правление колхоза, Елька с Гошкой рассказали Николаю Ивановичу о своем необычном путешествии в город.
- Ну и хитра Краюхина! - покачал головой председатель. - Разжалобила всех, бюллетенчиком прикрылась.
А еще Елька с Гошкой рассказали о встрече с дядей Васей в городе. '
- Так, - заметил Николай Иванович, - значит, он про Ульяну и Никитку все знает. Это хорошо. Теперь задумается, что ему делать. Завтра буду в городе, обязательно к Василию зайду.
На другой день, вернувшись из города, Николай Иванович сказал Никитке, чтобы в субботу он ждал отца домой.
Суббота наступила через три дня, и Никитка с Гошкой встретили дядю Васю за околицей деревни.
Доехали с ним на попутном грузовике до правления колхоза и помогли выгрузить вещи. Вещей на этот раз было больше, чем обычно: рюкзак, рыжий чемодан, плетеная сумка и объемистый узел с одеялом, подушкой и одеждой.
- Тятька, - спросил Никитка, - а зачем одеяло с подушкой?
- А так нужно, - ответил дядя Вася. - Распрощался я с городом.
- А куда же теперь? - встрепенулся Гошка.
- Домой, ребята. К земле, в колхоз. Уговорил меня Николай Иваныч. Давненько он осаждал меня. Да я и сам вижу - большие дела в Клинцах начинаются.
Никитка от радости толкнул Гошку в бок, но все же еще раз переспросил отца:
- А ты насовсем? Это уж твердо, без обмана?
- Все еще сомневаешься? - усмехнулся отец. - Совсем-совсем, сынок.
Подошли к дому Краюхиных, и дядя Вася пригласил Гошку зайти. Он привез для него и Никитки кое-какие подарки.