Дальше Гошка слушать не стал, незаметно выскользнул на улицу и побрел к дому. А утром в школе Борька прошел мимо Гошки с таким видом, как будто не узнал его.
Да и не только Борька. Даже Никитка начал обходить его стороной.
В классе он почему-то сидит теперь рядом с Митькой Кузяевым, вместе с ним ходит в школу и, сталкиваясь с Гошкой, старается не встречаться с ним взглядом.
"Тоже мне дружки-приятели до первой встряски, - с обидой подумал Гошка о Никитке и Борьке. - А как беда случилась, они и врассыпную".
Он еще раз попытался раскачать березу и неожиданно услышал знакомые голоса. С кручи к ручью спускались Елька Карасева и ее новая подружка Таня Покатилова.
- Чего вам? - хмуро спросил Гошка. - Шли бы своей шоссейкой. Видите, здесь перехода нет.
- Килограммов в тебе мало - вот что, - фыркнула Елька и, махнув Тане рукой, вскарабкалась на березу.
Вслед за ней полезла и подруга.
- А ну все разом! Прыг-скок, обвалился потолок, - скомандовала Елька.
Держась за ветки, девчонки вместе с Гошкой принялись раскачивать ствол березы. Дерево заскрипело сильнее, корни его зашевелились, и, наконец, береза, выворотив огромный ком земли, с шумом и треском распласталась поперек ручья.
- Ура! Мост наведен! - закричала Елька и вслед за Гошкой перебралась на другой берег ручья. Потом, дождавшись Таню, оглядела березу. - А это хорошо, что мы ее повалили. Теперь для всех переход будет.
Гошка исподлобья наблюдал за Елькой. Чудна́я эта председателева дочка! Каждый день она подходит к нему, заводит всякие разговоры и даже приглашает к себе домой: "Папа с тобой очень поговорить хочет".
А зачем он пойдет, о чем им разговаривать, когда Николаю Ивановичу все ясно и так?
И сейчас Гошка ждал, что Елька вот-вот начнет допытываться, почему он не пришел вчера к ним, почему ходит из школы домой один, через Шарагин овраг.
Но Елька заговорила о другом. Сегодня пионеры третьего звена решили заняться сбором удобрений для полеводческой бригады. Все ребята после обеда должны собраться у дома Борьки Покатилова, чтобы потом, разбившись на группы, пойти по колхозным дворам и избам.
- Какой я член группы, - отмахнулся Гошка. - Я же теперь меченый, с ярлыком.
- Это ты зря, - строго сказала Елька.
- А слышала, что Митяй наговорил?
- Да кто же ему поверил, суме переметной? - перебила Таня Покатилова. - Мы же Митьку как облупленного знаем. Соврет - недорого возьмет. А ты знаешь, что Стешка заявление в правление колхоза подала?
- Какое заявление?
- А чтоб там насчет тети Шуры разобрались. И дедушка Афанасий подписался. И другие свинарки.
- Верно, верно, - подтвердила Елька. - Я сама видела, как Стеша к папке прибегала. Мы, говорит, тетю Александру в обиду не дадим... созывайте срочно правление.
- А отец что? - недоверчиво спросил Гошка.
- Будет правление... сегодня же. И Кузяева зачем-то вызывают. - Елька вдруг заторопилась: - Ну, чего ж мы стоим? Пошли по домам, пообедаем, а потом на сбор.
"БОЕВОЙ РЕЙД"
После обеда пионеры третьего звена собрались у дома Борьки Покатилова.
Кто пришел с ведром, кто с ящиком, кто привез санки. В руках ребята держали лопаты, заступы, совки.
Борька Покатилов развернул на ступеньках крыльца большой лист оберточной бумаги, начертил схематическую карту деревни и, как командир перед боем, принялся разрабатывать план "боевого рейда" за удобрениями.
- Значит, так. Наступать будем группами, - с важным видом говорил он, рисуя красным карандашом квадраты и круги и пронзая их толстыми стрелами. - Каждая группа штурмует свой квадрат. Трофеи сдаем на хозяйственный двор бригады.
К крыльцу, с трудом волоча за собой длинные санки со старым, окованным железом сундуком, подошел Гошка. Ребята оглядели вместительный сундук и невольно рассмеялись:
- Вот это да! Всем тарам тара. Где ты, Шарап, столько удобрений наберешь?
- Наберем, - сказал Гошка и кивнул на Никитку. - Мы вот с ним один клад знаем.
- Какой клад? - осведомился Борька.
Гошка объяснил, что на старой колокольне когда-то жили голуби и после них на всех этажах остались большие залежи помета.
- Правда, Никитка? - обратился он к приятелю. - Помнишь, как мы на колокольню лазили?
- Ага. Там этого добра хоть завались, - обрадованно заговорил Никитка.
Но его тут же перебил Митька Кузяев:
- Подумаешь, клад открыли. Кто ж не знает про голубиный помет? А только верующие не пустят нас на колокольню.
- Почему ж не пустят? - удивилась Елька.
- Им молиться надо, а мы тут на колокольне шуровать будем.
Ребята зашумели. Какие верующие? Подумаешь, десять старух! А разве они не хотят, чтобы на полях было больше удобрений? Да и колокольня почти уже не колокольня: колокола с нее давно сняты. А раз так - включить колокольню в план "боевого рейда".
- Хорошо-хорошо, - согласился Борька. - Не забудем и про колокольню. А теперь создадим штурмовые группы. Объединяйтесь - кто с кем.
- Нас с Никиткой на колокольню пошлите, - поднял руку Гошка. - Мы там все ходы-выходы знаем.
- Опоздал, Шарап, - фыркнул Митяй. - Мы уже спаровались, вместе золу собирать будем. - Он хлопнул Никитку по плечу и притянул к себе: - Так, что ли, Краюха!
- Так, - еле слышно подтвердил Никитка и, стараясь не глядеть на Гошку, спрятался за Митькину спину.
"И чего он как привязанный к нему?" - с недоумением подумал Гошка и, обернувшись к Борьке, сказал:
- Тогда, ну, тогда с тобой пойдем.
- И меня с Елькой запиши. Мы тоже на колокольню хотим, - подала голос Таня.
Борька, покусывая карандаш, пожал плечами и с сосредоточенным видом уставился на карту.
- Что раздумываешь, как Кутузов на военном совете? - поторопила его Елька. - Записывай, кто куда желает, и за дело пора.
- Понимаете, какая штука, - уклончиво заговорил Борька. - А может, Гошку не записывать в группу, воздержаться пока?
- Это почему "воздержаться"? - в один голос спросили Елька. и Таня.
- Сами ж знаете. Дело с Шараповыми темное, ничего еще не ясно. Вот вызовут их на правление, решат, что и как, тогда посмотрим.
- Да чего ты кругом да около ходишь! - перебил его Митяй. - Скажи напрямки: подсудные они, Шараповы, на подозрении. И я бы на Гошкином месте ни в какие группы пока не лез. Лежал бы себе на печке и носа из избы не высовывал.
- Верно, ребята, - сокрушенно вздохнув, согласился Борька. - Нельзя, пожалуй, Шарапову с нами. Неудобно как-то. Придем мы за золой к кому, а там узнают, что с нами Гошка Шарапов... ну и вытурят всех нас в шею.
- Да что ты говоришь такое?! - вне себя закричала Таня, бросаясь к Борьке. - Как ты смеешь? Он же не чужой нам, Гошка. Ребята! Ну, чего вы молчите?
- Вот взвилась тоже. Все же так говорят, - растерянно забормотал Борька.
- А я вот не верю, - перебила его Елька. - Не виноват Гошка. Не мог он нас обмануть, не мог! Давайте хоть еще раз его спросим. - Она обернулась назад. - Ну, скажи ты ребятам...
Но Гошки Шарапова около крыльца уже не было.
Забыв про санки с сундуком, Гошка вылетел из переулка Покатиловых как настеганный и, не разбирая дороги, помчался вдоль улицы.
Так вот оно как! Значит, не зря тетка Ульяна наставляла Никитку и Борьку, что Гошка им не пара, что дружить с ним опасно.
А ведь сколько лет они дружили втроем, вместе учили уроки, обменивались книгами, ходили на рыбалку, мечтали после школы вместе поступить в училище механизаторов. Вот она и дружба!
Гошка вдруг обнаружил, что ноги ведут его не к дому, а в противоположный конец деревни. Куда же это он идет?
Может быть, поговорить со Стешей Можаевой? Но она и так не верит, что Гошкина мать виновна, и готова ее защищать, но что она может сделать, если мать сама призналась во всем. Не лучше ли зайти к бабке Евфросинье, залечь на печку, как барсук в берлогу, и никуда больше не показываться? Пусть все думают, что Гошка уехал далеко-далеко и никогда больше не вернется в Клинцы.
Да нет, к бабке нельзя. Она будет стонать, охать и без конца донимать внука расспросами, как это его мамку "бес попутал". Потом затеплит лампадку и примется молиться за погрязшую в грехах богоотступницу Александру. "Да ну ее, еще ладаном пропахнешь", - подумал Гошка, поворачивая обратно.
Но мысль об уходе из дома уже не покидала его. В самом деле, почему бы ему не уехать куда-нибудь. Определился же в школу-интернат Серега Савушкин и, кажется, очень доволен новой жизнью. Ходит в форме и в каждом письме домой сообщает, что непременно будет учиться на реактивного летчика. А Зинка Петракова? Хоть и девчонка, а устроилась в ремесленное, учится работать на токарном станке и вытачивает из металла такие детали, что все клинцовские мальчишки сгорают от зависти.
Конечно, об уходе из дома придется сообщить матери. Ну, да она возражать не будет. Ей сейчас не до этого.
Но куда и как поступить? Дело идет к весне, набора нигде нет. Хоть бы поговорить с кем-нибудь.
Гошка замедлил шаг и задумался. Дорожка вела мимо дома Краюхиных.
За крыльцом дядя Вася колол дрова. Широко расставив ноги, он высоко над головой вскидывал тяжелый колун и с хеканьем ударял им по торцу березового чурбака. Удар приходился по самой середине, и полено, в меловой берестяной одежке с черными подпалинами, с сухим щелканьем распадалось на две половины.
"Как сахар колет", - подумал Гошка и, остановившись, невольно залюбовался работой.
- А-а, Гоша, - заметил его дядя Вася. - А где Никитка? Что ж это вы, други мои, не встретили меня сегодня?
Гошка развел руками - они ведь совсем забыли, что сегодня суббота.
- Дела тут всякие, - уклончиво ответил он. - А Никитка с ребятами золу собирает.
- Та-ак... дела-события, значит? - покачал головой дядя Вася. - Слыхал я кое-что, слыхал.
- Уже знаете, рассказали вам? - вспыхнул Гошка и, подойдя ближе к Никиткиному отцу, умоляюще заговорил: - Дядя Вася, возьмите меня с собой. На завод.
- Стоп, парень, - опешил тот, откладывая в сторону колун. - На какой такой завод?
- А на тот самый, где вы работаете. Где жатки делают, косилки.
- Это как же так? Ни с того ни с сего, с бухты-барахты. А мамаша что скажет? А чего ты, к примеру, делать умеешь?
- Мамка, она отпустит. А делать что хошь буду, - принялся уверять Гошка. - Пусть хоть самое тяжелое, хоть самое грязное. Слова против не скажу. Ну возьмите, дядя Вася! Не могу я здесь больше!
Дядя Вася закурил, затянулся и попросил Гошку рассказать, что же произошло с матерью. Мальчик зябко поежился.
- Так вы уже знаете.
- То по слухам, с пято на десято. А ты мне толком обрисуй... как на самом деле все было. Давай-ка присядем.
Они опустились на березовый чурбак, и Гошке пришлось рассказать о базаре, о чайной, о подарках.
- Да нет, парень. Чего-то вы с Никиткой недоглядели, - покрутил головой дядя Вася. - Не может мамаша твоя на чужое польститься.
- Так она же сама председателю призналась, - вырвалось у Гошки.
- Всякое бывает на белом свете, - задумчиво заговорил дядя Вася. - Один соседа походя оболжет, другой на себя наговорит невесть что. Да нет, натемнили что-то с Александрой. Я ее вот с каких пор знаю, поручиться за нее могу.
- Стеша и дед Афанасий тоже за мамку, - вполголоса заметил Гошка.
- Вот видишь, не одна она. Надо будет с Николаем Ивановичем поговорить об этом. - Дядя Вася приподнялся. - Пойдем-ка к председателю, Гоша.
- А я зачем?
- Расскажешь обо всем, как вот мне сейчас. Потолкуем. Он человек справедливый был. По правде все решал, по совести.
Не успели дядя Вася и Гошка выйти из переулка на улицу, как из-за угла дома появился Никитка. Он шел пошатываясь, точно пьяный, запрокинув голову кверху и прижимая к разбитому носу белую варежку.
Рядом с Никиткой, поддерживая его под руки, шли Елька с Таней и уговаривали его приложить к носу комок снега.
- Хорош боец кулачный, хорош! - сказал дядя Вася и вгляделся сыну в лицо. - Эге! Да тут дело посерьезнее, чем нос разбитый. Кто ж это тебя разукрасил так?
- А мы с Митькой Кузяевым схватились, - почти весело отозвался Никитка. - Ну, я ему тоже наклепал здорово. - Он отнял варежку от лица, и кровь вновь хлынула у него из носа.
- Подожди меня, я сейчас, - кивнул Гошке дядя Вася и, взяв Никитку за руку, повел в избу.
- Чего это они схватились? - недоумевая, спросил Гошка у Ельки.
Он знал, что Никитка никогда ни с кем не дрался, слыл в деревне не очень-то смелым мальчишкой, а крепких Митькиных кулаков просто-таки побаивался.
- А он не схватывался. Это ему за правду досталось, - блестя глазами, с восхищением сообщила Елька.
- За какую правду? - не понял Гошка.
- Ты знаешь, а Никитка все же молодец. - И Елька с Таней, перебивая друг друга, принялись рассказывать, что произошло после того, как Гошка убежал от дома Покатиловых.
"ВЕРИМ ВАМ..."
Не успели девчонки рассказать и десятой доли, как на крыльце показался дядя Вася и махнул Гошке рукой.
- Пошли к председателю. А вы бы, - обратился он к девчонкам, - с Никиткой посидели. У него кровища из носа хлещет, а мать куда-то задевалась.
- Мы посидим, - согласилась Елька.
- Вы мне потом доскажете... Ладно? - шепнул Гошка Ельке и Тане и пошел вслед за Никиткиным отцом.
Перед избой Шараповых дядя Вася неожиданно остановился и, посмотрев на Гошку, сказал, что хорошо бы еще пригласить в правление его мать и обо всем там начистоту поговорить.
Они зашли к Шараповым в избу, но Александры дома не оказалось. Клава сказала, что ее зачем-то вызвали в правление колхоза.
- Это, наверное, насчет шпитомцев, - похолодев, шепнул Гошка. - Теперь пойдет суд да разбирательство.
- Тогда давай ходу, - поторопил дядя Вася. - Как бы нам не опоздать.
Они вышли из избы и вскоре были уже в правлении колхоза.
Гошка ожидал, что встретит здесь много людей, услышит шумные разговоры, увидит мать, которая, опустив голову, еле слышно отвечает на многочисленные дотошные вопросы. А потом один за другим встают члены правления, и каждый требует для матери самого строгого наказания.
Но ничего этого не было. Мать никто не судил и никто ни о чем ее не допрашивал.
Она сидела за председательским столом рядом с Николаем Ивановичем и членами правления и рассматривала какой-то чертеж на большом листе бумаги. А за спиной матери и председателя стояли Стеша, дед Афанасий, свинарки и тоже разглядывали чертеж.
- Можно, Николай Иваныч? - переступив порог правления, спросил дядя Вася. - Не помешаем?
Председатель поднял голову.
- А-а, Василий Егорыч! Входи, входи. - Он вышел из-за стола и пожал дяде Васе руку. - Мы тут свиноферму думаем перестроить. Вот со свинарками совет держу. Погляди-ка сюда, что мы планируем. - Николай Иванович кивнул на чертеж. - Подведем воду по трубам, сделаем кормокухню, самокормушки, автопоилки. Корма будем развозить в вагонетке по рельсам. Навоз тоже машина станет убирать. Словом, долой ручной труд! Все чтоб по-новому, как в лучших хозяйствах. Летом в лагерь поросят вывезем.
Гошка, примостившись на подоконнике, следил за матерью. Спустив на шею полушалок и распахнув кожушок, она, как старательная ученица, слушала Николая Ивановича и следила за его указательным пальцем, которым тот водил по чертежу. Щеки у матери раскраснелись, глаза блестели.
- Давно бы пора о ферме подумать, - сказала она, встретившись взглядом с дядей Васей. - А помнишь, Василий, вы еще с покойным Павлом такое дело задумывали? Вот и чертеж ваш сохранился.
- Он самый, - подтвердил Николай Иванович. - Я его в шкафу разыскал. Толково все было намечено...
Дядя Вася вгляделся в чертеж и развел руками.
- Намечать-то намечали, да забылось все, быльем поросло...
- В Клинцах забылось, а в других хозяйствах уже многое сделано, - возразил председатель. - В совхозе "Первомайский" все фермы полностью механизированы. Вот и нам надо за это браться.
- А на какие же доходы, Николай Иваныч, вы ферму думаете перестраивать? - осторожно спросил дядя Вася. - И так в колхозе убытков полно.
- Это верно, положение в Клинцах не из легких, - вздохнул председатель. - Но мы не в чужом краю живем, в беде нас не оставят. Государство нам ссуду дает, шефы из города помощь обещают. А главное - мы сами. Будем честно трудиться - горы свернем. - Он не без лукавства покосился на дядю Васю. - Вот хотя бы вы, Василий Егорыч. Механизатор, умелые руки - вам бы только и взяться за эту ферму.
- Так я ж при деле - на заводе работаю, - забормотал дядя Вася.
- Можем и походатайствовать, чтоб вас в колхоз отпустили. Завод-то шеф нашему колхозу, уважит нашу просьбу. Ну, да мы об этом еще поговорим. - Николай Иванович поглядел на Александру и Стешу. - Я вас вот зачем позвал. План планом, а лучше все это на деле посмотреть, у соседей. Поезжайте-ка завтра к первомайцам, поживите там с недельку, поработайте, поучитесь. Когда вернетесь - доложите, что у нас можно будет сделать.
- Зачем же мне-то ехать? - растерялась Александра. - У нас же завфермой есть - Кузяев. А я вроде как подсудная, на подозрении. И в свинарках-то напоследочках хожу.
- Кто это вам сказал такое? - нахмурился Николай Иванович.
- Сама понимаю - не малолетка. Раз нагрешила, надо когда-то и отвечать.
- Ты погоди, Александра, - перебил ее дядя Вася и обратился к председателю. - Что тут с Шараповыми-то делается? Мальчишку скрутило, мать сама не в себе. А я об заклад бьюсь - не может того быть, чтоб Александра на колхозное добро польстилась. С малых лет ее знаю, поручиться могу - голодать будет, а чужого крошки не возьмет.
- И я ручаюсь, и дед Афанасий, - поддержала Стеша. - Надо будет - первые в свидетели пойдем.
- Никто Александру Степановну судить не собирается... - заговорил Николай Иванович. - А вот Кузяев немало ей жизни попортил.
- Вы Ефима не замайте, - глухо выдавила Александра.
- Знаю-знаю. Опять братца выгораживать будете. Но теперь уж поздно. Насчет ребячьих поросят даже живой свидетель отыскался. И кто бы вы думали? - обратился он к дяде Васе. - Сынок ваш.
- Никитка?!
- Он самый... Заседает у нас сегодня правление, а дочка моя с подружкой твоего сынка приводят. "У него, говорят, есть важное сообщение". И рассказывает нам Никитка, как он с Кузяевым в городской чайной столкнулся, как узнал, что тот Александру обманул, поросят заставил продать. Ну, а чтоб мальчишка не проболтался, Кузяев пригрозил ему, да еще десять рублей в зубы сунул. Молчи, мол, не болтай. А он все же не утерпел, вывел правду наружу. И даже деньги ему в лицо бросил.
- Так вот почему Митяй нос-то ему расквасил! Ну и дела... - покачал головой дядя Вася и обернулся к Гошкиной матери: - Так, что ли, все было?
- Болтает твой Никитка невесть что... - вполголоса выговорила Александра.
- Не надо, Александра Степановна, - остановил ее председатель. - Я понимаю, трудно вам. Против родного брата рука не поднимается. Запугал он вас, обошел. Но, право же, не стоит Кузяев вашей жалости. Все равно он и без вас в отставку уходит.
- Как уходит? Куда?