На крутой тропе, ведущей к крыльцу длинного деревянного дома гостиницы, Нанок взял за руку Зину.
- Осторожнее, тут можно упасть.
- Я крепкая на ноги, - и Нанок снова как бы ощутил ее улыбку, - Я ведь танцовщица.
У входа они остановились и повернулись лицом к бухте с освещенными кораблями. И здесь Нанок почувствовал, что теперь любое сказанное слово может все испортить, уничтожить то неведомое и теплое, что возникло между ними.
- Я все-таки буду писать вам письма, - сказал на прощание Нанок.
Зина на это ничего не ответила. И еще раз, когда она сказала: "До свидания, счастливого путешествия", - Нанок почувствовал невидимую в темноте улыбку.
Он долго не мог уснуть в номере, ворочаясь на кровати, то зажигая свет, то гася его…
Он пытался припомнить, как и где влюблялись его близкие товарищи и сверстники. Но это происходило как-то незаметно для посторонних, и на своем веку Нанок мог упомнить только одну невероятную любовь, когда вдруг ярким солнечным днем на крутой тропе Наукана появился учитель математики, неся на плечах панцирную кровать. Следом шла Сипкалюк, гордая, счастливая, а чуть поодаль плелся ее бывший муж и громко ругался, не решаясь, однако, приблизиться к учителю и своей бывшей жене.
Но это совсем не то. А то, что было описано в многочисленных книгах, тоже не подходило Наноку - слишком возвышенно. А может быть, любовь тем и хороша, что у каждого она своя, не похожая на другие?
С этой мыслью Нанок уснул и едва не проспал отход судна.
Спускаясь на причал, Нанок смотрел на противоположный берег бухты, словно мог увидеть на таком расстоянии Зину.
Погода была солнечная, тихая. Нанок остался на палубе. Медленно проплывали скалистые берега, исполосованные белым снегом, остававшимся все лето. Снежные языки спускались по долинам к морю. Нанок представил, какой там снег - крупнозернистый, плотно слежавшийся, вкусный. Наскребешь жестяным ковшиком полное ведро и поставишь на солнце. Через несколько часов образуется необыкновенно вкусная вода, которую хочется пить и пить…
Пустынные берега. На многие километры тянулась галечная гряда, отмеченная выброшенной волнами и уже засохшей морской капустой, ракушками, обломками дерева, целыми древесными стволами, принесенными из теплых краев.
- Товарищ пассажир, - услышал Нанок над ухом. Молоденький парень обращался к нему. - Капитан зовет вас на чашку чая.
Нанок пошел вслед за матросом.
Капитанское помещение состояло из двух отделений - небольшой каютки и закуточка с наглухо привинченной койкой. Нанока встретил высокий худой пожилой человек. Он пожал руку и представился:
- Кузовкин Тихон Иванович.
- Нанок Максим.
- Садитесь.
На маленьком столике пыхтел электрический самовар, стояли чашки, печенье, белый хлеб, немного красной икры и сливочное масло.
В глазах капитана бегали веселые искорки, губы его подергивались в улыбке. Он внимательно оглядел Нанока и вдруг сказал, намазывая масло на хлеб:
- Не понимаю нашей рекламы! Однажды я прочитал в "Вечернем Ленинграде" такое: "Покупайте маргарин, он изготовляется из лучших сортов сливочного масла!". Зачем переводить лучшие сорта сливочного масла на маргарин? Какая в том логика?
- Вы бывали в Ленинграде? - обрадованно спросил Нанок.
- Я там, между прочим, живу, - ответил капитан. - На Васильевском острове. Шестнадцатая линия. В нашем доме и милиция, и баня. Не бывали там?
- Вообще-то бывал на Васильевском, но до Шестнадцатой линий не доходил.
Капитан придвинул Наноку чашку, масло.
- Слышал я, что вы научный сотрудник Анадырского музея…
Нанок, отхлебнув чаю, молча кивнул.
- Хорошо, - произнес капитан. - Бывал я в вашем музее. И в старом домике, и в новом. Но и новое здание для вас маловато. Я ведь знаю, что говорю: история советской Чукотки, можно сказать, перед моими глазами прошла. Я тут плаваю с двадцать шестого года. Давно на пенсии, а тянет, сил нет сопротивляться. Вот теперь командую этой шхуной. Конечно, после ледоколов "Маяк" не бог весть какое судно, но все же… У него есть и свои достоинства. Помню, в позапрошлом году мы работали в море Бофорта, у Канадского архипелага. Потеряли винт. Понесло нас течением прямо в чужие территориальные воды. Что делать? Пришлось вспоминать старое - достали парус, поставили и поплыли к себе, в бухту Провидения. А по радио слышим такой разговор: "Появился парусник в арктических водах!" И тут началось: над нашими мачтами повисли самолеты и вертолеты… Да, вот такие приключения… Наливайте чай, не стесняйтесь. Вы чей же сын?
- Анахтыкака, - ответил Нанок. - Мы жили в Наукане, а сейчас в Нунямо.
- Поразительное селение было Наукан! - оживился капитан. - Пока поднимаешься к жилищам, три пота с тебя сойдет. Зато какой вид оттуда - весь Берингов пролив как на ладони!
- Я только что побывал там, - сказал Нанок.
- Грустно, должно быть, вам, - заметил капитан.
Нанок молча кивнул.
- Героический вы народ - эскимосы, - после недолгого молчания продолжал капитан. - Я ведь с вашим народом познакомился в тысяча девятьсот двадцать шестом! Вон когда еще! Мне и шестнадцати не было, и плавал я юнгой на пароходе "Ставрополь". Как он держался на воде, да еще осмеливался ходить через льды, - непонятно! Но так было. Георгий Алексеевич Ушаков, вы, наверное, о нем слышали, - Нанок кивнул, - шел тогда с экспедицией на остров Врангеля. В те времена на этот остров зарились англичане и американцы. Они даже пытались основать поселение, но неудачно. Там все повымерли, кроме эскимоски Ады Блекджек. Ушаков правильно тогда решил, что на острове могут существовать только те, кто знает, что такое жизнь в Арктике. Решено было набрать добровольцев в Провидении. В те годы здесь было довольно большое эскимосское селение. Долго уговаривали. Рассказывали о тамошних моржовых лежбищах, охоте… Первым согласился переехать Йерок. Он был настоящий вожак общины, а за ним потянулись и остальные. Вот так началось освоение острова Врангеля. Два дня мы не могли подойти к острову - мешали льды, но потом все же прорвались, встали на якорь в бухте Роджерса.
Нанок по книгам Ушакова хорошо знал об этой экспедиции, но впервые доводилось слышать живого участника.
- Грамотных среди эскимосов тогда не было, - продолжал Тихон Иванович. - Все перемешалось у них - и новое в старое. Это у меня как-то не укладывалось. Вот тот же самый Йерок, вроде бы парень с головой. У него, помню, был очень хороший и дорогой бинокль. Он говорил, что купил его за пять шкур белых медведей. А чуть что - начинал шептать заклинания и вообще частенько упоминал духов… Сейчас народ стал совсем другой. Я ведь отца твоего знаю с малых лет. Уговаривал его, чтобы пошел учиться дальше, ведь из него мог получиться отличный судоводитель. Море он чувствует, как хороший музыкант скрипку. А, вот не захотел: буду хорошим охотником, говаривал он мне и смеялся. Я все упирал на свой пример. Сначала закончил школу, потом техникум, а потом уже Высшее арктическое морское училище. Как ни приеду, хвалюсь перед ним, а он смеется… Но человек он хороший, душевный и справедливый.
Капитан потрогал ладонью самовар и включил.
Самовар запел. Тихон Иванович послушал, склонив набок голову.
- Да, Север имеет волшебство. Притягивает раз и навсегда. Не хотите больше чаю? Ну тогда поднимемся на мостик. Через полчаса будем в Чаплино… Вы сюда надолго?
- Дня три побуду.
- Прекрасно. На обратном пути могу забрать вас.
- Да вы не беспокойтесь.
- Будете отцу писать - привет от меня передайте. Он меня должен помнить.
- Обязательно передам.
Корабль входил в бухту. Впереди чернел маленький низкий островок.
- Знаете, как называется этот остров? - спросил капитан.
Нанок отрицательно мотнул головой.
- Остров Матлю. Именем моего друга назван.
Нанок слышал о Матлю. Это был первый коммунист из эскимосов, основатель колхозов на этом побережье. Шаманы и богатые владельцы вельботов и байдар не раз стреляли в него, запугивали и пытались подкупить. Долгие годы он был бессменным председателем колхоза в Чаплино.
Проходя мимо острова, капитан дал продолжительный приветственный гудок.
На низком галечном берегу показались строения - маленькие домики и среди них два двухэтажных здания, одно из них ярко-зеленое, видимо, недавно выстроенное.
- Близко, к берегу мы не подойдем, - сказал капитан Наноку. - На шлюпке вас высадят. А дня через три, как договорились, зайду за вами.
Он крепко пожал Наноку руку и проводил к борту, за которым на воде уже качалась, поджидая Максима, маленькая моторная шлюпка.
7
В Чаплино все учреждения располагались в одном доме.
Туда и проводил Нанока молодой эскимос с удивительно подвижным лицом.
Парня звали Анахак. По дороге он успел обо всем расспросить Нанока и дать общее представление о положении дел в Чаплино, являющимся отделением совхоза, центральная усадьба которого находилась в селении Кытнотан.
- Наша заведующая поехала в Провидение. Деньги должна привезти. Зарплату. А сегодня суббота. Если она к шести не приедет - катастрофа будет.
Последнюю фразу Анахак произнес на русском языке.
- Почему? - встревожился Нанок.
- У нас спиртное продается только один раз в неделю - в субботу. Понимаешь, что может произойти? - В голосе слышалась тревога.
- На корабле ее не было, как же она приедет? - сочувственно произнес Нанок.
- Да тут на машине езды всего час, - махнул рукой Анахак. - На газике поехала. А вдруг что с машиной случилось? Надо кого-нибудь послать навстречу.
Возле гаража двое эскимосских парней в засаленных комбинезонах копались в машинах. Один в самосвале, другой в грузовике.
- Слушай, Тагъен! - крикнул Анахак.
Один из парней, тот, который стоял у грузовика, обернулся.
- Взял бы и поехал навстречу Раисе Петровне, - сказал ему Анахак. - Может, что с машиной у них случилось? Я бы мог с тобой, да вот научного сотрудника встречаю. - Анахак кивнул на Нанока.
Тагъен почесал в голове, кивнул и полез в кабину. Машина взревела и понеслась по улице, подняв за собой пыльное облако. Проводив грузовик внимательным взглядом, Анахак повернулся к Наноку и облегченно улыбнулся.
На доме развевался красный флаг. Здесь был сельский Совет.
- Охота у нас плохая, - продолжал прерванный рассказ Анахак. - В нашу бухту зверь не заходит. Зря мы покинули старое место. Думали, что здесь будет лучше: рядом порт, строиться будет хорошо и легко. Строим, правда, много, но для чего? Когда у эскимоса нет хорошей морской охоты, он и во дворце не захочет жить. Настоящая жизнь, когда ты держишь в руке гарпун и от волнения сердце твое хочет выскочить из груди. Ты науканский, должен знать, что это такое…
Возле сельского Совета толпились люди. По всей видимости, и они ждали управляющую отделением.
Нанок поздоровался и вошел в дом следом за Анахаком.
Председателем сельсовета оказалась молоденькая девушка с застенчивой улыбкой.
Она молча кивнула на приветствие Нанока и осторожно взяла командировочное предписание.
- Товарищ Нанок - научный работник Анадырского музея, - громко доложил Анахак.
Девушка слабо махнула рукой, и Анахак замолк, неловко переступив с ноги на ногу и искоса виновато глянув на гостя.
- Проводи товарища в гостиницу. Там сейчас никого нет, вам там будет удобно. - Девушка чуть внимательнее посмотрела на Нанока.
Когда Нанок с Анахаком вышли на улицу, один из стоявших в толпе остановил Анахака и возбужденно сказал:
- Она едет!
- Она едет! - с довольным видом повторил Анахак и обратился к Наноку: - Давай подождем. Вам надо обязательно познакомиться с ней. Хорошая женщина. Добрая.
Газик уже пылил на склоне горы, мчась по желтой ленте дороги, резко выделявшейся на зеленой тундре.
- С ней можно советоваться обо всем, - продолжал расхваливать управляющую Анахак. - Раиса Петровна плохого совета не даст. Она с нами и на охоту ездит, хорошо стреляет.
Газик подъехал к дому, резко остановился, и на землю спрыгнула сравнительно молодая, чуть полноватая женщина с ярким румянцем на щеках. Толпа оживленно зашумела.
- Вот она - наша Раиса Петровна, - с нежностью в голосе произнес Анахак и стал пробиваться к ней сквозь толпу, ведя за руку Нанока.
- Пропустите научного работника! - громко говорил Анахак, и люди расступались.
Нанок несколько смешался. Он уже составил мнение об управляющей отделением совхоза, как о женщине пожилой, умудренной опытом, седоватой и почему-то с мужскими повадками.
- Раиса Петровна, - Анахак подтолкнул вперед Нанока, - это наш гость - научный работник Анадырского музея. Приехал в командировку.
- Очень приятно, - Раиса Петровна подала руку. - Устроились?
- Саникак дала распоряжение в гостиницу, - ответил Анахак. - Сейчас получу деньги и провожу гостя.
- Проводи гостя, - сказала Раиса Петровна. - Деньги сегодня выдавать не буду… А вы, - обратилась она к Наноку, - приходите вечером на моржовую печенку. Квартира моя прямо над вами.
Анахак нехотя поплелся, ворча себе под нос.
Взволнованная толпа у конторы будто еще увеличилась.
Все накинулись на Анахака. Со всех сторон слышался один вопрос:
- Когда будут выдавать деньги?
Анахак безнадежно махнул рукой. По его лицу нетрудно было догадаться, что дела плохи.
- В понедельник…
Прошли почту и телефонную станцию с причудливой антенной на крыше, клуб. На стене была приклеена афиша с объявлением о сегодняшнем кинофильме "Дворянское гнездо".
Вошли в ярко-зеленый дом, который так хорошо был виден с палубы "Маяка".
Гостиница оказалась однокомнатной уютной квартирой. Три застеленные кровати стояли напротив входа, у окна - письменный стол. На кухне - посуда, электрический чайник и большая железная бочка с деревянной крышкой. Анахак приподнял крышку, заглянул и удовлетворенно сказал:
- Сегодня воду привозили - свежая. - Повернувшись к Наноку, продолжал: - Устраивайтесь, работайте. Вам тут будет удобно. Если понадобится помощь - я живу в этом же доме, в следующем подъезде на втором этаже. У меня трехкомнатная квартира: семья большая, четверо детей, - почему-то виновато произнес Анахак.
Он наскоро попрощался и быстро вышел из комнаты. В окно Нанок видел, как Анахак торопливо шагал к толпе возле совхозной конторы.
Нанок раскрыл чемодан, вынул полевой дневник, книги, рукопись неоконченной статьи и все это разложил на письменном столе. Нигде за все время своей командировки он не устраивался с таким комфортом.
Умывшись, Нанок сел к столу, раскрыл полевой дневник и принялся записывать впечатления сегодняшнего дня.
Изредка он поглядывал в окно. Хорошо, должно быть, здесь жить. Тихо. Народу немного.
Может быть, попроситься работать в школу преподавателем истории? После уроков или в выходной можно было бы отправляться с охотниками на промысел. Вечером, когда солнце садится в воду, хорошо возвращаться с добычей к родному берегу в предвкушении встреч с близкими.
Нанок усмехнулся про себя. Не успел и трех месяцев поработать, а уже вон о чем мечтает.
Что-то не ладилось сегодня с записями. Стоило Наноку чуть отвлечься, как перед его глазами возникало лицо актрисы Самари… Или это - Зина Канталина? Иногда Нанок досадовал на то, что так хорошо запомнил портрет Ренуара, Теперь актриса с ровным разлетом бровей, с пристальными, чуть печальными глазами, с мягким округлым подбородком, подперев левой рукой щеку, смотрела на него. В ушах Нанока звучал тихий чистый голос Зины.
Хорошо бы поселиться вместе с Зиной в таком селении, как Чаплино. Люди здесь добрые, простые и отзывчивые.
Нанок решительно захлопнул блокнот и принялся за письмо к Зине. Слова сами ложились на бумагу, и Нанок только дивился, откуда взялось такое красноречие. Исписав один лист, взялся за другой. Но перечитать письмо у него не хватило смелости, и он, заклеив конверт, вышел из дома, чтобы опустить письмо в почтовый ящик.
На берегу моря большой остов китового скелета ярким красным пятном выделялся на гальке. Снятое сало лежало возле жиротопки. Нигде не видно ни одного человека. Нанок подошел к световому маяку, посидел на нижней деревянной перекладине. Чуть слышно плескалось море. Со стороны села неслись громкие голоса. Иногда Нанок различал слова.
С моря тянуло стужей. Нанок продрог, встал и пробрел к дому, выбрав другую дорогу.
Вдруг он остановился, пораженный увиденным. Между домами, словно притаившись, стояла тундровая яранга. Отлично сшитая из стриженого серого рэтэма, аккуратная, обложенная гладко обточенными морскими камнями, она, казалось, стеснялась своего необычного вида среди деревянных домов. Нанок тут же вообразил ее стоящей на цементированной площадке возле Анадырского музея, и сердце от волнения забилось сильнее. Чья это яранга, как она сюда попала? Ведь в Чаплино живут эскимосы, которые оленеводством никогда не занимались. Нанок обошел ярангу, нашел вход. Край рэтэма был слегка отвернут, словно приглашал человека войти. Легкий дымок вился над верхними жердями. С замиранием сердца Нанок заглянул внутрь. Поначалу показалось темно. Но когда глаза привыкли, Нанок увидел сидящего возле полога старика. Перед ним догорал костер. Старик держал в руках чашку и вопросительно смотрел на Нанока.
- Етти, - сказал он.
- И-и, - ответил Нанок.
- Приезжий?
- Только сегодня прибыл.
- Садись, пей чай. Он хороший, - сказал старик. - Лучше, чем дурная веселящая вода.
Нанок согласился с этим.
- Здесь живете? - спросил он, оглядевшись.
Старик кивнул. Помолчал, потом добавил:
- Иногда в домике ночую. У дочери.
- В домике, наверное, лучше, - осторожно заметил Нанок.
- Иногда лучше, - согласился старик, - но душно. Свободного дыхания нет. Полог чем хорош - можешь в любое время высунуться, глотнуть свежего воздуха. В домике же только одна дырка на волю - в окне. Да мала она - голову не просунуть.
- Это верно, - сказал Нанок и еще раз внимательно огляделся…