По пути домой Гаухар купила в магазине все необходимое, помня, что на сегодня Джагфар позвал гостей. Ему-то тем более не следовало забывать об этом, но он почему-то несколько запоздал и был явно не в духе:
- Чего хмуришься? - спросила Гаухар. - Надо бы тебе сегодня повеселее быть.
- Устал. Как назло, в субботу навалили всякой работы неотложной… Ты сама-то готова?
- За мной дело не станет.
Вскоре они были уже на даче. Джагфар сразу повеселел, - должно быть, дачный воздух освежил его. Она особой готовностью помог жене накрыть стол. С полным знанием дела расставил закуски и напитки. Сам он мало пьет, - за всю их совместную жизнь Гаухар ни разу не видела его пьяным. Но толк в винах он знает. Гаухар удивлялась этой странности, как-то даже полюбопытствовала, где он добывает вина и коньяки, должно быть особенных марок, со множеством печатей и медалей и в замысловатых, фигурных бутылках.
- При желании можно найти, - как-то неопределенно ответил Джагфар. - На вина нельзя скупиться. Гость хоть и не выпьет всего, что расставлено на столе, но посмотреть посмотрит. Нарядные бутылки особенно производят впечатление на женщин.
Дача обращена фасадом к Волге, и в этот погожий сентябрь комнаты целыми днями залиты солнцем. Багровые закаты над рекой - и те хорошо видны из окон. Дни удивительно ясные, на небе ни облачка. Единственное, что изменилось, - вода в реке сделалась вроде бы потемнее, чем летом.
- В природе что-то особенное творится: будто осень с летом поменялись местами, - говорила Гаухар, хлопоча у стола. - Хорошо, если погода удержится ровной… - Должно быть, ей доставляли удовольствие и эти хлопоты, и этот невзыскательный разговор - она улыбалась, хотя улыбка была несколько усталой.
- По-моему, учительнице следовало бы знать - погода не имеет права портиться, пока у нас не побывают гостя я пока мы не устроим проводы дачному сезону, - шутливо и дружелюбно говорит Джагфар. - А потом учтя: красота осени держится, пока светит солнце. При первом ненастном дне все мгновенно изменится к худшему. Ведь так, милая? - Отступив на несколько шагов, прищурясь, он окинул взглядом накрытый стол. - Кажется, ничего, а?
- Лучше не придумаешь! - рассмеялась Гаухар, - Ты прямо-таки погружаешься в поэзию, расставляя эти бутылки.
- Я тут не оригинален, Гаухар. Настоящие поэты открыли эту красоту за тысячу лет до моего рождения. Вспомни-ка Омара Хайяма, Хафиза да и других. Я всего лишь жалкий подражатель… Впрочем, сколько сейчас временя? Не пора ли поторопиться нашим гостям? - Он взглянул на круглые часы, стоявшие на туалетном столике. - Ага, вот и они!
3
В эту пору в дачном поселке не часто появляются автомобили, Джагфар не ошибся, когда услышал за окном гул машин, - это были гости. Через минуту-другую из-за деревьев показались "Победа" и "Москвич". Машины затормозили близ дачной калитки. Из передней кабинки "Победы" вышел инженер Исрафил Дидаров.
Это был плотный, плечистый человек с короткой шеей, ему, должно быть, около пятидесяти. Лицо умное, спокойное, располагающее. Жена выглядит значительно моложе. Она в модном, укороченного покроя бордовом платье, на плечи накинут нарядный вязаный жакет. Из "Москвича" вышел седеющий, средних лет мужчина в зеленоватом плаще, у него очки в золотой оправе. Спутница его тоже не первой молодости, она в темном вечернем платье, волосы рыжеватого отлива уложены, как и у жены Исрафила, в замысловатую высокую прическу.
Хозяева радушно встретили гостей на крылечке Дачи. Исрафил Дидаров обменялся с Джагфаром дружеским рукопожатием, уважительно поцеловал Гаухар руку, но мужчина в очках с золотой оправой, похожий на ученого, ограничился сдержанным поклоном; его примеру последовала с не меньшей важностью и жена. Они здесь впервые, и Гаухар даже не знает их имен, опросить у Джагфара как-то не нашла подходящей минуты, впрочем, Гаухар не была уверена, что муж знает больше, чем она, - ведь, помнится, предупреждая о гостях, он назвал только Дударовых.
- Ну как, друзья, - непринужденно обратился Джагфар к гостям, - зайдем прямо в дом или прогуляемся на берегу? Хозяева согласны на любой вариант.
И Дидаровы, и Джагфар почему-то смотрели выжидательно на седоватого человека. "Значит, он более именитый гость", - безошибочно определила Гаухар и теперь острее почувствовала свою неловкость перед незнакомой супружеской парой: как держаться с ними, - важничать, как и они, или, наоборот, подчеркивать собственную простоту и приветливость?
- В дом всегда успеем, а сейчас, пока не стемнело, полюбуемся на Волгу, - решил за всех гость, поблескивавший золотой оправой очков.
- Что ж, будь по-вашему, - согласился Джагфар. - Прошу - вот по этой тропинке. Она выводит прямо к Волге, потом петляет вдоль берега. Пусть каждый идет, как ему нравится, - нам и торопиться некуда, и чинность соблюдать ни к чему.
- Я не первый раз здесь, - оглядевшись, сказал Дидаров, - и все же не боюсь повториться: вы в раю живете, друзья, Вот эти сосны просто великолепны! А воздух… настоящий источник озона! Особенно легко дышится после завода. Право, никакой санаторий не нужен, будь он хоть на самом берегу моря.
Дидаров не уставал восхищаться все новыми картинами волжской природы, ярко освещенными лучами закатного осеннего солнца. Особенно восторгался он могучей рекой, переливающейся всеми цветами радуги. - Ничего не скажешь, наши хозяева умеют находить "н ценить красоту, - продолжал он. - Я уроженец Урала, там тоже немало изумительных мест. Особенно хороши и величавы сосны в горах. В молодости мы не умеем, замечать красоту, среди которой родились и выросли. То же самое было и со мной. А вот теперь никак не выберусь на Урал. - Он покачал головой, словно снисходительно укоряя себя, и закончил с улыбкой: - Вот и приходится завидовать друзьям, их вкусу и пониманию природы.
- Ну, и тебе, Исрафил, есть чем поделиться с друзьями, - с той же легкой шутливостью ответил Джагфар.
- Не знаю уж, чем я богат.
- Ну как же… Вспомни, например, как интересно ты рассказывал о происхождении своей фамилии. Лично я готов с удовольствием еще раз послушать.
- Что ж, - охотно согласился Исрафил, - если не наскучило, почему не рассказать, коль уж напомнили о родных краях… О моем дедушке говорили, что он был своенравный, даже взбалмошный человек. Слово свое недорого ценил - что взбредет на язык, то и болтает. Говорили еще, что ему ужасно хотелось стать муллой, - од всячески старался показать, что очень сведущ в вопросах религии. Спорщик был невозможный, от восхода до заката солнца мог отслаивать свое превосходство в знании тонкостей шариата. В юности он какое-то время обучался в медресе, успел нахвататься религиозной схоластики. Но из медресе его довольно скоро выставили - дума го, что причиной тому была бедность ученика, вероучители не очень-то жаловали бедняков… Но тебя, Джагфар, больше всего интересует происхождение моей фамилии. Действительно, Дидаровы не встречаются среди татар. Корневой смысл этой фамилии невозможно установить. Некоторые грамотеи из числа наших общих знакомых склонны принимать меня за уроженца Кавказа, будто бы в Северной Осетии встречаются Дидаровы. Но ведь народ в словотворчестве не всегда идет от географии. Полагаю, что в данном случае решение загадки надо искать в необычайно быстрой речи моего покойного деда. Мысль у него не успевала за языком. И, как многие скороговоры, он часто вставлял в свою неудержную речь бестолковую частицу. А именно - "да-ди". О нем говорили: "Трудно что-либо понять, только и слышишь "ди да "ди", - и за дедом укрепилось прозвище "Дидади". Отсюда уже недалеко и до образования фамилии Дидаров. Вот так оно и получилось Должно быть, Исрафил получил в наследство от деда словоохотливость. Он так увлекся своим незамысловатым рассказом, что все убыстрял и убыстрял шаг. Разумеется, Джагфар, как хозяин, не мог отставать от гостя и вскоре остался единственным слушателем" таи как остальная часть компании поотстала.
Впрочем, они не скучали. Супруга Дидарова, Фануза, оказалась не менее разговорчивой особой. Сначала она неумеренно нахваливала мужа: уж такой он деловой, на все руки мастер, - умеет из-под земли достать необходимую вещь, и везде-то у него друзья. По ее словам, мужчина в золотых очках близкий друг Исрафила. Фануза успела шепнуть Гаухар, что человек этот занимает очень высокую должность. В свое время он женился на простой копировщице, и вот теперь она бог весть кем возомнила себя. Фануза Дидарова не скрывала своей неприязни к бывшей копировщице.
Иногда нечаянная искра от костра по-новому освещает человека с головы до ног. После этого ты смотришь на него и удивляешься: "Он ли это? Словно подменили его. Как я раньше не замечал этих неприятных черт в его характере!" Следует оговориться: столь крутая и неожиданная переоценка человека обычно происходит в том случае, если знакомство было поверхностным. Но все же бывает и по-другому. Супружескую чету Дидаровых Гаухар благодаря Джакфару узнала не вчера. Они встречались хоть и не часто, но более или менее регулярно. Обычно муж говорил Гаухар: "Сегодня вечером у нас будут Дидаровы". Или: "Завтра мы пойдем к Дидаровым". Она как-то бездумно принимала эти сообщения, всецело полагаясь на мужа: "Осмотрительный Джагфар ничего не сделает попусту". На том же основании она не давала себе труда поглубже присматриваться к Дидаровым: "Наверно, Джагфар хорошо знает их и не находит ничего плохого…"
И вдруг жена Исрафила предстала в новом, неприглядном свете. Соперничая с бывшей копировщицей, высмеивая ее, она выглядит удивительно жалкой, серенькой. В глазах у нее мелькает скрытый испуг, словно она ожидает - кто-то, возможно, собственный муж, вдруг крикнет на нее: "Замолчи! Ведь и сама такая же ограниченная мещанка!"
Гаухар со страхом поймала себя на мысли, что ей тоже хочется крикнуть: "Фануза-апа, что с тобой?! Ты ли это?! Зачем ты кривляешься, азартно передразниваешь эту глупенькую и, может быть, несчастную женщину?! Перестань!" Подавив в себе это желание, она не успела подумать о муже, спросить его хотя бы в воображении своем: "Почему ты так близко сошелся с этими людьми? Что ты нашел в них?"
Закатный луч солнца скользнул по лицу Фанузы, шедшей рядом с Гаухар, осветил ее необычайно ярко. Маленькое, слегка удлиненное, это лицо было теперь очень настороженным, ревниво-любопытным. Фануза еще пристальней следила за мужем. О чем он так увлеченно говорит с Джагфаром? Почему ее, Фанузу, не вовлекут в этот разговор?
Джагфар и Дидаров остановились у самой кромки воды. Теперь не умолкая говорил Джагфар. Он вытянул перед собой руку, обвел ладонью полукруг, должно быть еще раз обращая внимание собеседника на красоты Волги.
Огромный раскаленный шар солнца ослепительно сияет над рекой. Через несколько минут он скроется за горами на противоположном берегу Волги. А пока что солнце разливает тепло, кажется, даже более щедро, чем днем. Вдали, поблескивая отраженными в окнах лучами, проплывают пароходы. С палуб доносятся звуки музыки. В этот предвечерний час музыка звучит над водой особенно отчетливо, то заставляет грустить, то напоминает о чем-то неуловимом, то зовет куда-то. "Если бы удалось изобразить на полотне эту реку, пароход, берега, - думает Гаухар, - вот это легкое колыхание воды, прощальный луч солнца" над величавым сосновым бором стелющим по земле огромные тени…
Возможно, когда-нибудь я сумею запечатлеть все это. Но что делать с музыкой? Как уловить ее и какими красками передать?.. - Она вздохнула с огорчением. - Как еще несовершенно искусство наше перед лицом живой, могучей природы…"
Только половина багрового шара лежала на вершине холма на том берегу Волги. Вокруг не было ни единого облачка. Но вот скрылся весь шар. Теперь горизонт залило красное зарево. С исчезновением солнца темнота не поглощает сразу берега реки, как это бывает в южных краях. Заря здесь такая алая, чистая, отлогие горы противоположного берега выступают так рельефно на фоне зари, что хочется смотреть бесконечно. В голове рождаются непривычные мысли, фантастические и в то же время увлекательные. А небо на западе разгорается все ярче, его алый свет окрашивает и зеркально спокойную гладь воды, и светло-желтый песок, и устремившиеся в небо вершины леса.
Вскоре заря начала тускнеть, а вечерняя синева сгущаться. Все же сентябрьские сумерки неторопливы. Гулять по совершенно пустынному берегу в эти минуты особенно приятно. Рокот моторной лодки, идущей где-то за изгибом берега, доносится отчетливо и вместе с тем мягко, будто и слышишь его, и не слышишь. На небе, еще достаточно светлом, показалась неполная луна. Она обозначилась не совсем уверенно. Лишь после того как заря совсем отгорела, луна, оставшись одна в небе и как бы пользуясь тем, что звезды не успели зажечься, рассеяла свои серебряные блики по всей широкой Волге, от берега до берега.
Теперь Джагфар и Дидаров присоединились к другим гуляющим. Все одновременно остановились на минуту, словно каждый старался запомнить, чем особенно хорош этот вечер.
- Не пора ли возвращаться домой? - напомнил Джагфар. И обратился к жене: - Как ты думаешь?
- Пусть решают гости. Может, они еще не налюбовались красотами природы.
- Пойдемте домой, стало прохладно, - решительно заявил человек в очках. Он, кажется, не уловил шутливых интонаций в голосе Гаухар и не счел нужным поблагодарить хозяев за доставленное удовольствие.
Возвращались так же неторопливо, беседуя ужо несколько натянуто. Дидаров и Джагфар опять удалились. У них разговор шел более оживленный, Исрафил чему-то смеялся. Кажется, это единственный в компании по-настоящему веселый и беззаботный человек. Гаухар раньше, подчиняясь каким-то смутным впечатлениям, недолюбливала его, но сегодня вроде бы примирилась с ним, - должно быть потому, что он все же несколько выигрывал в сравнении со своей женой.
Гаухар первая вошла в дом и, как водится, пригласила гостей.
- Добро пожаловать. Руки мыть вот здесь. Через десять - пятнадцать минут они уже сидели за столом.
- Прошу вас, угощайтесь, - хлопотала Гаухар. - Вот яблоки, виноград, сливы. А вот редиска, огурцы, помидоры… Кому нравится, выжмите лимон в салат. Не стесняйтесь, пожалуйста. - При всем радушии Гаухар была недостаточно опытной хозяйкой. Закуски предлагала как-то вразброд, не в традиционной последовательности.
- А мы, с разрешения хозяина" сейчас попробуем божественные напитки, - говорил неунывающий Исрафил Дидаров. - Ого, да тут полный букет: и мускат "Черные глаза", и Алиготэ, коньяк болгарский и армянский… А вот и беленькое отечественного производства! Кто чего желает, прошу вас…
Показав нарядные этикетки и расхвалив вина, Дидаров сперва налил женщинам, потом взял толстую бутылку, прищелкнул языком, обратился к соседу, то и дело озабоченно поправлявшему очки:
- Пожалуй, е коньячка начнем, а? К водочке успеем вернуться. - Он рассмеялся. - Как говорится, перво-наперво бери, что мило душе. С этого милого и начнем.
На неподвижном, холодном лице молчаливого соседа его мелькнуло подобие улыбки. После того как Дидаров провозгласил тост за здоровье и благополучие хозяев, мужчины дружно выпили; женщины чинно пригубили вино и отставили бокалы. И Дидаров, и важничающий гость не забыли, конечно, что им предстоит вести машины на обратном пути, но, по-видимому, были вполне уверены в себе.
Как бывает в начале застолья, мужчины уделяли внимание преимущественно своим женами выпить предлагали, в тарелки с закусками подносили. Но после трех-четырех рюмок с усиленной настойчивостью принялись угощать, уже не отличая чужих от своих, при этом позволяли себе некоторую игривость. Словно очнувшись от какого-то полузабытья, все заговорили враз, перебивая друг друга: у всех зарумянились лица.
Больше всех неожиданно повеселел человек в очках, имя которого почему-то так и не было произнесено за столом. Его высокомерие и холодность оказались деланными. Он не жалел комплиментов для женщин, смешил анекдотами, метко парировал шутки. Он стал подлинен" "украшением стола", а Исрафил Дидаров оказался всего лишь его тенью. Женщины больше всего уделяли внимания герою вечера. Он принимал это как должное, однако не забывался, не позволял себе ничего лишнего, для него все женщины, разделявшие веселую компанию, были одинаково милы и приятны, хотя на первом плане оставалась жена. Хорошо сложенный, с отработанными манерами, этот мужчина средних лет, казалось, предназначен был находиться в центре любой вечеринки, где умели оценить хорошего собеседника. Он вел непринужденный разговор о писателях, актерах, композиторах. Сначала Гаухар казалось, что он, будучи человеком безусловно восприимчивым, просто понахватался там и здесь верхов. Но вот он повел речь о местном выдающемся художнике, творчество которого Гаухар хорошо знала, рассуждал достаточно обоснованно, проявляя достаточный вкус Гаухар была вынуждена переменить свое мнение о госте. Ей даже стало неловко за свои любительские рисунки. Она осудила себя и за то, что порой с опрометчивой пренебрежительностью отзывалась о том или ином человеке: "Что он понимает в не искусстве - а себя словно бы выделяла молчаливо как знатока художественного мастерства. Оказывается, ценители прекрасного могут обнаружиться совсем неожиданно.
Словно угадав мысли Гаухар, гость еще раз окинул взглядом этюды ее, развешанные на стенах, сказал извиняющимся тоном:
- Вы уж, пожалуйста, простите меня, Гаухар-ханум, я разболтался об искусстве, тогда как в этом доме" судя по надписям под рисунками, живет человек, более тонко понимающий искусство и даже владеющий кистью.
- Вы преувеличиваете, - смущенно возразила Гаухар. - Я всего лишь любитель, каких тысячи. Эти мои наброски очень далеки от совершенства.
- Скромность украшает человека. Но принижать себя. Гаухар-ханум, тоже не следует. Насколько мне дано судить, в этих рисунках весьма заметно зерно дарования. Правда, мое пристрастие к художеству скорее всего слабость, присущая романтическим натурам.
Гаухар хотела бы продолжить интересный для нее разговор, но Дидаров, разлив всем вино, вручил" бокал и Гаухар, возгласив при этом:
- За будущие успехи молодой художницы!
Все принялись чокаться. А гость в золотых очках прочувственно сказал Гаухар:
- От всей души желаю вам подняться на высшие ступени!
После этого разговор к искусству не возвращался. Все забыли о только что провозглашенном тосте. Взяли верх другие, часто менявшиеся темы. Временами даже трудно было разобрать, кто о чем говорит. И Гаухар оставалось только потчевать гостей.
Гостя разъехались в двенадцатом часу. Джагфар и Гаухар вышли на улицу проводить их. Это были недолгие минуты. Вот машины прощально загудели, потом где-то на повороте в последний раз сверкнули фары и тут же исчезли.
Пора бы хозяевам вернуться в дом. Но на улице так ярко светит луна. На небе ни облачка, вокруг полная тишина. Только на берегу реки словно бы слышатся какие-то вздохи и шорохи. Волны, что ли, тихо плещут о камни? Хорошо бы хоть недолго посидеть на берегу. Но Джагфар уже позевывал. За столом он, хотя и "передергивал" последние рюмки, тем не менее выпил изрядно.
Пока Гаухар раздумывала, Джагфар вдруг повернулся к ней, предложил:
- Может, все-таки прогуляемся? Правда, пора бы спать, но признаться, после сытной еды тяжело, да и в голове пошумливает. Неплохо бы размяться и освежиться на ночь.